Солдаты далеких гор

– Я не знаю, что там на уме у главного фашиста, может быть, он ненормальный, – проворчал хрипловатый голос и кашлянул. – А объяснений может быть много. Выбирай любое!

– Ты говори, что думаешь, что ты все намеками изъясняешься, – поторопил третий недовольный голос.

– Я и говорю, что мы же не знаем, кто был в немецкой форме, – начал раздражаться хриплый. – Может, это были вовсе и не немецкие солдаты. Мог провокатор их подговорить, чтобы партизаны переоделись в немецкую форму? Мог! Мог сказать, что за важными немцами гонятся? Мог! А эти теперь сидят у нас и руки потирают оттого, что в доверие к нам вошли.

– Предлагаешь проверку им устроить?

– Предлагаю! – твердо заявил хриплый. – К командиру идти надо, к Константиносу, и настаивать. А не пройдут, сомнения будут, так проще расстрелять их потихоньку, не поднимая шума.

– Нельзя расстреливать, – возразил мужчина с недовольным голосом. У нас и так в отряде согласия нет. Того и гляди, что он развалится на несколько групп и будем сами по себе. Штаб не одобрит! Если уж на что-то решаться, так на то, чтобы эти русские ушли, а надежные люди их там подальше встретили и перестреляли. Вроде на немцев они наткнулись!

Тихий стук в дверь заставил оперативников замолчать. Они разговаривали очень тихо, чтобы не выдавать своих планов, и понимали, что за ними приглядывают и могут подслушивать. Шелестов сделал знак приготовить оружие, а сам подошел к двери и спросил, имитируя сонный голос.

– Ну, кто там?

– Это я, старшина Букин, – раздался глухой голос.

Шелестов убрал толстый деревянный кол, которым они подпирали дверь изнутри на случай, если придется держать круговую оборону. Дверь без скрипа приоткрылась, пропуская темную фигуру артиллериста. Оперативники собрались у стола и склонили головы, едва не касаясь друг друга лбами.

– Дело такое, товарищ подполковник, – зашептал старшина. – Есть в отряде люди, которые хотят от вас избавиться. Не верят они вам, не доверяют и считают, что было бы проще, если бы вы исчезли.

– Ну, вот этого я и ждал, – ответил Шелестов. – А что же, командир ваш совсем ничего не решает?

– За его спиной кое-кто предлагает с вами разделаться. Есть, конечно, и те, кто хочет убедить командира, чтобы он принял решение, но есть и такие, что готовы сами все провернуть. Я, когда подслушивал их беседу, все пытался по голосам понять, кто же там внутри, в землянке этой. А потом вечером за ужином понял, что один из троих Михай. Это заместитель командира. То-то я слышал, что он покашливает, а за ужином увидел его, голос услышал с хрипотцой да с покашливанием, то сразу и понял все про него.

– Тебя никто за этим занятием не заметил? – спросил Буторин. – А то могли и специально спектакль разыграть, зная, что ты нам об этом разговоре доложишь.

– Нет, – помотал артиллерист головой с густыми, давно не стриженными волосами. – Голову на отсечение даю, что никто меня не видел.

– Голову побереги, – посоветовал Коган и повернулся к Шелестову: – Ну, надо решать. Старшине, конечно, спасибо…

– Подождите! – взволнованно заговорил Букин, перебивая Когана. Он стащил с головы берет и посмотрел в глаза каждому разведчику. – Товарищи, я, конечно, понимаю, что вам не до нас, но я вас прошу от имени всех нас троих – возьмите с собой! Ей-богу, не пожалеете. Мы и местность знаем, и по-румынски худо-бедно балакать научились. Да с боевой точки зрения. То ли дело четыре ствола в бою, а то ли дело семь. Ежели что, прикроем, на себя огонь примем.

– Что так-то, старшина? – остановил словесный поток Сосновский и насмешливо посмотрел на артиллериста. – Полгода хорошо было и вдруг стало тошнить?

– Всегда тошно было, – хмуро возразил Букин, – бить немчуру не позволяли, без толку сидели. Мы не для того из лагеря бежали, чтобы на курорте здесь сидеть. Вы вот появились, значит, серьезное дело у вас. Помочь хотим, имя свое обелить. А то ведь, знаете, как многие там считают. Если в плен попал, то трус, Родину предал.

– Отставить, старшина! – коротко приказал Шелестов. – Слушайте приказ. Сутки вам троим на отдых, почистить оружие, запастись тайком провизией и продумать маршрут выхода из лагеря, чтобы незаметно и быстро уйти на большое расстояние. Понятно?

В два часа ночи группа неслышно собралась на краю лагеря в кустарнике. Весь день русские делали вид, будто ходят как сонные мухи, а вечером, едва стало смеркаться, завалились спать. Уходили из своего сарая через лаз в нижней части стены. Крылов, который ждал разведчиков у лаза, сообщил, что удалось узнать пароль для выхода из лагеря через посты. Под утро должна выходить группа румын. Еще он сказал, что Букин предлагает не рисковать. Все-таки и у румын есть представление о дисциплине. На посту могут знать о том, что группа выйдет из лагеря в пять утра. И все, кто появятся раньше, могут вызвать подозрение. Да и специальное предупреждение о русских могли дать на постах по охране периметра лагеря.

– Разумно, – согласился Шелестов, лежа на земле и глядя, как его товарищи по одному ящерицами выползают из сарая. – Ну, а выход какой?

– Через минное поле, которое перед склоном с юго-запада.

– Ну ты действительно баснописец Крылов, – усмехнулся Сосновский, услышав предложение солдата. – И куда мы потом пойдем: кто без ног, у кого кишки на сосне.

– Нормально все. – Солдат улыбнулся скупой улыбкой. – Я эти мины с румынами там ставил.

– Ты же пехотинец, ты не сапер?

– А у нас в пехоте на «передке» знаете как? Пехотинец на «передке», он и сапер, и пулеметчик, и истребитель танков. Если надо, и разведчик, и повар. Все приходилось делать. А у румын здесь саперов нет почти совсем. Есть пара человек, кто когда-то пробовал установкой мин заниматься, вот и вся подготовочка. Так что я у них за старшего был, учил их. У меня там пометочки сделаны. Да и так на память помню, где что и как установлено. Не сомневайтесь, проведу.

Букин и Митя Пряхин ждали на краю лощины. Разведчики в темноте по одному, низко пригибаясь, подходили и ложились рядом. Наконец вся группа была в сборе. Имелось оружие, патроны и немного провизии, чтобы можно было продержаться пару дней и не думать о еде.

– Что в лагере? Тихо? – спросил Шелестов на всякий случай.

– Все как обычно, – отозвался Букин. – Мы ушли тихо. До утра не хватятся.

– Ну, давай, Сусанин, – шепнул Сосновский Крылову, – веди наше войско только тебе знакомыми тропами.

– Ну, тропа-то здесь одна, – непонимающе глянул на разведчика боец.

Договорившись, как идти, на что обращать внимание, первым двинулся Крылов. Он останавливался у каждой своей метки и ждал следующего за ним. Так, цепочкой они в течение получаса преодолевали минное поле, ступая след в след, не делая ни лишних шагов, ни лишних движений. Шелестов с беспокойством посматривал на небо. Не начинает ли оно предательски светлеть. Но черная безлунная ночь, казалось, и не собиралась уступать свои права утру.

Наконец минное поле закончилось, и Крылов, улыбаясь, присел на корточки и махнул рукой. Все, прошли!

– Черт, таких прогулок у меня даже весной на бульваре не было, – притворно простонал Сосновский, падая на траву.

– Что, наступить было некуда в вашей деревне? – еле слышно хохотнул Коган. – Под ноги приходилось смотреть? Не до девок…

– Какая деревня, Борис? О чем ты? – вздохнул Сосновский. – Я же говорю о волнении в груди, о чувствах. А ты о коровьем дерьме.

– Тихо вы! – присев рядом, сказал Шелестов. – Позубоскалить захотелось? Как гимназисты впечатлительные, ей-богу. Так, отсюда начинается стайерская гонка. Старшина, ты наш головной дозор и проводник. Пока темно, больше чем на двадцать метров не отрывайся, а то потеряемся тут. Мы идем группой: я, за мной Коган, потом Сосновский, и замыкает Буторин. Крылов и Пряхин прикрывают сзади. Дистанция тоже не больше двадцати метров. Все понятно? Букин, вперед!

Вытянувшись змейкой, группа бежала по редколесью. Бежать было бы совсем легко, потому что местность постепенно понижалась. Но валуны часто заставляли менять направление, перепрыгивать через них. А в полной темноте это было не очень приятно. Наконец небо на востоке стало светлеть, и Шелестов приказал сбавить шаг. По его предположениям, насколько он помнил карту, они прошли километров десять.

– Все, теперь идем плотнее, – приказал Шелестов, доставая из планшета карту. – Мы сейчас примерно вот в этой точке, где большой ручей впадает в реку. Спускаемся к реке и бегом к долине. Дальше краем лесного массива напрямик к Гешти.

– На карте правильно нарисовано, – вдруг подсказал Букин. – Только нам здесь будет не пройти. Там обвал произошел, оползень. Стена отвесная метров в пятнадцать. Обходить придется вот здесь по кряжу, а потом километрах в пяти южнее и в долину выйдем.

– Хорошо, меняем маршрут, – согласился Шелестов, вытирая лоб. – Где можем нарваться на немцев?

– Здесь вряд ли. У них небольшой гарнизон в Гешти, в тридцати километрах на юго-запад военный аэродром и на железнодорожной станции вот здесь севернее усиленная команда. Стрелки охраняют, за путями следят. Сюда они могут забрести только во время какой-то операции.

Свернув влево, разведчики снова побежали, но уже более плотной группой. Здесь места открытые, растягиваться на сотню метров не стоит. Выходя к кряжу, Шелестов на бегу бросил взгляд влево и тут же поднял руку со сжатым кулаком вверх, приказывая всем остановиться. Группа замерла, но Букин, который шел впереди, не видел ни знака, поданного командиром, ни людей наверху, пересекавших кряж.

– Кто это? – спросил Буторин, когда разведчики укрылись под старыми елями. – Немцы?

– Нет, – покачал Максим головой, вглядываясь в прогал между деревьями и с удовлетворением отметив, что Букин остановился и тоже укрылся за деревьями. – Мне кажется, что это наши друзья-партизаны, которые бросились за нами вдогонку. Боюсь, что это как раз те, которые нас опасались и мечтали от нас избавиться.

Румыны исчезли за камнями. Шелестов насчитал отряд человек в десять. Не так и много, если они только не устроят засаду. Из хорошо подготовленной засады десять автоматов положат всю группу за минуту. Глядя вверх и перебегая от дерева к дереву, вернулся Букин. Он кивнул на верх и хмуро сказал:

– Кажется, это как раз те. И Михая я там видел. Ничего хорошего.

– Есть другой путь? – спросил Шелестов, доставая карту.

Но он и сам понимал, что в горах, пусть и небольших, но сильно залесенных, с изрезанным ландшафтом, путей не так много. Кроме речной долины, в которую группа может спуститься, да пары мест, где можно пересечь кряж, других путей нет. Кроме пути назад. Но возвращаться и искать другой проход тоже было нельзя, потому что времени до встречи со связником оставалось мало. Было, конечно, указано в шифровке и другое место для встречи. Но каждый день отсрочки усложнит выполнение приказа. А задание и так предстояло нелегким, учитывая, что группу бросают туда абсолютно без подготовки, надеясь только на опыт оперативников.

– Только впереди и только назад, – ответил старшина. – Через кряж мимо своих постов они шли быстрее и обгонят нас, раньше выйдут к спуску в долину. Возвращаться тоже опасно. Я думаю, румыны догадались, что мы прошли через минное поле. Многие из командиров помнят, что Пряхин там ставил мины. Скорее всего, там тоже засада.

– Есть одно местечко, – вдруг хмыкнул Пряхин и задумчиво почесал в затылке.

– Ты про пещеру, что ли? – внимательно посмотрел Букин на своего товарища. – А это мысль!

– Ну-ка подробнее! – потребовал Шелестов.

– С детства не люблю пещер, – усмехнулся Сосновский, и оперативники собрались возле карты, которую командир расстелил на траве.

– Вот здесь, не доходя до спуска в долину, – показал на карте Букин, – есть промоина в виде пещеры, там вода пробила проход. Не очень отвесный, так что по нему подняться будет можно, и окажемся за спиной у румын. Может, и проскочим дальше, ко второму спуску, если они попытаются нам здесь дорогу перекрыть.

– А в чем проблема? – прищурился Коган. – Чувствуется, что вас что-то беспокоит в этом варианте.

– Да нижняя часть, где вода стекала, где щебень намыло, там, может, и не пролезет человек. Бывает, осыпается. Весной мы проходили там разок, а потом дожди были. Что там сейчас, я не знаю.

– Надо рисковать, – предложил Буторин. – Мы сейчас как в мышеловке! Одно дело, если румыны нас бросились догонять, чтобы арестовать и допросить, проверить на предмет сотрудничества с фашистами. А другое, если они нас просто перестреляют, как Букин вон слышал.

Шелестов был с ним согласен. Он сложил карту и сунул в планшет. Теперь вперед в передовое охранение ушли двое: Букин и Буторин. Не прошло и пятнадцати минут, как старшина остановился и указал на скалу, изъеденную ветрами и потоками воды. Глубокие продольные трещины тянулись сверху до самой тропы. Да и тропа наполовину была засыпана обломками скалы. Разведчики осмотрели нижнюю часть скалы, где трещина была самой глубокой. Отвалив несколько больших обломков и отбросив несколько валунов, они обнажили лаз, в который вполне мог пролезть человек. Букин попросил разрешения Шелестова отправить на разведку Пряхина. Самый щуплый из всей группы, он бывал в этих местах с товарищами и проходил по этому проходу.

Митя с готовностью кивнул, сбросил рюкзак, куртку и в одном свитере с автоматом в руках полез в дыру. Разведчики ждали, прислушиваясь. Вокруг было все спокойно. Самой большой неприятностью было бы услышать звуки выстрелов из пещеры. Но спустя минут десять оттуда посыпались мелкие камни, а потом показались ноги Пряхина. Пятясь, как рак, он выбрался из лаза, довольный и счастливый. Только немного запыхавшийся.

– Все в порядке, товарищ подполковник! Дорога чистая, как проспект. Внизу чуть ногу не сломал, пока пробирался, а выше все нормально, даже местами уступы, как ступеньки. До самого верха добрался, наружу голову высунул. Тишина. Никого.

Решение напрашивалось само собой. Если есть шанс обойти румын, за их спинами пройти ко второму спуску в долину, то это спасение. Почти единственное. Лаз в пещеру был не очень большой, но пролезть в него могли все, даже массивный Букин. Группа поднималась, подсвечивая себе фонариками из снаряжения разведчиков. Оступались, падали, даже камни скатывались вниз, но обошлось без серьезных травм. Несколько ушибов на войне не в счет. И когда группа поднялась на самый верх, наружу выбрались только Коган и Буторин. Они осмотрелись, прошли в обе стороны от пещеры на несколько десятков метров. И только убедившись, что здесь у пещеры никакой засады нет, все остальные стали выбираться наружу.

Шелестов еще раз развернул карту. Вся группа, включая бывших военнопленных, собралась вокруг него.

– Дело серьезное, и ошибиться нам никак нельзя, – заговорил Максим, посмотрев в глаза каждого. – Запомните, в зависимости от роли каждого, не важно, как мы сейчас разделимся, но кто-то из группы должен пройти и быть на месте встречи со связником. Это приказ. Поэтому моим заместителем назначаю, как обычно, Буторина. Я и старшина Букин идем первыми. В нескольких шагах за нами Пряхин. После того как мы определим позицию румын, Пряхин возвращается и передает информацию. Ты, Виктор, ведешь группу в обход. И только после того как пройдете, присылаешь ко мне Пряхина. И мы тихо отходим и догоняем вас в пределах десяти километров. Повторяю, ждать нас не нужно!

Разведчики выслушали приказ спокойно. Сколько уже было таких ситуаций, а то и пострашнее и поопаснее. И схема всегда работала. Кто-то прикрывает, кто-то готовится принять удар на себя, чтобы остальные выполнили задачу. Обычное дело, иначе никак. Бывшие партизаны хотели что-то возразить, но офицеры посмотрели на них так холодно, что Букин и его товарищи послушно опустили головы. Это был не партизанский отряд, здесь все серьезнее. Это стало понятно по тому, как эти странные люди, наверняка сотрудники НКВД, отнеслись к приказу. Как к обыденным делам. Как к решению, кто сегодня чистит картошку, кто моет котел, а кто лежит в боевом охранении и кормит комаров.

Увидев, как Букин со своими товарищами делит магазины к «шмайсерам», Коган покачал головой. Бойцы удивленно посмотрели на него.

– Большого боя не будет, – пояснил Коган. – Вы думаете, что держать оборону придется, как в окопе посреди чистого поля, когда на тебя враг рядом идет, да еще и с танками? Патроны нужны группе, потому что неизвестно с чем и когда они столкнутся. Вдруг им придется прорываться с боем или, наоборот, отходить? Букину и командиру нужны гранаты. Вот самое эффективное оружие в обороне в горах. Тут очередями поливать не придется. Только прицельная стрельба и только короткими очередями. Ни ты, ни на тебя в полный рост никто в атаку не пойдет. Скорее будут стараться обойти сзади, сбоку.

Хуже всего, что пространство впереди было относительно открытым. Шелестов и старшина присели на корточки у последней скалы, перед которой лежала открытая местность, изредка прикрытая лапами невысоких елей. Судя по карте, впереди за выступом скалы вправо местность постепенно понижалась, а потом уступами спускалась к реке, прорезавшей эти скалы еще в незапамятные времена.

– Я могу подняться вон туда на карниз, – указал Букин вверх. – Если осторожно, то они меня не увидят, я от них буду скрыт. А вот я румын, может, и увижу. Разрешите, товарищ подполковник?

– Тихо! – Шелестов схватил старшину за рукав и оттащил за скалу.

Букин сразу замолчал и закрутил головой, вжимаясь спиной в скалы. Немцы шли тихо. Они часто останавливались и прислушивались. Вот где-то впереди покатились камешки, и автоматчики сразу замерли. Их было человек двадцать при двух ручных пулеметах. Эмблемы горных егерей Шелестов заметил сразу. Серьезные ребята, только почему они идут со стороны лагеря партизан? Егеря заблудились? Такого не бывает. Значит, объяснение одно – они выследили группу румын, которая прошла здесь недавно. И если бы Шелестов со своими ребятами вышел из пещеры хотя бы на десять минут раньше, все они попали бы под плотный огонь. Спрятаться здесь негде, отступать некуда. Назад в пещеру, так немцы сразу забросают ее гранатами. Спина похолодела. Шелестов ощутил, что только что они избежали смертельной опасности. А ведь точно у румын в лагере предатель. Неслучайная эта встреча с егерями.

Когда немцы прошли, а спустя пару минут прошли еще двое автоматчиков из замыкающего боевого охранения, Шелестов отправил Букина следить за группой егерей, а сам вернулся к пещере. Буторин подтвердил, что видел группу немцев. И он был согласен, что немцы выслеживали румынских партизан.

– Что будем делать? – спросил Виктор.

– Дадим фашистам перебить партизан? Пусть румыны шли за нами не с добрыми намерениями, но там не все гады, там есть те, кто просто добросовестно исполняет приказы, и те, кто просто сражаются за свою Родину. От ошибок никто не застрахован, а карать смертью за ошибки – некрасиво.

– Выходим все наружу, – хмурясь, приказал Шелестов.

Хмурился он от того, что все эти события совсем не имеют никакого отношения к их заданию, но он должен идти на поводу у этих событий, да еще и воевать за чужие цели. Хотя если разобраться, если смотреть глубже, то помощь румынским партизанам – это все равно борьба с гитлеровцами. Какая разница, где их уничтожать. Но у него был приказ, и исполнять он в первую очередь должен свой приказ. Все остальное – просто эмоции. Но перешагнуть через себя, через свою совесть он тоже не мог.

– Крылов, остаетесь здесь! Найдите себе позицию, постарайтесь задержать немцев, если они снова появятся в нашем тылу. Главное, свяжите их боем. Остальные за мной. Я послал Букина вперед. В зависимости от его сведений и примем решение, как действовать дальше.

Федор Крылов, снимая с плеча автомат, понимающе кивнул, коротко ответил «есть» и пошел назад по тропе. Остальным Шелестов махнул рукой и быстрым шагом двинулся за немцами. Но отойти от пещеры далеко они не успели. Впереди вдруг разразилась страшная перестрелка. Почти сразу в работу включились немецкие пулеметы. Им вторили короткие сухие автоматные очереди. Букин, лежа за камнями, отчаянно махал рукой, призывая пригнуться. Приказав всем залечь, Шелестов побежал вперед, у самых камней упал и пополз к старшине.

– Конец румынам! – потыкав пальцем вниз на склон, сказал Букин, пытаясь перекричать звуки стрельбы. – Они нас снизу ждали и свою спину немцам подставили! У них потери уже, им прятаться негде. Сейчас всех положат!

Шелестов обернулся и махнул рукой своим бойцам. Когда группа подбежала и разведчики упали рядом, прислушиваясь к шуму боя, Максим приказал:

– Растягиваемся на три точки, открываем огонь одновременно. Выбиваем пулеметчиков, потом остальных.

– Ты все учел? – с сомнением спросил Коган, доставая из кармана гранаты. – А если потом румыны на нас кинутся?

– А ты понимаешь, что нам не пройти вперед и назад пути нет, потому что немцы назад потом пойдут? – резко спросил Шелестов. – А если все же проскочим, ты спать потом спокойно сможешь?

– Опять эмоции, – проворчал Коган и повернулся к Буторину: – Пошли, Виктор! Сделаем фрицам неприятность.

Шелестов и Букин расположились за камнями в нескольких метрах друг от друга. Коган и Буторин отошли влево и сейчас находились почти на фланге у немцев. Сосновский и Митя Пряхин поднялись на скалу, на высоту нескольких метров над тропой, и устроились на карнизе, откуда им было видно все поле боя. Хороший обзор, но вести огонь не очень удобно. Стрелять придется «с руки» или «с колена». Шелестов взмахнул рукой, и граната полетела в сторону немецких пулеметчиков. От взрыва разлетелись в разные стороны обломки камня, свалился пулемет. Пулеметчик упал на бок. Его второй номер пополз в сторону, оставляя на камнях кровавый след, и тут же сверху на немцев обрушился огонь из автоматов. Еще две гранаты со стороны Буторина полетели вниз. Замолчал второй пулемет. Немцы падали один за другим, пытаясь найти укрытие, пытаясь отстреливаться. Но укрыться от огня, который по ним велся сверху, было негде. Егеря были перед русскими как на ладони. Они сейчас сами оказались в таком же беззащитном положении, в каком совсем недавно были партизаны.

Бой был скоротечным. Сосновский и Пряхин сверху короткими очередями добили тех немцев, которые пытались уйти на нижнюю тропу, спасаясь от огня. Через пару минут все стихло. Остались только распростертые на камнях трупы да притихшие румыны, которые так и не поняли, что произошло. Сосновскому сверху было видно, что партизаны потеряли больше половины своих людей. Если бы не помощь русских, меньше чем через минуту они все были бы мертвы.

Букин поднялся, держа автомат над головой и делая покачивающие движения. Он кричал по-румынски, что это свои, что немцы уничтожены. На карнизе сверху поднялся в полный рост Пряхин. Своим бойцам Шелестов запретил пока показываться. Не исключено, что румыны посчитают все это ловушкой, а ужас неминуемой смерти может затмить рассудок. Они могут решить, что сейчас уничтожат и их самих вместе с немцами. Наконец со стороны партизан поднялся мужчина. Автомат он держал в опущенной руке, по щеке у него стекала струйка крови. Шелестов не понимал, о чем партизан говорил с Букиным. Наконец, румыны поверили и стали подниматься наверх, проходя между трупами немцев. Увидев Шелестова и других русских, румын нахмурился.

– Это Петру Кодряну, – представил румына Букин. – Он командир группы в отряде, и я с ним однажды ходил на операцию, была стычка с немцами, и он меня в бою тогда видел. Хорошо, что это он. Другой мог бы и не поверить.

Румын заговорил. И когда он закончил, Букин перевел:

– Он удивлен, что вы спасли их. Он считает, что мы знали, что группа послана за нами, чтобы вернуть нас, а если откажемся выполнить их приказ, перестрелять.

– Переведи ему, старшина, что мы не враги друг другу, что мы братские народы и его Родина и моя находятся под пятой ненавистного врага. И наша цель уничтожить гитлеровцев. И мы можем и обязательно будем вместе, плечом к плечу сражаться против немцев. Переведи это!

Румын снова заговорил, кивая. Автомат он повесил на плечо и вытер лоб рукавом. Букин перевел его слова.

– Петру говорит, что мы, русские, всегда его удивляли. Он помнит рассказы своего отца, который воевал в шестнадцатом году и сталкивался с нашими солдатами. Он говорит, что теперь понял сам и передаст детям, что с русскими надо дружить. Нет друга великодушнее и надежнее, чем русские.

– Правильные слова, – кивнул Шелестов и протянул руку партизану.