World Of Warcraft. Traveler: Путешественник
– И это значит: если обращаться с гноллами, как со своей семьей, и показать, что мы этого достойны, можно завоевать их преданность…
– А какой нам в этом прок?
– Гноллы – воинственный народ, – процитировал Арам в ответ. – Так не лучше ли иметь их боевые навыки на нашей стороне?
Однобог захлопал в ладоши и заорал:
– Точно!
Грейдон метнул в своего первого помощника сердитый взгляд. Однобог рассмеялся, поднял руки вверх и сказал:
– Прости, прости. Молчу.
Однако и сам Грейдон явно был доволен. Видя это, Арам продолжал:
– Кроме этого, у них есть и другие хорошие качества. Они любят посмеяться не меньше Однобога…
Смеющийся Однобог не удержался, чтобы не вставить словечко:
– Ну-ну, давай-ка не отвлекайся!
Но Торны не удостоили его ответом.
– А еще? – спросил Грейдон.
– Ну… – протянул Арам, парируя и один, и другой, и третий удар. – Они способны оценить искусство. По крайней мере, их матриарх сумела. А любой народ, способный оценить что-то настолько… настолько…
Тут он запнулся, стараясь подыскать подходящее слово.
– Бесполезное! – крикнул Том.
– Бессмысленное! – вторил ему Однобог.
– Восхитительное! – отозвалась Дуань Фэнь с вант.
Услышав, как юная впередсмотрящая восхищается капитанским сыном, вся команда, не сговариваясь, хором издала насмешливое «О-о-о!».
Щеки Арама вспыхнули, однако он был польщен. Дуань Фэнь была маленькой и тощей – совсем как мальчишка. Но на протяжении всего плавания она то и дело улыбалась ему, и откровенно обрадовалась в тот раз, когда он показал ей ее портреты. Слегка воодушевленный тем, что сумел привести ее в восхищение, Арам отразил еще один удар и, наконец, сказал:
– Облагораживающее. Ни одно живое существо, способное оценить нечто столь облагораживающее, не может быть беспросветно плохим.
– Плюс, они здорово вялят мясо, – сказал Дезамир Феррар, и остальные согласно зашумели.
Грейдон был доволен. Сегодняшний урок оказался лучшим из всех. Он чувствовал, что им с Арамом удалось достичь согласия, оставив главные трудности позади – и, правду говоря, Арам почувствовал то же самое.
Однако долго это, конечно же, продолжаться не могло.
Похвалив сына за вдумчивый анализ и мастерство в защите, Грейдон наказал ему почаще переходить к атаке и сам повел бой заметно агрессивнее.
Поначалу Арам держался, но тут дело дошло до вопросов по темам прошлых уроков.
– Какой из гоблинских картелей присоединился к Орде после Катаклизма? В какое время года гигантские черепахи Сокрытого моря выходят на берег откладывать яйца? В чем причина непрестанной борьбы между тауренами и кентаврами? Как отличить ползучий кошмарник от лазоревого корня? Какова основная пища морской выдры?
Беспощадный капитан, пусть ненамеренно, но выставлял на всеобщее обозрение пробелы в знаниях сына и, что еще хуже, его неспособность думать и драться одновременно.
– С чего гноллы начинают торговлю с представителями других видов?
Грейдон полагал, что подкидывает сыну легкий вопрос – ведь мальчик совсем недавно наблюдал это собственными глазами.
И Арам действительно прекрасно знал ответ. Но пока он с трудом подыскивал нужные слова, отец увидел брешь в его защите и кончиком клинка – плашмя – шлепнул мальчика по щеке. Арам побагровел и безрассудно ринулся в атаку. Капитан легко парировал укол сына, развернулся и снова отвесил ему шлепка – на сей раз по мягкому месту.
Лицо Арама просто-таки заполыхало багрянцем. Ослепленный яростью, он взмахнул саблей наугад. Попади этот удар в цель, он непременно вырезал бы вторую улыбку поперек горла Грейдона Торна. Но капитан вовремя уклонился, и клинок свистнул в воздухе, не причинив ему никакого вреда.
Дуань Фэнь
– Осторожнее, – сказал Грейдон, видя, что сын теряет самообладание.
– Осторожнее?! – огрызнулся Арам. – Как тут быть осторожнее, когда ты решил выставить меня на посмешище?
Тут мрачный взгляд Макасы вновь сделался колючим. Том Фрейкс, рулевой, печально покачал головой. Шестеро или семеро палубных – Кассиус Микс, Дезамир Феррар, Мэри Браун, Шайлер Ли, гном Зубб Пальфитиль и прочие – не скрываясь, отвернулись. Дуань Фэнь вскарабкалась в «воронье гнездо». Однобог прекратил смех.
– Даже и не думал, – возразил Грейдон, поднимая клинок. – Тебе нужно научиться драться, невзирая на помехи. Или хочешь, чтобы с тобой нянчились?
– Значит если я пока не дорос до того уровня, какого, по-твоему, уже должен был достичь, то другого выбора у меня нет? Меня либо унижают, либо нянчатся со мной?
– Нет, речь о…
– Может, проблема в том, что я слишком поздно начал учиться? Может, в двенадцать я уже слишком стар? Может, стоило начать одаривать меня своими безграничными познаниями, когда мне исполнилось шесть?
Грейдон сглотнул. Его рука, сжимавшая оружие, медленно опустилась. Если Арам задался целью ранить отца как можно больнее, то и при помощи абордажной сабли не справился бы лучше.
– Сынок, ты ведь знаешь, что я ничего…
– Может быть, на сегодня достаточно, как ты считаешь?
– Да, – хрипло ответил Грейдон.
Развернувшись на пятке, Арам пошел прочь. Он все еще думал о том нарисованном птенце. Но теперь все это виделось ему в ином свете. Не в теплом, уютном свете камина вечером накануне его шестого дня рождения, но в холодном свете следующего утра – того самого утра, когда…
Мальчик проснулся, несколько раз моргнул, привыкая к дневному свету, и тут же – в один миг – вспомнил, что сегодня за день.
Снедаемый предвкушением праздника, он спрыгнул с кровати – можно сказать, вылетел из-под одеяла, будто арбалетный болт – и помчался к камину. Камин не горел, и это было очень странно, учитывая время года. Но еще более странными оказались доносившиеся снаружи звуки. Как был, в пижаме, Арам выглянул наружу – посмотреть, что там. На мокрой, холодной траве у крыльца сидела мать – именно она и издавала эти странные звуки. Она плакала, всхлипывала! У Арама был день рождения, а его мать плакала!
Арам не знал, что ему делать. Даже после того, как Сейя обняла сына и прижала его к себе, он не сумел придумать ничего лучшего, чем вырваться и отправиться на поиски отца, чтобы Грейдон помог матери унять слезы…
Но этого Грейдон Торн так никогда и не сделал. В конце концов Сейе удалось объяснить мальчику, что Грейдона нет, он ушел – собрал походный мешок и вышел за дверь, чтобы вернуться к жизни мореплавателя. Отказываясь верить матери, Арам пришел к убеждению, что отец похищен, украден из Приозерья орками, или троллями, или ограми. Два-три месяца спустя мальчик постарше, с южного конца деревни, пересказал ему слух о мурлоках, живущих на дальнем берегу озера. Арам, никогда не видевший ни единого мурлока, вообразил отца отданным на милость коварных чудищ с бритвенно-острыми клыками и когтями, маслянистой зеленой кожей и зловонным дыханием. Не один день провел он в поисках логова этих тварей, но так и не увидел ни одного мурлока, не говоря уж о каких-либо свидетельствах тому, что отца где-либо кто-либо держит в плену. Прошло, наверное, года два, а то и три, прежде чем Арам взаправду сумел поверить, что отец действительно ушел из дому по своей воле, что Грейдон Торн действительно бросил жену и сына – прямо в его шестой день рождения – по собственному желанию.
То, во что когда-то невозможно было поверить, теперь невозможно было забыть – не говоря уж о том, чтобы простить. Этот уход из дому стоял между отцом и сыном стеной, и оба они понимали это.
Войдя к себе в каюту, капитан «Волнохода» повесил абордажную саблю на стену и тяжело опустился в кресло у стола. Взглянул на лежавшие перед ним карты и проложенный на картах курс – и раздраженно смахнул их на пол. В отчаянии Грейдон поднял компас, который носил на шейной цепочке, посмотрел на него, но только расстроился еще сильнее. Уронив компас на грудь, он безнадежно опустил взгляд, словно пытался разглядеть что-то в совершенно пустых ладонях.
Глава пятая
Живодерня
– Земля!
Спасаясь от шторма, бушевавшего у побережья, «Волноход» ушел в ненамного более спокойные воды открытого моря и потерял из виду Пустоши и западный Калимдор. Шторм задержал прибытие в Живодерню на два дня и вдобавок – впервые за многие месяцы – заставил Арама почувствовать, что морская болезнь может быть посильнее тоски по дому. Когда он впервые оказался на борту, ему приходилось свешиваться за борт, перегнувшись через леер, ежедневно. Но через пару недель он привык к качке, и с тех пор она почти не доставляла ему неудобств – до этого шторма. Наконец корабль обогнул шторм и, оседлав ветер, устремился в порт.
Поэтому от крика Дуань Фэнь из «вороньего гнезда» сердце Арама воспарило – и вовсе не только потому, что ему нравился ее голос. Он бросился к борту, а Том Фрейкс – под наблюдением капитана Торна – повел «Волноход» в гавань.
Встав к причалу рядом с одиноким торговым суденышком, отдали якорь и быстро ошвартовались. Стоя у борта, Арам услышал цокот тяжелых копыт внизу, на пирсе, и повернулся на звук как раз вовремя, чтобы увидеть огромные мускулы, пышную гриву, копыта, широкий нос и рога. Секунда, а то и две, потребовалась, чтобы увидеть перед собой не просто быка на задних ногах. Конечно же, это был не кто иной, как таурен. Огромный таурен-самец!
– Капитан порта, – послышался шепот над ухом.
Рядом с вздрогнувшим от неожиданности Арамом у борта стоял бесшумно подошедший Грейдон. Еще секунда или две потребовалась Араму, чтобы связать слова отца с вышедшим на пирс созданием.
И тут таурен-капитан порта приветствовал судно и первого помощника капитана фыркающим хохотом и громким басовитым ревом:
– Однобог, солить твою богохульную бороду! Я же велел тебе носа сюда больше не показывать!
– Так ты это всерьез говорил? – с улыбкой откликнулся Однобог, стоявший у борта и наблюдавший за палубными, спускавшими трап.
– На этот раз – да!
– Это моя вина, Покоритель Кряжей! – заорал Грейдон, вновь напугав завороженного зрелищем Арама. – Не то, чтоб от него было много проку, но очень уж он, растреклятый, забавен!
Покоритель Кряжей снова захохотал, зафыркал и махнул могучей рукой:
– Тогда ступайте на берег! Может, позже я его и убью, но сначала пусть посмешит нас раз-другой!
– Держись рядом, – шепнул Грейдон сыну.
Арам, с запозданием вспомнив о том, что вовсе не настроен прощать, ощетинился.
– Хочешь остаться на борту? – спросил отец.
Арам неохотно покачал головой.
– Тогда держись рядом.
Поколебавшись, Арам кивнул и последовал за отцом, держась в нескольких шагах позади. Прежде чем спуститься на причал, Грейдон обратился к своим трем офицерам:
– Этот шторм все еще может достичь берега, и потому к рассвету я хочу отчалить. Организуйте сход на берег поочередно, но, по крайней мере, один из офицеров постоянно должен оставаться на борту.
Макаса, уже при всем оружии, нахмурилась:
– Капитан, один из нас должен постоянно быть рядом с тобой.
При виде такой настороженности Арам едва удержался от соблазна закатить глаза, но Однобог неожиданно поддержал Макасу:
– Эт-точно, капитан. Это место не ради шутки названо Живодерней, нет. Я пока что останусь на борту, а Флинтвилл держи при себе.
Третий помощник капитана, Молчун Джо Баркер, гилнеасец, которого, как было известно Араму, не миновало проклятие воргенов, молча скрестил руки на груди, словно вопрос был решен и закрыт.
Грейдон Торн сдвинул брови. Похоже, теперь он сам боролся с соблазном закатить глаза. Сжав рукоять абордажной сабли, он совсем было собрался раз и навсегда объяснить всем, что не нуждается в няньках. Но в конце концов он согласно кивнул. Сегодня для мужчин из семейства Торнов явно настал день компромиссов.
Поэтому капитан Торн сошел на причал с Макасой и Арамом по бокам. За ним, с паллетами, груженными вяленым мясом, купленным у гноллов, последовали Микс, Феррар, боцман Рибьерра и квартирмейстер Кантон.
Сойдя на причал, Грейдон коснулся правой рукой груди, а затем – лба, выражая почтение капитану порта Покорителю Кряжей. Таурен ответил ему тем же, а затем вопросительно поднял кустистую бровь:
– Где ж Однобог?
Грейдон пожал плечами.
– Я решил: пусть ненадолго задержится на борту. Как минимум, проживет на два-три часа дольше.
Покоритель Кряжей усмехнулся – по крайней мере, Арам принял его двойное фырканье за нечто вроде усмешки.
– Может, так оно и разумнее, – сказал капитан порта, окидывая взглядом «Волноход». – Вижу, ты все еще ходишь на этой развалине?
Опустив руку на эфес абордажной сабли, Грейдон угрожающе улыбнулся и ответил:
– Не говори так о моей ласточке, Покоритель Кряжей. Ведь ты прекрасно знаешь: может, у нее и есть кое-какие изъяны, но в море лучшего корабля не найти.
– Да, она способна внушать преданность, в этом твоей старушке не откажешь.
Слова Покорителя Кряжей звучали примирительно, однако он больше не улыбался и не слишком-то обращал внимание на руку капитана Торна, легшую на рукоять сабли – в шутку или всерьез. Он кивнул на матросов с паллетами:
– Чем сегодня торгуешь, Торн?
– Гнолльским вяленым мясом.
– Копченые гноллы? Хм-м. Это надо попробовать.
Арам неуверенно глядел то на отца, то на Покорителя Кряжей, пытаясь понять, шутит ли таурен или говорит серьезно. Между тем на губах Грейдона появилась улыбка, и он сказал:
– Быть может, в другой раз. Сегодня я привез мясо вепря, приготовленное гноллами. И вяленую треску.
Таурен разочарованно пожал плечами, вздохнул и отступил в сторону, давая дорогу горстке сошедших на берег. Быть может, он только притворяется, будто разочарован?
– Он пошутил? – прошептал Арам.
Брови Грейдона качнулись вверх-вниз.
– Искренне надеюсь, что да.
– Но не уверен?
– Но не уверен.
Идя за отцом вдоль причала, Арам оглянулся и увидел Старину Кобба во главе первой партии, отправившейся в увольнение на берег. Большинство, включая Ли и Брауна, направились в нечто вроде таверны, устроенной прямо на пристани (на самом деле это была всего лишь пристройка – дощатый навес да три холщовые занавеси вместо стен). Но сам Кобб откололся от компании, и вскоре его седая голова исчезла в гуще толпы. Арам подумал о том, куда бы мог направиться старый кок, потом – о том, когда в увольнение пойдет Дуань Фэнь, и удастся ли ему улизнуть от отца, чтобы «случайно» встретиться с ней на берегу. Мечты его с каждым мигом становились все подробнее и подробнее, пока они с отцом не добрались до рынка, и вниманием мальчика не завладели его звуки, запахи и виды.
Живодерня была старым лесным поселком меховщиков и кожевенников, со временем превратившимся в оживленное, но изолированное торговое поселение для аборигенов Пустошей, и редкий из знавших о нем торговцев не заворачивал сюда – несмотря на то, что это поселение не было отмечено ни на одной карте. Широко раскрыв глаза, двенадцатилетний Арам дивился всему вокруг. Неподалеку слонялись люди и несколько дворфов с корабля, стоявшего у причала рядом с «Волноходом». А вот прошмыгнули мимо три зеленокожих остроухих гоблина ростом чуть выше пояса Арама. Они шныряли в толпе, точно дети, но спорили между собой (явно на гоблинском языке) совсем как брюзгливые старики. За ними мимо Арама проплыла высокая, невероятно грациозная эльфийка, от вида которой захватило дух, а все мысли о Дуань Фэнь мигом исчезли из головы. Судя по светло-серым глазам, она была из высших эльфов – сей факт был известен Араму только из отцовских уроков, что, в свою очередь, было фактом, который ему очень не хотелось признавать.
Но основная часть посетителей рынка состояла из тауренов и свинобразов, среди которых изредка встречались кентавры. Никогда в жизни Арам еще не видел представителей этих рас собственными глазами, да еще так близко – если, конечно, не считать Покорителя Кряжей. Поначалу все они казались звероподобными и опасными – если не вовсе неразумными, но тут в голове Арама зазвучал голос отца (хотя тот шел рядом, не говоря ни слова), напоминавший о необходимости присмотреться внимательнее, прежде чем судить.
Ниже пояса кентавры были неотличимы от дикой лошади, а выше – немного напоминали человека, вот только костяные выросты на лицах и жесткие гривы портили весь вид. Каждый из них занимал так много места, что Араму не раз и не два пришлось опасаться за целость пальцев ног. Но мускулистые и грациозные четвероногие создания прекрасно сознавали свою величину. На глазах Арама устрашающего вида самец с густо раскрашенным хной и засохшей глиной торсом прошел по узенькому проходу между прилавков, на одном из которых высились груды глиняных горшков, а на другом – тщательно уложенные пирамиды помидоров. И ни один горшок не пострадал! И не помялся ни один помидор!
Таурены толпились повсюду, и в этот момент Арам был больше всего поражен тем, насколько все они разные. Он-то воображал, что все быколюди одинаковы – ведь они принадлежат к одному виду. Но в их облике оказалось так много различных черт: размер и форма рогов, окрас и длина шерсти, толщина морды и ширина ноздрей, и даже рост и ширина плеч! Нет, их раса вовсе не состояла из множества одинаковых Покорителей Кряжей. Любые два таурена отличались друг от друга не меньше, чем Старина Кобб от Макасы. Конечно, Арам понимал всю очевидность этого наблюдения, и все же оно оказалось для него откровением.
Некоторые таурены использовали в качестве вьючных животных рогатых зверей – кодо. И вновь Арам вынужден был признать, что узнал в этих зверях кодо только благодаря урокам отца, рассказывавшего и о том, что даже самые большие из этих кодо – лишь подростки, а взрослый боевой кодо занял бы столько же места, сколько два, а то и три кентавра в ряд.
Самыми буйными и дикими из всех этих диких созданий, на взгляд Арама, были свинобразы. Они имели самый угрожающий вид – одни торчавшие из пасти бивни чего стоили! К тому же, от них было больше всего шума. Проходя мимо, они то и дело утробно ворчали и хрюкали. Дико ревели, возмущаясь ценами на топоры. Без стеснения отрыгивались и выпускали газы, словно от рождения имели на это право. Порой без всяких видимых причин визжали, словно поросята. Но даже к таким чудищам следовало присмотреться внимательнее. Бивни большинства были украшены затейливым орнаментом боевой раскраски. Один воспользовался даже золотой филигранью. Прочие то и дело от души хохотали – их выдающиеся животы тряслись, прыгали над поясами и набедренными повязками так, что вызывали улыбку у всех вокруг, не исключая и Арама.
Дружелюбно улыбаясь всем встречным, Грейдон неизменно держался настороже. Точно так же – минус улыбка – вела себя и Макаса. Сколь бы необычным и восхитительным ни было все вокруг, терять бдительности не стоило. Все три местных расы вовсе не питали друг к другу любви. Они орали друг на друга, сыпали проклятиями и каждые пять минут, будто по часам, затевали драки. Один раз Грейдон внезапно схватил Арама за плечо и яростно рванул влево – иначе мальчик был бы раздавлен в лепешку. Апперкот рыжего таурена поднял угольно-черного свинобраза в воздух, и тот рухнул на спину – прямо туда, где за миг до этого стоял Арам.
Арам хотел было сказать спасибо, но не смог произнести ни звука. Казалось, отец этого и не заметил, но мрачный взгляд Макасы яснее ясного сказал Араму, что она думает о его поведении. Арам начал присматриваться к отцу, наблюдая, как Грейдон Торн держится перед толпой, приветствуя каждого в отдельности – многих даже по имени, – хотя подавляющее большинство почти не понимало всеобщего языка.
Сам Грейдон без малейших усилий понимал язык любого. И даже отвечал несколькими словами – а то и фразами – на таурахэ. И знал не только языки, но и обычаи. Точно так же, как при встрече с Покорителем Кряжей, Грейдон прикладывал руку к сердцу и ко лбу перед каждым из тауренов. Но, столкнувшись с кентавром, он звучно бил кулаком в грудь, а свинобразов приветствовал громким хрюканьем. Все это были традиционные приветствия народов, населявших здешние земли – это Арам, опять же, знал из уроков, преподанных ему отцом на палубе «Волнохода». Правду сказать, Арам сам удивился тому, как много он, оказывается, знает, сколько всякого усвоил, хоть никогда и не был прилежным учеником…
И, как обычно, его восхищение умом и знаниями капитана вступило в бой с ненавистью к бросившему семью отцу. И – ни намека на то, как разрешить это внутреннее противоречие…
Большинством лавок на рынке заправляли женщины – тауренки и свинобразки. Грейдон поднял руку, останавливая своих матросов перед лавкой, вдвое превосходившей размерами все остальные. Торговка – тауренка едва ли не вдвое шире собственного роста, покрытая шерстью, землисто-рыжей у копыт и красной, почти как кровь, у рогов – торговалась со старым седым кентавром.
– Нет, – басовито промычала она. – Не хватит.
– Раньше – всегда «хватит», – отвечал стоявший перед ней кентавр с лицом, украшенным двумя асимметричными костяными выростами на лбу и левой скуле.
– «Раньше» – не «теперь». Теперь – не хватит.
Ни при одном из них Арам не заметил ни товаров, ни денег. Он даже заглянул за прилавок тауренки, но и там не увидел никакого товара.
Кентавр сделал пару шагов назад, затем снова шагнул вперед, приподнялся на задних ногах, топнул передними оземь и сказал:
– «Теперь» – то же, что «раньше». «Хватит» всегда есть «хватит».
– Еще три кожаных щита делать «хватит» теперь.
Потрясенный кентавр поскреб в длинной седой бороде. Точно в ответ, тауренка поскребла свою рыжую бородку и повторила:
– Еще три – делать «хватит» теперь.
Кентавр молча продолжал чесать длинную седую бороду. Наконец он ударил левым кулаком по правой стороне мускулистой груди. В ответ тауренка коснулась широкой груди и широкого лба.
Кентавр развернулся и двинулся прочь. Больше оба не обменялись ничем – ни словом, ни щитами, ни золотом, ни хоть одной медной монеткой.
Грейдон шагнул вперед и, в свою очередь, поднес руку к сердцу и ко лбу.
– Леди Кровавый Рог! – сказал он.
Могут ли таурены краснеть? Об этом в отцовских уроках не говорилось, но в ответ на улыбку отца огромное создание приняло едва ли не кокетливый вид, и Арам начал думать, что это вполне возможно. Более того – тауренка захихикала, игриво отмахнулась от комплимента отца и сказала:
– Назвать Кровавый Рог леди! Ты, капитан умеешь ворочать тюки!
Грейдон засмеялся фыркающим тауренским смехом.
– Ворочать тюки? Да, умеешь, умеешь ты уязвить!
Фыркнув в ответ, тауренка оперлась ладонями о прилавок и подалась вперед.
– Что ты привез мне, капитан, умеющий ворочать тюки?
– Вяленое мясо от гноллов, – шепнул в ответ Грейдон. – Девятнадцать тюков мяса вепря и двадцать – трески.
Кровавый Рог облизнулась и почесала бородку.
– А что же тебе нужно? – спросила она.
Склонившись вперед, капитан прошептал:
– Пожалуй, того, что мне действительно нужно, у тебя нет.
– Ты так думаешь? – ответила она.
Арам не спускал глаз с отца. Тот подался назад и – непонятно, зачем – взглянул на свой компас. Как всегда на его лице отразилось разочарование. И, как всегда, это выражение тут же исчезло.
– Думаю, нет, – подтвердил он.
– Нет, – согласилась она. – Каков будет твой второй выбор, человек?
– Девятнадцать золотых и двадцать серебряных… – Грейдон ухмыльнулся. – И три кожаных щита!
Широко распахнув глаза, тауренка запрокинула голову и громко захохотала. Однако ее веселье длилось недолго. Вновь подавшись вперед, она шепотом спросила:
– Что будет делать со щитами соленая борода?
– А что будет делать леди с таким множеством вяленого мяса? Неужели съест?
– Продаст! – взревела Кровавый Рог, вновь разразившись хохотом.
– Именно, – с улыбкой сказал Грейдон. – Продаст или обменяет. В том и состоит игра, миледи. Итак, договорились?
– Договорились, – сказала тауренка, коснувшись сердца и лба, чтобы скрепить сделку.
– Договорились, – подытожил Грейдон, сделав то же самое.
Арам отступил в сторонку, чтобы пропустить вперед матросов с грузом. Но Грейдон, не говоря больше ни слова, двинулся дальше, и Макаса пошла рядом с ним. Матросы направились следом, и Араму пришлось пуститься бегом, чтобы не отстать от своих.
Начался легкий дождик. Глянув в небо, Грейдон нахмурился, и скудных познаний Арама в навигации как раз хватило, чтобы понять: отец опасается, что этот дождик может оказаться предвестником надвигающегося шторма.
Наконец вся их процессия остановилась перед высоким шатром, где за невысокими деревянными столами собрались для бесед все местные расы. Выложив на стол по одному тюку мяса вепря и трески, Грейдон вскрыл их и сказал, обращаясь к Араму:
– Располагайся. Некоторое время побудем здесь.