Недоброе утро Терентия
Поднял я мужика того. На ноги поставил. Живой! Автомат его подобрал. Разбитый совсем. Болтается все, да дуло гнутое. Все равно в руки ему сунул. Имущество же! Может починит? Я же не знаю чо, да как! Гляжу, а волчок к нам бегом бежит! Еще штук пять, гадин тех, следом за ним гонятся! Может новые подтянулися, а может были уже тут. Дык, кто-ж их разберет? Они-же все на одну рожу-то, свою-поганую!
Принял я шайку эту! Прямо на кувалду свою. Враз, половина, как брызги разлетелася! Ох и хороший молот! Ох и нравится мне! В азарт я вошел. Махал так, что ветер в ушах свистел! Перебил всех. И еще подтянулися гады! Из подворотен, да подвалов повылазили. И их всех-тех – перебил! Стою, «кувалдометр» свой замахнувшись держу, а врагов то и нету больше! Кончились вражины все! А эти, по всей площади валяются. Бошки да туловища перебитые. Много их. Какие, правда еще шевелятся. Уползти пытаются. Лапками шебуршат, да морды к небу тянут. Посвистывать пытаются. Видать медузу свою окаянную кличут! На помощь чтобы пришла. Прошелся я тогда по ним, да каждому и в рыло, кувалдою. Чтоб не свистели! Ишь-ты, говорю, свистуны выискались! Хрена вам лысого, а не медузу! Не ваш сегодня день, ребятушки!
Добил я гадин тех поганых, отдышался маленько, да к мужичку тому. Стоит он, кулаки сжал, да на волчка косо поглядывает. Автомат бросил от себя. Видать совсем негожий! А сам стоит. Пораненый, еле на ногах держится, а биться готов до самого конца! Твердый мужик! Уважаю! Волчок его не трогал. Сидел просто, да по сторонам поглядывал. Ухи крутил. Понял тогда мужик тот, что тут ему врагов нету! Расслабил кулаки. Да сразу на жопу свалился. Слабый совсем! Помог я ему на ноги подняться. В кабину его засунул. Воды помог напиться. Руки тряслись сильно. Не мог сам даже флягу открыть!
Очухался он маленько и сразу за руль! Завел мотор и по газам – ходу. Говорит нельзя тут быть после шуму такого. Всякая зараза может сюда припереться! Да и не только такие гадины, а кой чего и похлеще! А я-то чего? Я только – за! Волчка на руки усадил и сам держусь. Машина-то прет, да подпрыгивает по кочкам, да по ухабам. Едем.
Познакомились мы с мужичком этим. Иваном его кличут. Местный он. С городских! Он сразу на юго-восток курс взял, как услыхал, что мне домой в деревню надо. Похрен ему, куда ехать, лижбы подальше от города! Компас у него. Небольшой такой, в коробочке. И карта книжецей сделана. «АТЛАС АВТОМОБИЛЬНЫХ ДОРОГ» – на ней написано. Хороший такой, «атлас» этот. Хоть и старенький, да затертый совсем, дык, все тама видать! И дороги, и город этот нарисованный. Будто сверху смотришь! И деревня моя – тожить есть! И как проехать до нее, дороги обозначены. Красота!
Поговорили мы с ним о том-сем, маленько. Нормальный мужик он, этот Иван. Сам такой худощавый, роста среднего. Дык, жилистый очень! Руки крепкие. Всю мускулатуру под шкурой видать! Сильные они – люди эти, да выносливые. Знаю про таких! В годах он уже. Волосы седые совсем. Белые считай. Местами только черные пробиваются. Будто в соль, – чуточку перца сыпанули. Такое! Да усы носит – щеточкой. А глаза – синие-синие! Яркие такие! Вроде и добрые глаза-то, да острые. Словно тебя насквозь просвечивают! Бывают такие люди, ага. Вон, как дядька Вий. У него тожить такие глаза. Вот и у Ивана такие! Серьезный мужик. С «обычных» он. Без особенностей. Но к нашему брату – он спокойно относится! Сосед у него с «таких». Дружили говорит. На праздники водку пили. На Первомай, да на Новый Год! Дык, в прошлом году, запропастился он куда-то, сосед его. Говорит, вроде в город другой подался. Работу искать. Уехал. Да так и с концами… Переживает за него! А город тот – «Горное» называется. Потому, что среди гор построенный! На севере он. Поехал бы, говорит, друга своего искать, дык город тот, аж за тысячу верст от Славного! Далеко конечно. Тудыть несколько дней машину гнать. А может и больше! Дороги-то, считай никто не ремонтирует… Такие дела.
Вот так и говорили мы с Иваном пока ехали. Спокойно было вокруг. Только порушено все сильно. Иван осторожно грузовик вел. Завалы объезжал, да на кочках перекатывался. Хорошая у него машина! «Урал» – называется. Никогда такую не видал: Большая, мощная, да вездеходная она. Нравится! Рассказал я ему, как в городе этом оказался. Да как с волком бежали из гриба. Как ночевали в подвале, в подсобке той! Оказалось, это он ночью палил. Аккурат возле гостиницы это было! Там, где мы ночевали. Квартира у него там в доме. Около гостиницы той! Ну хатка така, какие мы видели с волчком. Что на этажах по три штуки! Квартирами это называется. Не знал я. Дык, от куда мне?! Жену он забирать приехал из дому, а там на него набросились! Отстреливался. Положил гадин несколько. Да потом еще одна тварь пришла. Да не такая, как эти! Другая совсем. Здоровенная! Под два этажа ростом она! На осьминога очень похожая. Жену схватила щупальцами, да в пасть! Граната одна у него была. У Ивана! Использовал. Дык, нихера не взяло гадину ту. Осьминога того окаянного! Оторвало пару щупалец, да и все! Убегал он от твари той. Не шибко шустрый он осьминог этот, да не разгонишься на машине по улицам. Завалов много! Бензина уйму спалил, пока по городу петлял. Оторвался от осьминога того, да решил, что надо с города утекать к чертовой матери! Жена мертва, детишек у них нет. Ничего тут не осталося! Ну и решил. Дык, бензина-то нету… Вот и заехал сюда, чтобы дозаправиться. Тут гаражи рядом, да думал может припасы имеются? Замки сбивал, да глядел. Нашел бензин. Много нашел! Залил все под завязку! А как собрался уже ехать, да не успел в кабину залезть. Эти набросились!
Спросил я его еще, может он знает откуда эта напасть вся взялась? Медуза эта окаянная. Грибы. Гадины эти… Дык, не знает он! Ночью проснулся, говорит, а оно уже все началось. Грохот стоит, дома ходуном ходят, да медуза в небе висит. И грибы стоят посреди улицы. А потом из них гадины полезли. Сначала маленькие были, затем отожрались и понеслась! Они людей ловили и жрали, да росли на глазах. А как выросли, они еще больше убивать стали, да трупы забирали и уносили. А куда и зачем, – хер их знает! И по всему городу такое было. И чем больше времени шло, тем хуже все становилось! Иван сперва оборону держал. Было оружие у него. А опосля, как понял, что хана всему пришла, тогда и решил, что надо жену забирать, да сваливать как можно скорее из города! Жену он дома оставил, чтобы в безопасности, а сам за машиной своей пошел. Ну, а дальше, я уже знаю, что было… Такие дела.
Пару кварталов мы проехали. Я все про тех мертвых вспоминал, что в подвале тогда видел. Стало быть это туда гадины всех стаскивали! А нахера они им? Припасы что-ли?! Дык, не особо-то и много тех людей там было! А стало быть, место то, не одно такое! Есть еще места такие. Людей-то в городе дохренища живет! А сколько – это «дохренища»?.. Хотел у Ивана спросить, да не успел, остановил он машину. – Хреново мне… – говорит. А сам бледный сделался. Да круги синие под глазами. И губы посинели у него. Дышит тяжко. Пот на лбу и щеках выступил. Мелкие такие бисеринки.
– Э, Вань, ты чего?! – говорю.
Рубаху он закатал, а там – дырка. Узенькая такая, словно лезвием чиркнули. А под ней, огромная такая гематома надувается. Кровь у него внутрь бежит! Прямо в брюшину. Видать гадина та хвостом проткнула! Ох, хреново-то как! А делать чего? Как помочь человеку? Я же не дохтор… Дык, и где искать-то этих дохторов сейчас? Че-то мне аж нехорошо сделалось. Человек хороший, да помочь ему надо! А, как… Посмотрел я на рану ту еще раз, да в глаза Ивану-то поглядел. Качает он головой. Видать и сам понимает, что это все… Говорит: – Ты вот что, Терентий! За руль садись.
Ну я молча, волчка на низ в ноги ссадил и пересел сразу. Дверцу даже тихонько захлопнул, чтобы не услышала гадина никакая. И сижу. – А делать-то чего? Я же не водил такую ни разу!
Растолковал мне все Иван. Где ключом заводить, где газу давать, да как скорости в ней переключаются. Сцепление показал, как жать. Еще много чего тама было! Рычаги всякие, специальные! Кнопочек – куча-мала! Почти, как в УАЗе том, что на стоянке стоял! Дык, не запомнил я всего, что Иван мне рассказывал. Только основное. Да хватит мне и того. В принципе, оно не шибко сложнее, чем на тракторе колесном ездить! Заведенный тот Урал уже был, да на нейтрали. Выжал я сцепу, передачу воткнул, газку поддал, и плавненько так – сцепление то и отпустил. Дернулась машина ехать только, дык, заглох мотор! От-ить нелегкая…
– Не беда-то, – Иван говорит. – Заводи, да газу больше давай!
Ну, я и дал. Как попер Урал этот! Ух, сила-силенная! Прет, скорость набирает, кирпичи битые под колесами мнет, летит крошево во все стороны! Нравится мне! Только гляжу, Ване совсем плохо стало. Сбавил я ход. А он голову-то опустил, вроде как и на дорогу смотрит, а глаза у него, будто в никуда. Даже волчок ближе к нему подсунулся, да голову ему под ладошку дал. Жалко видать человека-то! Чует волчок, что человек хороший.
Гляжу, поглаживает Иван волчка маленько так, да рука его дрожит. Белая стала. Вены синие под шкурой видать. Плохо дело! Только сделать ничо не можем мы для него… Поднял он голову, да глядит на меня. Осунулся весь, будто мертвец на меня смотрит. – Сто грамм бы… – прошептал, да улыбнулся мне. А у самого в глазах печаль, тоска такая…
– Ну, дык! Есть! Есть-же у меня, есть! – вспомнил я сразу про водку ту, что в квартире нашли. Самогонку-то! Сумку достал, да выудил оттуда бутылочку. – На-ка! Держи, сердешный! – даже крышечку откупорить помог ему. Взял Иван бутылку, радостный стал! – Ишь ты! – говорит. – А мож у тебя и закусить чего, сыщется?
– Не вопрос! Сыщется и такое! – о-па, – и сухарь ему ржаной из сумки. – На-ка! Держи, друг! Для хорошего человека – все сыщется! Ничо не жалко!
Поблагодарил он меня, выдохнул резко, да и маханул в себя, с треть бутылочки! Жадно так, смачно… Думаю – Во как могет! И не скривился даже. Твердый мужик!
Так и замер Иван с сухарем в руке… Все. Нету больше Ивана! Помер Иван. Убили его гадины эти, окаянные… Жалко-то, итить… Дажить волчок подвывать начал… А я еду. Машину веду, мусор, кочки объезжаю. Да плавненько стараюсь, чтобы не трясло Ваню-то! А у самого слезы… Вроде-бы и знакомы с ним всего-ничего, дык, чтобы вот так живой человек прямо при мне умирал… Не было такого никогда! Да и от кого! От гадости поганой…
Глава 6. Газу!
«Урал» упорно шел сквозь разрушенные улицы города. Двигатель ревел, разрывая тишину, а колеса крушили осколки бетона и стекла под своим весом. Падающие тут и там, обломки кирпича, гулко отскакивали от асфальта, оставляя на нем белесые следы. Время от времени раздавался едва слышный скрип поврежденных конструкций, напоминая о том, что все, что когда-то было прочными зданиями и уютными домами, теперь превратилось в обломки и руины. Вокруг царило полное безмолвие, лишь громыхание грузовика нарушало поникший городской пейзаж. Буквально переступая поваленные столбы и ограды, он уверенно полз мимо обвалившихся стен и проваленных тротуаров. Когда-то эти улицы были полны людей…
Крепко держу руль. Веду машину. Передача ниже – газ на повышенных – плавная работа сцеплением. Потихоньку ползет наш зверь. Переваливается через завалы. Ровно гудит мотор, словно зверь урчит! Приноровился я уже к машине, освоился. Мимо протекают реки осыпавшихся стен и разбитых витрин, медленно плывут горы щербатых домов, кое-где попадаются островки из остовов сгоревших машин. Какая – так стоит, какая – к верху колесами валяется! Будто кто-то огромный, да злой игрался! Все размолотил, все разбросал – погубил… И нету в том «огромном», ни любви к жизни, ни бережного отношения к труду, создавшему все вокруг! Нелюдимое создание так только может, чужое…
Дремлет волчок. Лег на сидении. Лапы под себя сложил, да морду на ногу мою закинул. Хорошо ему. Глаза прикрыл, сопит. Только ушами крутит. Отдыхает, да бдит помаленьку. А отдыхать – можно! Оно и правда, тихо так вокруг. Будто в лесу! Мотор только слыхать, да эхо его среди домов и подворотен гуляет. Широкая улица. Можно маневрировать, да завалы объезжать по краешку. На компас поглядываю, да по карте иду. Той, что от Ивана досталась – Атлас! Хорошая книжица. Все на ней видать! Едем мы с волчком потихоньку.
Похоронил я Ивана. Как только мы подальше от места того отъехали, так и остановился я. Увидел парк. Там деревья, да лавочки. Еще такая маленькая речечка течет. Мимо лавочек течет, да деревца огибает. Тропинка вдоль нее камушками выложена. Мостики маленькие. Красиво! Вот как люди сделали. Чтобы погулять, да посидеть – отдохнуть, да о хорошем подумать! Вот я и остановил там. Вынес Ивана. Положил на лавочку. Место хорошее, красивое! Деревце растет. Каштан кажись, ага. И лавочки две. И речечка – напротив! В кузове Урала лопата сыскалася. Выкопал ямку. Не глубоко, а так, чтоб в аккурат поместился Иван! Положил его туда. Да сразу накрыл землицей. Еще камень притащил. Здоровенный такой, плоский! Он тама, посреди полянки стоял, что дальше по парку, вдоль тропинки если идти. Написано на нем: «Героям – Защитникам!» – вот! Стало быть, подходит! Иван-то самый настоящий герой! С «гадостями» этими биться. Он же – не я! Человек простой… А все равно – не струсил! Бился до последнего. В рукопашную даже! Крепкий мужик!
Накрыл его могилку камнем-то, да стою. И волчок рядом стоит. Думаю, сказать надо чего, а сам не знаю, чего говорить! Знали то мы его с волчком всего-ничего… Маманька вот говорила, что, когда человек преставился, тогда – только хорошее о нем говорить надо. Либо, если человек поганый был, тогда вообще ничего! Будто все земное, да мирское он тут оставил, и тело его тут осталось пустое, и судить тута уже нечего. А тама – на небесах, уже дух его перед Богом предстает, да Он только судить его и будет! По делам, да по заслугам его. Так мама говорила! Ну, и я сказал тогда. Про Ивана-то. Что знал, да видел, – то и сказал! Хорошее сказал. Смелый мужик, да крепкий! За грузовик поблагодарил его, да за карту, и компас, что нам достались по наследству. Вот так! Постояли мы еще, помолчали. Поехали дальше. Дальняя дорога нас ждет…
Стоп! Завал впереди. Да большой зараза! Много навалено. Бетон, да столбы, дерево здоровое, еще автобус на боку лежит. Не, не проехать! Остановился, «заднюю» включил, да назад помаленьку сдавать. Метров сорок назад сдавал. Пробовал развернуться, да никак. Узко тут! Тоже навалено с боков всякого. И главное, в этом месте! Тьфу… Еще назад отъехал. Нашел переулок! Вроде широко. Должны пролезть. Грузовик-то не легковушка! На лево ведет переулок тот, да по карте – на параллельную этой, улицу выходит. Нормально! С трудом вписался. Чиркнул бампером по столбу. Закачался, накренился столб тот, думал – рухнет, ан-нет, – стоит! Провода оборвались только, повисли на деревьях, да на дорогу легли. Будто волосы висят. Жутко как-то выглядит… Ну их!
Влез в переулок. Дальше чистая дорога! Помаленьку поехал. В переулке, более-менее целое все. Не так порушено! Балконы на месте висят. Окна не все выбиты. Даже веревки бельевые и те натянуты остались. Да трусы на них висят, носки, кофта синяя… Эх, пообрывал это все кузовом. Там же тент натянутый, да дуги! Треснули веревки те, да трусы чьи-то на лобовом и повисли. Интересные такие – мужские-семейные. Желтые, да в горошек белый, ага! Убрал я их со стекла. Вид мне весь загораживают! Еще посмотрел на них. Нету у нас такого в магазине! Черное, тама, да синее. Темное все продается. А тут – во красота! Дык, чужое. Ношеное! Кинул их в сторону, на парапет. Пусть там. Может хозяева вернуться, да на месте трусы те и заберут!
Греться мотор начал. Остановил я машину. Аккурат перед выездом-то на соседнюю улицу. Заглушил мотор. Открыл капот, заглядываю. Все, мне вроде и понятно там! Васяка-то механизатор наш, показывал мне, что в тракторе, да как. Вот и знаю я, где чего в моторе. А этот не сильно и отличается от тракторного! Радиатор спереди. Большая банка, квадратная, черная! Пробочка в нем. Открутил ее, вижу – воды маловато! Долить надо. А где взять? Ходил, искал, по углам, да по дверям заглядывал. Нашел воду! В ведрах стояла за дверями, что со стеклом. Видно мне! Ломать правда пришлось, дык ничо не поделаешь! Два ведра. Стоят, полны-полнехоньки! Чистая водица. Может дождевая, а может набрал кто, да оставил, когда все началось? Кто теперь знает… Там паутина еще была. Черная. Такая, самая, как и в квартирах, что мы с волчком заходили. Только там никого в паутине не было, а тут – хер красный сидел. Тот, что с лапками и глазом. Живой гадина! Глазом своим на меня глядел. Зашебуршил, да ко мне хотел, дык сам же в паутине той и запутался лапами своими! Прихлопнул я его. Сапогом. Раздавил гадость эту! Сапог от жижи той еле вытер. Много жижи из него набрызгало! Да липкая… Тьфу зараза… Тряпка там была. Полы кто-то мыл, да оставил. Ею и вытер.
Принес воду. Вылил половину одного ведра в радиатор. Пока лил, волчок вылез из кабины. Побродил вокруг, понюхал, да назад возвратился. Сел около меня. Гляжу – нервничает! Нос морщит, да шерсть на загривке подергивает. Видать чует гадость какую! Значит валить нам от сюда надо. Да срочно! Долить только чуть осталось… Я к ведру! Гляжу, а в ведре водица-то колышется, подергивается! Будто рядом стукает кто-то! Стук – кружок по воде. Стук – еще кружок! Вот-те раз… Волк скулить начал. Мечется, меня за штанину зубами дергает! Видать совсем страшное что-то чует! Долил воду, захлопнул капот. Быстро в кабину! Попрыгали, захлопнул двери, завел мотор, врубил передачу, да газу придавил. Ходу-ходу!
Вывалил на перекрестную улицу. Широкая, как и та, по которой до переулка ехал. Чистая! Не видать впереди завалов больших. Поворачивать начал на нее. Глянул влево: Медуза-та в небе. На месте правда осталась, там, где «пирамидка». Хорошо видать ее от сюда! Только сжалась эта медуза вся как-то. Скукожилась! Меньше стала, да вниз опустилась. Прямо крыши касается. Или того, что от крыши той осталось. Да еще шары у нее под брюхом висят. Большие такие, гладкие. Гроздями висят. Уж очень на яйца похожие! Отрастила зараза, ага… Ниже глянул. На улицу, на которую свернул. А по улице, батюшки… Орава катит! Огромная куча, гадин этих! Прыгают, по окнам скачют, да по балконам, через завалы перекатываются, будто волна идет. Да к нам прут! Ох и дохера их! Да рядом уже! Итить твою… Газу! Крутанул руля, с визгом колеса по асфальту пошли. Вторую передачу врубил, а за ней – третью сразу. Жму газ, машина с ревом пошла! Гляжу в зеркало боковое, – нагоняют нас… Не успеваем разогнаться! Волк воет. Сердце в пятки ушло.
Первая гадина на крышу запрыгнула. Когтями драть по стеклам сразу! Да скользят. Звук противный… Вторая с балкона слетела. В окно вмазала, да враз боковое стекло вынесла! Когти растопырила, шипит! Волчок ей в горло снизу вцепился. Дерет ей глотку! Я газу вывалил на всю катушку. Эта гадина, что на лобовом сидела, слетела с капота в бок, да за зеркало уцепилась. Замахнулась когтями, да по стеклу-то по моему, как вмажет! Вынесла в брызги форточку, да когтями по башке моей елозит. Хех, дык, в каске же я! Скребут когти по каске, а не по моей башке! Хера тебе лысого! Схватил рукой за морду ту поганую, да луснул ее об край двери, да к себе и в рыло кулаком! Хрустнула морда. Заскулила гадина. Трясет рылом! Еще раз вмазал в морду. Отвалилась на асфальт, упала – покатилась. Дык. За ней еще две! Когти ко мне потянули. Одна в руку вцепилась! Сука… И рожи такие наглые, гадкие! И больше будто они стали. Да заметно больше! Даже больше тех, что мы с волчком раскидали. Когда Ивана-то, спасали! Видать разожрались они там, на чиновниках тех, в пирамидке. А-то как же! Тама, что ни рожа, – дык жопа шире плеч! Они же только и знали, что сидеть сиднем, да за бумажку каку – деньги драть! Вона, как маманьку схоронил, дык надо было справку получить. Компенсация мне причиталася. На похороны там денюжка, да еще выплаты. Маманька-то «ветераном труда» была! В колхозе нашем всю свою жизнь дояркой отработала. Оно конечно там денежки-то не много, дык – пять серебром! А это считай половина свиньи! А мне ох как бы эта денюжка тогда пригодилась! Так бы бумажку ту, мне дядька Вий выписал, только, не было тогда его с нами. На службе он был еще! Ну и подался я в город, в «Горком» этот окаянный, пирамидку эту… Три дня добирался. То на попутках, то пешем дралом… Добрался. Дык, сидит морда шире жопы, глаза свои похмельные пучит. Давай мол, один серебром, тогда и бумажка тебе будет! Вот такой молодец! Ну а я чо? Малый был… А денег с собой нету. – В долг, в счет выплаты – говорю! – Тогда – два! – говорит. И лыбится гадина… Хотелось ему нос в щеки вбить. Да гляжу, морда у него уж очень широкая. И сам здоровый, как лось! И вокруг их, таких-же полно! Не учхну думаю… Это не наши мужички, выпаханные-выработанные. Тут никаких кулаков не хватит, чтобы рожи эти обработать! Самого угробят и поминай, как звали… Ну, я и согласился. Чо делать-то! Получил я деньги. За матушку. И этой гадине долг занес. Схватил он серебряники те. В карман! А сосед его, такой-же боров, смотрю рожу свою вытянул из кабинета, да на карман его так и поглядывает. Видать долю захотел! Плюнул я на них в сердцах, да домой подался… Дядька Вий, опосля как участковым стал, – узнал, дык расстроился за меня. Говорил – десять серебром мне должны были дать! А это – считай один золотой! Целая свинья! Или дров запас в зиму. Да взятку не смели требовать… Вот такие они там, чиновники эти. Слуги народные… Тьфу! Спрашивал меня дядька: читал я справку ту, или нет? Мож написано там было, что «дать десять», дык дали – пять?! Остальное украли сволочи! Может и было так, я-ж читать-то не умею! На кассу провел меня, тот мордатый. Дали тама деньги, бумажку подписать заставили. Я закарлючку нарисовал какую смог, они бумажку ту и прибрали сразу с глаз, и на выход меня. От кассы той… Поди сыщи теперь правду: Десять там, или – пять! Так я ему и ответил. Тогда дядька и начал меня читать учить, да считать. Вот так и научился я тогда. Да про чиновников тех понял, что за птицы они такие. Обберут как липку, да еще и втридорога сдерут! Особенно когда законов, да правил не знаешь ихних…
Вот и эти гадины, отожранные, здоровенные! Такая-же в кабину рыло свое засунула. Вцепилась мне в руку тварь, заскребли зубы по шкуре. Больно! Только утренние порезы затягиваться начали, дык снова ранения. Гадость такая! А тут, еще одна, с другого бока влезла и когтями мне по плечу рванула по правому, да по каске зашкребла. Хрустит касочка-то, только держит пока удары! Волчок едва от той гадины отбился, и еще одна подоспела. С ней драться начал! Туго дело. Три гадины уже в кабину лапы засунули. Лобовое стекло выдрали. Четвертая на капот приземлилася… Я эту, что слева, за горло ухватил, да придавил к крыше. Засипела, трепыхается, да вырваться не может! Хвостом мне шею обвила, тоже душит. Да здорово так, дыхнуть не могу! Сильнее я ее придавил. Затрещала шея гадская, хрустит громче каски! Заскулила, лапами зашебуршила, да обмякла гадина. Хана ей! Не стал ее из машины вышвыривать. Ею пока прикрылся от тех, кто на очереди в кабину лезть! Вторую, ту, что справа, кулаком в рыло тычу, дык руль между ног зажал. Еле направление удерживаю! Волчок наконец управился. Вырвал глотку гадине той, да за хвост зубами вцепился, за тот, что вокруг шеи моей обернут. Тварь-то сдохла, дык хватка ее хвоста – не ослабла! Рвет, дергает он изо всех сил, старается… А у меня уже мошка перед глазами мельтешит. Задыхаться начал! Гляжу, еще одна лезет в форточку, да волчка хватить норовит! Ей пару раз в рыло дал, да молот свой из-под ног вытянул. Не замахнуться оно конечно, дык я ей так его в пасть сунул. – На! – говорю, – Посмокчи железяку! – а эта дура, дык кусать ее удумала! Да зубы себе крошит. Угу, щербатая стала. Ну, я еще наподдал в пасть ей кувалдометром. Хорошо вышло. Все сосалище ей разломал! Волчок справился с гадиной, да наконец оторвал тот хвост от шеи моей. Получилось! Только отдышаться бы мне чутка… А эти – под колеса бросаться начали! Видать смекнули гадины, что в кабине, – оно чревато! Прыгают, катаются по асфальту, да под колеса лезут. Врубил «пониженную», да газ в пол! Взревел мотор, поскакали колеса по гадинам, грохот, хруст, жижа брызгает от них. Руль, что есть сил держу, да газу выжимаю на всю катушку … – Только бы Уральчик наш выдержал! Только бы выдержал… – кажись молиться начал. Так вот машину уговаривать: – Держись, мой хороший! Еще давай! Жми! Вырвемся, водички тебе свеженькой в радиатор налью! Вымою тебя от гадости этой! – навроде друга я живого уговариваю! А сам жму! Волчок сразу вниз, в ноги спрыгнул. Засел тама. Понимает, что выпасть из кабины может. Стекол-то уже нет! Прем на всех парах. Я гадину, ту что придушил, отшвырнул наконец от себя. Легче стало. Только горло побаливает… Каску на башке поправил, съехала маленько. Дык, покоцали ее здорово! А если бы не было?.. Все бы на башку мою пришлось!
Земля задрожала. Слышно прямо! Даже руль из рук вырываться начал. Еле удержал его! Справа, из-за дома пыль повалила, да кирпичи выбитые полетели. Будто кулаком кто-то вмазал там, или тараном каким… И снова трясти! Машина вильнула, руль из рук чуть не выронил. Даже притормозил чутка. Вылезло чудовище оттуда. Гадкое, огромное! Под два этажа! Осьминог тот окаянный, за которого Иван рассказывал. Сначала щупальца свои на дорогу вывалил, клубятся, извиваются. Мощные, длинные! Кольцами пустил, столбы, да деревья обвил, подтянулся, да на них выполз! Здоровенный, серый с зелеными пятнами весь. Глаза, словно у змеи! Злобные, холодные… Страшно – жуть! Поверх головы, еще щупальца у него. Узенькие такие, длинные, да с усами они! Шевелятся, хлестают по дороге, а на концах – зубы, словно иголки! Да скребут по всему, куда дотягиваются, да резаные полосы оставляют там, где прошлись! Весь осьминог тот вывалил на дорогу. Пасть раззявил, да как завоет! Волчок сам завыл с перепугу. И я орать! Страшная гадина…