Странник с планеты Земля

Пролог

Последний отряд добрался до лагеря ближе к вечеру.

Командующий хмуро взирал на грязных усталых солдат, бредущих через открытые наполовину ворота. Новая собранная по велению Князя армия к ускоренным маршам ещё не привыкла. Но не спешить сегодня было нельзя. Полученные от пленного данные подтвердили отправленные к поместью разведчики. Противник вместе с вернувшимся непонятно откуда самозванцем-бароном находится там, и если промедлить с атакой, нынешняя кампания может окончиться так же как предыдущая – крахом. Допустить этого барон Асталис не мог. Новое поражение стало бы для него катастрофой…

– Милорд! Командир сводной группы старший стратиг Пеласиу…

– Потери? – прервал Асталис доклад подскочившего к нему командира колонны.

– Четырнадцать заболевших и получивших травмы на марше, пропавших без вести – десять.

Барон мысленно скривился и махнул стратигу рукой: свободен. Тот кое-как козырнул и побежал дальше командовать входящими в лагерь вооружёнными оборванцами.

– Что с продовольствием? – бросил Асталис стоящему за спиной «зампотылу».

– На пять суток, милорд. Если подтянем обозы с соседней провинции, хватит ещё на неделю…

Суетящиеся возле ворот стражники раскрыли створки пошире. По раскисшей от множества ног «дороге» зачавкали копытами лошади, заскрипели увязающими в грязи колёсами повозки-телеги. Сразу по десять бойцов облепили их сзади и сбоку, толкая вперёд, помогая выбивающимся из сил лошадям преодолевать трудный участок.

Тыловик за спиной грустно вздохнул, а господину барону вдруг нестерпимо захотелось его повесить. Ну кто, в конце концов, мешал этому идиоту замостить площадку возле ворот камнями или, к примеру, брёвнами? Уж точно, что не командующий.

Увы, желание кого-то повесить пришлось подавить.

Репрессии нынче не к месту и не ко времени. Как правильно воевать, учиться приходилось всей армии, в том числе, её командирам. Ещё не ушёл из памяти тот позор, который пришлось пережить шесть месяцев назад, когда такое же огромное по меркам княжества войско оказалось разгромлено кучкой мятежников.

Две тысячи убитых, ещё столько же раненых и искалеченных – таков получился итог того противостояния. Сам господин барон выжил лишь чудом. Лишился руки, глаза, получил тяжелейшую контузию, страшный шрам на лице и пожизненную хромоту, но – выжил. Всё-таки выжил. Чтобы вернуться и отомстить. Но в первую очередь, чтобы закончить работу, дело, порученное ему самим Князем. Дело, которому он отдал едва ли не всю свою долгую, очень долгую жизнь…

– Закрывайте! – коротко приказал командующий, когда поток проходящих иссяк. После чего развернулся и, не обращая внимания на свиту, похромал вглубь лагеря.

Больше всего на свете ему хотелось сейчас вернуться, просто вернуться в те далёкие времена, когда…

– Милорд! – стоящий возле шатра Растус склонился в поклоне.

– Все свободны, – буркнул Асталис сопровождающим и, поднырнув под откинутый мастером полог, скрылся в шатре.

Следом туда же нырнул и Растус. По его знаку двое плечистых стражников встали около входа, скинув с плеч «карамультуки» и взяв их на караул.

Свитские, не торопясь, разошлись…

В шатре, кроме Асталиса и его мастера, никого не было. Горели масляные светильники, в центре полотняного жилища пылала жаром жаровня. Усевшись перед ней на кошму, барон протянул к теплу руки: здоровую правую и культю.

– Что с пленным? – негромко поинтересовался он секунд через двадцать. – Новое что-нибудь есть.

– Нет, милорд. Ничего нового он не сказал, – покачал головой помощник. – Но с ним продолжают работать. Так что, возможно, к утру что-нибудь да появится.

– Если к утру не появится, убейте его, – после недолгой паузы приказал командующий. – Утром мы выступаем.

– Но… не слишком ли рано, милорд? – засомневался Растус. – Люди устали. Может быть, дать им ещё денёк, чтобы как следует отдохнули?

– Нет! – отрезал барон. – Медлить нельзя, я чувствую. Я всегда это чувствую. В прошлый раз было то же самое. Промедлили несколько дней, и всё пошло прахом. Поэтому выступаем с рассветом. Иди и передай это командирам отрядов.

– Я понял, милорд. Я передам.

Помощник ушёл.

Барон отстранился от походной жаровни и, кряхтя, откинулся на подушки. Хромая нога отзывалась на любые движения ноющей болью. Успокоить её можно было только минутой-другой полной расслабленности.

Расслабиться полностью не давали витающие в голове мысли.

Ошибки предыдущей кампании были учтены и исправлены. Теперь армия южан двигалась к цели несколькими отрядами. Осторожно, выставляя дозоры и устраивая укрепления на каждом привале, производя тщательную разведку, регулярно пополняя обозами запасы продовольствия и фуража.

Тактика мятежников оставалась прежней. Набеги, наскоки, ночные нападения, попытки перерезать пути снабжения… Всё это, как и раньше, серьёзно беспокоило южное воинство, но по эффективности уже не дотягивало до результатов шестимесячной давности. Войска Князя пусть медленно, но упорно продвигались всё дальше и дальше, не теряя боеспособности. Дело оставалось за малым – дойти до поместья и приступить к планомерной зачистке баронства. Тем более что по качеству вооружения наметился относительный паритет. И если не дать самозванцу-барону времени выдумать что-то новое, то, благодаря явному численному перевесу и улучшенной тактике, сегодня этот паритет будет играть в пользу южных.

Три месяца назад людям барона удалось получить образцы имеющегося у инсургентов оружия. Оно было тщательно изучено и несколько раз полностью собрано и разобрано. Но без накладок, к несчастью, не обошлось. Взрыв «чёрной смеси» уничтожил одну из княжеских репликаторных, а вместе с ней трёх опытных мастеров. Но главное всё-таки получилось. После целого месяца экспериментов группе инженеров и техников под началом мастера Растуса, в конце концов, удалось изготовить рабочую копию вражеского «карамультука». Ещё две недели ушло на «изобретение» нормально стреляющих боеприпасов.

Вооружать огнестрелом всю армию командующий не решился. Ограничился всего двумя сотнями лично преданных ему ветеранов. Массовое производство оружия, выстрел из которого, в отличие от арбалета и лука, личное искажающее поле не отклоняло, могло кардинально изменить отношения внутри флорианского общества. Решение передать в руки черни чудо-оружие стало бы, по мнению господина барона, непростительной глупостью. Обычный крестьянин, без всяких проблем убивающий из «карамультука» профессионала-военного – раньше властителям Флоры такое и в страшном сне не приснилось бы. И это означало, что массовое использование «карамультуков» следовало пока ограничить…

Размышления о сложностях бытия худо-бедно, но отвлекли-таки милорда Асталиса от болей в ноге и, в результате, он даже сам не заметил, как задремал.

От сна господин барон очнулся часа через три. Его разбудил неожиданный грохот снаружи.

– Что там ещё? – недовольно спросил он у ворвавшегося в шатёр Растуса.

– Тревога, милорд! Противник атаковал южный и западный вал. Идёт перестрелка.

– И насколько успешно? – хмыкнул Асталис.

– Ну… эээ… – смутился помощник. – Мятежники стреляют по нам огненными шарами, но пока их успешно купируют.

– Успешно – это хорошо, – подытожил командующий, прислушиваясь к звукам близкого боя. – О! Похоже на «карамальтуки». Или это уже «камбули́»?

– Пойти уточнить? – угодливо изогнулся Растус, явно пытаясь реабилитироваться за неуместную панику.

– Не надо, – отмахнулся хозяин. – Там и без тебя найдётся кому доложить. А ты пока… – он указал на валяющуюся в углу кучу тряпья и изобразил рукой что-то вроде волны.

– Слушаюсь, милорд, – кивнул понятливо мастер…

Примерно с минуту командующий внимательно вслушивался в то затихающую, то вспыхивающую с новой силой стрельбу, потом (на всякий пожарный) переключил свой пояс в положение «без электричества» и опять прилёг на кошму. Ничего опасного для себя и для армии он не чувствовал. Очередная вылазка инсургентов, ничего необычного. Такие случались практически каждую ночь, и всякий раз княжеские бойцы отбивали её без лишних потерь. Двадцать четыре скрут-пушки, почти половина всех имеющихся в столице, находились сейчас при армии. Поэтому любая попытка атаковать лагерь большими силами (даже с использованием неизвестного летательного аппарата) окончилась бы для противника полным фиаско…

Стрельба за полотняной стеной шатра вдруг резко усилилась, а затем, совершенно неожиданно для Асталиса, что-то несколько раз громыхнуло у самого входа. Господин барон встревоженно приподнялся, и в то же мгновение полог шатра всколыхнулся. Внутрь шагнула какая-то тень с оружием наперевес.

Неизвестный откинул забрало на шлеме и повернулся к Асталису.

От дуновения воздуха пламя светильников дрогнуло.

– Ты?! – выдохнул изумлённо командующий.

– Я, – усмехнулся гость.

Последнее, что увидел барон перед тем, как вырубиться – это летящий в лоб затыльник приклада…

Глава 1

На флорианской орбите «Аврора» болталась около суток. Из-за защитной дымки я никак не мог определить точку высадки. Точнее, «окно», которое надо пробить в защите, чтобы снизу спускаемый шаттл никто не заметил. Ну, или заметил, но принял его за метеорит или, вообще, за галлюцинацию. Даже Гаса пытался к этому делу привлечь – а вдруг он что-то почувствует?

«Третий» ничего не почувствовал. Оно и немудрено, его индекс барьерного сходства не шёл ни в какое сравнение с моим и Анциллы. У экселенсы, кстати, после окончания ритуала Ан-Заф и семидесяти одного дня власти над Великой Империей, он вырос на единичку, достигнув двадцати четырёх. Или, если следовать имперской терминологии, её профиль ЧС составлял теперь «А плюс 4» – такого в Империи, насколько я знаю, не было ни у кого… Ну, если конечно меня не считать. Ведь определить мой индекс и профиль я никому не позволил. Хотя кое-кто и пытался. Типа, чтобы формальности соблюсти. Но не вышло. Потому что в реальной жизни бьют, как известно, по морде, а не по паспор… ну, то есть, по профилю, ясен пень…

В том, что Гас обязательно вызовется сопровождать нас до самой Флоры, я нисколько не сомневался. Сомнения, если имелись, то только насчёт того, решится ли он на следующий шаг – отправиться на поверхность? «Третий» решился. Причём, без каких-либо уговоров с моей стороны.

– Свой долг здесь я исполнил, – заявил он мне ещё на Бохаве, – а там нет…

Мой друг не шутил. Свой долг перед Империей и «лейтенантом Ханесом» он и вправду исполнил. Андий Галья́, которому Гас служил долгие годы, стал новым главой великого дома и примирил враждующие между собой кланы. На ближайшие несколько лет, как минимум. Что будет дальше, никто пока не загадывал, но внутренний мир был нужен Империи прямо сейчас, и это, благодаря, в том числе, и Андию, стало сегодня возможным. Хотя, безусловно, герцогиня Ван Тиль сыграла в наступлении мира гораздо бо́льшую роль. Как, впрочем, и я. Но это уже детали. Главное, что держава вышла из кризиса и войны победительницей.

Всего за четыре недели войска Коалиции были изгнаны из пределов Империи, и её территориальная целостность была восстановлена. Мало того, федератам в качестве контрибуции пришлось уступить нам пару десятков необитаемых звёздных систем с рудничными планетами и отказаться от всяких претензий на Тарс и окрестности. Последнее имело чрезвычайную важность, в первую очередь, для меня и Анциллы. Новый правящий дом Ван Румий нуждался и в подданных, и в территориях. А признание Тарса моим личным владением со стороны серьёзных политических игроков решало массу проблем как с легализацией меня в качестве хозяина малого дома, так и с признанием соответствия нашего с Ан брака традициям и законам Империи.

Церемония бракосочетания прошла через пять недель после передачи власти регентскому триумвирату. Среди приглашённых на Мегадею гостей числились главы всех великих и малых домов и сам император. По малости лет он, конечно, немногое понимал, но нас с Ан это не волновало. Главное, что экселенса снова могла побыть какое-то время с сыном, не следуя державному протоколу, а я… Мне, как и раньше, приходилось довольствоваться ролью чужого для Талвия, но чрезвычайно близкого для его матери человека. Впрочем, когда мы оставались втроём, без охраны и нянек… Нет, даже тогда я не мог позволить себе хоть какие-то вольности в отношении Талвия. Так что все радости от отцовства переживал молча, делая вид, что «я тут ни при чём, совсем тут ни при чём»… Единственное, что мне разрешалось Анциллой – это играть с пацаном в его немудрёные детские игры, а потом с ней самой – ночью, в «мудрёные взрослые».

Семейный медовый месяц продлился чуть больше недели. А когда праздник закончился и гости разъехались, в нашей жизни опять наступили суровые будни…

– Экселенц! Фиксирую сигналы с поверхности.

– Не понял! Какие сигналы?

Доклад с поста связи на очередном уже не помню каком по счёту витке стал неожиданностью для всех находящихся в рубке.

– Сигнал по имперскому коду четыре-два, экселенц.

– Дайте параметры и уточните координаты, – приказал я через секунду.

А ещё через миг до меня наконец дошло:

– Третий, тебе это ничего не напоминает?

– Напоминает, – засмеялся напарник. – Похоже, ты просто забыл выключить электричество…

Да, это был и вправду сигнал с нашего передатчика, установленного в баронстве возле святилища и благополучно забытого после отлёта с планеты. Кустарное косморадио работало до сих пор, исправно отправляя каждые пять секунд сообщение «требуется эвакуация, имею ценные сведения». Другое дело, что диаграмма направленности антенны космического передатчика была достаточно узкой, а заряд батарей за прошедшие месяцы снизился до предела. Поэтому, собственно, мы и не смогли уловить сигнал сразу, как только приблизились к Флоре. До дальних орбит передатчик просто не добивал, а угол эффективного радиоизлучения составлял не более двух-трёх градусов. Ну и защитная дымка тоже вносила свой вклад в ослабление и так уже ослабленного сигнала, так что поймать его, по большому счёту, нам помогла лишь чувствительная аппаратура, отличная подготовка связистов и, что уж греха таить, стечение обстоятельств…

Вскрывать защитную дымку решили на третьем витке, после двукратной проверки и уточнения координат. О способе, как это сделать, я выяснил ещё в самом начале своего баронства, когда изучал архивы и расспрашивал Пао.

В документах упоминалось, что посадки на Флору звездолётов Торговой Лиги обеспечивались с помощью мощных скрут-пушек, а моя компаньонша, соратница и возлюбленная рассказывала, что в поместье барона Асталиса три таких пушки были всё время нацелены в небо – она сама это видела и всегда удивлялась, зачем… Кстати, диверсионный рейд на поверхность на челноке с «Два Би-Би» случился как раз у поместья Асталиса, и, вероятней всего, проникнуть под дымку нам удалось именно из-за экспериментов господина барона со скрутом и его влиянием на барьер.

Проверить, ошибся я в выводах или нет, можно было только одним способом – врезать по дымке сверху из сверхскрутобойки, той самой, с чьей помощью нам удалось выиграть битву у Мегадеи…

Орудие после памятного прыжка на Бохав не стреляло ни разу. Состояние гравилинз не позволяло использовать его просто так, для потехи. Каждый выстрел был теперь на вес золота. А возвращаться на Шугаду за новыми линзами или, вообще, за новой скрут-пушкой я сам себе запретил. Пусть работать с орудием могли только те, кто «отмечен барьером» (а из знакомых, кроме меня, под это определение подходили только Анцилла и Гас), но бережёного, как известно, бог бережёт.

Кто знает, кому попадёт в руки такая вот вундервафля. Даже если случайно. Или по недосмотру. Или шпионы сопрут. В любом случае, пускай лучше это орудие будет «слегка неисправным», нежели полностью боеготовым. Тем более что под нынешним руководством Империя и без моей скрутобойки с любым врагом разберётся. И, соответственно, если я вдруг захочу истратить ресурсы пушки на личные цели, обороноспособность державы от этого не изменится…

– Тридцать секунд до цели. Начинаю отсчёт…

Я слушал, как оператор отсчитывает секунды, и внимательно вглядывался в экран. Ладони уже лежали на сенсорах, вовремя нажать на них проблемы не представляло.

Проплывающая под нами земля казалась такой близкой, такой настоящей, что подспудно хотелось просто отдать команду на спуск и больше не думать о том, правильно ли установлены координаты, не попадём ли мы при снижении в зону сплошного тумана, где даже с таким индексом как у меня ловить нечего.

Защитный барьер, будь он трижды неладен, искажал реальность не хуже маскировочного поля самого продвинутого космического корабля с самым мощным реактором. Всё, что мы видели сейчас на экранах, являлось иллюзией. Качественной и смертельно опасной…

– Три… два… один… Ноль!

Стрелка визира соединилась с виртуальным крестиком на экране.

Выстрел скрут-пушки, как обычно, никто не услышал…

– Карстен! Принимайте командование, – бросил я, поднимаясь.

– Да, экселенц, – отозвался лейтенант-командор.

– Спускаемся на следующем витке, – сообщил я поднявшимся вместе со мной Анцилле и Гасу. – А вы, командор, – я опять повернулся к командиру «Авроры», – ждёте нас здесь четыре недели. Если с истечением этого времени мы не дадим знать о себе, возвращаетесь на Мегадею. Дальнейшие инструкции получите от капитана Дидрича. Приказ понятен?

– Понятен.

– Действуйте…

Ждать, когда крейсер снова пройдёт над тем местом, откуда мы принимали сигналы, пришлось около ста минут. Небесная механика, ничего не попишешь. Задействовать двигатели, чтобы увеличить скорость вращения, я запретил. Мало ли кто тут болтается возле планеты. Политический и промышленный шпионаж ещё никто во Вселенной не отменял. Мой личный опыт на Шугаду говорил об этом достаточно ясно.

Почти половину времени, пока корабль совершал виток, мы – я, Гас и Анцилла – провели внутри челнока. Кого-то ещё включать в экипаж смысла не было. Каждый из нас умел пилотировать, каждый умел воевать, у каждого внутри был барьер. Последнее – самое важное. Отвлекаться на спасение и защиту не владеющего барьерной энергией человека значило провалить миссию. Хотя миссия – это слишком расплывчато. В чём-то наши задачи и цели совпадали, в чём-то разнились.

Мне эта экспедиция требовалась, чтобы подтвердить догадки насчёт барьера и выполнить, наконец, то, что пообещал Пао – дать ей и другим обитателям Флоры ключ, открывающий им путь к звёздам. Шансы на это имелись, и неплохие. Насмешка судьбы заключалась в том, что окончательно решить «проблему барьера» я в одиночку не мог, а мог только с Анциллой… А, возможно, ещё и Пао к этому делу привлечь.

Как они отнесутся друг к другу, вопрос вопросов. Тем более что Паорэ, когда я её оставлял, должна была вот-вот родить, и какой теперь получится наша встреча, никто предсказать не мог.

Сам себе я временами казался каким-то жиголо. Тут герцогиня, там баронесса. Тут сын, там дочь. И оба раза папаша при родах отсутствовал и, мало того, даже не помышлял подать весточку, что, типа, безумно рад, мечтаю увидеть отпрысков, готов платить алименты. Насчёт алиментов – это, конечно, шутка, но, как известно, правда во всякой шутке, где больше, где меньше, присутствует обязательно.

Анцилла, по крайней мере, готовилась к нашему полёту на Флору весьма основательно.

Судя по её же словам, ей просто безумно хотелось встретиться со своей, типа, соперницей. По-моему, её даже тайна барьера интересовала постольку-поскольку. Получится разгадать – хорошо, не выйдет – и бог с ней. Что конкретно ей двигало – заочная ревность или извечное женское любопытство – сказать сложно. Сама она заявляла, что ей действительно интересны только две вещи: чем «эта баронесса» меня к себе привлекла и почему потом оттолкнула?

Вообще говоря, я и сам порой задавался этими же вопросами, однако серьёзно задумываться над ними никогда не пытался. Зачем раз за разом грызть себя изнутри, если Паорэ прямо сказала, что никакой любви у нас не было, а значит и горевать не о чем? А то, что другим это кажется странным… другим это объяснить невозможно. Что ни скажи, всё равно не поверят…

Вот и Анцилла не верила. Поэтому-то, наверное, и хотела лично во всём убедиться и разобраться…

Зато моего приятеля ни в чём убеждать не требовалось. Наши душевные терзания его не касались. Ему и своих хватало с избытком. А избавить себя от них, я уверен, он мог только на Флоре. Гас это, собственно, и не скрывал. Хотя и не говорил прямо. Но всякий, кто знал его по тем временам, сказал бы со стопроцентной уверенностью, ради чего или, точнее, ради кого он решил лететь вместе с нами на Флору. Отказать ему в такой малости я, безусловно, не мог…

– Челнок. Минута до сброса, – прозвучало в наушниках.

– Минута до сброса. Принято.

Я переключил интерком на «третьего»:

– Возьмёшь управление?

– Без вопросов.

– Забирай.

Пилотировать этот тип шаттлов можно было с любого сиденья, даже из десантного отсека. Из вооружений на нём имелся только курсовой плазмоган, но я полагал, что внизу он нам не понадобится. А то, что и вправду могло понадобиться, так это следящие и маскировочные системы. Сваливаться на аборигенов, как снег на голову, мне не хотелось. Пальнут от испуга из скрутобойки, сам потом будешь себя винить, если выживешь.

– Экипаж, сброс!

– Есть отделение… Ориентация – норма. Сход по баллистике… Поправки не требуются.

– Удачи вам, экселенц!

– До скорого, Карстен. Увидимся…

Спуск на поверхность прошёл, в общем и целом, нормально. Челнок угодил точно в защитный створ, даже движки коррекции включать не пришлось. А вот компенсаторы – наоборот. Если верить приборам, перегрузка достигла на максимуме двадцати восьми «жэ». Внутри корабля она оставалась приемлемой – не больше семи. Уменьшать её до комфортных полутора-двух было небезопасно. Гравитационные возмущения могли повлиять на защитную дымку. Как утверждали торговцы, в местной атмосфере их звездолёты частенько оставляли за собой особый «туманный» шлейф именно из-за компенсации внутренних перегрузок.

С поверхности наш челнок выглядел, по всей вероятности, как очередная падающая звезда, сгоревшая в конце траектории. На самом деле, на высоте около тридцати тин Гас включил, наконец, внешние компенсаторы, а следом, когда стремительное пикирование перешло в пологий вираж – маскировочное защитное поле. И в ту же минуту у нас начались проблемы…

– Гас! Что за фигня? Где видимость?

Сколько ни колдовал я с настройками, вывести систему наблюдения в нужный режим так и не получилось.

– А пёс её знает! – отозвался приятель. – Идём пока по градару.

– Высота?

– Четыреста.

– Можешь спуститься до сорока?

– Могу, но это чревато. На скорости больше трёхсот и отклике полсекунды каждое пятое дерево наше.

Я почесал затылок. «Третий» был прав, но лететь над землёй вслепую тоже не дело. Не для того мы спускались к поверхности, чтобы просто кружить над ней, нифига не видя.

– Скорость можно понизить до сотни, – вмешалась Анцилла. – Идти на сорока тянах при такой скорости вполне безопасно.

– Да знаю я, знаю, – досадливо отмахнулся напарник. – Но даст-то нам это что?

– Попробуем снять маскировку и глянем, что будет, – пояснил я возникшую мысль. – На четырёхстах высоты нас видно почти отовсюду, а на сорока – только если вблизи и деревьев нет.

– Ладно. Попробую…

Задачу Гас перевыполнил. Опустился даже ниже, чем предлагалось – до двадцати с небольшим – и, выровняв шаттл, отключил поля преломления. Ненадолго, секунд на пятнадцать. Как раз, чтобы успеть определиться с координатами и местом посадки.

Как и предполагал, после снятия поля картинка на мониторах вернулась в нормальное состояние. Фиг знает, почему до этого они показывали всякую муть. Видимо, очередной флорианский сюрприз. В том смысле, что из-за разлитой повсюду барьерной энергии маскировочное поле начинало маскировать всё подряд. То есть, скрывало не только челнок от тех, кто снаружи, но и тех, кто снаружи, от челнока. Эффект конечно интересный, но нам он никакой пользы не приносил. А жаль. Исследовать территорию с воздуха и оставаться при этом невидимым было бы здо́рово…

Кое-как сориентироваться мы всё же сумели – по местному солнцу и отдельным топографическим ориентирам, известным по «прошлой жизни». Местоположение – крупный лесной массив между северными провинциями и княжескими территориями. Тин около ста к югу от моего баронства. Большие реки отсутствуют, болота и горы тоже, дороги преимущественно просёлочные, примерно четверть из них заброшенные и частично заросшие.