Внезапно движения девушки изменились, будто во всём её теле произошёл какой-то механический сбой. Её движения сделались прерывистыми, замедленными… зловещими.
Глаза её стали безумными.
В них засветился первобытный разум, лишённый человеческих эмоций.
Никакая фантазия не могла бы создать видения более жуткого, чем это.
Охвативший меня Ужас вырвал меня из этой жизни и зашвырнул в безвременье, туда, где его господство ни в чём не знает границ.
И для меня началась та вечность, в которой была только невыносимые душевные муки, превышающие человеческие силы, но легко отвоёвывающие себе всё новые и новые пространства в моих бестелесных оболочках, отторгнутых от моей тленной плоти.
*
Умереть мне не дали.
Военные медики сработали, как сказочные волшебники. Я бы не удивился, если бы мне сказали, что они окропили меня вначале мёртвой, а после – живой водой.
А ведь было от чего умереть: уровень того ужаса, который я испытал в зоне особого риска, оказался несовместимым с жизнью.
Зато теперь я узнал, что у Ужаса не было никакого исследовательского интереса в этом особо секретном месте.
Теперь я знал, что привлекает сюда Ужас.
Его привлекает сюда… запах тайны.
Не смысловое наполнение тайны, а всего лишь её запах.
Он появляется из другого измерения и возвращался туда же, удовлетворившись наведением ужаса на обитателей особо охраняемой зоны.
Его раздражает то, что какие-то личности возомнили себя способными возвести непреодолимые преграды для несанкционированного проникновения в их пространство.
Что могут эти «возомнившие» сделать что-то против него?!
Кто они перед ним?!!
К таким выводам привели меня результаты анализа информации, собранной моей аппаратурой при моей встрече с Ужасом.
– Вы полностью исключаете риски утечки секретной информации в разведывательные структуры с помощью искусственно созданного Ужаса?
– В пределах, доступных моему оборудованию, я это полностью исключаю.
– Кто мог бы выйти за те пределы, которые доступны Вашему оборудованию?
– Считается, что на это способны маги самых высоких рангов. Но я не верю в достоверность того, о чём они величественно вещают. В нашей научной среде принято считать, что мистические глубины коварны и непредсказуемы: то, что кажется бесспорным с одного ракурса обзора, опровергается при просмотре того же самого с другого ракурса. Поэтому вещания магов нами ставятся под сомнения.
– Как избавиться от посещения нас этим Ужасом.
– Надо устранить из зоны особого риска привлекающий его запах тайны. Над этим наш коллектив поработает.
*
Наработка нашего коллектива идёт по нескольким направлениям одновременно.
Будет ли от этого толк?
Может ли обычная логика нашего научного мышления воздействовать на непознаваемую сущность неведомой нам энергетики, воплотившейся в многоликое мистическое чудовище имя которому Ужас?
Мистика
Ум отца, сердце матери
По-разному толковали святые отцы упоминание в Библии о том, ангелами ли были «сыны Божии», которые «увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал». Иные считали, что «сыны Божии» – это ангелы, другие это оспаривали. Но, всматриваясь в красоту «дочерей человеческих», можно вполне поверить в то, что и ангелы Божии не могли устоять перед нею. Что уж говорить тогда о творениях менее значительных в иерархии сущностей, сотворённых Богом Отцом? Например, о тех, которых некоторые уфологи называют «гуманоидами»? Допустим, что они на порядок (пусть даже на много порядков) умнее и могущественнее нас. Но что их ум и могущество перед красотой «дочерей человеческих», если даже ангелы Божии перед этой красотой не устояли?
*
Ребёнок родился «здоровеньким». Он казался «обыкновенным». До двухмесячного возраста ребёнок рос и развивался «вполне штатно». Но уже с двухмесячного возраста он начал осознанно проявлять экстраординарные свойства. И его родители поняли, что как только об этой особенности их ребёнка узнают те, «кому следует», его от них заберут «в интересах особо важных и особо секретных». Их озабоченность была понятна и ребёнку. Все вместе они стали притворяться, будто бы малыш продолжает оставаться «обыкновенным». Чудеса своей «необыкновенности» малыш открыто совершал лишь в присутствии родителей, оберегая на телепатическом уровне их эмоции и сдерживая их неприемлемые для него родительские порывы.
Не нужно мамочке кидаться пеленать этого «необыкновенного» грудничка: Он силой мысли не позволял пеленать себя, окутал своё тельце плотным энергетическим коконом, создающим ему максимальный комфорт и стерильно отводящим от него его испражнения; он сам кормил себя теми питательными составами, которые создавал (опять-таки силой мысли), размещая их в пространстве перед собою на «энергетических подносах» и переправляя их по воздуху в свой умный ротик.
Материнские чувства противились такой самостоятельности со стороны малютки, но малыш своей мягкой, ласковой силой мысли примирял матушку со своей досадной для неё самостоятельностью.
Малыш не нуждался в том, чтобы мамочка хватал а его на руки, мурлыкала над ним, укачивала под колыбельные припевочки, но он терпел эти пылкие проявления материнства, чтобы не лишать её этих радостей.
Отец относился к ребёнку как к существу гораздо более умному и могущественному, чем он сам. При этом отец понимал, что он является отцом лишь физического тела этого необыкновенного младенца. Но он не заморачивался вопросом о том, от какого неизвестного земной природе существа получил свои волшебные свойства его малыш.
Зачем мучить себя вопросом, на который заведомо невозможно найти ответ?
*
Сын рос и начинал поражать родителей новыми, ещё более фантастическими способностями.
К двум годам малыш уже знал всю историю земных цивилизаций, все проблемы сегодняшние и будущие на любом этапе их зарождения, развития и разрешения.
– Сын, ты можешь влиять на то, что сейчас происходит в мире?
– Да, отец. Я имею такую возможность, но обязан соблюдать незыблемость Великого Промысла, открывшегося мне до того, как я получил доступ ко всем своим возможностям.
Скажу тебе больше, отец. Тебя волнует, не представляю ли я опасность для человечества, к которому я сам причастен тем, что во мне твой человеческий ум, но так далёк от всего человечества в силу своих далеко не человеческих свойств?
Отвечаю на этот мучительный для тебя вопрос: Я не опасен для человечества, потому что у меня не только твой человеческий ум, но и человеческое сердце моей матери.
Сердце матери не позволит мне причинить какой-либо вред человечеству, к которому она принадлежит.
Смертельно опасная клятва
Тиночка была счастлива.
Вчера она повстречала мужчину своей мечты. У него была стоическая внешность, широкая душа и проникновенная нежность.