Кентийский принц
На этой фразе доклад снова был прерван.
– Не называй ее так, – стал снова заводиться Эрлик, на что герцог Тодор положил свою руку на его и попросил его еще раз успокоиться.
После небольшой заминки баронет продолжил:
– Мой господин, мы перехватили карету на полпути от замка до таверны «Подорожная». Часть людей связала боем охрану, часть бросилась в погоню за каретой, которая при первых звуках схватки стала удаляться и сразу прилично оторвалась. На повороте вдруг она опрокинулась и перевернулась на крышу. Алексия при этом выскочила из кареты, что-то прижимая к груди рукой, и кинулась в лес. В нее несколько раз выстрелили из арбалета, но не попали.
Кинулись за ней в лес, но странно, что следы были лишь в самом начале, а потом пропали. И как ее ни искали, так и не нашли. В карете мы обнаружили мертвую Ильми де Перьен и ее служанку, которую зарубили, чтобы не оставлять свидетелей. Все наемники были убиты, а также несколько человек из ваших людей. Ваших мы собрали и закопали, а наемников бросили там же, изобразив нападение разбойников.
– Баронет, а что могла нести, убегая, Алексия? – спросил Эрлик.
– Это был ребенок.
– Чей еще ребенок? – удивился недоимператор.
– Как мы выяснили потом, это ребенок Ильми де Перьен и Алекса тан эль Зорга.
– Кого, кого? – переспросил герцог Тодор де Урбер, вытаращив глаза и приподнимаясь с кресла.
Баронет повторил и замер.
– Можешь идти, пока я приму решение, – отпустил его Эрлик.
– Ну что ты думаешь по этому поводу? – обратился он к герцогу, когда баронет закрыл за собой дверь.
– Я думаю, что ты труп, – проговорил герцог, с интересом разглядывая Эрлика.
– Как? Что ты говоришь? – подскочил в кресле Эрлик.
Герцог налил себе в бокал вина и, неторопливо прихлебывая его, принялся объяснять:
– Ты убил женщину, которая родила ребенка Алексу тан эль Зоргу, первенца. Ты подвергал опасности самого ребенка. Ты вообще слышал что-нибудь о нем? Ты знаешь, какой бум он создал своими производствами и выпускаемыми товарами? Ты вообще соображаешь, что делаешь?
– Пока у него не будет прямых доказательств, он мне ничего не сделает и не посмеет напасть. Иначе королевства его объявят агрессором и обязаны будут помогать мне, – и Эрлик победно посмотрел на герцога.
– Эрлик, Эрлик, как ты не понимаешь, это король не может бездоказательно напасть, но по тому же соглашению, любое частное лицо, которому ты нанес обиду, имеет право объявить твоему домену войну. И защищаться ты можешь только своим доменом. А как ты думаешь, даст ли отец одному из своих сыновей возможность нанять наемников среди его солдат? А ты знаешь о дружеских отношениях короля Торвала и Алекса тан эль Зорга. И наконец, герцог Кантор ведь тоже может объявить тебе войну или просто дать своих солдат Алексу.
– Я тоже могу нанять наемников, у меня достаточно золота, – огрызнулся узурпатор.
– Отребье, которое, превосходя противника вдвое, все полегло? Думаешь, они выстоят против воинов, я уже не говорю о кентийцах! Ладно, пойду я, это вам, императорам, можно проводить жизнь праздно, а у меня дел гора, – с издевкой проговорил, вставая из кресла, герцог.
– Так ты все-таки отказываешься участвовать со мной и моим тестем в набеге на Торвал?
– Я еще не сошел с ума, – устало проговорил Тодор де Урбер и направился к двери.
«Эта радужная пыльца, которую он нюхает, совсем отсушила ему все мозги», – думал он про Эрлика, садясь в карету. Когда она запрыгала по брусчатке, герцог подумал, что надо бы послать доверенного человека и заказать карету у Алекса тан эль Зорга, говорят, в ней совсем не чувствуются неровности дорог.
* * *Через пару дней, когда мы подъехали к развилке, я двинулся в маркизат, а в столицу отправился барон Ибер эль Варт, увозя с собой два монокуляра для каждого из братьев с инструкцией, как пользоваться, и моим письменным докладом о том, что происходило на границе. Барону тоже дал инструкции, как себя вести, как доложить и что сразу же по приезде в канцелярии заявить о срочном донесении от графа Зорга. Ему надо обогнать степняков, обоз которых движется медленно, и предупредить короля о посольстве рода Доршон.
Почему послал командира присланных конников? Да просто надо выводить в свет кентийцев, ведь нас всех считают варварами, несмотря на то что всех детей в Кентии учат грамоте, любой, даже самый бедный кентиец может читать и писать и знает все три языка, существующих на этом континенте. Да, кентийцы – закрытое общество, но не потому, что мы нелюдимы, а потому, что после войны нас сильно боятся, и вот эта боязнь и выплескивается в презрение и ненависть.
Ну, а чтобы показать свою значимость, в отличие от нас, и стали звать кентийцев варварами, распространяя всякие небылицы. Кентийцы честны даже в мелочах… «Ну, так варвары же…» Кентийцы прекрасные воины… «Ну так они злобные, кровожадные варвары…» Среди кентийцев нет предателей… «Ну, а чего вы хотите от идиотов, не понимающих что своя жизнь дороже тысячи чужих». И так обо всем! Пытаться что-то объяснить, доказать бесполезно, поэтому и не рвутся в королевства кентийцы.
Последнее время они, правда, нанимаются служить в охрану к королям и становятся учителями фехтования, а ведь в большинстве королевств народ малообразованный и дикий, что говорить, если даже некоторые дворяне не умеют писать и читать. Таких, конечно, очень мало, но ведь есть. Вот я и решил немного подкорректировать отношение и статус кентийцев. В каждой моей книге на титульном листе стоит надпись «Кентийские истории. Предания старины глубокой». На некоторые товары стали ставить штамп «Кентийские технологии». Смотришь, не сразу, а постепенно мы еще покажем, кто тут варвар, а кто прогрессор.
Наконец вдали показался мой замок… Еще какой-то час, и я въезжал в ворота. Во дворе собрался комитет по встрече… Ларт, Гюнтер, управляющий Ульх, сзади них маячил весь народ, проживающий в замке.
«А немало народа сейчас в замке, – мелькнула у меня мысль. – Нет, надо убирать отсюда производства».
Поприветствовав собравшийся народ, я спрыгнул с коня и передал повод подскочившему пареньку, помощнику конюха.
– Ульх, что там у нас с баней?
– Все готово, ваша светлость, с утра топим.
– Ну и отлично, сейчас я чуть разомнусь и пойду мыться, а вот все отчеты завтра, – осадил я Гюнтера, кинувшегося мне докладывать о том, как он тут чистил маркизат.
– Все завтра, дружище, устал я, сегодня паримся и празднуем. Ульх, выкати людям пару бочонков вина, ну и заесть чего-нибудь.
Народ радостно зашумел, приветствуя мои слова.
– Только смотрите, чтобы не допьяна, – предупредил я. Кто-то из кухарок поднес мне холодного вишневого взвара, приправленного медом. Я с удовольствием все выпил и поблагодарил, возвращая посуду, – увидел удивление на лице женщины, подавшей напиток. Ну не принято здесь так, я сеньор, хозяин, и подать мне напиться с дороги – это их обязанность, а тут слова благодарности.
Примерно через час я отправился в баню, прихватив Ларта и Гюнтера. Ох, и славно же я попарился, хоть нормально помылся за последние два месяца. Тело было чистым и легким.
Потом был пир… Я пригласил на него всех своих командиров, отличившихся дружинников и воинов-кентийцев, в большую столовую набилось человек тридцать. Народ пил, закусывал, произносил тосты, а я сидел и размышлял.
Ну вот выдам я отличившимся воинам по золотому или по два… деньги, конечно, очень большие. Но они их потратят, и об их геройстве, кроме слов, ничто не будет напоминать; надо завтра дать задание Ларту изготовить памятный бронзовый знак с надписью на красивой ленте и с удостоверением к знаку. А потом я обратил внимание на то, что совсем не чувствую усталости, вот что значит молодое тело. Еще пару часов назад я чувствовал, что замучен дорогой, пылью и жарой, а вот немного отдохнул, и снова готов в седло и сутками скакать.
Посидев за столом пару часов для приличия, я поднялся и, попросив остальных продолжать пировать, удалился, сославшись на дела.
Утро для меня началось, как и всегда, с восходом солнца. Сунув ноги в сапоги и умыв лицо, я пошел на разминку. Затягивать ее не стал. Разогрев тело, проработал несколько приемов с мечом и кинжалом, побежал под душ. Потом сел и набросал два эскиза памятного знака: один за осаду замка Жирондо и второй за бои на границе. Один в форме медали, круглый и на красивой ленте и колодке, второй в виде треугольного щита. И печатникам набросал удостоверение под памятные знаки.
Только успел это сделать, как потянулись посетители, Ларт, Гюнтер, Ульх. Первым отчитывался Ульх, он рассказал, сколько принял золота с обоза, сколько монет, слитков, сколько драгоценностей, куда разместил, затем – сколько добыто золота и сколько монет отчеканено, какие товары и материалы на складах и в каком количестве. После чего передал мне список, где все это было указано.
Ларт доложил о том, какие работы ведутся и что изготавливается в данный момент. Оказывается, уже собраны все монокуляры, отливаются новые линзы, изготовлена одна карета дилижанса; производство пока остановили – может, будут какие-либо замечания с моей стороны. Ну и так же в производстве зеркал, стекла, хрусталя… Гюнтер рассказал о порядке на дорогах и в моем городе, а также об эпопее с пошлиной за проезд по дорогам.
– Ну что же. Молодцы! – сказал я, вставая из кресла. – Сейчас пройдусь, все посмотрю, скорректируем с вами планы по всем работам, и примерно через недельку мне надо будет отъехать. Так что привыкайте работать самостоятельно. В дальнейшем я вообще думаю перебраться в столицу. Да, и давайте – собирайте караван в Кентию. Что там с обучаемыми?
– Обучение мастера закончили, уже работают самостоятельно, – ответил Ларт.
– Вот и отправляем их обратно, а вот учеников, которые прибыли с ними, оставляем у нас, они должны отработать пять лет. В караван собираем немного хрусталя, десяток монокуляров, столько же калейдоскопов, сотню мечей и столько же наконечников для копий.
И началась у меня трудовая неделя, каждый час кто-то интересовался, правильно ли он выполняет то или иное задание, везде была нужна моя консультация, везде я должен был присутствовать. Только коты ко мне не приставали, они где-то постоянно пропадали, иногда не появляясь в замке сутками. Пролетела эта неделя незаметно.
Я отправил небольшой караван в Кентию, а вот со своим отъездом пришлось повременить. Слишком много было дел, которые почему-то требовали моего присутствия. За это время я присмотрел место для строительства промзоны и набросал план расположения цехов и городка для рабочих и мастеров. Все задумал строить с размахом – и цеха с большими остекленными окнами, и городок с определенной инфраструктурой. Для этого сразу решили строить кирпичный заводик с печью для обжига, а уже потом из этого кирпича возводить все остальные строения. На все строительство отвели три года. Денег хватало, и я мог нанимать любое количество рабочих рук. Главное, чтобы хватало материала и на строительство, и на торговлю.
Решил отложить поездку еще на неделю, тут еще прибыл курьер от короля с просьбой продать с десяток монокуляров. Десятка у меня не было, но штук пять я ему мог бы выделить, что я и сказал курьеру. И предложил ему подождать несколько дней, пока изготовят для них футляры. Кроме того, заканчивали собирать третью паровую машину, а так как она была самая мощная, я решил задержаться на испытания. А еще я хотел лично произвести награждения отличившихся воинов в нашем военном походе.
Награждение провели торжественно перед построением всех воинских сил, которые я имел, а было их немало. В общей сложности более тысячи, если точнее – то тысяча семьдесят человек… Это было много, поэтому я и думал избавиться от части и демобилизовать тех, кто поступил на службу с рудников и после осады крепости герцога Жирондо.
Выстроив всех на поле рядом с замком, я под барабанный бой вызывал по списку отличившегося и вручал ему знак в небольшой коробочке, обтянутой красным шелком, и удостоверение с указанием имени награжденного и за что именно. Тут же его отводили в сторону, и Гюнтер прикалывал ему знак на одежду, а Ульх вручал небольшой мешочек с десятью серебряными монетами. Наградил я почти двести пятьдесят человек, своих наградил всех, даже тех, кто оставался охранять замок и рыскал по дорогам, вылавливая разбойников. Для них сделали знак «За охрану закона и порядка». Народ высыпал из замка и глазел на все это, затаив дыхание, а когда очередной награждаемый получал знак, хлопали в ладоши и приветствовали его. Представьте себе мальчишку лет семнадцати, который оставался в замке и, по сути, только учился держать меч и копье, а теперь получает знак и денежную премию. Правда, премия была намного меньше, чем у тех, кто был в походе и участвовал в боях, всего лишь три серебряные монеты. Главное, как горели глаза и у ветеранов, и у молодежи, получивших награду. Даже мои кентийцы, хоть и пытались остаться невозмутимыми, но это им плохо удавалось, и они радостно улыбались. Потом на поле выкатили несколько бочонков вина, а мои музыканты устроили первый в этом мире концерт.
Глава пятая
Алексия жила у Валии и у ее детей уже два месяца. Малыш рос, агукал и уже смеялся в голос, не понимая, что жизнь его круто изменилась: он лишился матери и Алексия не знает, как сообщить Алексу, что его сын в беде и она тоже. Хоть лубки уже давно сняли, но рука слушалась плохо, локоть и пальцы на ней почти не гнулись. Она прекрасно понимала, что прошлые нападения и нынешнее – это звенья одной цепи, очень уж дяде хочется ее убить. Не будет ее, и некому будет предъявить права на трон империи. И сделать это он хочет до ее совершеннолетия, прекрасно понимая, что, по достижении его, ее усадят на трон союз королевств Сармии, Торвала и Кентии.
Но она уже не хотела никакого трона, да она и раньше была к нему равнодушна. Когда не стало отца и ей сообщили, что произошел переворот, она просто не поняла всего, не поняла, на краю какой пропасти оказалась. И только когда ее сопровождал Алекс, увидев кровь, смерть людей и поняв, что это охота на нее лично, а еще представив себя умирающей с раной от меча, она пришла в ужас.
«Ну уж нет, не нужен мне никакой трон, забирайте его себе, а меня оставьте в покое, – думала она. – Согласна, – уточнила она чуть погодя, – только если рядом будет Алекс».
А сейчас ей было очень плохо, все рухнуло… Она калека с одной рукой.
«Зачем я ему, – думала она, – я и здоровая-то не сильно его привлекала, а теперь и подавно не нужна. Да и как ему сообщить, где мы с малышом находимся?»
Еще ей не давало покоя осознание того, что все случилось по ее вине. Вот не поехала бы Ильми и, смотришь, была бы жива, а у ребенка была бы мама… «А что же было бы со мной?» – и она от этой мысли покрывалась холодным потом.
Она не сказала Валии, кто она на самом деле, притворилась служанкой знатной дамы. Однажды в разговоре она спросила Валию, почему они здесь живут. Та горько усмехнулась и ответила, что больше им просто негде жить, а потом поведала грустную историю.
Муж ее был рыбаком, и жили они у Итиль-озера. Дела шли неплохо, и он со своим стареньким отцом всегда приходили с хорошим уловом. Валия занималась огородом да изредка помогала продавать улов. Родила она двоих детей, Вики и Дарио, и все бы хорошо, да задумал муж построить новый баркас. Решил он, что будет тот и размерами поболее, и что наймет он пару работников, да поставит парус, чтобы можно было ходить дальше и ловить много рыбы. Задумать-то задумал, да вот денег не хватило, и занял он их у соседа – купца. Хоть Валия и просила не делать этого, а лучше еще год погодить и собрать нужную сумму, всё-таки решил муж по-своему: деньги занял и купил новый большой баркас. И вроде бы все шло хорошо, начали отдавать долг купцу, а последнюю выплату муж отдавал, когда тот собирался ехать за товаром, можно сказать, в дверях купца застал. Ну что же, решил муж, возвратишься, тогда я отдам последние деньги, а ты мне расписку вернешь.
Но купец начал уговаривать, мол, мы же соседи, какое недоверие может быть, приеду и верну расписку, а мне бы сейчас деньги лишними не были. И уговорил все-таки, отдал муж деньги, и уехал купец, а муж также и продолжал рыбачить, да только однажды попал он в бурю и не вернулся домой… Пропал и баркас, и он, и работники.
Плачь не плачь, а слезами горю не поможешь, пошла она работать горничной к состоятельным господам. Тяжело одной тащить хозяйство. Была у них старенькая лошаденка, вот отец мужа на ней подрабатывал немного извозом, да она работала в прислугах, вот как-то и выживали. За делами и хлопотами она и не знала, когда вернулся купец, пока однажды не пришли стражники и не потащили ее на суд, а там предъявил судья расписку и поинтересовался, почему не отдают долг уважаемому человеку.
– Как не отдаем, да мы все до копейки вернули, – возмутилась Валия и стала рассказывать, как все было. Да, видимо, все уже заранее было решено. И присудили им вернуть долг в течение месяца да еще судебные издержки заплатить. Тогда она в надежде на справедливость обратилась к барону тех земель, тот внимательно ее выслушал, но почему-то дал указание разобраться на месте. Вот и разобрались, ее обвинили во лжи на суд и приговорили к десяти ударам плетью, а также изъятию дома в счет погашения долга и судебных издержек.
Бил ее палач, правда, не сильно, так, стегал понемножку, только последний удар нанес со всей силы, от этого удара она и сознание потеряла. Даже отлежаться не дали после экзекуции, пришли на следующий день стражники и начали их вещи на улицу выбрасывать. Погрузили они со свекром, что влезло, на телегу, посадили детей, да и отправились куда глаза глядят, понимая, что здесь им жизни не дадут. Да и уйти смогли недалеко, через седмицу околела лошадь, а тут и осень на носу. Затолкали они кое-как телегу с пожитками в лес, нашли вот эту полянку и решили остаться здесь.
Выкопали землянку, вначале небольшую, сейчас в ней козы живут, а на следующий год построили уже эту, даже пару оконцев сладили, чтобы не совсем в темноте сидеть. В первую зиму в силок коза попалась, да она еще котной оказалась. Не стали ее убивать, притащили в землянку, и стала она с ними жить, а под весну принесла сразу три козочки. Сама потом все-таки сбежала в лес, а может, волки задрали, но ушла и больше не появлялась.
Пока свекр был жив, немного полегче было, хоть и старенький он был, но все же мужчина, а сейчас Дарио – главный мужчина в семье.
Валия улыбнулась и потрепала сыну вихры.
Да еще тем же летом нашел Дарио волчью нору, а там один волчонок еле живой. Притащил, и сам его выхаживал.
Вот такое хозяйство получилось.
Валия замолчала, и ее глаза заблестели от слез, которые, правда, так и не пролились.
После того разговора прошло много дней, и однажды Алексия все-таки решилась что-то предпринять. Вечером, когда свет еще пробивался сквозь оконца, а все сидели у стола после ужина, она начала говорить Валии, что так жить нельзя, что надо что-то делать.
– А что можно сделать? – спросила та и усмехнулась. – Вот дорога недалеко, куда ты уйдешь и кому ты нужна, кто тебе поможет?
– Я знаю, кто нам поможет, – отвечала Алексия, – могу даже дать гарантии, что вы будете обласканы и все, что с вами было до этого, покажется вам страшным сном. Вот только как ему сообщить о нас?
И она рассказала им об Алексе, об Ильми и о том, чьего ребенка они сейчас выхаживают, утаив только, кто она на самом деле. Потом она рассказала, кто такой Алекс, как они путешествовали, как он сражался с разбойниками и степняками, а потом какие он стал делать вещи, какие истории рассказывал ей. Потом она разрыдалась и, плача, стучала по столу кулачком.
– Ну почему, ну почему так все?..
Все сидели молча, наверное, каждый думал о своем, а может, об одном и том же.
– Мам, – нарушил тишину Дарио, – давай я схожу быстро, а потом с его дружинниками и вернусь, если он захочет помочь.
– Хм-м, схожу, да туда идти три седмицы надо, – проговорила Вики.
– Да хоть месяц, – запальчиво ответил ей Дарио. – Вон тебе замуж уже надо, а за кого тут выходить?
Валио на это засмеялась и прижала сына к себе.
– Вот посмотрите, какая у нас сваха заботливая выросла, тяжело будет идти, сынок. Дойдешь ли? – и она снова задумалась. Потом, помолчав, продолжила:
– Да, видно, делать-то и нечего, придется тебе идти. Ладно, завтра начнем тебя собирать, одежку подремонтируем да припасов соберем в дорогу.
Конечно, рассказывая о том, кто им может помочь, Алексия хитрила, дед-то жил всего в трех днях пути, но ей нужен был Алекс. Пусть решает, нужна она ему такая или нет, а если не нужна, то рубить уже с плеча раз и навсегда.
Она, правда, не решила, что будет делать в случае отказа, но сидеть, ждать и трусить – это выше ее сил. Через два дня они провожали всем поселением Дарио, вывели на дорогу, обняли по очереди, Алексия еще раз напомнила, что ему надо говорить Алексу. Валия сунула в руку последние пять медяков, и потом они долго смотрели ему вслед, пока его маленькая фигурка не скрылась из виду.
Глава шестая
Работы становилось все больше. Поездка моя откладывалась и откладывалась, ну еще день, ну от силы два – и еду. Но проходил день, а затем два – появлялась новая проблема, которую надо решать, так и тянулось, пока не пришло время открывать «Торговый дом Кентия». Я решил его так назвать. Под одной крышей с ним разместились ресторан и театр. Я уже находился в столице, разместившись в своем доме в небольшой комнатке, так как в остальных шел ремонт и перестройка. Остальных своих людей – музыкантов, артистов, торговых клерков, а также всю свою свиту – разместил в доме для служащих и в гостинице, которые находились в саду за торговым домом.
Дальше тянуть нельзя, решил я для себя, сразу после открытия еду знакомиться со своим сыном.
А сейчас вызвал всех своих доверенных лиц, чтобы определить порядок действий.
– Итак, друзья, – начал я, когда все собрались, – завтра и послезавтра у нас напряженные дни, никак нельзя ударить в грязь лицом, столица – это не наше захолустье. Поэтому порядок такой: после десятой склянки открывается непосредственно торговый и выставочные залы.
– Кстати, ден Сибор, – обратился я к распорядителю торгового зала, – вы отложили дорогие наборы косметики, как я просил?
– Да, ваша светлость, – ответил мне ден Сибор, кланяясь.
Понимая, что многие аристократы будут стараться обратиться ко мне напрямую, так как в первые дни в основном будут ходить, чтобы поглазеть, соответственно народу будет много и просто что-то приобрести в розницу будет сложно. Вот и будем приторговывать из-под полы, как в советские времена, – приходит такой весь из себя слуга аристократа и говорит: «Я от Иван Семеныча, мне надо то-то и то то». И не надо смеяться, и пароль «Иван Семеныч», и все остальное будет, ну имею я право пошутить.
– Вечером открытие театра и представление, ден Тодор, вы справитесь?
– Да, ваша светлость.
– Ну смотри мне, будет король, и если что… – я не договорил и показал кулак деду. – Ну и на следующий день у нас открытие ресторана, снова будет король в отдельном кабинете. Дена Женар, не подведите с блюдами, а то я с поваров три шкуры сдеру.
– Не беспокойтесь, ваша светлость, повара у нас опытные, и все новые блюда кентийской кухни мы изучили и уже не раз готовили.
– Тогда уповаем на Зею-плодоносицу, и вперед.
Ну как же, кентийская кухня! Благодаря изготовленной втихаря мясорубке, которую я держал в секрете, я выдал поварам рецепт голубцов, пельменей и котлет, ну и конечно шашлык. Нет, ну тут тоже что-то такое готовили, но в том-то и дело, что именно что-то. Ну и салаты, тут уж при помощи майонеза делали и мясной, и «любовницу», который назвал «кентийский любовник». И наконец, мои напитки, которые пробовало ограниченное количество народа, и те только приближенные короля. Конечно, я тоже волновался, но больше всего за театр, понравится ли пьеса аристократам и дворянам, да и как артисты справятся, хотя на последних просмотрах все было отлично.
На открытие торгового дома я не поехал, что мне там делать… Есть распорядитель, пусть занимается, мое дело театр – там я произнесу речь, ничего особенного, типа «строили, строили, и наконец построили». А потом на балкон к королю в ложу, и буду внимательно наблюдать за реакцией зала и короля, с братом в том числе. Среди дня проехал так мимо торгового центра, посмотрел: как и предполагал, зевак море, ну пусть толкутся, через некоторое время успокоятся, и будет нормальная работа. В театр и ресторан только по пригласительным билетам, первый у меня на триста мест, второй на сто восемьдесят.
Вечер в театре… это был полнейший успех. Вначале я произнес небольшую речь, мол, я хочу показать вам искусство, которое существовало в Кентии задолго до Большой войны. Все пришлось восстанавливать по рукописям и преданиям. Поэтому прошу зрителей не судить строго. Потом открылся занавес, и действие началось, спектакль сопровождался музыкой. Красочные декорации, богатые костюмы и игра артистов произвели на зрителей неизгладимое впечатление. Видел, какие эмоции отражаются на лице короля и Арна. Когда спектакль закончился и артисты вышли, чтобы поклониться, весь зал встал и принялся им аплодировать, потом зрители развернулись, и немного аплодисментов досталось и мне, пришлось встать и поклониться. Было объявлено, что спектакли театр будет давать три раза в седмицу, а также сообщили цены на билеты и где их можно приобрести.