Маг без диплома
Исследовав свое временное пристанище, Эллина занялась делом: открыла сумку и извлекла из нее книгу с записями (к сожалению, сложные заклинания гоэта на память не знала) и волшебную палочку – обыкновенный кусок дерева со вставками металла для непосвященных и простенький артефакт-усилитель для прочих. Ее она купила четыре года назад, убедившись, что без палочки охранные чары выходят непрочными – опять-таки сказывается полная неразвитость дара. Заработки сразу же ощутимо выросли, а конкурентов стало меньше.
Особняк был большой, а требовалось замкнуть контуры на всех оконных и дверных проемах, скрепив их точно выведенным охранным заклинанием, наложенным на начертанный рукою гоэта в неприметном месте специальный знак.
До ужина Эллина успела обойти только половину первого этажа, стараясь игнорировать настороженные взгляды прислуги. Но, видимо, те получили четкие указания от хозяина не препятствовать работе гоэты.
Перед ужином Эллина зашла на кухню проверить еду на наличие яда.
Кухарка, разумеется, была против, устроив бурное выяснение отношений с гоэтой, посмевшей усомниться в качестве еды. Но Эллина к такому привыкла, поэтому половину пропустила мимо ушей, на другую половину ответила в том же тоне, пригрозив пожаловаться хозяину дома, что та препятствует работе гоэты.
Женщина сразу стушевалась, насупилась и набросилась с руганью на помощницу.
Хрустальный амулет показал, что еда безопасна: ни разу не зазвенел, не потемнел.
Что ж, яд можно подсыпать и после.
Поднявшись к себе, Эллина наскоро подкрасилась, заново причесалась и спустилась в столовую, гадая, кого там увидит.
За столом сидели четверо: двое мужчин и две женщины, одна – в возрасте.
Господин Нардег переоделся, но ничем, кроме кольца, пока не выдавал своего происхождения. Да и кольцо – тоже не показатель дворянства, особенно если не рассмотреть, есть ли печатка. Перстни носят не только аристократы, но и судебные, чиновники, маги, наконец. Но, несомненно, кто бы он ни был, этот человек уважаемее и богаче гоэты, намного богаче.
Эллина задумалась: как бы проверить, не подсыплет ли кто-нибудь яду заказчику, скажем, из специального перстня, не привлекая внимания. Ее ведь посадили на дальнем краю стола, отдельно от остальных. И ближе к выходу – подчеркивали статус.
Гоэта представилась, отвесила легкий поклон мужчинам и сделала реверанс женщинам, в это время лихорадочно придумывая решение проблемы.
Пальцы нервно перебирали мешочек с агатовой пылью.
Кристалл висит на шее, но не станешь же прикасаться им ко всем яствам в тарелке господина Нардега? И опускать в вино…
Но, пожалуй, кое-что она сделать может – распылить щепотку порошка, будто для отпугивания злых духов, и попросить агат окрасить черным отравленную субстанцию. К счастью, просьба выводится с помощью рун, а не слов.
Это все, что гоэта может сделать в сложившейся ситуации.
Естественно, действия Эллины вызвали гримасу недовольства на лицах присутствующих, только хозяин хранил равнодушное выражение лица, очевидно, понимая, что гоэта не просто так распыляет странный состав над столом.
Но Эллина знала, что выбранный способ не защитит от отравления: порошок осел на тарелках, став невидимым, но после первой же перемены исчезнет – банально будет съеден. Придется подойти к заказчику, встать за его спиной и внимательно следить за его домочадцами.
В такие моменты гоэта особенно жалела о том, что не получила высшего магического образования – оно бы с легкостью помогло решить проблему.
Взявшись за нож, Эллина собралась разрезать крылышко птицы, когда поняла, что усложняла себе задачу. Ее ведь просили узнать, не подсыпают ли яд заказчику? Так на этот вопрос и нужно ответить, а не отравленную пищу искать. А ответить очень просто – дать выпить противоядия, только немного уменьшить пропорции, чтобы симптомы отравления остались. Со стороны будет похоже на легкое желудочное расстройство или приступ удушья, если яд сильный.
Господин Нардег, конечно, за такое по головке не погладит, но тогда с чистой совестью можно будет искать отравителя, ни от кого не таясь.
– Благородный сеньор, дозволено ли мне будет на несколько минут покинуть вас?
Получив разрешение, сопровождаемое укоризненным взглядом (заказчик полагал, что она халатно относится к своей работе), Эллина вышла из столовой, взлетела по лестнице в свою комнату, высыпала на кровать содержимое сумки и, отобрав нужное, опрометью метнулась на кухню.
Все, что ей нужно, – какая-то емкость и горячая вода. Ингредиенты просто смешиваются, никакой магии, просто строгие пропорции. И можно сразу пить. С противоядиями иначе никак – у умирающего нет времени на кипячение, настаивание и эффектные пасы руками.
Быстро приготовив универсальное противоядие (разумеется, Эллина понимала, что рискует, ведь действие у всех ядов разное), гоэта вернулась к дверям столовой и попросила слугу позвать господина Нардега.
– Выпейте, пожалуйста, – Эллина протянула недовольному заказчику стакан с мутной жидкостью. – Это убережет вас от яда, если таковой вам подсыплют.
– Госпожа Эллина, мы, кажется, договаривались, что вы выясните, пытается ли кто-нибудь меня отравить, – противоядие он все-таки выпил.
– Именно это я и делаю. Поверьте, я уже не в первый раз…
Заказчик оборвал ее, сделав протестующий жест рукой, и вернул стакан.
За время отсутствия Эллины в столовой ничего не произошло. Не произошло и после: ужин прошел в спокойной, немного скучной обстановке: при гоэте присутствующие предпочитали молчать, ограничиваясь лишь короткими бытовыми фразами.
В такой же мирной обстановке протекли и последующие три дня, которые потребовались для установки охранных заклинаний.
Эллина мысленно решила для себя, что у заказчика просто разыгралось воображение, и никто и не собирался его травить. Еду перед подачей на стол она тщательно проверяла, за столовавшимися вместе с господином Нардегом следила, но ничего. Ни у кого даже перстня, подходящего для хранения яда, нет, а на магов они не похожи. Что ж, так даже лучше: вытаскивать клиента с того света гоэте не хотелось. Да и не вышло бы, а на репутации сказалось.
Отчитавшись о проделанной работе, Эллина получила обещанное вознаграждение.
На сообщение о беспочвенности своих подозрений заказчик отреагировал безразличным спокойствием, будто его это совсем не интересовало. Отсчитал лозены, поблагодарил за хорошую работу и предложил оплатить извозчика. Гоэта от предложения не отказалась, и уже через полчаса уютно устроилась на заднем сиденье экипажа.
Было уже темно, моросил мелкий дождь.
Кроме огней фонарей и попадавших в круги их света прохожих и стен домов, мало что было видно, но господин Нардег настоял на том, чтобы Эллина вновь повязала на глаза шарф. Его он пожелал закрепить собственноручно, взяв с гоэты слово, что она снимет повязку только у калитки собственного дома. Эллина не стала спорить, вспомнив о золотых монетах, приятно оттягивавших кошелек.
Когда экипаж остановился, а кучер сообщил, что они приехали, гоэта, следуя условиям договора, сняла повязку и осторожно сошла на мостовую. Ее квартал – это не квартал, где живет господин Нардег, здесь на мостовой лужи, дренажной системы нет.
Повозка с тихим шелестом под перестук копыт укатила, оставив гоэту перед погруженной в темноту калиткой собственного дома. Фонарь покачивался над крыльцом – кухарка забыла зажечь еще один, на улице. Что ж, оно и понятно, – Эллина же не сказала, когда вернется, а Урсула по вечерам сидела дома.
Гоэта щелкнула задвижкой и вступила на подъездную дорожку. На всякий случай приподняла подол – тут может быть грязно.
До светлого пятна крыльца оставалось шагов пять, когда ее схватили под руки, заткнули рот кляпом и поволокли обратно на улицу, к какому-то закрытому экипажу.
Эллина решительно сопротивлялась, но недолго – терпение у похитителей оказалось коротким, и они предпочли усыпить ее тряпкой, пропитанной специальным составом.
Гоэта пришла в себя в каком-то странном, практически лишенном мебели помещении. Здесь были только стол и два стула. На одном из них, лицом к столу, сидела она, скованная заклятием оцепенения. Оно гораздо действеннее веревок и не причиняет боли.
Голова болела, Эллину слегка подташнивало – последствия принудительного усыпления.
Скрипнула дверь, и в комнату вошел мужчина. В чем-то темном и бесформенном, чтобы нельзя было разглядеть ни фигуры, ни лица.
Бросив короткий взгляд на гоэту, он проследовал за стол, сел и опробовал стоявшие на нем письменные принадлежности.
– Итак, Эллина – это ваше настоящее имя?
Гоэта вздрогнула и кивнула.
У него был холодный, лишенный любых эмоций голос. Со знакомыми интонациями.
Определенно Эллина уже где-то видела этого человека, слышала этот голос, но где?
– Гоэта, тридцать четыре года. Не замужем, детей нет. Родилась и выросла… Впрочем, неважно. Ваша биография на редкость скучна и банальна. Расскажите мне лучше, что произошло с девушкой по имени Ханна в области Рамит. Честно, откровенно и без утайки.
– Так это связано с той странной смертью? – наконец поняла гоэта. Она ведь с самого начала почувствовала, что там нечисто.
У Эллины не было причин что-то скрывать, и она рассказала все, что знала. Даже о своих ощущениях.
Человек за столом внимательно ее слушал и делал какие-то пометки. Затем замер на мгновение, облокотив подбородок о сложенные ладони, и крикнул кому-то:
– Можете уводить! Доставьте госпожу туда же, откуда забрали.
– Надеюсь, – теперь он обращался к гоэте, – мы с вами никогда больше не увидимся. Но история слишком темная, чтобы я мог дать вам подобное обещание. На всякий случай постарайтесь не покидать Сатию в ближайший месяц. Благодарю за сотрудничество.
Заклинание оцепенения спало, и Эллина вновь смогла двигаться.
– Послушайте, меня в чем-то обвиняют? – потирая лоб, спросила она.
– Возможно, – уклончиво ответил ее собеседник. – Вам не обязательно это знать. Вы свободны. Не смею вас больше задерживать.
Человек встал и направился к выходу. Ни капюшона, ни маски с лица он так и не снял: догадывался, что в полосе света из коридора гоэта сумеет его хорошо рассмотреть.
Но ощущение того, что Эллина знала его, не пропало, а, наоборот, усилилось. Только от волнения гоэта никак не могла его вспомнить.
Вошли двое, взяли ее под руки, завязали глаза и куда-то повели. Сначала по переходам, затем вверх по лестнице, на один пролет, снова по ровной поверхности, опять по лестнице, только вниз, кажется, на улицу. Затем подсадили в экипаж, назвав кучеру точный адрес.
Оба конвоира ехали с ней, настоятельно советуя молчать во время поездки и не распространяться о том, где она была и о чем ее спрашивали «ради вашей безопасности».
Эллина пришла в себя только после третьей рюмки крепкой домашней настойки в доме за задвинутыми засовами, опутанном защитными заклинаниями. И то не спала полночи, опасаясь, что неизвестные похитители вернутся.
Но они не вернулись. Вместо них с утра заглянул Гланер расспросить о выгодном заказе господина Нардега и предложить подработку: изготовление средства от веснушек, на которое у него не хватало времени.
О вечернем происшествии Эллина умолчала, обо всем остальном рассказала.
Друг, шутя, позавидовал ей:
– Всем бы таких заказчиков!
Глава 3. Жертва
Это был один из немногих дней, когда Эллина хотела быть привлекательной. Не то чтобы обычно она выглядела ужасно, просто полчаса не отмокала в ванне, так тщательно не расчесывала волосы, красилась, душилась, выбирала наряды.
Глядя на нее, можно было подумать, что гоэта собиралась на свидание, но нет, речь шла всего лишь о дне рождения подруги, который та праздновала в одном из лучших ресторанов Сатии.
Безусловно, Анабель преуспела в жизни намного больше, чем Эллина, даром что учились вместе. Но в отличие от Гланера Бель не жаждала продолжать образование, хотя возможность была. Ей хватало и полученных знаний, тем более она давно совершенствовала свои навыки на одном-единственном человеке.
С первым префектом Сатии, графом Алешанским, Анабель случайно познакомилась вскоре после окончания училища, когда во второй раз продлевала лицензию. Префект, только вступивший в должность, пожелал лично ознакомиться с теми, к кому местные жители обращались за мелкой магической и лечебной помощью, – проще говоря, заглянул на часок во время объезда в Лицензионную контору. И там, уже уходя, наткнулся взглядом на Анабель. Девушка ему понравилась, оказалась приветливой и разговорчивой, за что в награду получила продление лицензии без экзамена и бюрократических проволочек. Взамен она оставила графскому слуге свой адрес.
Алешанский пригласил Анабель на обед, затем – на ужин, плавно перетекший в завтрак в графском особняке. С тех пор, если гоэта и сдавала какие-то экзамены, то исключительно в спальне префекта. Экзаменатор, судя по всему, был доволен, Анабель – тоже.
В роли графской любовницы ее практически все устраивало, кроме, пожалуй, двух абортов, которые пришлось сделать за прошедшие десять лет. «Что поделаешь, – пожимала плечами гоэта, – мы были в такой глуши, что я ничего не могла приготовить или купить, а отказать ему и мысли не возникло. Да и не все так страшно: сходила к врачу, выпила бутылочку, денек полежала, и снова здорова. Но Теймас обещал, что если я вновь забеременею, то рожу. Сейчас он на ребенка согласен, только я пока не хочу. Годика через два. Папочка нам капиталец в банк положит, особнячок на меня перепишет. А пока я еще погуляю».
Граф был женат, но Анабель это не волновало. Его жену она даже знала, собственно, помолвка и бракосочетание состоялись уже при ней, через год после знакомства. Графиню Бель ни в дырявый медяк не ставила – «бледная немощь, крольчиха с титулом», а детям любовника иногда передавала леденцы. Их у него было четверо: три девочки и мальчик, и, судя по всему, прибавления в семействе Алешанских больше не предвиделось: спальня супруги графа давно не прельщала. Да и зачем – наследник рожден, а как женщину он жену никогда не воспринимал. То ли дело любовница.
Исходя из всего вышеперечисленного, становилось понятно, почему Анабель не стремилась совершенствоваться в профессии и могла себе позволить сорить деньгами в лучших заведениях города. И почему Эллина так прихорашивалась: в ресторане мог оказаться кто-то из дворян, даже сам Алешанский. Разумеется, у гоэты и в мыслях не было отбить любовника у подруги (да и нечем, Бель же – потрясающая красавица и умница), а вот полезные знакомства завязать можно.
Влиятельный покровитель – это очень хорошо. Но, увы, все ее пересечения с представителями знати были мимолетны и максимум ограничивались однократным интересом к цвету ее нижнего белья. И то среди дворян, с которыми пару раз сводила ее судьба, не было никого родовитого.
Анабель заказала отдельный кабинет, задрапированный по ее желанию переливчатым шелком.
В дальний угол была небрежно отставлена огромная корзина роз.
Новорожденная сидела во главе стола и с улыбкой принимала поздравления и подарки. Одна, без любовника. Видимо, решил не портить девичник. Оказалось – просто опаздывал.
Мужчины были. Двоих Эллина знала – тоже гоэты, еще одного – нет. Сразу видно, что не из их круга. Чуть позже обещал подойти Гланер, то ли в шутку, то ли всерьез попросивший оставить за ним первый танец. Они с Анабель тоже были дружны, хотя опосредованно – через Эллину. Не могли же ее друзья не общаться.
Вручив свой подарок, гоэта заняла место за столом, бросая заинтересованные взгляды на незнакомого кавалера. Подруга тут же представила их друг другу. Чутье не подвело Эллину – барон.
– У него есть всего один недостаток, дорогая моя, – шутя, добавила Бель. – Думаю, ты уже догадалась, какой.
Догадалась. Он занят. Что ж, она и не планировала личных отношений, сугубо деловые. А этому ни наличие жены, ни любовницы не помешает.
– Боюсь, недостатки барона Барра меня совершенно не интересуют, не в обиду ему будет сказано, – улыбнулась Эллина. – Мне гораздо интереснее услышать историю вашего знакомства.
– Это скучно и банально, дорогая, он сам тебе расскажет.
Наклонившись, Анабель, на миг став серьезной, пользуясь одним из «мертвых» языков, тихо спросила:
– А у тебя все так же? Никого?
– Никого, – равнодушно подтвердила гоэта. – Как-то времени нет, в основном одна работа. Ты же знаешь, я серая суетливая мышка, – она рассмеялась. – Да и как-то никто не прельщает.
– Потому что ты не с теми общаешься. Уж прости, но гоэты, аптекари, лавочники – это не то.
– Анабель, не в деньгах дело, а в человеке, – резко ответила Эллина. – И позволь мне самой решать, что мое, а что нет.
– Разумеется, дорогая. Прости, что задела за больное. Не бойся, знакомить ни с кем не стану – ты взрослая девочка.
А ведь Анабель права – последние серьезные отношения у нее были три с половиной года назад. С заказчиком. Симпатичным, состоятельным, между прочим, хоть и не дворянином, но служившим в префектуре. Увы, не сложилось! С тех пор – никого. Да и Эллина не стремилась кого-нибудь найти: с любовью теряешь деньги. Гоэтов много, нужно постоянно о себе напоминать.
Последними явились опаздывающие мужчины.
Гланер почтительно пропустил вперед графа Алешанского, хотя и позволил себе переброситься с ним парой слов. Впрочем, он не из такой семьи, как Эллина, аристократы не смотрят на него сверху вниз, хотя и ровней себе не считают. Такие как Гланер, служат у них помощниками и секретарями, а то и вовсе становятся сослуживцами.
Он ведь не простолюдин, а выходец из той части второго сословия, что сообщается с первым. Гланер рассказывал, что некогда его предки были дворянами, но потом, волею судьбы, титулов лишились. Так ли это, Эллина не знала – не проверяла, но допускала подобное развитие событий. В былые времена обнищавшие дворяне часто обменивали титул на деньги. Наверное, прадеды Гланера так и поступили. Зато теперь у его отца личное дворянство и под ногой весь их городок – он Председатель суда.
За столом неспешно текли разговоры, сводившиеся к обмену последними новостями и сплетнями и прославлению виновницы торжества. Потом, как и обещала Анабель, были танцы: гостей развлекали специально приглашенные музыканты.
Компания угомонилась к полуночи, когда граф Алешанский увез подвыпившую любовницу домой. К ней домой, разумеется.
Кое-кто остался в ресторане (он, как и все подобные заведения, закрывался поздно), кто-то решил продолжить веселье в заведениях иного порядка, кто-то засобирался домой.
Гланер порывался проводить Эллину, но та отказалась, напомнить, что ему предстоит сегодня дежурить у одного подозрительного торговца, решившего, что в лавке завелось какое-то существо.
Гоэт за выпивкой и в дружеской компании успел позабыть о работе, за которую уже взял задаток. И, похоже, слова подруги его не обрадовали. Оно и понятно: кому захочется тащиться через весь город, прятаться за прилавком, прислушиваться к звукам и присматриваться к теням вместо того, чтобы приятно закончить день в мягкой постели? Но договор есть договор, его нужно выполнять.
– Дай, хоть до Яшмовой провожу, – подавая Эллине пальто, настаивал гоэт. – Там до нашего квартала рукой подать, быстрым шагом минут за двадцать до дома дойдешь. А еще лучше я экипаж тебе найму.
Услышав цену, которую извозчик заломил за свои услуги, гоэта наотрез отказалась, чтобы Гланер поощрял «этих кровопийц».
– Да я прекрасно сама дойду, у нас ведь тихая округа. В крайнем случае наемный экипаж найду: в другом месте они дешевле, а тут ведь все цены на аристократов рассчитаны.
– Пес с ней, с работой, Лин, я тебя до дома провожу. Не станет же этот торговец меня с фонарем у дверей караулить! Если какая-то дрянь у него обретается, я и так почувствую, убить ведь все равно не смогу, только отпугну. Ума ни приложу, почему он мага не нанял?
– Видимо, сомневается, что не собственные работники шалят, – улыбнулась гоэта.
Гланер пожал плечами и галантно взял ее под руку, делясь впечатлениями о знакомых Анабель, как гоэтах, так и бароне. Последний ему не понравился, а вот Эллина проявила к нему интерес, чем заработала саркастический вопрос:
– Что, обработаешь Барра и станешь уменьшенной копией Бель? Что ж, деньжата у него есть, а вот насчет супруги не знаю. Кажется, нет. Смотри, Лина, хватай удачу за хвост, а то Мейли уже ее за кое-что другое сегодня ухватит.
– Пошляк! – гоэта, шутя, пнула его локтем в бок. – Хватит меня в постель мужикам подкладывать!
– Лин, и в мыслях не было! Просто ты с ним так мило болтала, а Мейли глазки строила. И ее глазки оказались весомее твоих слов. Ладно, не переживай! Аристократ из него завалящий и с гонором. Мейли с ним не выгорит. А утро ты всегда можешь встретить в теплой дружеской компании.
Воспользовавшись ситуацией, Гланер хлопнул подругу по мягкому месту. От неожиданности Эллина взвизгнула и лишь потом разразилась чередой ругательств в адрес друга, советуя искать развлечений в очень дальних краях.
За шутливой перебранкой и ехидными подколками гоэта они дошли до Яшмовой улицы, где Гланер вынужден был покинуть свою спутницу, на прощание незаметно засунув ей в карман чекушку на извозчика.
Стоянка наемных экипажей располагалась чуть дальше, гоэта уже заприметила свободного возницу и собиралась махнуть ему рукой (Гланер прав, нечего дразнить ночную братию), когда почувствовала нечто. Что-то тревожное, заставившее инстинктивно нащупать кинжал. Будто все окружающее пространство давило на нее, заставляя сердце испуганно замирать.
Тихо, поразительно тихо, словно улицу непроницаемой сферой накрыли. Но Эллина не чувствовала магии, здесь было что-то другое. Вязкое, тягучее, непонятное, но явно ненормальное. Какие-то резкие всплески, какие-то волны то ли эмоций, то ли энергии. Больше всего похоже на колдовство, но ведь у него иная структура. У того колдовства, о котором рассказывали в училище. Но, возможно, есть и другое, с иной структурой, плетением. Темное, например.
Эта мысль обожгла, заставила невольно отшатнуться к стене.
Знакомые ощущения… Как там, в Рамите!
Сотворив храмовый жест (ладонь поднести к груди и резко чиркнуть по ней пальцами другой руки, будто что-то отбрасывая), гоэта попыталась вычленить из воздуха частички странной субстанции. Они оказались настолько мелкими и хрупкими, что никак не давались в руки. Но излучали свечение, приглушенное оранжевое свечение, доступное глазу только при внимательном рассматривании тепловой карты нематериального мира.
На ауру не похоже, не бывает аур такого цвета. И никак не определить, живое оно или нет.
Эллина пребывала в замешательстве и решила не искушать судьбу, сейчас же наняв экипаж, когда почувствовала, как частички в воздухе сгущаются, а свечение – накаляется. Будто пламя перед взрывом.
– Дура, идиотка, нужно было брать накопитель!
Гоэта стремительно отпрянула в сторону, пытаясь покинуть границы, подвластные огненному недвижному мареву. Открыла глаза, лихорадочно огляделась, кожей ощущая опасность. Вроде Яшмовая улица все та же. Вон припозднившаяся парочка целуется на крыльце, вон возница недоверчиво рассматривает совершающую странные телодвижения гоэту. Наверное, принял ее за припадочную. Только что-то не так. Совсем не так.
Частички! Они оседают на кожу, оставляя мимолетные искринки, будто снежинки, очень нежные, мягкие, приглушенные, и вызывают… От них клонит в сон! Это что-то усыпляет, вызывает оцепенение, даря такое сладостное ощущение внутри.
Бежать, бежать без оглядки!
Эллина решительно двинулась в сторону экипажа, отчаянно борясь с желанием остановиться, замереть, поддаться.
Внезапно все кончилось.
Концентрация частичек стремительно уменьшалась, структура их разрушалась.
Оранжевое марево потухло, не оставив и следа. С такой скоростью не испаряется даже аура покойника. Была – и тут же исчезла.
Где-то рядом протяжно завыла собака. Совсем как в том лесу, в Рамите, в котором она обнаружила Ханну.
Пока гоэта разбиралась со своими ощущениями, экипаж успели перехватить: на нем уехал молодой человек, тот самый, который целовал девушку. Другой повозки не было видно, и Эллина пожалела, что отговорила Гланера проводить ее до дома.
Впрочем, места знакомые, кинжал под рукой. Если держаться освещенных улиц, присматриваться к сгущающимся теням, ничего не случится.
Двадцать минут… Если поторопиться, она и в четверть часа уложится.
Заверив себя, что ей все привиделось и ничего дурного не произойдет, Эллина смело свернула на перпендикулярную улицу, которая должна была вывести к Тополиному проезду, а от него до родной Тенистой улицы рукой подать. И обо что-то споткнулась.
Затеплив магический светляк, гоэта наклонилась, чтобы рассмотреть препятствие, и тут же в волнении погасила лишний источник света. Хорошо, что успела закрыть рот рукой, а то бы вскрикнула от неожиданности и испуга.