Зверские сказки

– Немедленно р-растерзать! – подтвердил Полкан.

– Так точно! – Питбуль кивнул и схватил котёнка за горло, ещё трое псов кинулись на подмогу питбулю.

– Да не котёнка р-растерзать, идиоты! – зарычал Полкан. – А пр-реступного чёр-рного кота по кличке Нуар-р-р!

– Так точно! – Питбуль выплюнул котёнка обратно в коробку. – А где он, пр-реступный Нуар-р? Пр-рикажете взять след?

– Свор-ра! Слушай мою команду! Пр-риказываю взять след чёрного кота Нуар-ра! Он не мог уйти далеко! Р-растерзать его! Шиши и медаль, котор-рые я ему отдал, вер-рнуть мне обр-ратно! Я сам поведу вас в бой!

Волкодав Полкан выбежал во двор и нырнул в дыру под забором. Свора устремилась за ним.

Они настигли чёрного кота на опушке Дальнего Леса.

– А ну, стоять! – Полкан ухватил его зубами за единственное чёрное ухо.

Свора окружила Нуара плотным, оскаленным, разъярённым кольцом.

– Отойдите от меня! – прошипел Нуар и выгнул спину дугой.

– Ну уж нет! Ты пр-родал мне фальшивого котёнка! – заревел Полкан. – Он не пор-родистый! Ты меня обманул!

– Конечно, я тебя обманул. Ты тупой, а я умный. Ты пёс, а я кот. Так устроен этот мир. Такими нас создал Великий Пуси-Дон. Умные коты обманывают тупых псов.

– Я смотрю, жизнь тебе не дор-рога! – Полкан наморщил нос и обнажил острые, жёлтые, стёсанные в боях клыки.

– Я второй и последний раз говорю вам: отойдите от меня. – Нуар с тихим щелчком выпустил когти.

– Конечно, – осклабился Полкан. – Ведь третьего раза не будет. Свор-ра! Пр-риказываю тер-рзать Нуар-ра на пор-ражение!

Охотничьи собаки с лаем бросились на кота. Тот зашипел, плюнул в морду Полкану и выставил вперёд когтистую лапу. Это выглядело смешно и беспомощно: что может сделать худая кошачья лапка против опытной охотничьей своры? Но произошло что-то странное. Такое странное, что собакам, когда они поднялись с земли и отряхнулись, пришлось дружно наклонять головы сначала вправо, а потом влево, чтобы лучше понять ситуацию. Но ситуация по-прежнему оставалась непонятной.

Дело в том, что когда собачьи клацающие пасти были уже в сантиметре от шеи, живота и морды кота, они наткнулись на невидимую преграду. Как будто между собаками и котом воздвиглась незаметная, но очень прочная и непробиваемая стена, о которую они больно, со всего маху ударились чувствительными носами.

Собаки отряхнулись и бросились на чёрного кота снова – но на этот раз невидимая преграда не просто помешала им тронуть Нуара, но и оттолкнула прочь с такой силой, что они повалились на землю. А потом поднялись и принялись удивлённо наклонять головы влево и вправо.

Между тем Нуар раздувался всё больше и больше, и вот уже чёрный меховой шар, в который он превратился, стал выше деревьев.

– О Великий Пуси-Дон! – страшным голосом заорал кот. – Заклинаю тебя чёрным небом, заклинаю тебя дохлой мышью, заклинаю тебя алой кровью! Я, великий чёрный маг и колдун, я, истинное дитя ночи, прошу твоей защиты и помощи! Помоги мне навести порчу на этих тварей, которые возжелали моей погибели! Помоги мне навести порчу на всю деревню Охотки! Проклинаю отныне и навсегда и произношу самое страшное из заклятий! Файв оклок и шерсти клок, мяу-у-у!

С этими словами чёрный кот Нуар растворился в воздухе – как будто его и не было. На его месте осталась медаль Полкана за мужество. Только из золотой она сделалась чёрной, как сожжённая головешка. Когда Полкан прикоснулся к ней носом, медаль рассыпалась в труху.

Собаки дружно наклонили головы влево, потом вправо, а потом понуро побрели домой. Беспородного котёнка они оставили в коробке на опушке Дальнего Леса. Им было всё равно, выживет он или нет. Приютит его кто-то, накормит – или утащат дикие звери.

С того дня в Охотках стали происходить странные вещи. Петух Петюня по утрам перестал видеть солнце. Небо для него оставалось беспросветным и тёмным, поэтому Петюня не понимал, что уже пора посмотреться в зеркало, прийти в восторг от того, какой он красавец, и включить первую из трёх имевшихся у него в репертуаре мелодий будильника, чтобы куры проснулись и тоже полюбовались его исключительной красотой. Теперь Петюня каждое утро просто сидел на своём насесте, ссутулившись и нахохлившись, и клевал носом.

Без Петюниного будильника никто не просыпался вовремя, в том числе Нина Пална, поэтому и куры, и собаки, и свиньи, и даже породистая кошка Персея оставались без завтрака. То ли на нервной почве, то ли из-за недостатка питательных веществ куры забыли, как петь гимн курятника: сначала забыли слова, а потом и мелодию. А без гимна, который объединял их всех в едином порыве любви к курятнику и гордости за него, они стали постоянно ссориться, клеваться и драться. После каждой драки пух и перья взлетали над курятником и медленно осыпались на землю. Эти перья казались собакам чёрными. Им теперь казалось чёрным практически всё, и у всего, что они нюхали, появился удушливый запах гари.

А Нине Палне стало казаться, что её белоснежная персидская кошка Персея вся измазана в грязи и покрыта страшными колтунами. Поэтому целыми днями она только и делала, что мыла её и вычёсывала, но это не помогало.

И только породистая кошка Персея видела всё как раньше. Она видела по утрам восход солнца. Она видела, что куриные перья по-прежнему белые или крапчатые. Она видела, что собственная её шерсть белоснежная и шелковистая. Она понимала, что чёрный колдун Нуар разозлился и навёл на Охотки чёрную порчу. Первые дни Персея ничего не предпринимала – ведь лично на неё колдовские чары Нуара не действовали, поскольку сама она владела основами белой магии. Но через неделю она настолько устала от непрерывного мытья и вычёсывания, да к тому же от отсутствия вкусного и полезного завтрака, что терпение её лопнуло.

«Так уж и быть, – сказала себе Персея. – Сниму порчу с села Охотки. Конечно, придётся немножечко потрудиться, а я это не люблю, но и мыться три раза в день – это тоже труд, и никакого покоя. И к тому же кто поможет этим убогим, если не я, породистая персидская кошка, владеющая основами белой магии? Я расколдую Охотки, и все собаки, и куры, и свиньи, и Нина Пална будут боготворить меня и чесать за ушами до скончания века».

Персея слышала от прабабушки, как снимать чёрную порчу, наведённую чёрным магом, но до сих пор ни разу этого не делала. Для начала она дождалась ночи и, когда Нина Пална заснула, завесила полотенцами все зеркала в доме. Почему требовалось обязательно завешивать зеркала, прабабушка ей в своё время не объяснила, но Персея понимала: когда ты колдуешь, соблюдать правила крайне важно, и уж кто-кто, а её прабабушка, великая кошачья белая ведьма, знала магические правила лучше, чем кто-либо другой.

Покончив с зеркалами, Персея произнесла заклинание:

– Беса зову я из Леса Теней, кот или некот, а ну-ка, ко мне! Кис-кис-кис мяу!

В тот же миг чёрная тень Персеи на стене перестала повторять каждое её движение и зажила собственной жизнью: метнулась в угол и затаилась там, раздражённо помахивая хвостом, в то время как сама Персея по-прежнему сидела в центре комнаты.

Оставалось самое сложное: сразиться с собственной тенью, поймать её, произнести ещё одно заклинание, укусить тень за хвост – и чёрная порча будет снята.

Персея на секунду замерла, напружинилась, изготовилась, выпустила когти – и в два прыжка оказалась в углу, где затаилась тень. Но тень тоже была весьма ловкой – она выскользнула из лап Персеи и побежала по стене к потолку. Персея не растерялась – ринулась на шкаф, а со шкафа подпрыгнула к самому потолку и в полёте поймала тень за хвост. Тень с шипением носилась по комнате, наматывая круги от пола до потолка и пытаясь стряхнуть Персею с хвоста, но та очень крепко держалась всеми четырьмя лапами. Настало время произнести ещё одно заклинание.

– Порча, брысь! Свет, вернись! Файв оклок и шерсти клок! Мяу! – с этими словами Персея изо всех сил укусила тень за хвост.

Ослепительная вспышка озарила дом и двор Нины Палны. Собаки, куры и свиньи вновь увидели все предметы в истинном свете. Тень противно заверещала, побледнела и вместе с Персеей обрушилась с потолка на пол.

– Ты победила, чёрная порча снята, – прошептала тень. – А мне теперь придётся снова волочиться за тобой и повторять каждое твоё движение.

– А что в этом плохого? – спросила Персея и принялась вылизываться. Она была очень собой довольна: сняла с Охоток порчу за считаные минуты. – Повторять все мои движения – одно удовольствие, ведь я само совершенство, я изящная, ловкая, грациозная и красивая.

– А по-моему, ты просто давно не видела себя в зеркале, – возразила тень, вылизываясь, как и Персея. – Ты неповоротливая, страшная, неуклюжая и толстая…

– Что за бред! – фыркнула Персея и грациозно потянулась.

– А ты проверь! – Тень потянулась, как и Персея, и кошка обратила внимание, что на стене она действительно выглядит полноватой.

Прабабушка говорила, что открывать зеркала после снятия порчи можно лишь на рассвете, с первым лучом солнца, а до этого они должны быть плотно закрыты. Но Персею так взволновали слова тени, что ей требовалось срочно, немедленно взглянуть на себя в зеркало и убедиться, что она по-прежнему стройна и прекрасна.

И Персея потянула за уголок полотенце, сдёрнула его с зеркала и взглянула на своё отражение. Вместо себя – белоснежной, изящной, породистой персидской кошки – в зеркале она увидела чёрную, толстую, страшную, непропорциональную тварь, похожую на искажённую тень. Собственно, это и была её тень – со стены она ловко переместилась в зеркало и теперь глумливо хихикала.

– Ты открыла мне путь домой, в Лес Теней, глупая кошка! – сказала тень. – Теперь всё изменится! Теперь я буду тобой управлять, а ты – подчиняться!

Тёмное отражение в зеркале выгнуло спину дугой и махнуло хвостом. Персея, сама того не желая, в точности повторила движение.

– Ты отправишься следом за мной в Лес Теней, – сказала тёмная тень, развернулась и порысила прочь в зеркальную черноту. В тот же миг неведомая сила подхватила Персею и швырнула её следом за тенью, заставляя при этом быстро перебирать лапами. Как марионетка под управлением тянущего за ниточки кукловода, Персея вошла в зеркальный овал, на секунду почувствовав внутри себя ледяной холод стекла, – и очутилась в Лесу Теней.

Лес Теней очень напоминал Дальний Лес – только в нём не было красок. Пепельная земля, серая трава, чёрные берёзы и ёлки.

– Я хочу домой, – жалобно мяукнула Персея. – Тень, пожалуйста, отпусти меня домой, к Нине Палне. Укажи мне дорогу назад.

– Дорога назад соткана из солнечных лучей, – ответила тень. – Ты никогда её не найдёшь. – Тень превратилась в огромного чёрного кота. – Потому что ты теперь сама стала тенью. А тени не видят солнца.

– Кто ты? – прошептала Персея.

– Я Нуар, великий чёрный колдун, – сказал чёрный кот.

– За что ты так со мной?

– За то, что ты посмела снять с села Охотки мою чёрную порчу! Ты останешься в Лесу Теней навсегда. Прощай, Персея!

Нуар захохотал, раздулся в огромный чёрный меховой шар, а потом лопнул, забрызгав пепельную землю чёрными кляксами. Но его хохот ещё долго висел над Лесом Теней.

Долго бродила Персея по безрадостному, тусклому, чёрно-серому лесу. Много часов, а может быть, много дней – она не знала, потому что над Лесом Теней не всходило солнце, и счёт времени было вести невозможно. Она безуспешно искала дорогу, сотканную из солнечных лучей.

– Я никогда не найду дорогу домой, – в отчаянии прошептала Персея. – Ведь я больше не вижу солнце. Я останусь здесь навсегда.

Она горько заплакала, свернулась серым клубочком у подножия чёрной ели и задремала от голода и усталости.

Во сне ей приснилась прабабушка – белая кошка-колдунья. Она ходила вокруг Персеи кругами и раздражённо помахивала белоснежным хвостом.

– Ты разочаровываешь меня, правнучка, – сказала прабабушка. – Почему ты валяешься здесь, под тенью сосны, вместо того чтобы бежать обратно домой? Чем больше времени ты проводишь в Лесу Теней, тем сложнее будет вернуться.

– Но, прабабушка! Зачем ты меня ругаешь? Ты же знаешь, я не могу увидеть солнечную дорогу домой.

– Ты не можешь увидеть солнце, но ты можешь его услышать! – сообщила прабабушка и растаяла в воздухе.

А Персея вздрогнула и проснулась, как будто по будильнику петуха Петюни.

«Что имела в виду прабабушка? – тоскливо подумала Персея. – Что значит услышать солнце?»

Она прислушалась. Где-то далеко, едва различимый, раздался голос Петюни. Он исполнял вторую мелодию будильника.

«Я должна идти на голос Петюни! – догадалась Персея. – Он поёт свою утреннюю побудку – значит, только что взошло солнце! Лучи солнца сплелись в дорогу домой – я не вижу эту дорогу, но она есть».

И Персея пошла в ту сторону, откуда донёсся голос Петюни. Вскоре петух исполнил третью и последнюю мелодию будильника. Персея ещё некоторое время шла в том же направлении, но потом засомневалась, не сбилась ли с пути. В Лесу Теней стояла полная тишина.

«Как же я пойду дальше, если Петюня умолк?» – ужаснулась она.

Но в этот самый момент Персея услышала гимн курятника. Ведь порча была снята, и куры вспомнили мелодию и слова.

И Персея пошла на звуки куриного гимна, и с каждым шагом эти звуки становились всё отчётливее и громче.

Куры как раз в двадцатый раз исполнили гимн курятника и от избытка чувств снесли десяток тёплых, крупных, свежих яиц, когда из зеркала, в котором по утрам любовался собой их несравненный Петюня, вывалилась грязная, пыльная, вся в колтунах породистая кошка Персея.

– Тревога! – пронзительно заголосил Петюня. – Кошка в курятнике!

– Тревога! Ого! Ко-ко-ко-ко-кошка! В ку-ку-ку-курятнике! – взволнованно подхватили куры.

На шум прибежала Нина Пална.

– Ты ж моя любименькая кисюлечка! – Нина Пална бросилась к Персее и подхватила её на руки.

– Не надо меня, пожалуйста, тискать! – попросила Персея. – Я этого терпеть не могу! Спустите меня с рук!

– Я знаю, знаю, ты обожаешь сидеть у меня на ручках! Но где же ты была, моя девочка? Куда пропала, моя красавица?

– Я сняла чёрную порчу с села Охотки, и за это меня отправили в Лес Теней.

– Понятно, сбежала и шастала по помойкам, да, солнышко?.. – нежно проворковала Нина Пална.

– Я же сказала: я была в Лесу Теней. Я еле выбралась.

– А теперь вернулась с помойки, потому что хочешь помыться и покушать колбаски… Вот безобразница! Не убегай больше от мамочки…

И Нина Пална унесла Персею в дом, помыла и расчесала. И Персея снова стала белоснежной и шелковистой. И только самый кончик её хвоста не отмылся. Как ни старалась Нина Пална, какие только шампуни ни применяла, тёмное пятнышко осталось на кончике кошачьего хвоста навсегда – как маленькая тень. Как тёмная метка. Как напоминание о прогулке в Лесу Теней.

– Теперь ты понимаешь, крошка, почему магия опасна? – спросила Персея.

– Да, мама, – пропищала Маркиза. – Ты можешь оказаться в Лесу Теней и не найти дорогу домой.

– Обещай мне, что никогда не будешь даже пробовать колдовать.

– Обещаю. – Маркиза потёрлась носом о мамин нос. – Я буду хорошей девочкой.

Сказки Дальнего Леса

ДАЛЬНИЙ ЛЕС РАСПОЛАГАЕТСЯ В СРЕДНЕЙ ПОЛОСЕ. ГРАНИЧИТ С БЛИЖНИМ ЛЕСОМ И С СЕЛОМ ОХОТКИ. РАСТИТЕЛЬНОСТЬ В ЭТОМ ЛЕСУ СМЕШАННАЯ: БЕРЁЗЫ, ЁЛКИ, ОСИНЫ И Т.Д. ПРИНЯТ И СОБЛЮДАЕТСЯ ЗАКОН О ВЕГЕТАРИАНСТВЕ: ЖИВОТНЫМ ЗАПРЕЩЕНО ЕСТЬ ДРУГ ДРУГА, НО МОЖНО ЕСТЬ РАСТЕНИЯ, ОРЕХИ, ГРИБЫ И НАСЕКОМЫХ. ЗА СОБЛЮДЕНИЕМ ЗАКОНА СЛЕДИТ СТАРШИЙ БАРСУК ПОЛИЦИИ ДАЛЬНЕГО ЛЕСА. А ПО ВЕЧЕРАМ ОН РАССКАЗЫВАЕТ СКАЗКИ СВОЕМУ СЫНУ БАРСУКОТИКУ.

Легенда о Небесных Медведях и грозе

Дождь лил весь день, и к вечеру в норе стало сыро. Барсук Старший накрыл Барсукотика дополнительным моховым одеялом, чтобы тот не замёрз в кроватке, и выключил светляков.

– Пора спать, сынок.

Голос Барсука утонул в оглушительном раскате грома – казалось, невидимый, но огромный и очень зубастый зверь разгрыз гигантский орех прямо рядом с их норой. Барсукотик прижал уши к голове.

«А что, если у этого зверя закончатся орехи? – подумал он. – И зверь тогда решит вместо ореха сгрызть нашу нору?»

– Включи, пожалуйста, хотя бы одного настольного светляка, – пропищал Барсукот.

– Зачем? – удивился Барсук. – Ты же прекрасно видишь в темноте.

– Да, но сегодня я не хочу смотреть в темноту. Я хочу, чтобы темноты вообще не было.

– Хорошо. – Барсук Старший включил настольного светляка и присел на кроватку рядом с Барсукотиком. Кроватка заскрипела под его весом.

«Пора худеть, – подумал про себя Старший. – Слишком много у меня барсучьего жира». А вслух спросил:

– Ты чего-то боишься, сынок?

– Да, – признался Барсукотик. – Я боюсь Зверя, Который Грызёт Гигантские Орехи.

– Никто не грызёт орехи, малыш, – улыбнулся Барсук. – Это просто гром.

– Нет, не просто, – возразил Барсукот. – Такой страшный звук не может быть просто так, сам по себе.

– А вот в этом ты прав, сынок. Гром бывает не сам по себе, а только когда злится и громко ревёт Небесный Медведь.

– Он злится… на меня? – Барсукотик зажмурился и накрылся моховым одеяльцем с головой. – Он меня съест?

– Нет, конечно. Небесный Медведь не съест тебя, Барсукот. Он злится на своего сына, Небесного Медвежонка.

– Значит, он съест Небесного Медвежонка?

– Ни за что. Небесный Медведь иногда выходит из себя и ревёт, но он никогда не причинит вреда своему Медвежонку, ведь он его очень любит. Ты хочешь услышать легенду о Небесных Медведях?

– Да, папа! – Барсукотик высунул мордочку из-под одеяла. – Расскажи мне срочно легенду! Только пока ты будешь рассказывать, чеши меня за ушами.

– Договорились. – Барсук Старший сел поудобней. – Слушай, сынок.

* * *

Высоко в небе, в просторной норе, прорытой в большой пушистой светло-серой туче, живёт семья Небесных Медведей: папа, мама и их маленький сын.

Небесный Медведь и его жена Большая Медведица смотрят сверху на Дальний Лес и наблюдают за всем, что здесь происходит. Они следят, чтобы всё было в порядке и по справедливости, – такая у них работа.

Большая Медведица всегда на стороне слабых. Например, если лиса попытается выследить зайца и нарушить закон о вегетарианстве, Медведица попросит Медведя откусить снежную шапку от самой высокой горной вершины, как будто это мороженое, а потом подуть вниз. Поднимется метель, снег заметёт заячьи следы, и лиса не найдёт свою жертву.

Весной Большая Медведица выпускает из золотой клетки солнечных зайчиков: они скачут по небу, разрыхляя небесные грядки. На грядках Медведица высаживает молодые побеги солнечных лучей, а ещё туда постоянно падает шерсть с солнечных зайчиков – это природное удобрение. Медведица поливает грядки молоком лунных коров, пасущихся ночью на Млечном Пути. Когда на небесных грядках вызревают солнечные плоды, Небесные Медведи едят их всей семьёй, а косточки и семечки кидают вниз, на землю. И в Дальнем Лесу из них вырастают цветы и деревья, трава и кустарник, и мох, и кустики земляники.

Весной облака бывают особенно мягкими, и Медведица с Медвежонком обязательно лепят из них поделки в форме гнёзд – чтобы птицы Дальнего Леса в любой момент могли посмотреть на небо и свить гнездо по облачному образцу.

Летом Большая Медведица заботится о том, чтобы в Дальнем Лесу зеленели деревья и травы, чтобы земляника была нежной и сладкой, чтобы в малинниках не заводились тли, пауки и клещи-вредители и чтобы пчёлы собирали с цветов нектар и делали мёд.

В конце лета Небесный Медведь заволакивает небо тяжёлыми тучами и тёмной безлунной ночью, удостоверившись, что ни один зверь его не увидит, спускается в лес с проверкой. Он пробует мёд на вкус. Если мёд достаточно сладок и Небесный Медведь доволен, он проводит по земле лапой, и из каждого его когтя вырастают тысячи грибных нитей, и зверей Дальнего Леса ждёт щедрая на грибы осень. Если мёд горчит, Небесный Медведь плюётся и злится и ломает дерево, в котором построен улей, и тогда в лесу начинается ураган, и все звери прячутся в свои норы. А Небесный Медведь, продолжая плеваться горьким мёдом, поднимается обратно на небо, где его встречают жена и сын. Большая Медведица кладёт ему в пасть самое воздушное, ароматное, сахарно-ванильное облачное пирожное, чтобы перебить неприятный вкус. А Небесный Медвежонок целует Медведя в нос, чтобы у него улучшилось настроение. Только тогда Медведь успокаивается, и ураган прекращается, а испуганные звери Дальнего Леса принимаются чинить и утеплять разрушенные норы и гнёзда.

Осенью Большая Медведица готовит небо и землю к спячке. Она взбивает подушки из туч и застилает всё небо облачными простынями и одеялами. А Небесного Медвежонка отправляет в Дальний Лес с заданием: ободрать все листья с деревьев и сбросить вниз, чтобы они покрыли землю тёплым, плотным ковром, под которым благополучно перезимуют все звери, впавшие в спячку. Медвежонку скучно просто срывать и сбрасывать листья, поэтому он их сначала раскрашивает в разные цвета, в основном в оранжевый, жёлтый и красный.

Зимой Небесные Медведи впадают в спячку. Медвежонку тоже полагается в неё впасть, но он слишком весёлый, активный и непослушный, чтобы спать всю зиму не просыпаясь. Так что пока родители отдыхают, он проказничает и играет в запрещённые игры. Например, он рвёт своими острыми коготочками подушки из туч, а потом потрошит их и вытряхивает на землю белый небесный пух, который звери считают снегом. Подушек на небе много, и Медвежонок рвёт их почти каждый день, и весь Дальний Лес покрывается сугробами небесного пуха.

Когда Небесный Медведь просыпается и видит, что его сын порвал все подушки, да ещё и истоптал грязными лапами облака, отгрыз от ночников несколько звёзд, разбросал по небу метеориты, а в довершение всего обстриг ему, Великому небесному зверю, усы и приклеил к попе хвост от кометы, Медведь приходит в ярость. Он в гневе вырывает небесные деревья, и звери Дальнего Леса иногда даже видят, как мелькают в вышине ослепительные корни, – они называют это явление молнией. А ещё Небесный Медведь очень громко рычит и ревёт – эти звуки в Дальнем Лесу именуют громом.

Когда папа ревёт, Небесный Медвежонок пугается и плачет, и тогда идёт дождь, а иногда – даже ливень с градом. Но Большая Медведица обязательно приходит его утешить.

– Что ты плачешь, маленький медвежонок? – спрашивает она. – Ты проголодался?

– Нет! – пищит Медвежонок. – Я плачу, потому что на меня рычит папа! Я боюсь, когда на меня рычат!

– Ты зачем напугал детёныша? – строго спрашивает мужа Большая Медведица.

– Я совсем слегка рыкнул, – оправдывается Небесный Медведь. – Потому что я разозлился. Посмотри, он порвал подушки из туч, истоптал и испачкал небо, не убрал за собой метеориты, да ещё и обстриг мне усы и приклеил к моей… э… спине хвост кометы!