И крест он ею на щите любимом
Немедля начертал своей рукой.
«Вот знак моей любви к тебе. Он вечен,–
Сказал Иосиф,– Он пребудет свежим,
Когда я сам отбуду на покой.
В любой момент, когда на щит ты глянешь,
Подумаешь тотчас же обо мне.
И добрым словом ты меня помянешь,
Хоть ясным днём, хоть ночью, при луне.
Но, если, кто-нибудь другой посмеет
Взять этот щит, использовать в бою,
То, где бы ни был он, в любом краю,
Ужасно он об этом пожалеет!
И будет так, и нет пути назад.
Лишь только славный рыцарь Галахад
Навесить сможет этот щит на шею.
И будет с честью он носить его.
Чудесных подвигов свершит немало.
Последний он из рода моего!–
Сказал Иосиф и умолк устало.
«Поведай, где мне этот щит хранить,
Чтоб в руки недостойным не достался,
Чтоб Галахаду на глаза попался
И мог его по праву защитить? –
Так Эвелак спросил. Сказал Иосиф:
«В том месте, где покоится Насьен,
Вы славный щит оставьте насовсем,
В аббатстве белом, средь дубов и сосен.
Туда-то рыцарь явится за ним
В пятнадцатый день после посвященья»!
Умолк Иосиф, Господом храним,–
А белый рыцарь молвил в заключенье,–
И вот сегодня этот день настал.
Покоится Насьен в аббатстве белом.
Свой добрый щит носить ты можешь смело,
Сэр Галахад! Теперь я всё сказал»!
И белый рыцарь в это же мгновенье,
Окончив речь, исчез, как сновиденье,
Как будто только что здесь не стоял.
А юный паж, всё слышавший с начала,
Пред Галахадом на колени пал.
Молить его, упрашивать тут стал он,
Чтоб Галахад его с собою взял,
Чтоб он сопровождать себя дозволил,
Покуда в рыцари не посвятит.
«Я б вам не отказал, но долг велит,
Мне одному сейчас уехать в поле,–
Ответил Галахад. «Тогда меня
Вы посвятите здесь, при свете дня,
На этом чудном месте, здесь, на воле!–
