Отличница и плохиш

Выключенный свет туда же. Может, Волков электричество экономит. Хотя квартира скорее хорошая, приятный современный ремонт.

Преодолеваю дурацкую неловкость и захожу внутрь. Но на этот раз сразу зажигаю выключатель и не поворачиваюсь к двери спиной.

Вздрагиваю. Артём уже тут. Стоит напротив меня, смотрит. Внимательно, с задумчивым интересом.

– Я тебя уже заждался, – ухмыльнувшись, сообщает.

Непроизвольно пячусь. Не то чтобы собираюсь удрать, но блин! Это ведь та же фраза, с которой Волков меня в прошлый раз обжимал. Слишком много совпадений. Он точно издевается. Спасибо хоть одет…

Но такое ощущение, что раздета я. Слишком уж беззастенчиво Артём пялится. Вспоминает тот вчерашний момент, по глазам вижу. Свои, конечно, отвожу. Сглатываю.

– Вообще-то я вовремя пришла, – отчуждённо пресекаю его попытку вернуть нас обоих во вчерашнее.

– А я всё равно ждал, – вкрадчиво снижает голос Волков. – Ты голодная?

Неожиданный вопрос. Артём может быть гостеприимным?

– Нет, поела перед выходом. Я ведь сюда по делу, а не засиживаться. За час не проголодаюсь, – сама не знаю, почему говорю про час, хотя помню, что второй ещё буду должна Волкову по условиям нашего странного уговора.

– Два, – легко поправляет меня Артём.

Вздыхаю. Не то чтобы верила, что он забудет или не заметит, но всё равно какая-то обречённость накатывает.

– Ну да. И всё равно.

Волков кивает и, развернувшись, снова ведёт меня по направлению к своей спальне.

Вот чёрт… Зачем я сказала, что неголодная? Может, он бы тогда меня хотя бы на кухню повёл бы, раз уж не в гостиную, которая явно есть.

Постель у него на этот раз заправлена, потому сажусь увереннее. Вот только в следующую секунду уже не чувствую себя так свободно – Артём на этот раз не на стул напротив садится, а тоже на кровать. Рядом со мной.

Смотрит на меня заинтересованным взглядом, таким загадочно задумчивым… Сердце взволнованно ускоряет темп. Это тот самый взгляд, который я периодически улавливала ещё в универе. Когда Артём давал понять, что нравлюсь.

Так, ладно. У него девушка есть. И вообще…

– У тебя есть идеи, о чём писать? – сразу перехожу к делу, напуская в голос максимальную отчуждённость.

– Идей дофига, – ухмыляется Волков. – Зависит от того, какая сфера тебе интересна.

Я, конечно, знала, что выбор темы будет скорее за мной – но думала, что это потому, что Артёму в целом пофигу на учёбу. А теперь, услышав его «идей дофига», почему-то легко в это верю. И дело даже не в том, что Волков уверенно это сказал – каким-то образом чувствую, что ему действительно хочется знать, в каком направлении мыслю я. И именно это причина, по которой выбор предлагают мне.

Ладно, неважно. В любом случае я над этим раздумывала. Отвожу взгляд – необязательно Артёму в лицо смотреть, а то с толку сбивает.

– Я думаю, какое-нибудь разоблачение или скандал будет хорошим вариантом, – осторожно начинаю. – Людям всегда интересны такие разборки, а потому преподаватель должен оценить. Лучшие статьи он выложит на сайт универа, а оттуда ещё куда разойтись могут, – сама не знаю, зачем объясняю Волкову эти очевидные вещи, да ещё и так, будто оправдываюсь.

Ну да, скандалы – специфичная тема. Но Артёма уж точно не назвать образцом морали, да и не пофиг ли, что он там подумает? Даже если решит, что это слишком лёгкий путь, не особо достойный такой отличницы, как я. Мне наплевать – хочу получить отличную отметку, а учитывая, кто мне достался в партнёры, задача эта сама по себе непростая. Ещё и с преподом спорить пыталась, а это, возможно, заставит его придираться…

В общем, нужно выстрелить. Ярко, сразу. Шокирующий материал с животрепещущими подробностями – самое то в таких случаях.

Волков не сразу отвечает. Успею слегка напрячься, пока он молча смотрит на меня.

– Ты думаешь, мы за неделю сможем провести полноценное расследование? В некоторые темы лучше не лезть без весомой доказательной базы, – наконец отвечает он с явным сомнением.

М-да, сразу видно человека, который пропустил большинство пар. И вообще, шёл бы на юридический со своими «доказательными базами».

– Доказывать – не дело журналиста. Наше дело – вызвать интерес к теме, – веско возражаю, всё-таки посмотрев Волкову в лицо.

Уверена, мой взгляд выражает упрямство. Артём как-то странно улыбается, чуть ли не ласково.

– У нас специальность специфичная, – при этом возражает твёрдо. – Можно как спасать, так губить. Слишком много ответственности. Можно клепать примитивные ляповые сценарии про дворцы президента, играя на эмоциях и только; а можно помогать тем, кто в этом действительно нуждается, опираясь на факты. Пусть и без зрелищ, но зато с хлебом.

Хмурюсь. Неожиданно как-то Волков всё это выдвинул. Я думала, он будет только за упрощённый вариант. А тут… Не сразу даже осмысливаю его слова. Да и странно всё это звучит от него.

В целом я с ним согласна, конечно. Особенно в той части про дворцы – значит, мозги у Артёма есть, раз не купился на этих «борцов с коррупцией», увидел все их нестыковки, манипуляции и бесконечные пробелы как в плохом голливудском кино. Но… Мы ведь о задании говорим. О задании, на которое нам неделю дают. И которое нам только для оценки нужно.

Не слишком ли Волков заморочился? Тем более, для того, кто даже в универ не ходит обычно.

Да, там, где упор на эмоции, обычно сплошная пропаганда. Голые факты важнее, они правду раскрывают. Но я как бы не претендую совершить что-то глобальное обычной статейкой или репортажем для экзамена.

– Зачем так серьёзно подходить к заданию? – хмурюсь, не в силах подавить недовольство по поводу того, что уговорить Артёма на совместный проект, оказывается, было лишь частью проблем. – Не думала, что ты такой скучный.

Ой. Это вырывается само. И, пожалуй, слишком резко. Аж самой не по себе, сердце слегка подскакивает в груди, а на Волкова смотрю наверняка опасливо. И украдкой.

Правда, быстро успокаиваюсь – не похоже, что его задевает моя характеристика. Артём ухмыляется, отвечая мне любопытством в глазах. Смотрит на меня изучающе, но в то же время со странным теплом. Даже ещё больше не по себе становится, только теперь иначе как-то, волнительно слегка.

Не слишком ли близко мы сидим?..

– У меня отец военный, прошёл через многое, герой, – неожиданно сообщает Артём совсем не то, что я ждала от него услышать. Хотя чего вообще ждала? – Стольких ребят на себе вытащил… И подвигов немало совершил. Вернулся живым, ранение было небольшое, вроде бы всё хорошо. А потом какая-то дура, возомнившая себя дофига борцухой за права женщин, наклепала тупую статейку про изнасилования на войне. Без доказательств, лишь с эмоциями и притянутыми за уши якобы фактами. Нестыковки никого не смущали.

Сердце пропускает удар от неожиданности темы и почти пустого голоса Артёма. Непривычно… Хотя разве я успела вообще привыкнуть к этому слишком отличающемуся от моего окружения парню?

Где-то в желудке затягивается нервный узел, когда я слушаю дальше:

– Точнее, серьёзных журналистов они, конечно, смущали, но никто из них особого внимания её херне не придал. Зато в интернете легко эмоциями раскачать народ. Всяких блогеров отвечать за слова не заставляют. Ну если только редко. В общем, по итогу посыпались обвинения всему упомянутому батальону и их семьям, травля самая настоящая. С угрозами, а иногда воплощением, попытками выйти на самых беззащитных членов семьи. Как итог, порушенные жизни. И не одна.

Кусаю губы, не зная, что сказать. «Мне очень жаль, но к чему это?»

Хотя и так понятно, куда Артём клонит… И если уж честно, его слова как ножом по сердцу. Конечно, можно немало подобных примеров привести, но почему-то именно сейчас, слушая Волкова, я решаю, что не буду клепать бездоказательные статейки. Даже в узких рамках экзамена.

Противно от этой мысли становится. Я ведь уже знаю, что его папа не был ни в чём виноват, что он, наоборот, душу рвал ради других. И что в итоге пострадал… Не надо даже слышать продолжение, чтобы знать это. Всё понятно и по предыстории и по тому, как Артём рассказывает. Меня буквально накрывает волной сожаления. И я, кажется, начинаю догадываться, с каких именно пор Волков носит с собой нож…

Не по себе от того, что вся эта явно драматичная история открывается именно мне. Откуда-то есть уверенность, что Артём о ней мало кому говорил. Если вообще говорил…

Ему ведь не нравится рассказывать это. Его слова звучат ровно, пусто и отчуждённо – но от этого такое чувство только нарастает.

– Нашей семье досталось больше всего, потому что папа – командир того батальона, – продолжает так и не остановленный мной Волков. – Мать не выдержала давления и ушла. На меня тоже были нападки, но я не сдавался, потому что знал правду. Собрал единомышленников, сначала из представителей других семей, потом и других неравнодушных адекватных. Мы начали копать сами. Отцу я об этом не говорил, не хотел лишний раз задевать эту тему, пока не будет результата. И, видимо, зря, – Артём криво ухмыляется, отчего его шрам, чуть дёрнувшись, становится ещё страшнее.

Облизываю пересохшие губы. Наверное, всё-таки не буду останавливать… Уже не смогу, да и смысла нет. Хотя я совсем не представляю, что тут сказать.

– В общем, однажды настал день, когда папа сдался. Всего один день слабости, но этого хватило. Он напился, а и без того ослабленный ранениями организм не выдержал количества бухла, тем более, что папа редко пил. В общем, умер от алкогольной интоксикации. Блять, герой, который в стольких передрягах был и сотни раз мог умереть в бою, совершая подвиги, позорно спился. Охрененный повод для злорадства уродам.

Кусаю губу – так сильно, что пощипывает. Ну почему я так и не могу подобрать нужные слова? Только и молчу, как дура. Хотя мне тут Волков открывается во всех смыслах.

Я не думала, что он может так искренне переживать о ком-то. Не показывает, кончено, но ведь чувствую. Да и тот факт, что он не сдался, справлялся с травлей и пытался вернуть честное имя папы…

А ещё Артём, возможно, чувствует вину, что не смог достучаться до отца. Иначе зачем упомянул, что зря не задевал тему?

– Я не успел со своей правдой, хотя статью с опровержением и доказательствами мы всё-таки написали. И распространили по всем возможным источникам, реабилитировав военных. Хотя это уже мало кому помогло. Травля и без того начинала угасать. У толпы появились новые жертвы, – в подтверждение моей догадки подытоживает так же безэмоционально. – Поэтому и пошёл в журналисты. Решил в первую очередь военкором быть, а во вторую – уже на профессиональном уровне затыкать рты дилетантам.

Подавляю совершенно неуместный сейчас порыв напомнить, что Артём не очень-то рвётся к диплому, раз в универе почти не появляется. Вместо этого опускаю взгляд и вздыхаю, представив, насколько мерзко для него могло звучать моё предложение выпустить что-то скандальное, не заморачиваясь с доказательной базой.

– Вот теперь мне стыдно, – выдавливаю еле слышно.

Наверное, надо добавить что-то ещё, как-то прокомментировать саму ситуацию, но не могу. И эти слова с трудом говорю. Причём не глядя на Артёма.

Но тем не менее каким-то образом чувствую, что он улыбается. И, кажется, придвигается ближе. А потом вдруг касается моего лица кончиками пальцев. Вздрагиваю от этого лёгкого и почти нежного прикосновения – а Волков уверенно поднимает мне голову так, чтобы смотреть в глаза.

Вспыхиваю и убираю его руку. Откровенности откровенностями, но трогать меня я ему не дам. Артём ухмыляется, но не пытается снова. Вместо этого почти мягко говорит:

– Ты ведь поняла и почувствовала, о чём я. Так что нечего стыдиться.

Отвожу взгляд. Как-то уже затягиваются между нами эти проникновенные моменты, сбивают с толку, смущают. И вообще…

Пора бы в реальность вернуться. Я здесь только ради экзамена.

– Я тут подумала, раз у тебя есть опыт опровержений, то, может, найдём какую-нибудь фейковую нашумевшую новость и разложим её по фактам? – мгновенно приходит мне в голову.

Ну а что, вполне себе вариант. Сомневаюсь, что остальные ребята пойдут по такому пути – это вроде бы не самое популярное направление журналистики. Хотя в последнее время и набирает оборот.

– Почему бы и нет. Только надо умудриться найти такой фейк, который ещё не разбирали. Сейчас этим многие занимаются, хотя и не у всех получается выстрелить так, чтобы затмить саму новость, – задумчиво откликается Артём.

Хорошо, что он сразу включается в предмет обсуждения, а не продолжает меня волновать неожиданными прикосновениями, откровенностью или взглядами…

Хотя насчёт взглядов это я поспешила. Волков всё равно смотрит далеко не как на партнёра по экзамену. Явно заинтересованно, а иногда и дольше, чем нужно.

Хорошо хоть у меня получается со временем не реагировать, а всё больше погружаться в процесс. Увлекает дело – новостей столько, причём на самые разные темы, что глаза разбегаются…

Не сговариваясь, решаем, что сегодняшний час можно полностью посвятить выбору темы – да только его всё равно мало получается. Все самые резонансные уже разобраны, а обычные представлены так, что ещё не факт, что ложные. Копаться над каждой?

– Можно что-то приближенное к универу, – предлагаю, без интереса пролистывая ленту по очередному хэштегу.

К счастью, мы с Артёмом разумно распределились: каждый ищет по своим пришедшим на ум хэштегам на своём гаджете. Так мы, во-первых, не сидим впритирку и не смотрим в один экран, а во-вторых – процесс идёт быстрее. Ну должен, по крайней мере.

Сузить тему – вполне себе вариант. Может помочь. Да и экзамен всё-таки в универе, и на сайте именно универа выкладывать лучшие работы будут.

И Волков кивает, соглашаясь.

– Можно. А можно вообще не опровержение, а что-нибудь, приближенное к тебе, – неожиданно предлагает, в очередной раз задержав на мне взгляд. – Уверен, что тебе тоже есть что сказать, – чуть тише добавляет.

Вздрагиваю. В его словах слышен явный намёк на кольцо, которое мне было дорого настолько; что суетилась там…

И если уж честно, смерть сестры меня вправду никак не отпускает. А что если действительно написать о ней? Журналистская деятельность ведь разная. Можно создать и своеобразный некролог, статью в память о ней, наполненную ею и всем, чем жила Жанна.

Может, хоть так я смогу отпустить эту трагедию… А то такое ощущение, что до сих пор во мне сидит.

Но написать об этом именно сейчас, в рамках экзамена – значит, разделить настолько личное с Артёмом. Ведь он мой напарник…

– Не уверена…

– Подумай, – серьёзно говорит Артём, в отличие от меня уже даже не делая вид, что смотрит что-то в телефоне. Отложил в сторону.

А я утыкаюсь в свой экран, ничего не отвечая. Но всё ещё об этом думая…

А не будет ли это слёзодавилкой? Препод может решить, что специально выбрала личную трагедию, чтобы его разжалобить.

Продолжаю листать ленту с очередным хэштегом, а сама мало что ухватываю. В сознании упорно сидит другое. Начинаю представлять, какой была бы статья о Жанне. И более того, уже предполагаю, что на мой аргумент о слёзодавилке сказал бы Артём. Наверняка он бы возразил, что всё зависит от подачи материала и что дань памяти – не спекуляция, что препод в любом случае будет оценивать хладнокровно и что если уж на то пошло, то очень много всего можно подогнать под игру над эмоциями. Я ведь вообще изначально собиралась взять что-то шокирующее, скандальное. А это самый лёгкий способ вывести на эмоции, причём взбудоражить. Обычно такие материалы получаются самыми популярными и низкопробными в то же время, но это же меня не смущало?

Прикусываю губу. Получается, меня беспокоит только участие Волкова?

Да, он тоже открылся мне, но я его об этом не просила. Хотя Артём, получается, тоже потерял близкого человека… Интересно, а с мамой так и не общался больше? Судя по квартире, после смерти отца она сюда не возвращалась. Получается, Волков с тех пор живёт один?

Так, всё. Не о том я думаю. Какими бы ни были причины, по которым он носит нож с собой, швырять его во флаг не совсем адекватно. А владеть таким оружием в совершенстве – ещё и опасно, по крайней мере, ни о чём безобидном не сигнализирует.

Артём так и не берёт свой телефон, на меня смотрит, а я упорно делаю вид, что занята поисками. Почему-то не решаюсь сказать, что и ему бы надо.

Бросаю взгляд на время – а вообще-то уже немало прошло. Ещё две минуты, и минус час. Поиски заняли много, а по итогам так и не выбрали, что разбирать. Предлагали друг другу какие-то варианты, но быстро их отметали, причём иногда сами же. А уж с момента, как Артём предложил сузить тему до меня, и темы не искались. У меня – плыли перед глазами, а у него… Он, кажется, уже всё для себя решил.

Но я не собираюсь вот так сразу выводы делать. Дома ещё подберу варианты, скину ему. До завтра время есть.

Решив так, выключаю телефон и непроизвольно откидываюсь назад, почти падая и ложась на спину:

– Всё, я устала, – зеваю, прикрыв рот ладонью. – Да и час прошёл.

Не сразу даже понимаю, откуда вдруг накрывает таким смущением. Лишь когда ловлю какой-то особенный блеск в глазах Артёма. И вижу, как он, чуть помедлив, наполовину ложится рядом, боком, облокотившись о правую руку и продолжая на меня смотреть. Причём как будто очарованно.

Сразу не по себе становится. Ещё и вспоминается не к месту, как он возле деканата сзади меня остановился, наклонился к шее и волосам, вдохнул… Щёки начинают пылать, потому что до вчерашнего дня я считала это самым интимным и неловким моментом в моей жизни.

До момента, пока не пришла к Артёму впервые. И об этом лучше даже не вспоминать. Тем более сейчас, когда мы тут лежим на его постели вдвоём…

Вспыхиваю, собираясь подняться. В этот же момент Волков спокойно нарушает молчание:

– У нас есть и второй час, совместный. Может, погуляем? Погода офигенная.

Хм… Неожиданно. Я уж думала, мы всегда у него дома торчать будем. Иначе зачем назначать мне, малознакомой однокурснице, именно в квартиру прийти?

– Можно, – и сама слышу, что мой голос звучит с лёгкой озадаченностью. Не выдержав, добавляю: – Можно, кстати, видеться и не у тебя дома.

Сажусь, и Артём следует моему примеру, многозначительно ухмыляясь:

– Приглашаешь к себе?

Сердце ускоряет темп. Мне кажется, или это звучит слишком уж неоднозначно и провокационно? Нельзя так открыто флиртовать с другой, когда девушка есть.

Хмурюсь.

– Для начала хотя бы в кафе, – решаю ответить, как если бы не поняла подтекст.

– Звучит заманчиво, – не теряется Артём. – Для начала… Логично, сначала в кафе, потом в гости, – подытоживает нахально.

Ну всё, это уже слишком. Скрещиваю руки на груди и сверлю Волкова недовольным взглядом.

– Не наглей, – про девушку всё-таки не напоминаю, не только в ней дело.

Ему просто нельзя со мной так говорить, и всё тут. Сначала в кафе, потом его в гости позову? Пфф. Размечтался. Наивный. Неужели он думает, что если пару раз девушку на свидание поведёт, и она уже с ним готова на всё будет? И с чего взял, что я из таких?

Чёрт, почему я так завожусь? Артёму вот хоть бы что. Подозрительно довольным кажется.

– Сдерживаюсь изо всех сил, – сообщает мне вкрадчиво.

А потом вдруг снимает футболку. В этот момент я вообще застываю и, кажется, забываю дышать. Конечно, я и в прошлый раз невольно обратила внимание на его торс и будто даже запомнила, но это не значит, что теперь готова в любой момент его лицезреть. И вообще…

– Ты что? – спрашиваю чуть дрогнувшим голосом, пытаясь совладать со вновь ускорившимся сердцебиением.

– Переодеваюсь на улицу, – беззаботно поясняет Артём.

– Мог бы не при мне.

– Мои шмотки здесь, – он кивает на шкаф, типа и вправду не понимает, что не так.

– Мог бы предупредить, – чеканю, сверля его суровым взглядом. Разумеется, только лицо. На другое упорно не смотрю.

– Мог бы, – соглашается Артём с наглой усмешкой.

Задохнувшись от возмущения, резко отворачиваюсь. Всё равно любой ответ, который тут в голову приходит, лучше оставить при себе.