Время долга
– Стойте рядом, – велела Ная, поднося флейту к губам. Было бы лучше закрыть глаза, чтобы не выдавать себя их свечением, но тогда она ничего не увидит сама, к тому же сейчас день, будет не так заметно.
Ная сделала два шага к телу, наигрывая простенькую мелодию собственного сочинения. Лучше, конечно, коснуться рукой, но со стороны это должно выглядеть странно, поэтому придется так.
Она все-таки прикрыла на мгновение глаза, пробуждая в себе силу. В груди возникло тепло и мгновенно разлилось по всему телу – к голове, животу, к рукам. Музыка, поначалу казавшаяся самой обычной, обволакивала словно кокон, утягивая за собой на границу этого мира – туда, где царствовали тени воспоминаний.
Какой бы великой ведьмой ни была прабабка, как бы ни чтила традиции и ритуалы, пользоваться надо тем, что есть здесь и сейчас. Крутиться и цепляться за любую возможность – закон не только выживания, но и беспечной жизни.
Ная открыла глаза и опустила флейту. Комнату заволокло едва видимой белесой дымкой, в которой проявились призрачные фигуры: одна, хорошо различимая и принадлежавшая дипломату, вошла через дверь и остановилась посреди комнаты. Вторая стояла у окна, прислонившись к стене и сложив на груди руки. Нельзя было различить ни одежду, ни лицо, понятно было только, что это мужчина.
– Кто это? – сдавленным шепотом спросил Пол. Его лица Ная не видела, но могла предположить, что он таращится во все глаза.
– Этот человек был здесь слишком давно, в комнате не осталось ни одной вещи, принадлежащей ему, – медленно сказала она. – Не осталось его следа, через пару часов мы бы не различили и этого.
– Но ведь…
– Здесь его тело, поэтому образ четкий и сохранится таким еще на сутки, если не трогать.
Дипломат замер, а потом сделал решительный шаг вперед, остановившись на том месте, где сейчас лежали ноги трупа. Взмахнул руками, всем своим видом выражая недовольство, что-то сказал, явно повысив голос…
Ная прислушалась, и сквозь тишину комнаты различила далекое эхо голоса покойного дипломата. Разобрать, что говорит он сам, удавалось с трудом, отдельными фразами; ответы его собеседника были не слышны вовсе.
«…врага видишь не в том. Присмотрись к тому… под самым твоим носом».
Он сделал было шаг вперед, как будто хотел избежать конфликта, но ответ заставил остаться на месте. Раздраженный взмах рукой.
«…не дурак, чтобы отказаться… ценнее всегда тот, у кого сила, а в Лангрии ее давно нет, если вообще была… смотри, что стало с Шинтой».
Свист на грани слышимости, и дипломат, вздрогнув, завалился на спину. Мужчина у стены встрепенулся, выпрямился, выглянул в окно и несколько минут стоял там, но, никого не увидев, ударил кулаком по подоконнику и подошел к дергающемуся телу. Недолго думая сунул руку ему за пазуху и что-то достался, умудрившись вторую руку испачкать в темной крови. Через дверь выходить не стал, выпрыгнул через окно, опершись запачканной ладонью о раму.
– Посмотрите, есть на окне след руки? – Ная крепко зажмурилась, возвращаясь в реальность. Когда открыла глаза, в комнате не было ни дымки, ни теней.
Пол, брезгливо морщась и стараясь обходить кровь по стенке, подошел к подоконнику и задумчиво кивнул.
– Это что, выходит, за ним охотились?
– Вероятно. Но мне кажется, находившийся здесь мужчина не ожидал выстрела, – Ная тряхнула головой. В ушах все еще звенели отголоски царства теней.
Разбирательство заняло несколько часов – ни Пол, ни сама Ная не стали рассказывать об увиденном, и староста по-простому начал опрашивать каждого, включая их обоих. Были ли знакомы, что видели, замечали ли странных людей в последнее время, хотя в такой близи от пограничья странным был как минимум каждый третий…
Особенно его заинтересовала флейта Наи, на что она, не моргнув глазом, предложила посмотреть на ее цвет волос, глаз и кожи и сказать, доводилось ли хоть раз видеть тех самых бардов не южан. Смешно же, в самом деле! Даже дети знают, что таких не бывает.
Ближе к вечеру в деревню явился человек из гарнизона и начал допрос сначала, уже куда обстоятельнее и дотошнее, так что в трактир они вернулись уже затемно. И то Пол сказал, что только проводит и рассчитается с Наей, а потом вернется к свояку, ему сейчас крайне нужна поддержка. Она похвалила его за это, вслух понадеялась, что о разладе забудется, но от денег отказываться не стала. В конце концов, в здешних краях такое шоу над трупом вряд ли бы кто-то еще сумел показать.
В комнату она поднялась в глубокой задумчивости, почти не замечая, куда идет, и подкидывая на ладони мешочек с деньгами. Развалившийся на кровати Лис лениво повернул голову в ее сторону и отложил книжку, явно выпрошенную у кого-то из местных. Одежду менять полностью он не стал, ограничился только рубашкой, выглядевшей не такой дорогой, зато чистой.
– В этом заведении происходят странные вещи, – с усмешкой поделился он, даже не подумав встать. – Приходила служанка, явно чего-то хотела, но у двери забывала, что именно. Отходила, вспоминала, возвращалась и снова забывала. Пришлось проводить беднягу до лестницы и там расспросить. Наши вещи, кстати, постирали и они успели за время твоего отсутствия высохнуть, лежат на столе.
– Ты давно вернулся? – Ная посмотрела под ноги, отвесила себе мысленную затрещину, но стирать руны не стала. Им здесь придется еще одну ночь провести, главное, утром не забыть.
– Почти сразу. Тут ехать-то, а найти лишнюю рубашку можно в первом же доме, – пожал плечами Лис. – Как выступление? Служанка сказала, тебя уговорил трактирщик.
– Убийственно, – мрачно хмыкнула она, но тут же пояснила. – В доме кого-то убили, так что выступление не состоялось. Зато нас активно допрашивал сначала староста, потом какой-то солдат.
Ная посмотрела на Лиса, ожидая его реакции. Он вполне мог бы быть вторым человеком из комнаты, вполне мог быть знаком с дипломатом, да что угодно мог! И возможность проникнуть в дом была, примерно в это время он как раз въезжал в деревню.
Лис отреагировал… никак, только руки за голову заложил, чтобы было удобнее лежать. Проскользнула легкая заинтересованность среди эмоций, но на этом все.
– Ты в порядке?
– Не меня же убили, – Ная достала из сумки тетрадь с заметками и устроилась за столом, поближе к свечам.
– Обычно женщины не так спокойны после встречи с мертвецами. В лучшем случае падают в обморок.
– Ты же не знаешь, может, я тоже полежала без сознания. Меня долго не было, – рассеяно отозвалась она, копаясь в вещах. Потерянный карандаш в итоге обнаружился у ножки стула, выпав, по всей видимости, накануне вечером, когда она искала шпильку.
Лис выразительно хмыкнул, одним этим показывая, что ответом не удовлетворен.
– Слушай, мне не пятнадцать лет, я не благородная девица и за годы путешествий насмотрелась на всякое. В таких придорожных трактирах мертвецы не такое уж редкое явление, особенно по холодам или во время праздников.
– Ты легко относишься к смерти, – уже серьезнее заметил он, садясь на кровати. – Редко можно встретить такой подход.
– Я отношусь к ней непросто. Просто так свою жизнь не отдам, а о смерти близкого человека буду горевать, но она неизбежна, – ровно сказала Ная и подумала, что для кого-то еще и прибыльна, а деньги лишают всякой трепетности, но вслух говорить не стала. Продолжила о другом. – Но я точно знаю, что кто бы ни умер, его смерть не должна переворачивать с ног на голову жизнь окружающих. Иначе это не мир, а хаос.
– К твоим словам не помешало бы прислушаться тем, кто от горя начинает разрушать все вокруг себя, – неожиданно жестко сказал Лис, но тут же осекся, поймав ее недоуменный взгляд. Запустил руку в волосы и уже куда спокойнее попросил. – Извини, не лучшая тема. О чем ты пишешь?
– О! Ты меня натолкнул на идею для пьесы. Напишу, а потом отдам подруге, пусть поставит у себя… Ты бывал в Лангрии в кабаре «У леди Лу»?
– Конечно.
Ная удивленно вскинула бровь. Он ответил так, как будто бы это было само собой разумеющимся – в самом деле, кто не бывал у Лу! Другое дело, что попасть туда стоит немалых денег – Луиза хоть и рассорилась с семьей, но титула не потеряла, а ее статус поднял статус и заведения. Значит, Лис не простой горожанин, которому приходится копить ради одного раза несколько недель, но и не из аристократов, по крайней мере, не из самых видных. Интересно.
– О чем пьеса?
– О телохранителе одного влиятельного лорда. После того, как лорда казнили по ложному обвинению, он бросил все и отправился геройствовать по миру… или будет слишком много параллелей с популярными байками про жизнь принца Крейга? – она задумчиво прикусила кончик карандаша.
– Всей схожести только то, что кто-то сбежал. Или на этом ты собираешься закончить?
– Нет, конечно, побег только начало. До него дойдет слух, что его любимая женщина попала в неприятности в одном из владений, где ее будет держать в заточении местный хозяин. Не из каких-то эгоистичных побуждений, просто по незнанию она умудрилась связаться не с теми людьми и сама выбраться теперь не может…
– Посмотри на меня, – неожиданно попросил Лис, и Ная, вырвавшись из потока идей, подняла на него голову. – У тебя светились глаза.
– Что? – она вскочила на ноги и подошла к окну. В стекле отражались желтые огоньки свечей и освещенное ими лицо мужчины, и только. В ее собственном же отражении не было ничего необычного. – Не может быть.
– Не светились, ладно, мерцали, – задумчиво сказал он, глядя ей в спину. – Голубоватым.
– Ерунда. Может, так отразились свечи или лунный свет? – без особой уверенности предположила Ная. Пламя свечей было совсем другого цвета, а к окну она сидела полубоком, и свет из него никак не мог попасть на лицо. – Помоги лучше с именем для героя, а то он безымянный.
– Бывший телохранитель лорда? Назови его Роем, – с непонятной горечью в голосе предложил Лис, вставая с кровати.
– Рой… – повторила Ная, пробуя имя. Да, звучит неплохо. Просто, как и многие вернийские мужские имена, но звучно, да и героине в момент отчаяния будет удобно шептать. – Ты куда?
– Подышу воздухом и заодно воспользуюсь твоим именем в корыстных целях. Тебе захватить поесть?
– Не надо, – она сделала последнюю пометку и, убрав тетрадь, перебралась на освободившуюся кровать. – Не задерживайся и будь осторожнее. Даже предположить не могу, кто еще может бродить в округе.
Когда дверь закрылась и в коридоре стихли шаги, Ная свесила руку и, подтянув к себе за ремень сумку, достала круглое зеркальце размером с ладонь, поднесла к лицу. Глаза казались самыми обычными, без малейшего свечения, но что тогда видел Лис? Вряд ли обман зрения, свет в комнате не тот, но ведь оно бывает только при колдовстве, а этим вечером Ная не делала ничего, кроме записей!
В груди кольнуло беспокойством. Что происходит вокруг? Вышедший на охоту бард, труп в деревенском трактирчике, признаки колдовства, никак с ним не связанные… Это все – звенья одной цепи?
Ная поерзала, выбивая из-под себя покрывало, и натянула его до самой головы, свернувшись калачиком. И почти сразу на удивление легко уснула, во всяком случае, уже не слышала, как вернулся Лис…
Глава 3
Утром, пока служанка накрывала на стол, Пол рассказал, что человек из гарнизона поставил на уши всю деревню, перевернул каждый дом и каждый куст в окрестностях, но так и не нашел арбалета, из которого был выстрел. Крепла уверенность, что убийца был пришлым, и Джеса никто не подозревал – он и двух-то слов связать от потрясения не мог, а ночью вообще напился вдрызг – но неприятности все равно грозили. Как минимум его трактирчик еще потрясут вернийцы, когда узнают о случившемся.
Зато свояки наконец-то помирились, и это было для Пола куда важнее, чем мертвый дипломат. Сам-то он держался бодро и бросать Джеса не собирался, уверенный, что неприятности проходят, а тракт с голодными и нуждающимися в ночлеге путниками вечен.
Ная такой прагматичный подход всецело одобрила и пообещала в следующий раз обязательно заехать, может, даже на пару дней, так что расстались они почти друзьями.
Погода на улице стояла сухая, но пасмурная – самое то для дороги, хотя настроения высокие серые облака, затянувшие небо, и звенящая предгрозовая тишина с вкраплениями редких птичьих голосов не добавляли. Наоборот, на душе отчего-то было неспокойно, тревожно, и почти безлюдный сегодня тракт это ощущение только усиливал. Сейчас Ная как никогда предпочла бы оказаться среди людей и только радовалась, что в Квинсе ей подвернулся Лис. Как бы она ни бравировала, каким бы ни было ее отношение к смерти и мертвецам, справиться с этим самой оказалось бы куда сложнее – не перед кем было бы держать лицо.
На ночь они остановились в небольшой рощице, за которой начинался приграничный лес, сама же граница находилась в трех часах езды оттуда верхом. При некотором желании можно было добраться до нее и сегодня, еще даже не стемнело окончательно, но смысла в этом не было: проезд в Верну закрывался за несколько часов до заката, а разводить костер и устраиваться на ночлег под бдительными взглядами пограничников не хотелось.
Да и рощица была обжитой – здесь часто останавливались путешественники, не успевшие до закрытия границы, и кое-где даже сохранились вполне добротные шалашики и навесы. Устроившись под одним из таких, Ная подумала, что здесь тоже не хватает предприимчивого человека, который мог бы сделать больше укрытий и следить за ними, оставляя путникам возможность насладиться походными условиями с максимальным удобством, а если организовать еще кухню, вообще можно озолотиться.
К сожалению, пока инициативных людей вокруг не наблюдалось и приходилось ограничиваться бутербродами, собранными в трактире.
– Что читаешь? – заскучавшая Ная отряхнула руки и подсела поближе к Лису, с таким потерянным видом изучающим лист бумаги, словно там было написано что-то на древневернийском вперемешку с северными рунами.
– Хотел бы знать, – растерянно сказал он и неожиданно протянул лист ей. – Как ты думаешь, что это?
Ная удивленно пробежалась взглядом по тексту. Кто-то очень старался, витиевато и вдохновенно расписывая достоинства некой дамы, «встречи с которой жаждал весь последний месяц». Вышло до ужаса слащаво и, на ее вкус, совершенно нереалистично; впрочем, не каждому же влюбленному мужчине быть поэтом.
– Тебе не стыдно читать чужие любовные письма? На женщину ты мало похож, а писал бы сам, так не удивлялся, – она принюхалась и сморщилась. – Оно что, надушено?
– Ты о чем? – удивился Лис и попытался забрать письмо, но Ная увернулась и поднесла лист совсем близко к носу.
Необычные духи – не сладкие, но терпкие, как будто смесь трав и благовоний… или не духи? Хотя бумага тонкая, совсем обычная, удивительно, как не порвалась. Додумать мысль не дал Лис, изловчившийся выхватить письмо и с самым сосредоточенным видом принявшийся его нюхать. Нахмурился.
– Ты его что, у барда украл?
– Нет, – коротко отозвался он и поднес бумагу к костру; не слишком близко, чтобы могла сгореть, но достаточно, чтобы прогрелась. – Почему так думаешь?
На чистой стороне письма медленно проступило несколько скачущих строк, написанных нервным почерком, на первый взгляд тем же, что и любовное послание.
– Чернила с таким запахом использует только шинтийский Дом бардов. Правда, бумага обычно другая, более плотная, иначе не выдерживала бы вымачивания в растворе, а без него…
– Не проявлялись бы буквы, я знаю, – нетерпеливо перебил ее Лис и цепко, нехорошо на нее посмотрел. – А откуда знаешь ты? Барды не делятся секретами внутренней переписки.
– Брось, я бывала у них, – передернула плечами Ная. От его взгляда стало неуютно, захотелось спрятаться за ближайшим деревом. – И кое-какие дела доводилось иметь. В конце концов, какой музыкант не мечтает иметь такие способности? А если их нет, приходится компенсировать сотрудничеством. Я же не спрашиваю, откуда тебе об этом известно, хотя подобную информацию знают далеко не все клиенты.
– Доводилось иметь с ними кое-какие дела, – он отвернулся к огню и прочитал записку сначала один раз, потом еще и еще, и на его лице явственно отразилось недоумение. Протянутую руку Наи он как будто даже не сразу заметил, а, заметив, скривился, как будто вместо раскрытой ладони к нему было обращено острие ножа.
– Да брось, – закатила глаза Ная. – Это что, какая-то твоя тайна? Даже слепому ясно, что нет, иначе бы знал про чернила, а потом так не удивлялся и не хотел бы спросить, что за бред тебе подсунули. И подумай, что я с этой информацией сделаю, будь она хоть трижды секретной? Может быть, я чем-то помогу?
– И зачем тебе это? – хмуро спросил Лис, не спеша отдавать письмо.
– Обожаю совать нос в чужие дела. Иногда там такие сюжеты можно подцепить, что при художественной обработке выйдут отличные пьесы или рассказы. Лу, может, к себе только ими и привлекает взыскательную публику. Вот ты ради чего к ней ходил – ради интересных впечатлений или голых ножек местных девиц?
Он удивленно изогнул бровь, но отвечать ничего не стал, только перечитал записку еще раз, а потом все-таки вложил в протянутую руку. Ная тут же вцепилась в бумагу, повертела сначала перед глазами на просвет, потом еще раз обнюхала и чуть ли не попробовала на зуб. Интересное дело, буквы не исчезли, хотя на холодном воздухе должны были; значит, им действительно достался лист обычной бумаги, разве что слегка сбрызнутый раствором. Кто-то пытался на ходу копировать стиль переписки бардов? Нет, едва ли, такие чернила в лавке не достанешь, их изготавливают самостоятельно, а рецепты берегут. Значит, кто-то из них пытается… что? Отбился от стаи и ушел на вольные хлеба, охотиться на своих же? Или же искать постоянных клиентов, среди которых наверняка хватает знати, причем не местечковой аристократии, а вполне способной ворочить судьбы мира…
Невольно вспомнился неведомый бард, который ходил вокруг двух трактиров, и находиться в стремительно темнеющей роще разом стало неуютно. Ная встряхнула головой и вернулась к записке, пытаясь отвлечься. Может, здесь написана такая ерунда, что достаточно просто спрятать от посторонних глаз, а тратить дорогую бумагу жалко? В ее комнате в доме Лу хранилось несколько таких листов на случай, если вдруг потребуется связаться с шинтийскими бардами – с ними было нечто вроде дружеского соглашения, что они не лезут в дела друг друга, но при случае могут попросить о помощи. Если очень, очень надо.
Отвлечься, впрочем, не вышло.
– О, – только и смогла сказать она, дочитав до конца. – Ты хоть понимаешь, что это?
– Простое сообщение партнеру. На первый взгляд, – медленно ответил Лис. – Чувствую подвох, но не вижу.
– Это заказ на устранение человека, не по обычной форме, но. Причем наглый и на высокий уровень, которому эта бумажка не соответствует, – пояснила Ная и, придвинувшись к нему ближе, принялась обводить пальцем строчки. – Госпожа Дарита, к которой обращается заказчик – глава шинтийского Дома и театра. «Последние события заставляют обратиться к вам не только как другу, но и профессионалу»… здесь понятно, что не на представление попасть хочет. «Если вам дорога Шинта, вы не позволите Крейгу и дальше бесчинствовать на ее землях, иначе еще до конца этого месяца регион вымрет». А здесь про объект и срок… Что происходит в Шинте? – встрепенулась Ная и растерянно посмотрела на Лиса, недоверчиво взмахнув бумагой. – Даже не так… Здесь что, речь о принце? Кто-то посмел обратиться к бардам ради его убийства, еще и так нагло? Они же не пойдут на это, особенно госпожа Дарита, она не самоубийца!
– Пойдут, если попросит нужный человек, – Лис осторожно забрал у нее бумагу и убрал подальше от огня, всматриваясь в буквы.
– А писал нужный?
– Нет, и совсем не важно, чьему перу принадлежит письмо. Но причем тут Шинта?
– По-моему это самое важное, – возразила Ная и нахмурилась, соотнося перехваченное письмо с кружащим по окрестностям бардом. – Если ты так осведомлен об их делах, то понимаешь, что так просто рецептами для переписки между собой не разбрасываются! Сам же говоришь. Кто-то из них работает на сторону, пытаясь подставить весь Дом.
– Симптом, а не болезнь, – Лис аккуратно сложил лист и убрал в карман куртки. – Если бы король не разругался с сыном и не пытался раз в полгода убить его чужими руками, мы бы с таким не сталкивались. Гораздо интереснее, почему речь идет о Шинте? Кто бы там что ни считал, она – самостоятельный регион, не имеющий отношения к Лангрии, с собственным правителем, который хоть и симпатизирует принцу, но лоялен королю.
Ная помотала головой и, вытащив из сумки стопку заметок, нарисовала неровный сильно вытянутый овал. Парой росчерков выделила небольшую территорию на севере и внушительный кусок на северо-востоке – находящийся на материке Стормгрит, столицу севера, и владения герцога Брамса, одного из самых влиятельных лордов Верны. На юго-востоке маленькими кружками изобразила владения таких же мелких дворян, а весь юго-запад отделила толстой извилистой линией, для наглядности подписав: «Лангрия».
Получившийся рисунок показала Лису, но тот только поморщился и отобрал лист с углем, отрезав от Лангрии почти всю приграничную территорию.
– Шинта – владения графа Мейсома, – пояснил он. – Самостоятельный регион с некоторыми послаблениями. Если бы граф не был лоялен или территория действительно принадлежала Лангрии, у нас давно развязалась бы война за выход к границе с Даргией и торговые пути.
– Ты – беглый королевский советник, – вдохновенно предположила Ная, окончательно запутавшись в политических хитросплетениях родного королевства – именно поэтому она старалась держаться от них подальше. – Впал в немилость и был вынужден бежать к соседям, чтобы спасти свою жизнь, но узнал секретную информацию и в приступе патриотизма решил вернуться на родину, надеясь, что король тебя помилует.
– У тебя хорошая фантазия, – одобрил Лис и, вернув заметки, с искренним интересом спросил. – И чем эта история закончится?
– Трагично. Информация окажется просроченной, или король тебе не поверит и приговорит к смерти, а потом будет прилюдно пытать посреди главной столичной площади.
– В Верне публичные казни исчезли лет тридцать как.
– Так выйдет драматичнее, у впечатлительных дам в зале будет повод поплакать в своих спутников, – заверила его Ная, вытягиваясь на лежаке и пристраивая сумку под головой. Сомнительное удобство, но одну ночь можно и потерпеть, а ныть нет никакого смысла – ничего не изменится. – Давай попробуем поспать. Я хочу попасть в Лангрию не в следующем веке.
Но уснуть она так и не смогла – ночевки не в трактирах случались слишком редко, чтобы к ним привыкнуть, и если сперва мешали лесные шорохи, создающие иллюзию, что рядом, за деревьями, кто-то все время находится, наблюдая, то потом в голову начали приходить ненужные мысли, окончательно отогнав сон.
В том, что Лис не простой оборванец из городских трущоб, она не сомневалась с самого начала, но о перипетиях внутренней политики он рассуждал с таким знанием дела, как будто имел к ней непосредственное отношение. Нет, вряд ли он имеет отношение к королю, иначе бы не слонялся по столице дружественного королевства в таком виде, да и за помощью обратился бы скорее к вернийским дипломатам – значит, не посол и не советник. Шпион? Больше похоже на истину, но для шпиона Лис слишком просто показывает посторонним людям заинтересовавшие его письма.
И он же точно знал про особенность бардовской переписки, знал, как проявить текст послания, но почему-то смотрел на него как на скрижаль с неведомыми письменами. Проверял Наю? Бред. О том, что она умеет чуть больше, чем развлекать народ в трактире, знали очень немногие, с заказчиками всегда общалась Луиза, и большинство даже не знало имени исполнителя.
Единственным исключением из всех правил был лорд Мейсом, о котором говорил Лис: Ная хорошо знала и его, и его семью – жену, леди Авильон, и семнадцатилетнего сына Максимилиана. Да, она не лезла в политику, но лорд был удивительно разумным представителем дворянского сообщества, сумевшим подкупить своими ясными взглядами на происходящее в королевстве. Он никогда бы не попросил чего-то невыполнимого вроде убийства короля или его приближенных.
Вот только Ная никогда не интересовалась, какими именно землями он владеет – отчего-то полагала, что ему принадлежит одна из мелких территорий на юге…
Может, Лис его человек? Нет, вряд ли, Ная, конечно, не так часто бывала в столичном доме Мейсомов, но рано или поздно они наверняка бы столкнулись. Имеет отношение к герцогу Брамсу? К его высочеству Крейгу? К кому-то еще? Совершенно точно можно сказать только, что он не простой путник, праздно интересующийся делами двух государств и неплохо знающий традиции бардов Шинты.
С которыми тоже не все так просто. Ная была знакома с госпожой Даритой и могла с уверенностью сказать, что та не настолько безумна, чтобы ввязаться в убийство принца самой или позволить сделать это кому-то из своих подопечных. Кто-то хотел подставить Дом перед знающими людьми? Вся эта имитация переписки с проявляющимся текстом и характерным ароматом… Простой смертный ни о чем не догадается, но посвященный может понять именно так, как задумал неведомый злодей. К услугам бардов обращаются в основном аристократы и высшие чины, значит, кто-то хочет посеять смуту среди них.