Разбивающая оковы

– Почему в один и тот же день?

Взрослые задумались. Маня осторожно подала голос:

– А если сегодня приходит какой-то корабль, который должен забрать всех девушек…

– Помолчи… – начал было Грицко, но тут же осёкся.

– Устами младенца глаголет истина, – пробормотал хорунжий. – Эти мерзавцы увозят девчат морем. А мы ищем на суше, потому и не находим никого, ничего.

– Ну, мы нашли что-то, – задумчиво добавил один из казаков. – Оказывается, в той стороне – он указал пальцем – есть какая-то кузница. А я и не знал. Там татарин работает. Говорит, давно никого не было, только дочь его навещала, вышитую кофту потеряла.

– Вышитую кофту? – неуверенно повторила Маня. – У панночки Лили была вышитая кофта, татарка крещёная подарила – ещё в Варшаве.

Казаки задумчиво переглянулись.

– Странно! – заговорил Грицко. – Никто к нему не ходит с заказами, а он сидит на побережье?!

– А ты, дивчинонька, – обратился хорунжий к Мане, – сможешь узнать эту кофту?

Лиля была совершенно растеряна, когда, поддерживаемая под локти похитителями, поднималась на борт галеры. Было ясно, что обещанный жених – это какой-то рабовладелец в Крыму или в Турции. Роскошь, несомненно, будет, да не для рабыни. Лиля догадывалась, что хозяева делают с наложницами: ей предстоят издевательства, принуждение к покорности, унижение, побои, а обещанный жених… разумеется, не спросит, хочет ли она к нему в постель.

На высокой мачте гордо и надменно развевался флаг с полумесяцем. Он словно говорил закованной пленнице: ты попалась. Отныне ты принадлежишь мне – до самой смерти. Твои желания, твоё согласие никому не интересны. Ни на что не надейся, никто не поможет. Тысячи, миллионы таких как ты прошли этим путём. Одни покорились, другие погибли. Погибнуть тебе не позволят – ты слишком дорого стоишь. Но покорись, не то тебе будет очень больно. Не видать тебе родного дома. Никто не пришлёт сватов, не будет замужества, подвенечного платья до пола, свиты и любимого супруга. А дети, если появятся на свет, то от твоего владельца, который сделает с тобой всё что захочет…

– Манюня, что с тобой? – ахнула Катерина, когда, уже вечером, дочка пришла домой. Маня не выдержала, её ноги подкосились, она упала на земляной пол и разрыдалась.

– Доченька! Что такое? Расскажи! Беда случилась с Лилечкой, да?

– Да, мамочка… Её похитили злые люди… Казаки ищут, но пока ничего…

Катерина шумно вздохнула:

– Доню! Слезами делу не поможешь! Садись, покушай, а потом расскажешь, что знаешь!

Лиля была немало удивлена, когда её отвели в отдельную каюту.

– Ты будешь спать здесь, принцесса! – Карл указал девушке на единственную койку с матрасом. – А мы со Стефаном расположимся на полу!

За несколько минут до этого Лиля наблюдала, как других девушек, закованных по рукам и ногам, связанных за шеи цепями, плачущих, избитых, здоровенные похитители заталкивали в трюм – обращались хуже, чем работники в хозяйстве Яровецких с овцами. По сравнению с другими пленницами, в самом деле, положение Лили было завидное. Однако из разговора Стефана с Карлом – по-немецки, разумеется – девушка поняла, что причиной тому не доброта похитителей. Во-первых, они рассчитывали получить за пленницу гораздо больше денег, чем предполагали другие владельцы за своих узниц. А во-вторых, они опасались, что если поместить Лилю в трюм, то её присвоит кто-то другой.

– Хотя бы отворачивайтесь, когда я буду раздеваться и ополаскиваться.

Похитители хохотнули.

– Отвернёмся, отчего же. Только тебе, принцесса, надо привыкать к тому, что скоро никто отворачиваться по твоей просьбе не будет.

Лиля ничего не ответила. Разделась, легла и сразу уснула.

– Муралевский сказал, что эти двое, Стефан и Карл, попросились к нему переночевать, а больше он о них ничего не знает, – закончила свой рассказ Маня, уплетая кашу с лепёшкой и зеленью и запивая козьим молоком.

– Понятно, – вздохнула Катерина. – Я ему не верю. А что касается этого… кузнеца-татарина…

– Его сейчас допрашивают казаки, – добавила Маня. – Когда я уходила, он орал, будто его режут.

– Могут и резать, – пожала плечами мать. – И огнём жечь, и кости ломать. Ему не простят, что он помогал похитителям и обманул казаков при первом разговоре. В конце концов, он расскажет всё что знает, но Лилечку и других девушек, конечно, уже увезли.

– Мамочка! – едва сдерживая новые слёзы, заговорила Маня. – Неужели ничего нельзя сделать? Ты ведь так много знаешь и умеешь!

– Мне надо подумать, – вздохнула Катерина. – Пока довольно того, что Лилечка жива. Об остальном поговорим позже.

Первая мысль Лили, когда она проснулась утром, была: «Вот так сон! Будто меня похитили… Связали, потом заковали в кандалы, увезли куда-то… собирались продать в рабство…» Одно движение ноги – и железо вторглось в явь. Сердце похолодело. «Итак, это не сон… Я на корабле, который перевозит девушек в Турцию или другую южную страну…» Затем пришла мысль – использовать заколку. Как? Кандалы закованы наглухо, замка нет. Вот если обмануть похитителей, добраться до лодки, и тогда… Что? На вёслах проделать обратный путь? И потом, кроме этих Карла и Стефана, здесь полно других работорговцев – поймают, засунут в трюм и всё равно продадут.

Лиля открыла глаза, осмотрелась – и сразу поймала взгляд Карла, который полу-лежал у входа в каюту. Он радостно улыбнулся:

– С пробуждением, принцесса! Сейчас будем завтракать!

– Я не хочу есть.

– Отлично! Нам больше достанется, а ты сделаешься ещё стройнее! Мы получим за тебя огромные деньги!

«У них на всё готов ответ», – со вздохом подумала пленница. Тем временем Стефан повернулся на другой бок и открыл глаза.

– Эй, Стефан, вон там ведро! Пусть сначала принцесса умоется, а затем мы с тобой!

Лиля подумала, что ответ «Я не хочу мыться» не только лишён смысла, но и вызовет очередную шутку похитителей.

– Вы обещали отвернуться.

– Конечно! Одевайся, принцесса!

Девушка оделась. Звеня цепью, подошла к ведру, ополоснула лицо и руки. Вздохнула:

– Я могу выйти, подышать?

– Подожди. Сейчас вместе выйдем.

Похитители умылись, Карл зевнул, занял место Стефана на полу и через минуту захрапел. Стефан мягко взял за руку Лилю, и они вышли наружу. Девушка зажмурилась: ярко светило солнце, было жарковато, но в меру. В лицо приятно дул свежий утренний ветер с солёными брызгами – значит, уже море… Лиля давно мечтала побывать на море, но ей в голову не приходило, при каких обстоятельствах это случится.

Оковы почти не напоминали о себе – конечно, если не сделать резкое движение ногой. Лиля огляделась: у обоих бортов царил покой, гребцы дремали, их никто не подгонял, зато паруса были надуты ветром, и корабль мчался во весь опор. Лиля обратила внимание, что солнце светит со стороны носа – значит, корабль движется на восток. В Крым? Точнее – к восточной стороне Крыма, где турецкая Кефе… Если бы над водой не висела дымка брызг от ударов волн, наверное, можно было бы увидеть берег – хотя что в этом пользы… А если в татарскую часть Крыма? Интересно, похитители говорят по-татарски? Если нет, им можно устроить сюрприз… При виде первых же местных стражников, закричать, что эти двое злоумышленники, собираются убить хана. Их, разумеется, схватят, можно попробовать улизнуть… И что дальше? С кандалами на ногах бегать по полуострову?

– Как тебе путешествие, принцесса?

– Никак, я домоседка.

– Замечательно! Из тебя получится отличная жена! И не огорчайся: скоро прибудем, ты увидишь огромный город и великую страну!

– Я предпочитаю наше захолустье.

– Это говорит только о том, что ты не понимаешь свою пользу!

Лиля могла спорить дальше, но какой смысл? Похитители всё равно сделают что хотят. В голову пришла другая мысль:

– Те девушки, которых затолкали в трюм… Я могу с ними поговорить?

– Это тебе ни к чему.

– Так могу или нет?

– Нет, – уже без улыбки ответил Стефан. Лиля приумолкла, раздумывая, как поступить дальше. Желудок дал знать, что зря она отказалась от завтрака. Девушка вздохнула:

– Карл предлагал мне поесть. Это ещё возможно?

– Конечно. Только вернёмся в каюту.

Перекусив лепёшкой с солёным сыром и яблоками, выпив воды, Лиля выразила пожелание вернуться на палубу: в каюте всё равно рассчитывать было не на что. Стефан не возражал. Услышав бряцанье цепи по палубным доскам, один из коллег Стефана и Карла выглянул из своей каюты. Широко улыбнулся Лиле и подмигнул ей.

– Девочка, хочешь ко мне? – на ломаном славянском языке обратился он к пленнице. – Я добрый, буду хорошо к тебе относиться,

– Где девушки, которых вы привели сюда – в трюме? Меня туда же засунете? – вопросом на вопрос ответила Лиля. Стефан радостно захохотал. Его незадачливый коллега шмыгнул носом и вернулся к себе.

– Ай да принцесса! Как ты его отшила!

– Может, по этому случаю наградите меня – снимете кандалы? Бежать всё равно некуда.

– Ну нет, потерпи! Считай, что это такие украшения. Вроде ножных браслетов. Скоро тебе придётся часто носить браслеты.

– Я могу постоять у борта?

– Давай, подойдём туда.

Стоять у борта, любуясь на море, пытаясь высмотреть на горизонте крымский берег, под дуновением ветерка и тёплыми солнечными лучами, было интересно и приятно. Среди волн мелькали дельфины, за кораблём летели чайки. Кто-то из гребцов проснулся, ухмыльнулся при виде княжны и что-то крикнул – из-за шума волн было не разобрать. Лиля вздохнула и зажмурилась, с удовольствием ощущая на лице прохладные брызги и отбрасывая мысль, что каждое мгновение приближает её к гибельной неволе.

Сегодня Маня вернулась раньше, чем в предыдущие дни. Не доходя до родной хаты, обнаружила нечто необычное: саженей за двадцать до входа по земле были раскиданы маленькие костерки – горящие скрещенные сухие палочки. Мать странно прыгала между огоньками и что-то негромко приговаривала. Костерки образовывали форму шестиконечной звезды, в середине которой девочка увидела табурет, на котором обычно сидела Лиля, когда давала уроки или кушала. На табурете лежал браслетик из медных монеток, который однажды забыла у них подруга. «Так он всё время был у мамы? Почем она не отдала его Лиле?» – с удивлением подумала Маня – но тут же поняла, каков ответ.

Катерина краем глаза заметила дочь и сделала ей знак не подходить. Маня кивнула и отошла к деревьям. Вскоре огоньки начали гаснуть один за другим. Катерина глубоко вздохнула и обернулась к дочери:

– Доню, ополосни меня! Выше пояса!

Маня обдала мать водой из ведра. Катерина вытерлась и вздохнула с облегчением. После короткой паузы сказала:

– Доню, тут ничего не происходило. Ты только что пришла и ничего особенного не заметила.

– Да, мамочка.

Маня не сомневалась, что видела только что колдовство, о котором немало слышала. Но поможет ли оно подруге?

– Доню, что слышно у казаков?

Маня кивнула и изложила последние новости:

– Они обыскали весь берег! Нашли много помощников работорговцев! Кузнецы, которые заковывали девушек! Наводчики, сообщавшие похитителям, где девушки собираются или где невесты на выданье! Просто владельцы хат, где злодеи скрывались! Очень много похищено девушек не из знати – на их исчезновение никто не обращал внимание!

Катерина слушала внимательно, кивала, задавала вопросы. Однако в том, что сейчас происходило, главным было не то, что говорила дочка, а чтобы она поскорее забыла сцену с костерками, которую ей не следовало видеть.

– Просыпайся, вставай, принцесса! Приехали! – Карл мягко толкнул Лилю, и она проснулась. – Одевайся, мы отворачиваемся!

Лиля машинально подчинилась.

– Завтракать будешь?

Девочка кивнула и, почти без аппетита, вонзила зубы в лепёшку и сыр. Запила водой.

– Пошли! Пора!

Лиля вздохнула и направилась на палубу. Карл и Стефан придерживали её за руки. Едва оказавшись снаружи, они обнаружили, что спешить некуда. Работорговцы выгоняли из трюма узниц – по-прежнему закованных и избитых, стонущих от боли, шатающихся от слабости.

– Вот, принцесса, смотри, от чего мы тебя избавили!

– Избавили? – возмутилась девушка. – Если бы не вы, двое, я была бы сейчас дома. Пошла бы куда хочется и с кем хочется, не звеня железками на ногах. И если бы кто-то захотел на мне жениться – прислал бы сватов. Вы губите меня, а не спасаете!

– Вот, Стефан, какова неблагодарность! – трагически произнёс Карл, и Лиля с удивлением посмотрела ему в лицо, проверяя, не искренен ли он.

– Оставь, Карл, – кротко ответил Стефан. – Вот-вот с ней расстанемся. Ты не поверишь, принцесса – я буду по тебе скучать. И Карл тоже – я его знаю. Ты такая красивая и женственная! А язык у тебя – ну прямо змеиное жало!

– Яд так и льётся, – усмехнулся Карл.

– Змея не кусает жалом, у неё ядовитые верхние зубы, – неохотно пробормотала Лиля, уныло наблюдая живой поток узниц, спускающихся по трапу, и ожидая своей очереди.

– Правда? – удивился Карл. – А тогда зачем ей жало?

– Это у неё язык. Затем же, зачем тебе.

– Хватит болтовни, – прервал их Стефан. – Пора спускаться.

Лиля едва касалась ногами трапа, только цепь бряцала по дереву – девушку усердно поддерживали похитители. Несколько шагов – и все трое оказались на берегу.

Лиля огляделась: более разительного и неприятного контраста с Польшей и Литвой нельзя было представить. Полуголые люди в странных головных уборах, штанах и туфлях без задников, орущие ослы, придавленные поклажей, звуки ударов бича, обрушивающегося на пленных девушек, их крики боли… Горячая духота, резко сменившая блаженный морской ветерок… запах пота и испражнений… Это и есть – великая страна? Мерзость какая… Среди всего этого содома Стефан и Карл чувствовали себя как рыба в воде. Они уверенно прокладывали себе путь среди людей, животных и товаров, направляясь со своей пленницей к какому-то месту, известному только им.

– Принцесса, надень вот это, – Карл подал девушке полу-прозрачное покрывало.

– Что это?

– Сразу видно, что ты не замужем, – усмехнулся Карл. – Это вроде фаты. Ты же вот-вот выйдешь замуж.

– Не хочу.

– Надевай, не делай глупость, – отозвался Стефан. – Не видишь, как на тебя все пялятся?

Аргумент подействовал: в самом деле, окружающие мужчины слишком назойливо рассматривали молоденькую славянскую красавицу с оковами на ногах. Лиля подчинилась. Оказалось, что покрывало почти не мешает смотреть по сторонам, зато интерес встречных мужчин поубавился.

– Неверные, куда вы ведёте этот цветок? – крикнул Стефану какой-то оборванец. Лиля мысленно поблагодарила дядю Ежи за уроки турецкого: теперь она могла понимать сказанное кем-либо рядом, при этом местные жители едва ли догадывались, что их речь для неё не тайна.

– Это Стамбул? – поинтересовалась пленница, делая вид, что не знает правильный ответ.

– Малый Стамбул! – усмехнулся Карл. – Это Кефе! Столица турецкого Крыма!

– Иди, иди! – нетерпеливо подтолкнул Лилю Стефан.

Вскоре они подошли к какому-то невысокому зданию у берега, поодаль кто-то торговался из-за обнажённой рабыни. На пороге сидел толстый усатый старик. Карл снял с пленницы покрывало, и старик внимательно взглянул на Лилю. Ухмыльнулся, затем помрачнел.

– Сколько вы хотите за неё?

– Двести золотых.

Старик взмахнул руками и коротко хохотнул.

– Если тебе, почтенный Усман, не подходит, – сердито произнёс Стефан, – мы поищем другого покупателя.

– Другого?! Неблагодарный! Шакал, сын шакала! Сколько рабынь я у вас купил, а?!

– Вы, почтенный Усман, выручили за них вдесятеро. И эта принесёт вам целое состояние. Так мы уходим к другому покупателю?

– Клянусь Аллахом – я не получил ни медной монетки прибыли! И если ты мне не веришь – ты хуже шайтана!

– Пойдём, Карл. Нам здесь не рады.

– Погоди… Один Аллах ведает, какие убытки я терплю из-за своей доброты… Хотя бы убавь цену!

Стефан вздохнул и обратился к Карлу:

– Пойдём отсюда.

– Погоди! – вскочил Усман. – Двести золотых – огромная цена! За такие деньги можно купить лучшего жеребца! Галеру!

– Почтенный Усман, красавица, если умна, стоит дороже любого жеребца. Вспомните почтенную Хюррем-султан. Всем, кто был с ней добр, она воздала великим благом. Эту девочку ты продашь за десять, нет, двадцать тысяч золотых.

Усман удивлённо посмотрел на девушку, затем обернулся к Стефану.

– Ты считаешь, из неё получится новая Хюррем-султан?

– Как видишь, она необычайно красива и совсем юна. Она очень умна. Замечательно танцует и поёт.

– Правда? Станцуй! – обратился Усман к Лиле. Девушка чуть не сказала, что в оковах это едва ли возможно, но сообразила, что знание турецкого языка ей демонстрировать преждевременно. За неё ответил Стефан:

– Чтобы она станцевала, надо снять с неё кандалы, а это – во власти нового хозяина. Купишь её – снимешь железа, и она станцует.

– Хм! – Усман поджал губы. Подумал и добавил:

– Пусть споёт!

Стефан перевёл. Лиля не была в настроении петь, но понимала, что отказ ни к чему хорошему не приведёт. К тому же, подумала она, спою я или нет – едва ли Усман согласится на такую высокую цену, так что риск невелик. И Лиля запела балладу о героях, которые остановили врагов в горных теснинах и все погибли.

– Хорошо поёт! – вздохнул Усман. – А что это означает?

Стефан перевёл. Старик усмехнулся:

– Не то у неё в голове. Но… Может, новая Хюррем из неё и получится.

– Так мы договорились? – оживился Стефан.

Усман почесал затылок.

– Зайдём внутрь.

Несколько шагов – и Лиля, сопровождаемая своими конвоирами, оказалась в доме и осмотрелась. Здесь было прохладнее, чем на улице, и пахло цветами. Много ковров, а из мебели – диван и несколько невысоких столиков.

– Стефан! Мне надо осмотреть её! Свяжи ей руки! – и Усман дал работорговцу ремень.

– Карл! – обратился Стефан к напарнику. – Помоги мне связать её!

Девушка не успела среагировать: Карл схватил её за руки и вывернул за спину, а Стефан стянул локти ремнём. Усман задрал на пленнице платье и принялся ощупывать Лилю, как кухарка мясо. Его пальцы поползли по её телу, надавливая, щипая, норовя влезть поглубже, словно алчные кровососущие насекомые. Лиля ахнула и рванулась – тщетно, Карл и Стефан цепко держали её за плечи. Девушка пронзительно взвизгнула, вывернулась, попыталась укусить Усмана и задела его палец зубами. Усман заорал и бросился к окну – рассматривать травму. Затем вдруг схватил бич и ударил пленницу по груди. Теперь заорали Карл и Стефан:

– Эй, почтенный Усман! Хочешь наказать рабыню – сначала купи её!

Усман остановился, задумался на мгновение и кивнул. Вынул из-под ковра большой толстый кошель и стал отсчитывать золотые. Когда он закончил, Стефан и Карл пересчитали. Неожиданно Усман расхохотался:

– А из неё в самом деле получится новая Хюррем! Слышишь, девчонка?! – он перешёл на ломаный славянский. – Я раздумал тебя бить! Однако ты мне причинила боль, а потому заслуживаешь наказание! – Он взял со столика странную палочку и поднёс ко рту рабыни. Прежде чем Лиля поняла, что происходит, у неё во рту оказался кляп, ремешок которого Усман затянул у неё на затылке.

– А теперь всё-таки закончим осмотр! – властно заявил новый хозяин. – Зубы у неё отличные, любимой женой будет долго. Я понял, что она девственна, верю, что принцесса, но порядок должен быть соблюдён. Вы, двое, держите её крепче! Я вам хорошо заплатил!

Маня возвращалась домой, когда услышала стук копыт. Насторожилась: кто бы это мог быть? Нащупала под платьем дубинку, отошла в кусты и присмотрелась…

По тропинке, ведущей к дому Яровецких, ехал парень в красно-белой одежде с польским белым орлом. Маня облегчённо вздохнула и вышла на дорогу. Парень придержал лошадь и улыбнулся:

– Дивчинка, ты с этих мест? Знаешь дом Яровецких?

– Знаю, но… извините… А вы кто?

– Я вестовой, меня отправил пан Михал – сообщить, что он и жена завтра прибудут.

– Вы правильно едете, по этой тропинке ещё пол-версты, – опуская взгляд, ответила девочка. В голове бешено стучала мысль: когда сказать о похищении Лили – сейчас или потом?

– Если ты идёшь туда, могу тебя подвезти, – предложил вестовой. Маня покачала головой.

– Господин вестовой, для панов Яровецких есть новость, но…

– Что такое? – удивился вестовой. Мане стало нехорошо. Вестовой вздохнул:

– Девочка, ведь ты и есть Маня – подруга панночки Лили?

– Вы про меня знаете? – удивилась Маня. Мужчина улыбнулся:

– В Варшаве про тебя многие знают – по рассказам пани! Она считает, что вы с панночкой хорошие подруги и ты достойна самой лучшей участи… – Он посерьёзнел. – Что-то случилось с панночкой?

Маня присела, чтобы не упасть.

– Нет мне прощения. Не уберегла я Лилечку.

Вестовой спешился.

– Что ты говоришь такое? Что? Что случилось, пока пани здесь не была?

– Злые люди украли Лилечку, – глотая слёзы и стараясь не разрыдаться, ответила Маня. – Казаки искали, но её увезли. И других девушек.

– Каких других девушек? Были ещё похищенные?

– Да. Много. Их увезли морем.

– В Крым или в Турцию, – размышляя вслух, произнёс вестовой.

– В Кефе.

– Кто-то проводит расследование? Казаки?

– Да…

– Понятно, – шумно вздохнул вестовой. – не реви. Может быть, всё не так плохо. Я доложу пану, и тогда посмотрим.

– Лилечку можно вызволить? – забыв о слезах, вскинулась Маня.

– Не знаю. Возможно. Были такие случаи.

– Выкуп, да?

– И выкуп тоже.

Маня вспомнила кое-что и погрустнела.

– А если не выкуп…

– Не знаю, – вздохнул вестовой. – Предоставь это взрослым. И… не смей винить себя! Ты всего лишь дитя, к тому же из бедной семьи.

Если молодой человек рассчитывал таким аргументом успокоить Маню, то достиг обратного эффекта: девочка опустила лицо в ладони и горько расплакалась. Вестовой покачал головой:

– Хорошо, что ты мне всё это рассказала. Я сейчас же сообщу панам, и пусть они решают.

При этих словах Маня подняла голову и утерла слёзы, но молодого человека рядом с ней уже не было – только на дороге стояла облачком пыль, поднятая конскими копытами.

– Почтенный Усман, позволишь дать тебе совет? – обратился Стефан к новому владельцу Лили, когда турок отсчитал деньги.

– Что за совет?

– Не снимай с неё железа, когда рядом вода.

– Почему это?

– Она отлично плавает, – ответил Стефан, и у Лили упало сердце.

– Что – она может доплыть до устья Днепра? До порогов? – не поверил Усман.

– С перерывами, отдыхая иногда у берега – да, может. Мы видели, как она переплыла Днепр туда и обратно.

У турка глаза полезли на лоб. Не дожидаясь, пока он придёт в себя после удивительного известия, Стефан сделал знак Карлу, и они покинули гостеприимный дом работорговца.

Дверь клетки захлопнулась, и осознание происшедшего начало понемногу приходить к Лиле. Когда Усман удовлетворился осмотром и знаком отпустил Стефана и Карла, они тотчас ушли, оставив девушку – закованную по ногам, со связанными локтями, с кляпом во рту – наедине с новым владельцем. Усман ещё раз окинул её задумчивым взглядом, затем медленно, словно смакуя удовольствие, взялся за бич.

– Я обещал, что не буду наказывать тебя за укус, – на плохом славянском произнёс он. – Но это не наказание, а урок. – И он с силой ударил Лилю бичом по животу. Затем ещё и ещё – по груди, ногам, плечам, спине. Наконец перекупщик успокоился и добавил:

– Ты должна понять, что боль – твой друг, учитель, покровитель. Ты должна бояться не боли, а своих ошибок. Сегодня ты допустила самую страшную ошибку – попыталась причинить боль своему повелителю. На твоё счастье, тогда ты принадлежала этим двум бездельникам, которые думают только о деньгах и не учат прилежанию будущих рабынь. Мне воспитывать тебя тоже некогда. Сейчас тебя отведут в тюрьму для рабов, там подумаешь о своём поведении. Завтра я тебя продам. Ты должна вести себя так, чтобы покупатель заплатил за тебя столько, сколько я назначу. Если ты меня огорчишь, будешь наказана.

Он трижды хлопнул в ладоши. В комнату вошли две женщины и пятеро мужчин – все с закрытыми лицами. Женщины мягко взяли новую рабыню за руки и плечи, накинули покрывало и вывели на улицу. Лиля надеялась, что ей освободят руки или хотя бы уберут кляп, но её просто потащили неведомо куда.

Долго идти не пришлось, тюрьма оказалась менее чем в двух сотнях шагов. Однако Лиля была невыносимо измучена и едва не падала, когда её доставили на место. Головокружение на грани обморока не позволяло девушке собраться с мыслями, но вскоре она немного передохнула и начала приходить в себя. И сразу поняла, что она здесь не одна. Вокруг находились десятки, а может, сотни других клеток, где тоже были пленные девушки. Однако если клетка Лили была освещена рассеянным солнечным светом и на полу лежала циновка, то соседок рассмотреть не удавалось. Зато было хорошо слышно: