* * *
В 1963 г. Хайек приехал в Чикагский университет, чтобы прочитать курс лекций при финансовой поддержке Фонда Чарльза Р. Уолгрина[59 - Его пригласил Джордж Стиглер, бывший тогда уолгриновским профессором и распорядителем финансов, предоставляемых фондом. Подробнее о деятельности Стиглера в Чикагском университете см.: Edward Nik-Khah, “George Stigler, the Graduate School of Business, and the Pillars of the Chicago School”, in Building Chicago Economics: New Perspectives on the History of America’s Most Powerful Economics Program, ed. Robert Van Horn, Philip Mirowski, and Thomas A. Stapleford (Cambridge: Cambridge University Press, 2011), pp. 116–147.]. Две лекции посвящены соответственно состоянию экономической науки в Вене 1920-х годов и в Лондоне 1930-х годов; они опубликованы в данном собрании сочинений[60 - F. A. Hayek, “The Economics of the 1920’s as Seen from Vienna”, The Fortunes of Liberalism: Essays on Austrian Economics and the Ideal of Freedom, ed. Peter Klein, vol. 4 (1992) of The Collected Works of F. A. Hayek, pp. 19–38 <Хайек Ф. Состояние экономической теории в 1920-е годы: взгляд из Вены // Хайек Ф. Судьбы либерализма в ХХ веке. М: ИРИСЭН, 2009>; Hayek, “The Economicsof the 1930’s as Seen from London”, Contra Keynes and Cambridge: Essays, Correspondence, ed. Bruce Caldwell, vol. 9 (1995) of The Collected Works of F. A. Hayek, pp. 49–63.].
Третья, «типы теоретического мышления», видимо, является ранней версией текста, который был затем переработан и опубликован под названием «Два типа сознания»[61 - F. A. Hayek, “Two Types of Mind” [1975], reprinted in The Trend of Economic Thinking: Essays on Political Economists and Economic History, ed. W. W. Bartley III and Stephen Kresge, vol. 3 (1991) of The Collected Works of F. A. Hayek, pp. 49–55.]. Еще одна лекция, «Экономисты и философы», посвящена тому обстоятельству, что в британской традиции со времен Шотландского Просвещения вплоть до начала ХХ в. экономисты также занимались проблемами, которые в широком смысле можно назвать философскими. Приводя в пример эту традицию, Хайек сожалеет о сциентистском отходе от философии, который наметился в ХХ в. Вторая часть лекции посвящена вопросу об изучении сложных порядков и воспроизводит мысли, изложенные в других работах, включенных в данный том. Лекция «Экономисты и философы» публикуется впервые, в приложении к настоящему тому[62 - F. A. Hayek, “Economists and Philosophers”, Hayek Collection, box 138, folder 12, Hoover Institution Archives; Hayek, “Types of Theoretical Thinking”, Hayek Collection, box 138, folder 15, Hoover Institution Archives.].
* * *
Последним текстом второй части данного тома является статья «Правила, восприятие и умопостижимость», опубликованная в 1962 г. в издании «Proceedings of the British Academy». В этой блестящей работе Хайек сводит воедино идеи из целого ряда областей, таких как лингвистика, этология, гештальтпсихология, физиология, биология, эстетика, методология социальных наук и философия сознания.
Хайек начинает с того, что все животные, включая человека, следуют правилам, которых не сознают. Он приводит два примера: маленькие дети учатся говорить в соответствии с правилами грамматики, которые им не известны, но сами по себе очень сложны; мы способны определять эмоциональное состояние по выражению лица людей самой разной внешности[63 - Пример «распознавания по лицу» приводится также в «Сциентизме», р. 110 <рус. изд., с. 68>, и в «Фактах общественных наук», настоящий том, с. 116.]. Оба эти умения объясняются нашей способностью распознавать абстрактные паттерны и следовать абстрактным правилам. Опираясь на психологическую теорию, разработанную в «Сенсорном порядке», Хайек считает физиологической основой этой способности деятельность иерархической структуры мозга. Он исходит из наличия многочисленных цепочек правил как перцептивного, так и моторного характера; совокупность этих правил и есть то, что в конечном счете ведет к возникновению предрасположенности к действию: «Именно совокупность таких активированных правил (или условий, налагаемых на дальнейшие действия) образует то, что называют “установкой” <set> (предрасположенностью <disposition>) организма в любой данный момент, и значимость вновь полученных сигналов определяется тем, как они модифицируют этот сложный набор правил»[64 - См. настоящий том, с. 325.].
В конце статьи Хайек ставит вопрос о том, сможем ли мы когда-нибудь установить все правила, руководящие нашим восприятием и нашими действиями. По его мнению, ответ должен быть отрицательным: ведь сознательное мышление само руководствуется правилами, которые принципиально недоступны сознанию. Этим обстоятельством, полагает Хайек, подкрепляется утверждение, высказанное им в «Сциентизме» и в «Сенсорном порядке» (соответственно двадцатью и десятью годами ранее), что любая система классификации должна обладать более высоким уровнем сложности, чем классифицируемый ею объект. Отсюда, по его мнению, следует, что мозг принципиально не способен создать нечто большее, чем объяснение принципа, по которому действует мозг[65 - Там же. С. 329. Изложенная в статье выше концепция «настроев» на действие помогает преодолеть разрыв между нейронными связями мозга и итоговым результатом преднамеренного действия. Эту проблему Хайек безуспешно пытался решить в незаконченной работе «В пределах систем и о системах», которая будет впервые опубликована в издании «Сенсорного порядка» в составе настоящего собрания сочинений.]. Сознание – еще один пример сложного порядка; этот порядок следует правилам, которые мы не можем выявить, но именно они позволяют нам ориентироваться в другом сложном порядке, обществе. А этот последний включает в себя многочисленные определенные правилами порядки: язык, экономическую систему, правовую систему, систему моральных норм и т. д. Сложные порядки присутствуют везде. В следующем году Хайек написал статью «Виды рационализма», которая отвела дальнейшей проработке этих идей видное и постоянное место в его рабочей повестке.
Часть III. Общая теория порядков и примеры ее применения
Работа «Теория сложных явлений» была завершена в декабре 1961 г. (т. е. в том же году, когда Хайек читал Вирджинские лекции), но опубликована лишь в 1964 г., в сборнике, изданном в честь Карла Поппера. Здесь Хайек решает, по крайней мере частично, задачу, намеченную им в письме к Попперу 1960 г.: более полно изложить темы, впервые намеченные в «Уровнях объяснения».
Хайек ставит себе задачу провести ясное различие между науками, изучающими простые явления, и науками, изучающими сложные явления. Сложность возрастает как из-за увеличения «минимального количества установленных элементов, которыми формула или модель должна обладать, чтобы воспроизводить характеристики паттернов структур», так и по причине «возникновения “новых” паттернов в результате увеличения количества элементов, между которыми существуют простые связи»[66 - «Теория сложных явлений», настоящий том, с. 341–342. Здесь Хайек впервые недвусмысленно идентифицирует возникающие явления как причину сложности.]. В подобных случаях можно располагать лишь данными, достаточными для предсказания паттернов. Поскольку все элементы взаимосвязаны, статистическая методика, намеренно отвлекающаяся «от того факта, что соотносительная позиция разных элементов в структуре может иметь значение», не в силах «способствовать объяснению сложности паттернов»[67 - Там же. С. 346.].
В конце статьи Хайек делает два важных заявления. Он указывает, что, поскольку система ценностей и моральных норм общества тоже является продуктом эволюционного процесса, «у нас не больше оснований приписывать вечное существование этим ценностям, чем самому роду человеческому»[68 - Там же. С. 357.]. Правда, он тут же добавляет, что как разум не может объяснить сознание, так и нет никакого способа выйти за пределы нашего культурного наследия, нет способа узнать, как возникали с ходом времени ценности, которыми мы руководствуемся. Поэтому, заключает он, мы должны питать определенное почтение к ценностям, которые существуют в течение тысячелетий. Применимость эволюционной теории сложных явлений для объяснения происхождения моральных кодексов человечества (этой теме специально посвящена более поздняя работа) к этому времени, несомненно, вошла в исследовательскую повестку Хайека[69 - См., например: F. A. Hayek, Law, Legislation and Liberty, vol. 3, The Political Order of a Free People (Chicago: University of Chicago Press, 1979), epilogue; Hayek, The Fatal Conceit, ed. W. W. Bartley III, vol. 1 (1988) of The Collected Works of F. A. Hayek.].
Второе соображение касается того, как мы должны реагировать на недостаточность нашего знания при изучении сложных явлений. По мысли Хайека, знание пределов нашего знания само по себе является важным типом знания: «Стоит нам недвусмысленно признать, что понимание общего механизма, создающего паттерны того или иного рода, – это не просто инструмент для конкретных предсказаний, но нечто важное само по себе, способное служить незаменимым руководством к действию (а в некоторых случаях указанием на нежелательность действия), – стоит нам признать это, и мы, возможно, обнаружим, что это ограниченное знание является наиболее ценным»[70 - «Теория сложных явлений», настоящий том, с. 360.].
* * *
Вероятно, самой амбициозной попыткой обсудить возникновение стихийных порядков в различных областях мог бы стать «Симпозиум по проблеме аналогии», который Хайек провел на вилле Сербеллони в Белладжио, Италия, 17–24 апреля 1966 г. В первоначальной программе он описывает цель этой научной встречи следующим образом: «Симпозиум посвящен несознаваемым правилам, руководящим сознательными действиями. Обсуждение предполагается начать с рассмотрения той роли, которую правила, неизвестные действующему субъекту, играют в физических умениях, языке, праве и морали, изобразительных искусствах. Главная цель – пролить свет на:
• передачу несформулированных правил средствами культуры (т. е. на их усвоение без сознательного обучения);
• необходимость совместного знания несформулированных правил для уяснения коммуникативных отношений;
• общую проблему предсознательного обучения на опыте (формирование и изменение несознаваемой системы координат, в рамках которой действует осознанное мышление)» 70.
К сожалению, многие из приглашенных не смогли приехать. Тем не менее на следующий год Хайек опубликовал статью «Заметки об эволюции систем правил поведения», снабженную подзаголовком «Взаимодействие между правилами индивидуального поведения и социальным порядком действий». Она представляет собой самую смелую попытку Хайека описать на максимально возможном уровне обобщения отношение между правилами и порядками и процесс их эволюции.
В самом начале Хайек указывает, что будет «использовать как взаимозаменимые такие пары понятий, как “порядок и его элементы” и “группы и индивиды”», подчеркивая тем самым, что порядки присутствуют везде, т. е. не только в человеческих обществах[71 - Hayek Collection, box 65, folder 7, Hoover Institution Archives.]
. Затем он прослеживает связи между сложными, стихийно формирующимися, порядками, эволюцией и поведением, которое руководствуется правилами[73 - Нижеследующее изложение статьи близко к тому, что содержится в моей книге: Caldwell, Hayek’s Challenge, pp. 309–310.].
1. В природе существуют разные виды порядков. Порядок возникает, когда действия различных элементов или членов группы скоординированы или взаимно сообразованы.
2. Иногда порядки возникают без всякого сознательного замысла. Такие стихийные порядки образуются в результате того, что элементы подчиняются правилам, хотя эти правила не нацелены на создание итогового порядка.
3. Мы можем выделить некоторые свойства правил, способных создавать стихийные порядки:
a. Правила во многих случаях просты и часто принимают форму запретов.
b. Индивидуумам, даже если они способны объясняться друг с другом, нет необходимости знать, что они реально следуют правилам, а если они все же знают это, нет необходимости формулировать правила.
c. Индивидуумы часто не могут ни объяснить, почему они следуют правилам, ни осознать, к чему на самом деле ведут эти правила.
d. Не все правила приводят к возникновению порядка, а те, которые приводят к нему в определенной обстановке, могут оказаться дисфункциональными при ее изменении. Конкретизируя этот пункт, Хайек вновь вводит понятие возникающих <эмерджентных> явлений[74 - Ср.: «Изменение обстановки может потребовать, в целях сохранения целого, изменений порядка группы и, соответственно, правил поведения индивидов, а стихийное изменение правил индивидуального поведения и создаваемого ими итогового порядка может позволить группе сохраниться в обстоятельствах, которые при отсутствии такого изменения привели бы к ее разрушению» («Заметки об эволюции систем правил поведения», с. 370). Я благодарю Уилла Кристи, который обратил мое внимание на это важное место.].
4. Если учесть перечисленные свойства правил, становится ясно, что обычно они не являются объектом выбора со стороны индивидуумов, сознательно стремящихся создать порядок. Эти правила сохраняются, пока существует группа, в которой они действуют[75 - Как указывает Хайек, «для правильного понимания животных и человеческих сообществ различие между видами правил особенно важно, поскольку генетическая (и в значительной мере также культурная) передача правил поведения происходит от индивидуума к индивидууму, тогда как то, что можно назвать естественным отбором правил, происходит на основе большей или меньшей эффективности возникающего порядка группы» (Там же. С. 365–366; курсив в оригинале). Хотя Хайек не использует здесь термин «групповой отбор», но явно имеет в виду само понятие и совершенно уместно ссылается на работу видного сторонника этой теории В. К. Уинн-Эдвардса (с. 369, прим. 8).].
5. Прошлая история группы, включающая в себя прошлые условия ее существования и прошлые правила, определяет, какие правила действуют в настоящем и какова соответствующая им природа порядка.
6. Порядки имеют разный уровень сложности. Социальные порядки относятся к числу самых сложных: «Общества тем отличаются от сложных структур более простого уровня, что их элементы сами являются сложными структурами, чьи шансы на сохранение обусловлены (или по крайней мере повышены) их принадлежностью к более общей структуре»[76 - Там же. С. 377.].
7. Имея дело со сложными порядками, мы во многих случаях способны предложить, самое большее, лишь «объяснение принципа», регулирующего их действия. Точные предсказания здесь не будут возможны, и в нашем распоряжении останутся только «предсказания паттернов» о диапазоне ожидаемых явлений.
Теории, которые мы создаем для объяснения сложных порядков, будут запрещать меньшее количество событий и как таковые будут, следовательно, менее фальсифицируемыми, чем теории, рассматривающие простые явления. Как указывает Хайек в «Теории сложных явлений», это создает дихотомию в науках: «Таким образом, наука должна развиваться в двух различных направлениях: если, с одной стороны, безусловно желательно сделать наши теории в максимальной степени фальсифицируемыми, то, с другой, мы должны переходить в те области, где, по мере продвижения, уровень фальсифицируемости неизбежно снижается. Такова цена, которую мы вынуждены платить за проникновение в сферу сложных явлений»[77 - «Теория сложных явлений», настоящий том, с. 345.].
* * *
Интеллектуальная история всегда оставалась важным компонентом интересов Хайека. Его крупный незавершенный проект «Злоупотребления разумом» был призван показать, что идеи имеют большое значение, что ход истории Запада был навсегда изменен одновременным появлением сциентизма и социализма. В работе «Результаты человеческой деятельности, но не человеческого замысла» Хайек задает связанный с интеллектуальной историей вопрос: почему люди так часто упускали из виду стихийные порядки? Хотя Рене Декарт (которого Хайек всегда считал отцом рационалистического конструктивизма) был одним из тех, кто сбил нас с пути в Новое время, Хайек здесь возводит истоки ложного шага к тому различию, которое древнегреческие философы проводили между естественным и искусственным, понимая под искусственным нечто «сознательно создаваемое человеком». Это различие, диктуемое, на первый взгляд, здравым смыслом, совершенно не учитывает явления, возникающие, как гласит название работы, в результате человеческой деятельности, но не в результате человеческого замысла.
Основная часть работы посвящена тому, как за сомнительной новацией Декарта последовало возрождение понятия порядка у испанских схоластов и британских моральных философов Адама Смита и Давида Юма, а также у таких менее известных, как Джосайя Такер и Адам Фергюсон[78 - К идеям представителей Шотландского Просвещения о стихийно возникающих социальных порядках Хайек впервые обратился в статье 1945 г. «Индивидуализм: истинный и ложный», которую хотел сделать начальной главой книги «Злоупотребления разумом». Она опубликована как пролог к изданию «Злоупотребления разумом и его упадок». Формулировка «результат человеческой деятельности, но не результат выполнения какого-либо человеческого замысла» принадлежит Фергюсону.]. Перечисленные мыслители «создали социальную теорию, в центре которой находились непреднамеренные результаты индивидуального действия, и прежде всего – всеохватывающую теорию стихийного порядка рынка»[79 - «Результат человеческой деятельности, но не человеческого замысла», настоящий том, с. 388.]. Эту идею, которую впоследствии неизменно связывали с метафорической «невидимой рукой» Адама Смита, высмеивали социальные теоретики XIX в., утверждавшие (по мнению Хайека, ошибочно), что она подразумевает естественную гармонию интересов. Лишь впоследствии новую жизнь в эту идею вдохнул австрийский экономист Карл Менгер; но и он избрал отправным пунктом взгляды юриста – в данном случае основателя немецкой исторической школы права Фридриха Карла фон Савиньи. Хайек рисует эволюционную историю, объясняющую, почему определенные институты возникли и сохранились: они появились «и стали именно такими потому, что они осуществляли координацию своих частей более эффективно, чем альтернативные и вытесненные ими институты. Таким образом, теория эволюции традиций и обычаев, сделавших возможным формирование стихийных порядков, оказывается тесно связанной с теорией эволюции определенных стихийных порядков – организмов и фактически предоставила основные понятия, на которых основывается последняя»[80 - Там же. С. 392.].
В заключительной части работы Хайек сожалеет о том, что эти взгляды, сейчас уже прочно утвердившиеся в теоретических социальных науках, пользуются, по-видимому, очень малым влиянием в области юриспруденции, – что очень странно, если принять во внимание их происхождение. Доминирующая в этой области теория, юридический позитивизм, рассматривает все правовые нормы как результаты целенаправленного изобретательства или замысла. Критику юридического позитивизма, уже начатую в «Конституции свободы», Хайек продолжит во втором томе трилогии «Право, законодательство и свобода»[81 - См.: Hayek, Constitution of Liberty, vol. 16 (2011) of The Collected Works of F. A. Hayek, pp. 347–350 <Хайек Ф. Конституция свободы. М.: Новое издательство, 2018. С. 312–314>; Hayek, The Mirage of Social Justice, vol. 2 of Law, Legislation and Liberty (Chicago: University of Chicago Press, 1976), chapter 8 <Хайек Ф. Мираж социальной справедливости // Хайек Ф. Право, законо].
* * *
Работа «Конкуренция как процедура открытия» связывает воедино две крупные темы Хайека – проблему знания и концепцию конкуренции; тем самым она дополняет две более ранние работы, «Использование знания в обществе» и «Смысл конкуренции»[82 - дательство и свобода. М.: ИРИСЭН, 2006. Глава 8>.Ее можно представить и как попытку изложить в сжатой форме]. Об этой связи Хайек говорит в самом начале и в весьма парадоксальной форме: «Если бы кому-нибудь на самом деле было известно все, что экономическая теория называет данными, то конкуренция и впрямь представляла бы весьма расточительный метод приспособления к этим “данным”»[83 - некоторые идеи Вирджинских лекций.«Конкуренция как процедура открытия», настоящий том, с. 399.]. Конкуренция вступает в свои права как процедура открытия именно потому, что нам неизвестны практически все данные, т. е., проще говоря, в силу дисперсии знания.
Хайек иллюстрирует свой тезис следующим примером. Как известно (или должно быть известно) каждому студенту, изучающему начальный курс экономической теории, отправной точной экономического мышления является основополагающий факт редкости[84 - Редкость делает неизбежным выбор между альтернативными вариантами; издержки каждого выбора – это наиболее ценимый вариант, от которого придется отказаться, и поэтому все возможные выборы имеют альтернативные издержки. Экономическая теория —]. Но как мы можем узнать, какие блага характеризуются редкостью? Этим знанием мы обязаны силам конкуренции: «…какие блага являются редкими или какие предметы являются благами? И какова их редкость или ценность? Именно это и призвана выявлять конкуренция»[85 - это изучение выбора в мире редкости.«Конкуренция как процедура открытия», с. 402.]. Рыночный порядок, отмечает Хайек далее, не нравится одним по причине его безличной природы, а другим потому, что не имеет собственной цели. Но эти свойства рыночного порядка на самом деле являются его достоинствами: корректировки, происходящие каждый день в результате действия безличных рыночных сил, позволяют миллионам индивидов в процессе реализации их собственных намерений и целей пользоваться знанием, принадлежащим миллионам других индивидов и выраженным в относительных ценах.
Хайек проводит аналогию между силами конкуренции на рынке и процессом научного открытия. То и другое – эффективные механизмы открытия; но поскольку мы никогда не можем знать заранее, каким именно будет открытие, у нас нет способа эмпирически проверить утверждение, что данные два механизма лучше, чем другие процедуры обнаружения знания. Хайек отмечает, что при описании рыночного конкурентного процесса он предпочитает термину «равновесие» термин «порядок». «Равновесие», считает он, «не совсем удачный термин, потому что подобное равновесие предполагает, что все факты уже открыты и конкуренция, следовательно, прекратилась»[86 - Там же. С. 405. В докладе в Лондонской школе экономики в 1981 г. Хайек пойдет еще дальше, откажется от термина «равновесие» и заменит его метафорой потока. Этот доклад под названием «Поток товаров и услуг» сейчас доступен в издании: Business Cycles, Part II, ed. Hansjoerg Klausinger, vol. 8 (2012) of The Collected Works ofF. A. Hayek.]. Термин «порядок» акцентирует внимание на взаимном приспособлении планов, присутствующих в сложных самоорганизующихся системах. Для проведения корректировок «в нужном направлении» все такие системы используют отрицательную обратную связь – в экономической сфере это разочарование в ожиданиях. Рынок решает эту задачу небезукоризненно, но во многих случаях достаточно хорошо, и «мы допускаем несправедливость по отношению к рынку, когда смотрим на него, так сказать, сверху вниз, сравнивая его достижения с идеалом, пути достижения которого нам совершенно неведомы»[87 - «Конкуренция как процедура открытия», настоящий том, с. 407.].
* * *
Доклад «Примат абстрактного» был подготовлен для симпозиума, организованного Артутом Кёстлером в тирольском Альпбахе в 1968 г.[88 - У Артура Кёстлера (1905–1983), уроженца Венгрии и автора антитоталитарного романа «Слепящая тьма», был дом в Альпбахе. Кёстлер был в числе приглашенных Хайеком на семинар по проблеме аналогии, но не смог приехать. Горная тирольская деревня Альпбах с 1945 г. служила местом проведения летних школ, в которых часто принимал участие Хайек.] В предисловии к сборнику материалов симпозиума Кёстлер, именующий себя «правонарушителем из гуманистического лагеря»[89 - Arthur Koestler, “Opening Remarks”, in The Alpbach Symposium 1968, Beyond Reductionism: New Perspectives in the Life Sciences, ed. Arthur Koestler and J. R. Smythies (New York: Macmillan, 1970), p. 1. Кёстлер тогда только что опубликовал книгу «The Ghost in the Machine» (New York: Macmillan, 1967), в которой критиковал бихевиоризм и, вводя понятие «целостность», утверждал, что главную роль в организации биологических организмов, начиная с простейших вплоть до обществ, играет иерархия.], излагает общую идею издания: за прошедшее десятилетие он принимал участие в разных симпозиумах и подметил по крайней мере у некоторых сциентистов «определенное недовольство господствующей философской пристрастностью, которая – либо открыто сформулированная, либо молчаливо подразумеваемая, – по-видимому, продолжает существовать как наследие XIX в., тогда как новые взгляды, доставленные современными исследованиями, превратили ее в анахронизм»[90 - Koestler, “Preface”, The Alpbach Symposium, p. vii.]. Участники симпозиума критиковали то, «что фон Берталанфи называл роботоморфическим представлением о человеке, или, говоря конкретнее, недостаточное очищение наук о жизни от механистических концепций физики XIX в. и возникающую в результате резко выраженную редукционистскую философию»[91 - Koestler, “Opening Remarks”, The Alpbach Symposium, p. 2. Берталанфи принимал участие в симпозиуме.]. Хайек, естественно, занимал похожую позицию. Текст «Примата абстрактного» основан на записях, которые Хайек сделал для своего выступления, и развивает темы, намеченные в работе «Правила, восприятие и умопостижимость».
Хайек начинает с парадоксального, на первый взгляд, заявления: все вещи, которые мы обычно представляем как конкретные, на самом деле являются продуктом абстракции, а именно наложения той или иной структуры классификации. Примат абстрактного мы не осознаем по той причине, что в нашем субъективном осознанном опыте «конкретные факты занимают центральное место, а абстракции выводятся из них»[92 - «Примат абстрактного», настоящий том, с. 415.]. Главная мысль Хайека такова: «…необходимым условием восприятия фактов является способность сознания выполнять абстрактные операции и что эта способность должна присутствовать задолго до того, как мы сможем говорить об осознанном знании фактов. Субъективно мы живем в мире конкретного… Но когда мы хотим объяснить, почему мы ведем себя так-то и так-то, мы должны начинать с абстрактных отношений, создающих тот порядок, который, как целое, расставляет все факты по своим местам»[93 - Там же. С. 415.]. Хайек указывает, что хорошо известные результаты, полученные в целом ряде современных научных областей – в их числе он упоминает этологию, психологию, так называемое «знание как» и лингвистику, – подкрепляют его тезис, в пользу которого свидетельствуют и наблюдения исследователей общества – по крайней мере, со времен Адама Фергюсона.
Однако в этой работе Хайека немало нового или, во всяком случае, более четко объясненного. Прежде всего следует упомянуть пространный анализ ключевого понятия «предрасположенность» в разделе IV. Для Хайека понятие абстрактного означает склонность отвечать на определенные классы раздражителей не какой-либо конкретной реакцией, а реакцией определенного вида: «Предрасположенность, строго говоря, направлена не на конкретное действие, а на действие, обладающее определенными свойствами, и различные свойства конкретного действия будут определяться совокупным воздействием многих таких предрасположенностей»[94 - Там же. С. 420.].
Следующий вывод состоит в том, что наш богатый чувственный опыт является не исходным пунктом, а результатом абстрагирования. Отсюда следует, в частности, что маленький ребенок воспринимает реальность отнюдь не как «пестрый жужжащий беспорядок» (по известному выражению Уильяма Джемса), т. е. может не только воспринимать конкретные факты, но и упорядочивать их. Если теория Хайека верна, ребенок, видимо, способен воспринимать структурированный мир, который не распадается на детали: «Ребенок и животное, конечно, живут не в том же самом чувственном мире, что и мы. Но объясняется это не тем, что они, имея одинаковые с нами “чувственные данные”, еще не способны извлекать из этих данных столько абстракций, сколько можем мы, а тем, что они располагают гораздо более узкой сетью упорядочивающих отношений. Это значит, что в их распоряжении гораздо меньше абстрактных классов, под которые они могут подвести свои чувственные впечатления, и, соответственно, значительно менее богаты качества, которые воспринимаются их якобы элементарными ощущениями»[95 - Там же. С. 425. Это утверждение стало важным пунктом обсуждения в последующей дискуссии.].
Третий вывод состоит в том, что наш осознанный опыт не является вершиной ментального процесса: в нашем сознании присутствует многое такое – упорядочение и классификация раздражителей (Хайек называет это «надсознательным» процессом), – что «управляет осознаваемыми процессами, не обнаруживая себя в этих последних»[96 - Там же. С. 426.]. Это главная причина, по которой мы можем объяснить лишь принцип функционирования мозга, но никогда не сможем полностью описать все его детали.
Хайек заключает, что формирование того, что представляется новой абстракцией, – это просто обнаружение чего-либо уже управляющего нашими ментальными операциями. Он отмечает, что такой подход к пониманию творческой способности имеет точки соприкосновения с концепцией «бисоциации», предложенной в книге Кёстлера «Акт Творения»[97 - Koestler, The Act of Creation (London: Hutchison, 1964). Кёстлер считает, что юмор, научное открытие и художественное творчество основаны на общем паттерне – бисоциативном мышлении, благодаря которому с помощью творческого скачка устанавливается связь между ранее не связанными системами координат.]. К сожалению, в своих подробных комментариях о докладе Хайека Кёстлер не затронул эту тему.
* * *
В 1969 г. Хайек переехал в австрийский Зальцбург. «Ошибки конструктивизма» – его инаугурационная лекция в Зальцбургском университете, прочитанная 27 января 1970 г. В ней Хайек противопоставляет конструктивизму – т. е. представлению, что, поскольку человек создал институты, он должен быть способен целенаправленно изменять их, – другое представление: хотя все наши социальные институты являются результатом человеческой деятельности, не все они являются результатом человеческого замысла. Отсюда следует, что цивилизация не была плодом человеческого разума и что разум и цивилизация формировались параллельно. В данном плане эту лекцию можно считать продолжением работы 1967 г. «Результат человеческой деятельности, но не человеческого замысла».
Однако она представляет собой нечто гораздо большее, поскольку отличается в высшей степени комплексным характером. Хайек постарался представить своим новым коллегам широкий набор тем, которыми он занимался в последнее десятилетие, и показать, как они связаны между собой. Он упоминает не менее девяти своих ранее опубликованных работ, что, пожалуй, является рекордом (для него) самоцитирования в сравнительно небольшом тексте. Хайек столь высоко оценивал «Ошибки конструктивизма», что избрал этот текст в качестве теоретического введения к своему сборнику 1978 г. «Новые исследования по философии, политике, экономической теории и истории идей»[98 - F. A. Hayek, New Studies in Philosophy, Politics, Economics, and the History of Ideas (Chicago: University of Chicago Press, 1978).].
