– Но зачем!? Зачем ты это делала! – в голосе звучала обида за полчища невинных, лишившихся волос.
– Я …мне трудно это объяснить, Шоми, – Лидия продолжала опускать взгляд, не в силах смотреть в протестующие детские глаза.
– Эти люди сделали тебе что-то плохое?
– Нет, ничего они мне не сделали.
– Тогда зачем?!
– Не зачем! Ясно!? – в отчаянии воскликнула девушка.– Просто… просто я их всех ненавижу!
Теперь Шоми понял слова отца. «Она не такая, как мы… Она подлежит дисквалификации». Не будь у него треклятого синдрома Доброты и Симпатии он без промедления вырубил бы Лидию ритуальным молотком. В реальности же все в нем сопротивлялось природным инстинктам, все в нем жаждало мира. В конце концов, может, она не виновата, может, это просто какая-то болезнь?
– Вижу в твоих глазах осуждение, – сказала Лидия после того, как Шоми надолго замолчал. – Теперь тебе будет легче сделать то, что должен.
– Плохо же ты меня знаешь! – недовольно фыркнул Шоми. – Легче мне не будет. Но ты и вправду ненавидишь всех людей?
– Может и не всех, -пожала плечом девушка, вспоминая нового консультанта. – Некоторые мне нравятся.
– А детские шампуни ты тоже портила?
– Нет, детские я не трогала.
– Вот видишь, может не такой ты и монстр.
– Ты что собрался мне грехи отпустить? – с грустью усмехнулась Лидия.
– А что такое грехи?
– Это так у людей называются плохие дела и плохие мысли. За них люди отправляются в Ад.
– А, про Ад я слышал, мне Телл рассказывал, – просиял Шоми. – Это такая жаркая страна, где из людей варят гороховый суп смешные звереныши с рожками и копытами.
– Ага, – без особой улыбки заметила девушка. – Чем—то похожи на вашего брата. Тоже любят экзотическую кухню.
– А кто решает, за какие грехи люди отправляются в Ад? – на лице и в глазах Шоми угадывался бурный мыслительный процесс.
– Не знаю кто. Наверное, какие-то ангелы решают. Или Бог, если у него других дел нет.
– Ты хочешь сказать, что за эти плохие дела какие-то тайные ангелы составляют какие-то специальные списки, по которым люди отправляются в Ад?
Говоря «тайные ангелы», Шоми, разумеется, думал о тайных агентах.
– Ну, наверное, – растеряно отвечала Лидия. – К чему ты клонишь?
– Может, вы называете Адом это место? Я про Людоедовы земли.
– А я в Людоедовых землях?
– Боюсь, что так.
– Господи, а я уж подумала вы просто психи-каннибалы, – съехидничала Лидия. – Что еще за Людоедовы земли?
– Ты помнишь, как попала сюда?
– Нет, откуда? Я была в отключке.
– Твой город в шестистах километрах юго-восточнее, – объяснил Шоми – Мы очень глубоко в дремучих лесах, почти на краю земли. Дальше только пропащие болота, Хищные леса и Беспросветье. Сюда почтальон целых две недели добирается по секретной тропе.
– Что ж, может ты и прав. Может я и в Аду. Только странный это Ад, раз в нем есть такие, как ты.
Слова Лидии сперва сконфузили маленького людоеда, а после и вовсе повергнули в уныние.
– Родители не говорят мне, но я знаю, что это болезнь. Называется синдром Доброты и Симпатии. Я пью таблетки, но, кажется, они не помогают.
– Шоми, мне кажется это никакая не болезнь. Ты просто добрый и все. Такое редко бывает даже среди людей, но бывает.
– Ты не понимаешь! – сокрушался мальчик. – Быть добрым людоедом это значит поставить крест на всей жизни.
– Да кто тебе такое сказал?
– Папа.
– Ах, папа, – иронично заметила Лидия и театрально закатила глаза.
– Что это было? – Шоми изобразил её, закатывающую глаза.
– Ты только не обижайся, только твой папа может ошибаться, как и любой другой папа.
– Нет! – категорично отрезал Шоми. – Мой папа никогда не ошибается.
– Ты очень хороший, – Лидия по-дружески взъерошила ему волосы. – Но раз твой папа никогда не ошибается, тебе придется взять тот молоток и превратить мою голову в раздавленную помидорку.
Шоми посмотрел на дальнюю стену, где на гвоздях висело странное и страшное орудие. Потом он встретился взглядом с её зелеными глазами. И вспомнил о том, что говорил папа про гнилую картошку. А потом еще раз прокрутил в голове её признания насчет испорченных шампуней. Нет, все равно что-то не сходилось, не клеилось, не хотело решаться.
– Я не хочу тебя убивать, – наконец, произнес он. – И папу не хочу подводить тоже.
– Я тебя понимаю. Это называется становиться взрослым. Всегда приходится делать непростой выбор.
Шоми долго молчал, смотрел ей в глаза. Он не мог смириться с тем, что она закончит свою жизнь здесь в этом подвале и больше не увидит ни одной передачи про космос. Да что там, и самого космоса больше не увидит.
– Мне будет тебя не хватать, – сказал он и соскользнул с дивана на ковер.
– Держи, ты забыл, – Лидия передала ему ручку-отключалку. – Не мучайся. Можешь сделать, когда я буду спать.
– Прекрати мне подсказывать, – Шоми взял ручку и побрел к выходу, а у двери остановился.
– Спокойной ночи, Лидия.
