Трон Шерданшара

© Лилия Кондрашкина, 2025

ISBN 978-5-0062-8062-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Карника, иди сюда, – позвал мужчина входившую во двор девушку.

– Чего тебе? – отозвалась та неласково, едва взглянув в сторону зовущего. – Видишь, не до тебя мне сейчас. Матери нет дома, а я с ног сбилась, хоть бы помог чем.

Девушка хотела пройти мимо, но мужчина преградил ей дорогу.

– Слушаться меня должна. Разве мать не говорит о том каждый день?

– Еще как говорит, все уши прожужжала, – согласилась Карника, – да без толку. Никто ты мне с самого начала вашей с матерью жизни, так никем и останешься. Понял? – она с вызовом посмотрела в глаза мужчины.

– Знаю о том, да только не отступлюсь от прав отчима.

– Чего же ты хочешь?

– Ты опять бегала ночью к своему парню, – это был не вопрос, а утверждение.

– И что с того? – Карника скрестила руки на груди. – Любим мы друг друга.

– Мы с матерью запретили вам встречаться, а ты снова ослушалась.

– Я уже говорила вам, что не будет моего послушания насчет Ошеро. Уйдем мы из деревни, едва исполнится нам по двадцать лет. Два года всего осталось.

– Не будет того! – загремел отчим, потрясая кулаками. – Ясно тебе!

– Как же вы нас остановите? – насмешливо поинтересовалась Карника. – Через пару лет мы принадлежать вам по закону перестанем. Уйдем в город и больше не вернемся.

– Госпожа не отпустит. Сбежите – поймает. Отправит Ошеро твоего на рудник. У него здоровье слабое, долго не протянет.

Мужчина с усмешкой наблюдал за меняющейся в лице падчерицей. Та и сама понимала, что без разрешения госпожи никуда они не денутся. Остается украдкой бегать друг к другу.

– Вижу, понимаешь положение. Нет у вас выхода, только смирение перед родительской волей.

– Разговор окончен? Мне некогда.

Карника хотела обойти отчима снова, но тот схватил ее за руку.

– Что еще?

– Становись к столбу, – велел мужчина.

– Бить будешь?

– Заслужила.

– Никогда ведь не трогал.

– О том жалею с недавнего времени. Мать все жалела тебя, я же видел, что растешь непослушной.

– Теперь уж поздно воспитывать розгой.

– Ничего, может, плеть перевоспитает.

Карника побледнела. Не думала она, что отчим пойдет против воли жены.

– Не надо, пожалуйста, – изменившимся голосом попросила девушка.

– Становись, я сказал.

Она подошла к вкопанному в землю столбу. Замерла.

– Плечи оголи.

Карника расстегнула верхние пуговицы платья, спустила до локтей. На правое плечо убрала золото волос, которым восхищались и которому завидовали все девушки в деревне. Показалась белая спина. Карника обхватила столб руками, уперлась лбом в нагретое дерево. Услышала удаляющиеся шаги. Возникла мысль бежать, но девушка ее отвергла. Отчим никогда не отступался от задуманного. Завтра ли, послезавтра она все равно будет наказана. Лучше уж сейчас, чем когда мужчина еще больше рассердится. Тогда и мать не спасет, еще и сама пострадает.

Карника любила свою мать, несмотря на сложные взаимоотношения. Дело было не только в Ошеро. Не могла девушка простить матери быстрое вторичное замужество после смерти Карникиного отца. Всего год прошел, тогда как иные вдовы по пять лет мужей оплакивают. Нехорошо это, не по-людски. Вот и бабушка, мать отца, до сих пор простить сноху не может, в их дом не ходит. Хотя прошло уж семь долгих лет. Никакими уговорами не может Карника помирить близких ей людей.

За мыслями девушка пропустила возвращение отчима. Услышала летящую к ней плеть, резанувшую левое плечо и отскочившую назад.

Раз.

Голова на мгновение откинулась к спине, но Карника усилием воли вернула ее на место, еще сильнее уперлась в столб, подавляя рвущийся наружу крик боли. Нет, она упрямая и не доставит удовольствия мужчине. Только не отчиму. Кому угодно, только не второму мужу матери. Не было к нему любви, а после порки так и вовсе ненависть родится. Даже не взглянет больше в его сторону.

Два.

Теперь обожгло правое плечо. Карника закусила губу. Во рту появился солоноватый привкус. Ничего, она выдержит. Боль не самое страшное, что может случиться в ее жизни. Пока что не самое страшное. Гораздо страшнее потеря любимого человека. До этого момента эта мысль не приходила ей в голову. Странно даже. Ее любимого Ошеро могут просто обвинить в том, что он лишил совершеннолетнюю девственности до замужества. Ее родители и обвинят, рассказав обо всем госпоже Кариэлле Архэм. По закону неважно, сделано это по согласию либо насильно. Наказание за подобное преступление одно – рудник.

Три.

Красная полоса пролегла между лопатками. Отчим стегал не торопясь, давая передохнуть. Он же не городской палач, бьющий изо всей силы, а все же второй отец. Справедливости ради стоит вспомнить розги родного отца, который отмахивался от материнских просьб не трогать девочку. Ух, каким же сорванцом была та самая девочка! Ходила с разбитыми губами и коленками не реже любого мальчишки. Как же, скажите, такую воспитать без розог? Только после смерти отца притихла Карника, забыла друзей деревенских, стала помогать матери по хозяйству. Отчима приняла тоже молча. Подчинялась, хотя ни любви, ни почитания не испытывала. Он и сам не пытался переделать падчерицу. Дочерью не называл, только по имени.

Четыре.

Снова плечи. Долго ли так будет продолжаться? Корова мычит, овцы устроили возню, а она ничего не делает. Стоит, обхватив столб, да вспоминает прошедшую ночь. До чего же сладкая она прошла! Не прошла – пронеслась единым мигом. К тем местам, что сейчас плетка целует, любимый губами прикасался. Стонала тогда Карника от наслаждения. Просила не останавливаться. Ошеро и не думал ласки прекращать. Помог платье снять. Легла Карника на сено. Снизу колется, а сверху – любимый. Благодать.

Пять.

Девушка ощутила, как струйка крови стекает между лопатками. Теперь платье запачкается, стирать придется. У нее и без того дел много. Мать куда-то с рассветом ушла. Отчим на расспросы только отмахивается, говорит, что сама Карника все скоро узнаю. Сердце сжималось от его хмурого лица. Неужели навредить Ошеро решили?! С них станется. Никого им не жаль: ни ее, ни его, ни его родителей. Мать Ошеро умрет с горя. Сама Карника будет ждать любимого, сколько сил хватит. Пять лет – долгий срок. Зато потом она свободной от родителей станет. Нет! Нельзя о плохом думать, не то оно сбудется. Так старшие говорят.

– Можешь идти, – разрешил отчим. – В бане омойся, пока кровь не высохла.

Девушка оторвалась от столба, скрестила на груди руки, подхватив платье. Не взглянув на мужчину, пошла торопливо к бане. В предбаннике сняла платье, оглядела. К счастью, крови на нем не было, стирать нет нужды. Зашла в баню, оставив дверь открытой. Не за чем свечу жечь. Поежилась. В бане прохладно после стояния на солнце. Зачерпнула ковшом воды, что со вчерашнего дня осталась. Плеснула на спину, зашипела от боли в посеченной спине. Еще раз водой омыла. Хорошо стало.

Выйдя в предбанник, оделась. Ничего, что мокро, на солнце быстро все высохнет. Подойдя к двери, толкнула ее, но та не подалась.

– Не выйдешь, – объявил отчим.

– За что?

– За то же самое. Чтоб не бегала по ночам, куда не разрешали.

– Корову ты доить будешь? – спросила со злостью, пнув дверь.

– Соседку попрошу.

– Обед сварить тоже ее попросишь?

– Уж для себя сварить сумею. Немаленький. Один когда-то жил.

– Пусти, говорю! – Карника еще раз навалилась на запертую дверь.

– Не трать силы напрасно, – посоветовал отчим. – Они тебе очень скоро понадобятся.

– Что вы задумали с матерью? – сердце екнуло в предчувствии чего-то нехорошего. Для кого только? Для нее? Для Ошеро? Лишь бы с ним все было хорошо. Она выдержит любое наказание. Не убьют же ее, в конце концов.

– Скоро обо всем узнаешь, – голос отчима стал мрачен. Карнике почудился вздох. – Что ж ты натворила, девочка?

Она зажала рот рукой, чтобы не закричать. Отчим никогда ее так не называл.

– Я только хотела любви, как всякий человек, – отчего-то шепотом сказала Карника. – Вы только Ошеро не трогайте.

– Решенного не изменить никому, Карника, – снова вздохнул мужчина. – Ты посиди, подумай о жизни и вообще.

– Что – вообще?

– Ничего. Пошел я делами заниматься.

– Кормить хоть будешь?

– О том не беспокойся.

Карника вдруг расплакалась. Последний раз так плакала на похоронах отца.

Мать вернулась на следующий день. Молча отперла дверь, выпуская Карнику. На дочь старалась не смотреть. Девушка увидела заплаканное лицо.

– Он бил меня, – зачем-то сообщила Карника, хотя понимала, что мать об этом уже знает.

– Иди в дом.

– Что с Ошеро? – этот вопрос сутки мучил девушку.

– Лучше о себе подумай, – бросила мать.

– Что с ним?! – Карника повысила голос, чего никогда не делала в разговоре с матерью.

Женщина вдруг схватила дочь за волосы, притянула к себе, зашептала на ухо:

– Жив твой Ошеро, да только погубила ты его сегодняшней ночью. Предупреждали мы тебя, чтобы не ходила ты к нему, не отдавала ему своей невинности. Не послушалась, накликала беду на обоих.

– Я только хотела…

– Хотеть дочери положено того, что родители для нее делают и советуют. Все остальное – капризы.

– Капризы, говоришь. Только ты сначала себя вспомни. Как бегала за моим отцом. Против воли родительской тогда оба пошли. Разве не так, мама?

– У нас другая причина была, да и я замужества своего дождалась, прежде чем с милым лечь. Ты же поспешила.

Женщина отпустила дочь, толкнула в спину.

– Не следует на людях обо всем говорить.

Дома ждал отчим, сидел на табуретке, обхватив голову руками. На шаги поднял голову, тоскливо посмотрел на падчерицу. У Карники перехватило дыхание. Переступив порог, она опустилась на стоявшую вдоль стены лавку.

Мать прошла вперед и села на табуретку рядом с мужем.

С минуту царила полная тишина.

– Так и будете молчать? – спросила Карника. – У вас такие лица, словно вы хоронить меня собрались. Ну, потеряла я девственность, так что ж теперь? За то с девушки спроса никакого. Так ведь?

– Все верно, Карника, – подтвердила мать. – Для закона ты чиста.

– Для кого же я стала преступницей?

– Пусть бы лучше преступницей объявили тебя, да и нас заодно, чем вот так, – ответил отчим, глядя в пол.

– Да объясните вы мне толком, что произошло! – Карника встала, уперла руки в боки. Переводила взгляд с одного на другого, но они не хотели смотреть на нее.

– Госпожа требует отправить тебя в свой дом, – сказала, наконец, мать, подняв глаза на дочь.

Только сейчас Карника увидела ее постаревшее лицо. Опухшее от пролитых слез. Еще вчера мать была молодой, а сегодня совсем старуха сидит перед ней. Даже проседь видна в волосах.

– В горничные берет? Так что же в том плохого?

– Какие горничные, дочка? Если бы так, то разве стали бы мы убиваться? Хорошо, когда красивая девушка в горничные уходит.

Карника помотала головой. До нее начал доходить смысл материнских слов и причина их с отчимом угнетенного состояния.

– Почему я? – прошептала девушка. Ноги стали ватными. Она опустилась обратно на лавку. Сердце в груди бухало так, что казалось, его слышат и родители.

– Слух о красоте твоей дошел до госпожи, – ответил отчим. – Знаешь ведь, как забирали двадцатилетних девушек в город. Больше никто их не видел. Слышала, что оттуда не возвращаются.

– Слышала, но не верю тем сплетням. Куда же деваются повзрослевшие женщины?

– Говорят, убивает их госпожа и новых берет.

– Не верю и этому, – ответила Карника.

– Чего заладила: не верю, не верю? – встряла мать. – Накликала беду на нашу семью.

– Так мне еще нет двадцати, – надежда Карники робко подала голос. – Не может госпожа взять меня.

– Пока ты девственницей была, правда твоя, защищал тебя закон. Теперь же ты женщиной стала, так что любой мужчина взять тебя может. Думали мы с отчимом, что проживешь с нами еще три года, а потом, может, и случится что-то с госпожой либо с домом. Не дала ты нам этих годочков.

– Так что же вы прямо не сказали? – вскинулась девушка. – Все запреты да запреты!

– А ты бы поверила?

– Не знаю.

– То-то же, – сказал отчим. – Ты живешь только собой, никого не слушаешь.

Карника внезапно метнулась к столу, схватила нож, приставила к лицу. Родители вскочили.

– Что ж ты делаешь, дочка? – шагнула к ней мать.

– Исполосую лицо, тогда госпожа от меня откажется.

– Подумай об Ошеро.

– Он меня и такой любить станет. Он поймет.

Родители переглянулись, словно спрашивая друг друга, стоит ли говорить или лучше позволить дочери изуродовать себя.

– Ну? Мне стать уродиной?

– Госпожа сказала, что Ошеро умрет в случае твоего неповиновения, – мать не хотела обманом оставить Карнику дома. Та обязательно узнает правду, тогда не простит их никогда.

Девушка разжала пальцы. Нож упал на пол. Она опустилась на колени, закрыла лицо руками, заголосила. За что ей такая несчастная судьба? За красоту расплата. Ни мужа, ни детей у нее не будет.

Мать со слезами бросилась к дочери. Отчим обнял любимых женщин.

Через час за Карникой приехала телега, чтобы отвести в город.

– Карника, выходи! – крикнул мужик, правящий запряженной лошадью.

Девушка вышла одна, попросив родителей остаться дома. Не хотелось ей расплакаться перед соседями. Люди уже стояли возле телеги. Карника оглядела всех, с кем прожила все эти годы. На женских лицах выражалась скорбь, девушки же без стеснения радовались отъезду соперницы, ведь Ошеро останется в деревне, а со временем забудет Карнику. Мужчины стояли с хмурыми лицами, дети просто наблюдали за происходящим.

– Прощайте, люди, – проговорила Карника громко. – Видимо, не увидимся больше. Присмотрите за моими родителями. Нелегко им будет привыкнуть к моему отсутствию.

Некоторые женщины пообещали исполнить желание Карники.

– Спасибо, – поблагодарила девушка и пошла к телеге, в которой сидел знакомый ей мужик. В прошлом году забрали его дочь.

– Не ты ли рассказал госпоже о нас с Ошеро?

– Я, – не стал отпираться тот.

– За что?

– Госпожа обещала вернуть нам дочь.

– Едва ли она сдержит слово.

– Как бы то ни было, а ничего уже не изменить, – мужик замялся. – Карника, ты зла на меня не держи, а увидишь нашу дочку – передавай ей нашу любовь. Сделаешь?

– Ладно, сделаю, – пообещала Карника.

Телега катилась знакомой с детства дорогой. Девушка смотрела на дома и вспоминала свою жизнь. Такую разную и недолгую. Вот и дом милого Ошеро. Никто не стоит возле калитки, не провожает ее. Знает ли любимый об отъезде Карники? Наверное, да. Тогда почему не выходит проститься? Хотя оно и к лучшему. Не надо лишний раз рвать ей сердце, которое от одного вида дома замирает в груди. Не выходи, любимый Ошеро, лучше посмотри на меня из окна в последний раз.

От раздумий отвлек мужик.

– Нет отца с сыном дома. Мать ведь слегла от горя.

– Где же они?! – не спросила – крикнула Карника, прижала к груди руки.

– Успокойся, живы оба. Посидят в яме и выйдут.

– Отца-то за что?

– За то, что недоглядел за сыном. Госпожа как узнала, рассердилась, хотела Ошеро на рудник сослать, да передумала. Ты вместо него будешь отвечать. Так вот, Карника.

– Буду, все вытерплю, лишь бы Ошеро не трогали.

– Умер! Умер! – раздался вдруг звонкий мальчишеский голос.

К телеге подбежал сын мужика.

– Ты чего орешь? – крикнул отец. – Кто умер?

– Господин Архэм умер. Его только что в коляске привезли к дому.

– Не может быть. С чего господину умирать? – мужик потряс кулаком. – Задам я тебе дома!

– Я правду говорю, – мальчик побежал дальше по улице с тем же сообщением.

– Вот так дела, – проговорил мужчина. – Бедная госпожа Архэм.

Карника же решила, что это расплата за ее погубленную жизнь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Кариэлла Архэм – женщина сорока пяти лет. Назвать ее красивой – значило бы сказать неправду. Скорее, она была миловидной. Резко очерченные, крупные черты лица делали его похожим на мужское. Характером госпожа Архэм тоже обладала неженским. Могла сказать крепкое слово, которое другие дамы даже слышать не могли и нередко пеняли за то Кариэлле. Она лишь посмеивалась и называла тех неженками. Немногие мужчины осмеливались просить ее руки. Госпожа Архэм отказала им всем. Да и незачем выходить замуж, когда ты самостоятельно можешь управлять землей, да еще живешь со старшим братом, который не нашел себе жены. Ходили слухи, что брат с сестрой живут совсем не родственными отношениями, но никто не мог ни доказать, ни опровергнуть домыслов.

В черном траурном платье, подчеркивающем статность фигуры, госпожа Архэм вышла в гостиную, где ее ожидали двое мужчин. Они склонили головы в знак приветствия и произнесли подобающие случаю слова утешения. Госпожа Архэм поблагодарила за участие и спросила:

– Чем вызван ваш визит? – Женщина приложила к глазам платок, что держала в руке. – Садитесь, пожалуйста. – И она села в кресло, возле которого стояла.

Старший из пришедших устроился в кресле напротив. Младший же остался стоять. Таковы были правила субординации. Одеты они были в практически одинаковые голубые мундиры стражей закона. С той лишь разницей, что на левой стороне мундира младшего стража были изображены только два меча остриями вверх, тогда как у его начальник имел три меча. Именно изображены, нарисованы краской, а не вышиты нитями. Разница в возрасте между стражами закона была в тридцать лет.

– У нас есть подозрения, что смерть вашего брата не была случайностью, – ответил старший страж закона.

– Могу я узнать, откуда такие подозрения, господин Сорано?

– Для этого я и прибыл. Позвольте для начала задать вам несколько вопросов, которые либо подтвердят, либо опровергнут мои подозрения.

– Вы выбрали несколько не подходящее время.

– Я понимаю ваше душевное состояние, но расследование не может ждать, пока утихнет боль утраты близкого человека.

– Спрашивайте, господин Сорано, – госпожа Архэм откинулась на спинку кресла и сложила руки на коленях.

– Итак, употреблял ли ваш брат веселящий порошок?

– Нет, никогда прежде.

– Вы так поспешно ответили на мой вопрос. Может, был какой-либо случай на вечере, в гостях? Мужчины покидают дам, чтобы уединиться.

– Каэро крайне трепетно относился к своему здоровью. Он даже уходил от тех, кто при нем доставал веселящий порошок.

– Все же господин Архэм умер именно от него.

– Я ломаю голову над этой загадкой и надеюсь на вашу помощь.

– Приложу все усилия к ее разрешению. Еще вопрос.

– Пожалуйста, – госпожа Архэм снова промокнула глаза.

– Как часто господин Архэм бывал в вашем доме плотских утех?

Вопрос явно не понравился Кариэлле. На ее лице появилось то выражение страдания, которое возникает у замужних женщин при упоминании любовниц их мужей.

– Он ездил туда пару раз в неделю, – госпожа Архэм взяла себя в руки.

– Сегодня он поехал туда прямо из дома?

– Нет, утром брат поехал к одному своему другу, живущему сейчас в нашем городе. Они не виделись года два.

– Как его зовут?

– Я не могу ответить на этот вопрос. У брата есть… были, – поправила себя женщина, – друзья, с которыми он не знакомил меня.

– Вот как, – удивился Сорано. – Этого не хотел он или вы?

– Он говорил, что с этими людьми мне будет неинтересно. Я особо не настаивала. Должна же быть у каждого человека своя территория. Нам вполне хватало общих знакомых.

– Конечно, – кивнул Сорано. – Ваш брат уехал в коляске?

– Нет, верхом.

– Однако это несколько усложняет нашу работу. Я надеялся поговорить с конюхом.

– Брат редко пользовался коляской, предпочитая верховую езду.

– А вы какую езду предпочитаете? – поинтересовался Сорано.

– В коляске. Какое это имеет значение?

– Извините, никакого, конечно же. Простое любопытство.

– Так вы настаиваете на том, что было совершено убийство? – госпожа Архэм подалась вперед.

– Теперь я в этом абсолютно уверен.

– Найдите убийцу моего дорогого брата, господин Сорано. Прошу вас и вас также, – госпожа Архэм впервые за весь разговор посмотрела на младшего стража закона.

Тот почтительно склонил голову.

– Уверяю вас, что Кондр Ирин – лучший младший страж закона нашего города. Не смотрите, пожалуйста, на его молодость. Он на деле доказал право на изображение двух мечей.

Кондр снова поклонился.

– Можно вас спросить, госпожа Архэм? – спросил Ирин бархатистым голосом.

– Спрашивайте, Кондр.

– Правда, что говорят люди?

– Что именно вас интересует?

– Люди говорят, что отношения между вами и вашим братом были не только духовными. Это правда?

Госпожа Архэм побледнела, затем вскочила.

– Что вы себе позволяете, молодой человек?! За подобные слова отправляют на конюшню! Господин Сорано, ваш помощник ведь не является знатным человеком? Насколько я помню, фамилия Ирин принадлежит отпущенному роду.

– Именно так, госпожа Архэм, – встал и Сорано, бросая испепеляющие взгляды на младшего стража закона. – Пожалуйста, успокойтесь.

– Прошу вас поступить согласно закону, – не унималась женщина. – Я ведь имею право наказать наглеца?

– Конечно, имеете, но прошу выслушать меня.

– В чем дело? Я хочу немедленно составить прошение на ваше имя. Вы же мне не откажете?

– Нет.

Госпожа Архэм потянулась к колокольчику на столике.

Кондр Ирин стоял, сохраняя спокойствие. Он не жалел о заданном вопросе и теперь наблюдал за реакцией оскорбленной женщины. Наблюдал и делал выводы, которыми позднее непременно поделится со старшим стражем закона. Кондр не сомневался, что господин Сорано сумеет защитить его. Разумеется, на время расследования. Потом же ему придется покориться Архэм, если госпожа не изменит своего решения. Такова несправедливость закона, не желающего защитить даже своих стражей, если они не принадлежат знатному роду. Отпущенный человек остается, по сути, тем же бесправным.

– Прошу вас, повремените.

– У меня нет никакого желания откладывать расплату. Вам придется привлечь к расследованию другого младшего стража закона.

Госпожа Архэм присела на край кресла, потянулась к колокольчику на столике и позвонила. Мелодичный звук показался Кондру зловещим. Он посмотрел на Сорано, но тот лишь мотнул головой. Начальник ничем не мог помочь Ирину.

В открывшуюся дверь гостиной вместо ожидаемой горничной вбежал мальчик лет шести. Он застыл, увидев незнакомых мужчин. За ним поспешно вошла молодая женщина и, схватив за руку, увела обратно. Все произошло в течение минуты. Кондр отметил про себя побледневшую госпожу Архэм и невероятное сходство с ней мальчика. Здесь было над чем подумать.

– У вас еще есть вопросы, господин Сорано? – она старалась говорить спокойно.

– Нет, госпожа Архэм.

– Попрошу вас покинуть мой дом.

– До свидания.

Мужчины склонили головы.

Уже когда они сели в коляску и отъехали от дома, Сорано набросился на Кондра. Схватил за ворот мундира, встряхнул.

– Как ты посмел задать подобный вопрос?! – потряс старший страж закона кулаком перед носом Ирина.

– Благодарю за защиту, Валейро, – спокойно ответил Кондр. В непринужденной обстановке стражи закона обращались друг к другу по имени, несмотря на разницу в возрасте и социальном статусе. Они занимались одним общим делом, требующим взаимного доверия.

– Мне следовало оставить тебя там. Спасибо мальчику.

– Кстати, кто он?

– Понятия не имею, – в ответ на удивление Кондра Валейро пояснил: – Никогда прежде его не видел, и даже сплетни о нем молчат.

– Он, конечно же, сын ее или его, – без сомнений сказал Кондр. – Схожесть поразительная.

– Госпожа его скрывает. Вне всякого сомнения.

– Еще одно подтверждение людским домыслам. Это их общий сын.

– Кондр, перестань, – поднял глаза вверх Валейро.

– Тогда объясни иначе ее внезапную перемену настроения. Госпожа была решительно настроена наказать меня и вдруг отпустила без объяснения.

– Женщины вообще переменчивые натуры.

– Следует узнать про мальчика.

– Что же ты прямо не спросил? – съязвил Сорано. – Одним оскорблением больше, одним меньше…

– Нет, Валейро, я должен обо всем узнать из другого источника, – Кондр пропустил мимо ушей его тон.

– Из какого же? – Валейро вновь принял деловое настроение. В любом случае опасность для Ирина пока что миновала.

– Навещу-ка я женщину, с которой господин Архэм провел вчерашнюю ночь.

– Она вряд ли что-то знает. Всего лишь ночное развлечение.