Золотое правило молчания

Все! На этом все! Историю он забудет. Василису не желает знать. Она опасна и вероломна. Как ни прискорбно это признавать, но лучше иметь отношения с Холодовой и быть под ее вечной назойливой опекой. Никаких прекрасных Василис!

– Анна Витальевна Холодова?

Павел в упор рассматривал заспанную женщину, которой, он точно знал, было сорок пять лет. Если бы он не познакомился с ее анкетными данными, внимательно изучив договор в ресторане, он никогда бы не подумал, что ей столько. Она великолепно выглядела. Даже заспанной, даже непричесанной. Даже кутаясь в длинный халат странного неприятного грязно-серого цвета, она была красавицей.

– Анна Витальевна Холодова, – подтвердила она с кивком. – А вы кто?

Ее голос звучал хрипло. И он счел это сексуальным.

– Майор полиции – Павел Сергеевич Фокин. Мы звонили вам несколько раз, вы не ответили. Пришлось без звонка. Извините, что беспокоим в субботу.

Затылком он чувствовал изумление Леоновой. Она никогда не видела его таким церемонным. Он – страж Закона. И сторожит его по правилам, где реверансы неуместны. Но вот почему-то именно с этой женщиной ему не хотелось быть строгим копом.

Она была красавицей!

– А зачем меня беспокоит майор полиции Фокин?

Да-да! Именно так задают подобный вопрос красавицы: с усталой надменной ухмылкой, без истеричного испуга.

– Совершено убийство, уважаемая Анна Витальевна. В момент празднования назначения вашего нового генерального директора был убит человек.

– Ух ты!

Ее лицо как-то странно застыло, а взгляд выдал нечто такое, что Фокин тут же охарактеризовал как странное удивление. Как если бы она вслух произнесла: «Ну надо же. Все-таки убийство произошло?»

Холодова ничего такого не произнесла. Качнувшись от притолоки, а она на нее все это время опиралась плечом, Анна Витальевна шагнула назад и нехотя проговорила:

– Ну, заходите, раз пришли. Кстати, а почему сразу ко мне? Меня же не подозревают, нет?

– Никак нет, Анна Витальевна. – Фокин нагнулся, чтобы расстегнуть молнии на зимних ботинках, с лихорадочным испугом вспоминая, какие на нем сегодня носки.

– Не разувайтесь, – позволила хозяйка. – Проходите в гостиную.

В гостиной было бы красиво, если бы не беспорядок.

На белоснежном кресле валялось скомканным шелковое алое платье. Рядом с креслом, не устояв на высоких шпильках, лежали на боку туфли. По дивану была разбросана косметика, там же плед, подушки. На полках вдоль правой стены много интересных безделушек и немало пыли.

– Присаживайтесь, – произнесла Анна Холодова, стаскивая с кресла платье, туфли просто отодвинула ногой к стене.

Алене указала на край дивана. Там не было захламлено. Сама встала возле незашторенного окна. Никаких высоток за окном не было видно. И Фокин сразу понял, что окна выходят на реку. Они проезжали по набережной. Ему тут же захотелось взглянуть, чтобы удостовериться – вид наверняка потрясающий. Но он остался сидеть в глубоком кресле, осторожно вдыхая духи хозяйки. Платье слишком долго пролежало на кресле, обивка пропиталась нежнейшим ароматом. Он таких духов не знал.

– Итак, почему вы приехали ко мне?

– Нам необходимо установить личности всех присутствующих на мероприятии сотрудников, включая убитого мужчину, – вставила Алена, без стеснения рассматривая дорогую косметику, разбросанную по дивану.

– А я при чем?

– Вы отвечали за мероприятие. Знаете, кто именно там был. Там же не мог находиться посторонний человек, так ведь? Это была закрытая вечеринка, не правда ли?

Алена немного обнаглела и взяла в руки тюбик тонального крема. Прочитала название, взгляд ее заиграл восторженным изумлением. Видимо, узнала марку.

– Вечеринка была закрытой, это верно. Но когда я уходила, все были живы и здоровы.

– Во сколько вы ушли? – продолжила Алена задавать вопросы и рассматривать косметику Холодовой.

– Где-то в половине второго, возможно. Может, позже. Я выпила. Времени не помню. Хотя чего это я! Сейчас…

Холодова куда-то вышла, вернулась с телефоном.

– Я же такси вызывала. Сейчас скажу точное время. Вот, – она показала им экран с журналом звонков. – Я вызвала такси в полтретьего. Приехала машина без десяти три. Так что…

– Его убили до полуночи, – глянула на нее Алена противным взглядом.

И Фокин даже догадывался о природе этого взгляда. Его подчиненная только что, подавив завистливый вздох, вернула на диван коробочку с тенями. Наверное, была бы не против иметь такие же.

– Да? Странно. Ничего такого я не заметила, – подергала плечами Холодова. – Там толпа была в сто пятьдесят человек. И даже больше. Четверо неожиданно вернулись из командировки и приехали прямо в ресторан. Пришлось за них доплачивать в спешном порядке, дополнительно ставить стол.

– А как же меню? На них тоже рассчитывали?

– Да. Я просила готовить с запасом. Мало ли. Алексей Георгиевич отдал такие распоряжения. Итого: всех присутствующих было сто пятьдесят четыре человека.

– Не считая обслуживающего персонала, – мрачно глянул на Алену Фокин.

Взгляд коснулся тюбика помады, которую рассматривала, не стесняясь, старший лейтенант Леонова. И Фокин неодобрительно качнул головой. Помада вернулась на место.

– Совершенно верно, – подхватила обрадованно Холодова. – Такая толпа народу. Разве можно за всеми уследить? Да я и не следила за ними. Оно мне вовсе не надо! Все взрослые люди. Совершеннолетние. Мы сидели рядом с Алексом. С Александром Громовым. Вели свои беседы. Потом он куда-то вышел. Начались танцы. Алекс почти тут же уехал. Он не любит танцевать. Не любит громкой музыки.

– Во сколько начались танцы? – уточнил Фокин.

– Где-то в половине двенадцатого, плюс-минус десять минут. Вам надо уточнить у диджея. Уж он-то точно знает.

– Уточним, – пообещала Алена. – Выходит, что одного из ваших сотрудников убили почти сразу, как зазвучала музыка?

– Повторюсь, я не видела, кого убили и когда. Я веселилась. Танцевала.

– Его убили в центре зала. Во время дискотеки, – глянул исподлобья на Леонову Павел.

Та не оставляла попыток рассмотреть повнимательнее дорогую косметику хозяйки. А там было что посмотреть! Одних тюбиков и палеток с чем-то Фокин насчитал дюжину. Интересно, зачем столько? Анна и без всего это добра была красива.

– Чушь какая-то! – выпалила Холодова.

Отошла от подоконника и, подтащив изящный стульчик с обивкой из белой замши вплотную к креслу, где сидел Фокин, повторила:

– Это полная чушь. В центре зала никого не убивали. Я сама там выплясывала в это время. Все были живы и здоровы.

Ее глаза смотрели на Пашу честно. Он в этом смыслил. Холодова не врала. Но могла и не заметить, потому что выпила. Возможно, изрядно. Фокин видел ящики с пустыми бутылками. Их со столов официанты убирали прямо в ящики. Выпито было ужас сколько. Народ повеселился.

– Вы могли не заметить, – подсказал ей Паша.

– Чего не заметить? Как рядом со мной падает какой-то человек? Нет уж. Я была навеселе, конечно. Но не настолько. К тому же еще до танцев перешла на воду. Алекс лично меня водой поил. Можете у него спросить.

– Спросим, – пообещала Леонова.

– И повторяю, в центре зала до полуночи и после нее никого не убивали.

– А откуда там размазанная кровь? – неприятно сощурилась Алена.

Ей вдруг показалось, что она видит, как Холодова касается голым коленом колена майора. Это выглядело, по ее мнению, отвратительным соблазнением лица, находящегося при исполнении. А Фокин сидит себе такой, будто не замечает! Ей, значит, косметику трогать нельзя. А Холодовой его колено – можно! Отвратительно!..

– Так, постойте!

Холодова вжалась в низкую спинку изящного стульчика. Уставилась на Фокина.

– Вы сделали вывод, что человека убили в центре зала, на основании того, что обнаружили там лужи крови?

– Так точно, – кивком подтвердил Фокин.

– А само тело где? Труп имеется? Или вы… Ну вы даете! – Она со звоном шлепнула себя ладонями по точеным коленям. – Тела нет, кровь есть, и вы решили…

– Тело было обнаружено под одним из столов, – перебила ее Алена сердито. – У нас есть основания полагать, что, убив в центре зала, кто-то перетащил его туда. Чтобы никто не заметил.

– До полуночи? – уточнила с ядовитой улыбкой Холодова.

– Да. А вам что-то не нравится?

– Мне не нравится все! Ваша версия неверна, майор. – Холодова демонстративно отвернулась от Леоновой. – Не знаю, кто и как убил кого-то. Но кровь в центре зала точно не его.

– А чья?

Фокин смотрел на нее с интересом, который Алена ни за что не назвала бы профессиональным. Бессовестно так!

– Во время танцев подрались два лаборанта. Один второму расквасил нос. И тот как раз сидел в центре зала на пятой точке и пытался остановить кровотечение. Видимо, его кровь и была вами обнаружена.

– Может, потом он убил своего обидчика? – предположил Фокин. – У стола?

– Исключено, – снова разочаровала его Холодова. – Когда я уезжала, эти двое обнимались в фойе. И просили друг у друга прощения. Так у вас есть фото убитого человека? Или мы так и будем ритуальные танцы плясать?

– Есть.

Фокин полез за телефоном. Открыл фото с места преступления. Увеличил изображение человека, свернувшегося в клубок возле ножки стола.

– Узнаете? – спросил он, показав ей еще несколько фото.

– Да, – она слегка побледнела. – Это Сергей. То есть Сергей Иванович Ивушкин. Начальник нашего архива. Но как… Как такое возможно?

– В этом мы и пытаемся разобраться. А теперь еще один очень важный вопрос, Анна Витальевна. – Фокин доверительно наклонился в ее сторону. – Как рассаживались гости? Хаотично или был какой-то порядок?

– Был! Был порядок. Вот в этом я вам точно помогу. У меня даже схема осталась в компьютере. Но он на работе. И точно скажу вам: все сидели в строго установленном мной порядке. Поименно! По отделам!

– То место, где было обнаружено тело, какой отдел занимал?

– Позвольте еще раз взглянуть?

Она взяла в руки телефон Фокина, увеличивала, листала фотографии. Потом морщила лоб и, встав со стула, пыталась мысленно войти в банкетный зал и определить расстановку столов. При этом – на взгляд Леоновой – Анна Витальевна совершенно неподобающе виляла бедрами, размахивала руками и совершала хаотичные движения в непосредственной близости от майора Фокина. А вместе с этим хаотично двигалось все то, что под ее халатом. Белья-то на ней не было никакого – сто процентов.

Тут же окрестив Холодову старой потаскухой, Алена снова сосредоточилась на косметике, разбросанной по дивану. Ее там было тысяч на сто, никак не меньше. Она знала эти бренды, видела ценники.

– Там сидели архивные, – выдала через несколько минут Холодова, угомонившись наконец и снова усаживаясь на стульчик. – Их было восемь человек. Присутствовали полным составом. Всех остальных не очень хорошо знаю. Но вот Ивушкина – да. Милейший человек. Не могу представить, кому вдруг понадобилась его смерть?!

– Хорошо. – Фокин выбрался из кресла. – Нам очень нужны списки всех, кто присутствовал на торжестве. На Ивушкина подробное досье.

– Это к понедельнику? – Она поймала затуманившийся взгляд Фокина и кивнула. – Поняла, нужно еще вчера. Хорошо. Я сейчас съезжу на работу. И сброшу вам списки на электронку. И подробное досье на Ивушкина. Личные дела остальных, извините, только в понедельник.

У Вадика страшно болела голова. С похмелья! Он ухитрился намешать коктейли из всего, что осталось после банкета. Шампанское, вино, водка, виски, ликеры. Даже сейчас, вспоминая, как он все это добро сливал в пластиковые бутылки, ощущал тошноту.

– Жадность, дорогой, сам знаешь, кого сгубила, – бубнила сегодня утром ему в спину родная сестра.

Она забежала всего на минутку проведать его, застала как раз тогда, когда он стоял на четвереньках перед унитазом. Проверила кухню. Нашла там сразу четыре пластиковые бутылки со спиртным разных фракций, так она сказала. И добавила:

– Ты подохнешь когда-нибудь от такой жадности, Вадик! Тебе нельзя было идти в официанты.

– Там столько всего осталось, Ладка, – вздыхал он тяжело, выбравшись из туалета. – Этого пойла там было столько! Не пропадать же добру.

– Как же ты все это смешивал? – передернулась она брезгливо, рассматривая бутылки.

– Водку с виски. Шампанское с ликером. Красное вино с красным. Белое с белым.

– О, да ты гурман, братец! – рассмеялась Ладка и полезла в его холодильник. – А вот насчет закуски и не побеспокоился. Пустые полки! Тебе бы сейчас супчика…

Он не отказался. Лада вышла из квартиры и через двадцать минут пришла с лотками, купленными в столовке завода по ремонту двигателей, работающей круглосуточно. Она и суп принесла вермишелевый, и рагу овощное с котлетами. От котлет Вадик отвернулся сразу. А вот суп съел весь. Выпил зеленого чая. Потом попросил вылить все спиртное в раковину.

– Я ведь не осмелюсь. Снова напьюсь, – жалобно глядя на сестрицу, признался Вадик.

Она вылила все, бутылки сплавила над газом до пробок, выбросила в мусор. Села напротив него за стол, дотянулась до его кудрявого чуба, дернула и улыбнулась.

– Чего напился-то, братишка? По причине ведь, не дурмана для. Я же знаю тебя. – Ее глаза смотрели испытующе. – Что случилось? Что-то случилось?

Он минуту смотрел на нее. Находил, что она постарела и подурнела. Старый шерстяной джемпер на ней болтался, открывая тощую морщинистую шею. Может, болеет чем и не говорит? Или будни рабочие потрепали ее здоровье? Лада работала на том самом заводе, который обслуживала та самая столовка, откуда был вермишелевый суп. Часто брала подработки из-за вечной нехватки денег. Двое пацанов-школьников, сбежавший муж. И с ним вот еще приходится возиться.

– Прости меня, Ладка. Прости. Тебе и так нелегко, и я еще проблем добавляю.

Ее глаза в сетке морщин наполнились слезами. Ее никто, кроме него, не жалел. Никто, кроме него, ей не сочувствовал.

– Ничего, братишка. Прорвемся, – потрепала она снова его кудрявый чуб. – Так что там у тебя стряслось – на твоем корпоративе?

– Это не мой корпоратив был, Лада. Это был корпоратив ого-го кого! – Потряс он указательным пальцем над своей головой. – Жоры Агапова сынок проставлялся за должность генерального директора. Всех сотрудников, кажется, собрал! Денег вбухали – тьму! Ели-пили всю ночь. Ты вот про еду сказала, Ладка… Нечего там особенно было забирать. Все пожрали. Бухло осталось, а еды нет.

– Но ты же не из-за этого надрался, Вадик. Не из-за того, что тебе бутеров с икрой не досталось?

– Нет.

– Ну! А из-за чего?

– Из-за того, блин, что на этой вечеринке человека убили, Лада!

– Чего?! – Она отодвинулась от стола, упираясь спиной в выкрашенную голубым стену. – Какого человека?

– Мужика. Из гостей. Он тихий такой был, неприметный. С девкой какой-то все сидел за столом. На медленный только выходил танцевать. Успел раз или два до своей смерти.

– Что ж ты на него внимание обратил, если он был неприметным? – недоверчиво уточнила Ладка.

Она и раньше его слова часто брала под сомнение. Потом извинялась, правда, когда он оказывался прав. Но поначалу всегда, как вот теперь, головой покачивала.

– Я их столик обслуживал, Лада. Их и еще рядом один. Этот мужик без конца салфетки комкал и на стол бросал. Приходилось то и дело убирать, обновлять. И еще он девушку третировал.

– Какую девушку?

– Симпатичную такую, кудрявую. В шелковом темном платье. Они сидели рядом. Я подумал, что они пара, – продирались сквозь больную голову Вадика воспоминания. – Она несколько раз порывалась пойти потанцевать. А он ее не пускал. За руку хватал и обратно усаживал. Грубо!

– И что?! – Лада наконец прониклась и встревожилась: – Это она его убила, потому что он ее танцевать не пустил?

– Да, нет… Наверное, нет. Я точно не знаю. Увидал, когда он под стол начал сползать, а в груди нож. И кровь.

– А девушка?

– А девушка сидела рядом и на танцующих смотрела.

– Блин! – выдохнула Лада в ужасе.

– Блин! – вторил ей Вадик.

– Ты считаешь, что он ее достал, она ему нож в грудь воткнула и дальше продолжила на танцы смотреть?! Это же… Это же каким чудовищем надо быть, Вадик!

– Может, она и чудовище, я же с ней не знаком.

– А почему ты никому не рассказал?

– Кому?

– Полицию надо было вызвать. И там кто-то старший был наверняка и… Блин! – Лада сосредоточенно смотрела на лицо брата. – Наверняка все пьяные были, как ты вчера.

– И еще какие! Где там я среди них стал бы искать старшего? И что сказал бы? Простите, но, кажется, вон там дядьку убили, и он под стол свалился? Я вчера полиции тоже ничего не сказал. Нас всех вызывали. Допрашивали. Я ничего не видел, и все. Не стану я так подставляться, Ладка! – голос его зазвучал испуганно. – Кто его убил, за что убил, пусть полиция разбирается.

– А ты, кроме этой девушки, кого-то еще видел? Кого-то еще? Может, отходил от столика кто-то или мимо шел? А, Вадик? Не просто же так ты надрался вчера после допроса. Муки адские твою душу терзают. На предмет чего, а?

Он раздумывал недолго. Сходил в прихожую для начала. Проверил, заперла ли Ладка дверь. Она любила оставлять ее открытой. Вернулся в кухню за стол.

– Я видел кое-что, сестренка. И видел, и слышал.

– К примеру? Что?

– Сначала я услышал! Шел с грязной посудой в кухню через коридор. Слышу – возле мужского туалета разговор какой-то. Я притормозил. В нише затаился.

– Подслушивал?

– Нет. Очень надо. Просто наш старший велел на глаза гостям как можно меньше попадаться. Его любимое правило: обслуга должна быть незаметной. Даже шкалу премирования разработал. Особо отличившиеся невидимки зарабатывают больше всех. А у меня гора грязных тарелок и комки склизких салфеток на подносе. Я в нишу нырнул, затих, жду, когда наговорятся.

– И?

– Ну, они поговорили и ушли. В сторону кухни. Там еще один проход есть в зал. Потом слышу – дверь туалета хлопнула. Шаги в сторону кухни. Потом вернулись. И пижон этот мимо ниши в банкетный зал прошел. Озадаченный сильно. Видимо, тоже разговор подслушал.

– А о чем хоть говорили-то, бестолочь? Долго клещами мне из тебя тянуть?

– Разговор сам по себе бестолковый, Ладка. Кто-то кого-то внезапно узнал. Вот, говорит, так встреча. Кто бы мог подумать и все такое. Потом угрозы пошли. Про каких-то пацанов, которые ничего не забыли. И все.

– И все? – протянула сестра разочарованно. – Я-то думала! Ерунда какая-то.

– Да, но потом-то мужика убили. И я думаю, а что, если это был один из тех, кто говорил возле туалета, а?

– Кто убил или кого убили?

– Блин! – растерялся Вадик и развел руки в стороны: – А я и не знаю…

Сестра задумалась. Ее тонкие пальцы с неухоженными ногтями и вздувшимися суставами без конца теребили растянутый воротник старенького джемпера. Взгляд не сползал с его лица.

– Вот что я тебе скажу, братишка. – Она вытянула обе руки, взяла его лицо в ладони, сжала так, что у него губы сделались уточкой. – Правильно сделал, что ничего не сказал полиции. Обойдутся! Пусть сами землю роют. А мы с тобой…

– Что?

Вадик осторожно высвободился из ее ладоней. Встал с кухонного стула, давно расшатавшегося и просившегося на свалку.

– Если мы с тобой поразмыслим, а ты повспоминаешь, то можем неплохо заработать на всей этой скверной истории.

– В смысле?! Ладка, ты чего?! Шантажом решила заняться? Это же верная смерть!

Он нервно заходил по тесной кухне. И все время старался отвернуть лицо от сестры. Чтобы она не догадалась: он ведь именно об этом вчера и мечтал, надираясь недопитым на банкете алкоголем. Он ведь еще кое-что сделал возле стола, где мужик с ножом в груди свалился под стол. Если правильно расставить позиции, то можно и заработать. И совсем неплохо! Так эта нужда достала, так достала! Рвутся они с Ладкой, рвутся. Правильно, честно живут. Болтают ножками, как та лягушка, только вот комочек масла все никак не сбивается. И они тонут и тонут в вечной нужде и прорехах в скудных бюджетах.

И вчера он мечтал о богатстве, которое могло бы свалиться им на голову. Опасно? Очень! Но ведь попробовать-то стоило. Но тут же лезли в голову страшные мысли о возмездии. О сиротстве племянников. Те ведь, в случае их с Ладкой гибели, останутся совсем одни.

И он напился. До чертей, до обморока. Болеет вот теперь. И не выдержал и рассказал Ладке почти все. Думал, надеялся, что она его осудит, пригрозит и заставит забыть обо всем. А вышло все с точностью до наоборот.

– Ты же знаешь, как заканчивают шантажисты, Ладка, – сделал он последнюю попытку удержать их от опрометчивости. – Их всегда убивают.

– Не скажи, дорогой. – Ладка покачала головой, посмотрела на него незнакомым хищным взглядом. – Погибают, как правило, идиоты, которые не могут остановиться. Им мало, и они начинают требовать еще и еще. Тот, кого они шантажируют, понимает, что это никогда не закончится. И избавляется от таких шантажистов. А мы с тобой… Мы сделаем все грамотно. И только один раз. И тогда я наконец смогу купить себе новый спортивный костюм. И еще кроссовки. Может, и на новую куртку хватит.

И она расплакалась…

Утро понедельника добрым не могло быть по определению: конец выходным, начало новой недели, встреча с начальством, о котором за субботу и воскресенье стараешься забыть. У Фокина утро понедельника выдалось особенно скверным. Потому что выходных не было – раз, встречался с начальством трижды за воскресенье – два, и еще ему предстояло с раннего утра ехать на фирму «Геракл» и опрашивать сотрудников, побывавших на пятничном банкете – три.

Минуя собственный отдел, туда ехать. И неизвестно, насколько там задержаться. Может, на неделю, а то и больше. Сотрудников тех было сто пятьдесят душ! И плюс четверо припозднившихся.

– Товарищ полковник, нужна помощь.

– Какая тебе помощь нужна, майор? – возмутился начальник. – У меня коллектив переаттестацию проходит. У кого комиссия, у кого стрельбы. Это срочно! Ты что, с людьми разучился говорить?

– Так сто пятьдесят душ, товарищ полковник, – напомнил Фокин, стиснув зубы.

– Поделись с Леоновой душами. Она будет рада тебе помочь. Глаз с тебя не сводит. Даже на утренних совещаниях. Ты бы сделал ей замечание. Народ-то не слепой.

Народ – может быть. Сам Фокин ничего такого с ее стороны не замечал. Все было как всегда. Ну, может, слишком часто фыркала, когда они от Холодовой уезжали. И нехорошими словами ее называла. И что-то про ее коленки бурчала вполголоса. Фокин, если честно, подумал, что все недовольство Леоновой продиктовано завистью. Хотя бы наличием у Холодовой дорогой брендовой косметики. Леонова ведь как обрадовалась, когда Холодова ей подарила новый тюбик помады, утверждая, что цвет ей не подошел.

При чем тут какие-то голые коленки?

Но, справедливости ради, стоит отметить, коленки были точеными, и их Холодова не прятала даже на работе. Юбка делового костюма опускалась ниже длинного жилета всего лишь сантиметров на тридцать. А дальше – ноги. Красивые, не признать невозможно. На них Фокин и уставился, когда они с Леоновой вошли в офис и застыли в ожидании распоряжений возле турникетов. Эти ноги очень красиво переступали. Без вульгарности, но и без особой скромности.

– Потаскуха старая, – прошипела Леонова едва слышно и отвернулась.

Насчет потаскухи Фокин не был уверен, а вот что Холодова не выглядела старой – это сто процентов.

Они поздоровались. Приняли из ее рук временные пропуска, подготовленные ею лично. И последовали за Анной Витальевной в лифт, затем в свободный кабинет, выделенный руководством специально для опроса сотрудников.

– Думаю, вам тут будет удобно. – Игнорируя Леонову, Холодова смело и с вызовом смотрела на Пашу. – Я распорядилась, чтобы сотрудники прибывали к вам по отделам. И то не сразу в полном составе. Сегодня с утра у вас лаборатория. Всего там трудятся тридцать пять человек. Подходить будут пятерками. Иначе… Иначе вы нам парализуете всю работу, майор. Сразу после них архивники. Понимаю, что вам хотелось бы допросить их первыми. Но там сегодня случился какой-то непредвиденный аврал. Все шесть человек в запарке.

– Шесть? Их же по штату восемь.

– Ивушкина больше нет с нами, – загнула палец Холодова. – Его помощница не вышла на работу и на звонки не отвечает. Но вы не переживайте. Я предварительно с каждым говорила. Из шести человек никто не видел момента убийства Ивушкина. И его исчезновение восприняли как само собой разумеющееся. Кстати, Василиса Стрельцова, со слов ее коллег, исчезла почти одновременно с Ивушкиным. И коллеги сочли это логичным завершением банкета. Эти двое – начальник и его помощница – весь вечер были вместе…

Ее туго обтянутая жилетом спина прогнулась, грудь выпятилась в его сторону. Леонова стиснула зубы. Может, правда стоило с ней поговорить? Что-то она реагирует как-то неправильно.