– Кровь, так? Человеческую, конечно же?
– Кровь тоже в почёте… – замялся пойманный на лжи Алждис. – Так дело не в дарах! Не в кровинушке нашей! – он тяжело вздохнул. – В этом году Гедрюс сказал зверя ловить. Дескать, большая беда идёт, а значит, большой дар надоть. Так зверь тот гнилым оказался!
– Зверь? Гнилым? – пропустив мимо ушей часть про беду, удивился Рентан. – Подробнее.
– Дык, утром вчера как раз оленя загнали – хороший олень, сильный. Такой… – Глаза старосты забегали, он явно чуть было не сказал лишнего. – Кхм, богу нашему очень нравятся такие подношения. Всегда хорошую зиму нам дарил и…
– Так что с оленем? – нетерпеливо прервал его причитания лекарь.
– Гнилой! Загнали, закололи, хотели кровь слить – а там гной! И внутри! Ни кишок, ни сердца – гной, черви, и мухи! Только шкура целая! Как у чучела того!
В такое верилось слабо, однако, судя по неподдельному ужасу на лице Алждиса, он говорил вполне искренне.
– Где этот олень?
– Сожгли, мастер-лекарь. Чистая правда. Гедрюс так сказал сделать, мол, дар покровителю нашему не понравился. А как сожгли мерзость ту, так ему, Гедрюсу-то, плохо и стало!
– Кому ещё плохо стало? Из тех, кто охотился или сжигал?
– Так… вроде никому. А сжигали мы втроём: я, Гедрюс да паршника тут один.
По лукавому тону старосты лекарь понял, что речь идёт не совсем про постороннего человека. Скорее всего, про сына или зятя.
– Я к Гедрюсу, а ты пока за парнишкой своим сходи, – скомандовал Рентан, осматриваясь.
Его привели на самую окраину деревни, фактически в лес. Здесь и стояла старая, но всё равно крепкая хата знахаря. Плетеный забор, который отделял её от деревьев, густо покрывали кости и черепа. Не людские, конечно, но впечатление это производило мрачное. Идти туда не хотелось просто категорически. От тёмных провалов окон и двери хаты прямо веяло неприятностями.
Сильно пахло гнилью – это чувствовалось ещё издали. Здесь лекарь оказался впервые, но вполне резонно подозревал, что раньше вони не было. Желая окончательно в этом убедиться, Рентан на всякий случай быстро обошел хату – мало ли где какая туша гниёт. Однако ничего не нашёл. Источник вони однозначно находился внутри.
Предчувствуя худшее, лекарь достал из саквояжа кожаную маску, больше похожую на странный намордник, к тому же набитый чесноком, и надел, после чего осторожно отворил открывающуюся вовнутрь дверь в хату. В лицо ему ударила смесь из «ароматов» гниющих трав, мяса и дерева такой силы, что даже чеснок у носа не справлялся. Повсюду летали в каких-то невероятных количествах жирные мухи, у ног ковром копошились опарыши и черви. Казалось, дом и всё, что в нём было, поразила одна и та же болезнь, заставив скоропостижно гнить.
Внутри было темно, поэтому лекарь не стал закрывать за собой дверь, а подпёр её удачно подвернувшейся колодой, не забыв после этого отряхнуть руки. Цельный кусок ствола могучего дуба словно год в воде пролежал – был холодным, скользким и дряхлым.
На печи лежало нечто бесформенное, вроде бы человек, укатанный сразу в три или даже четыре одеяла. Из-за темени и этих самых одеял понять, точно ли это Гедрюс, не представлялось возможным. Однако разило от печи так, что глаза, даже укрытые маской, слезились.
Рентан, подавив рвотный позыв, сделал шаг по направлению к печи, желая удостовериться, но сразу же отступил назад. Это была плохая идея как ни посмотри: кем бы ни был этот человек, он уже либо мёртв, либо обречён. Проверять не имело смысла.
Из-за этого в поле зрения лекаря попала топка. Ещё только подходя к хате, он удивился, почему её не топят – обычно простой народ любую хворь старался победить ударными дозами тепла. И только внутри выяснилась причина. Сквозь слегка приоткрытую дверцу было видно, что в топке вместо дров и углей находится какое-то невероятное количество различных насекомых, составлявших единую непрерывно копошащуюся массу.
Это стало последней каплей. Рентан в страхе сделал шаг назад, намереваясь покинуть хату, но вдруг дверь, откинув колоду, словно пушинку, громко захлопнулась перед самым его носом. Вдобавок её невозможно было открыть, как будто бы кто-то прижал с другой стороны.
– Эй там! – неразборчиво крикнул лекарь. – Откройте!
Стало темно хоть глаз выколи. Небольшой фонарь имелся у Рентана с собой, в саквояже, но в такую темень достать и зажечь его не представлялось возможным. Это уже не говоря про ходившие ходуном от страха и омерзения руки лекаря.
– Не откроют. Потому что там никого нет, – вдруг раздался с печи хриплый голос. – Я давно тебя жду.
Бесформенная масса одеял зашуршала, закопошилась, зачавкала, будто бы там кто-то возился. Впрочем, голос принадлежал точно не Гедрюсу – он тоже хрипел, но не так сильно. К тому же чего у знахаря точно не было, так это красных, светящихся в темноте, словно угли, глаз, к тому же слегка плавающих в воздухе, будто никакие кости и мышцы их не удерживали.
– У нас юбилей: двадцать лет, как мы с тобой разминулись, – продолжил вещать неизвестный громким, проникающим в самую подкорку мозга голосом.
– Что?! Кто здесь?!– вытаращился лекарь, не шевелясь.
Схватившись за знак Двенадцати, он принялся беззвучно молиться. Его слова, приглушённые маской, вряд ли можно было разобрать, но обладатель светящихся в темноте глаз как будто этого даже не заметил.
– Неужели ты думал, что от меня выйдет сбежать? Что меня обманет новое имя или смена имиджа?
– К-кто ты? – спросил Рентан, уже догадываясь, каков верный ответ.
По изменившемуся внутреннему убранству хаты Гедрюса было несложно догадаться, что за тёмная сила это всё устроила. Тот, кому молился сам знахарь и его паства, явился во всём своём «великолепии». Вовсе не бог, как думали многие, а всего лишь тень бога. Лишенный истинного имени, его ещё знаки как Проклятого, Отвергнутого, Тринадцатого.
– Я – твой самый великодушный покровитель, – уклончиво рассказали с печи. – Ты многое взял у меня, не спрашивая дозволения. До поры я прощал это. Как прощал и то, что ты не спешил рассчитываться за оказанную тебе щедрость. Но срок моего снисхождения уже почти что вышел.
– Я не знаю, о чём ты говоришь, демон! – вскинув руки в традиционном жесте Двенадцати, дерзко ответил Рентан. – Уходи прочь!
Этот порыв мало впечатлил притаившееся на печи существо. Куда больше он помог собраться с силами и прийти в себя саму лекарю. Взять себя в руки, укротить страх. Он всякого разного сделал за свою жизнь. Плохого тоже. Но вот никаких сделок с богами, особенно павшими, в этом длинном списке не было никогда.
– Знаешь! Ещё как знаешь! Мы оба знаем, что произошло тогда в Оренгарде. Но ничего, ничего-о-о. Хвастайся. Молись. Трясись. Я терпеливый. Двадцать лет ждал, подожду ещё немного. А осталось, поверь мне, совсем чуть-чуть.
– Подождешь чего? – мрачно осведомился Рентан.
Во время разговора он перебирал варианты того, что мог сделать здесь и сейчас. Увы, пользы от его навыков почти никакой не было. Владей лекарь магическим ремеслом, какие-то шансы отогнать демона ещё имелись, но чего не было, того не было. Зато могла пригодиться любая информация, раз уж демон только игрался.
– Того момента, когда ты сам ко мне обратишься. Упадёшь на колени и, трясясь от страха и боли, со слезами на глазах и иссиня-кровавой пеной у рта, назовёшь моё имя.
– Что же ты тогда делаешь здесь и сейчас, демон?
– Наша встреча сегодня – случайность. Хотя мне приятно видеть тебя на пороге этого жилища. Твой страх – лучшая награда для меня. А глупые никчемные воззвания к всевышним, которые ты там непрерывно бормочешь, стоят любого ожидания.
– Что ты сделал со Гедрюсом, демон? – надеясь узнать что-то полезное, спросил Рентан.
– Отдал должное ему и его пастве. Столько лет они, не гнушаясь никакого зла, взывали ко мне. И вот я ответил, как тебе?
– Впечатляет, – буркнул лекарь.
– Приятно слышать это от такого человека как ты. Впечатлить тебя подобными вещами – это, я считаю, успех. Не каждый смертный может похвастаться тем, что превзошел меня в моём же ремесле. Но ты, хм, ты определённо сумел. Обычно, знаешь ли, боги за это карают. Страшно карают. Но я не обычный бог. Уходи.
Дверь, к которой спиной прижался Рентан, резко распахнулась, из-за чего он едва не повалился кубарем. Устоять удалось лишь потому, что лекарь схватился за скользкий от гнили дверной косяк. Его хватку было сложно назвать крепкой, однако даже так на древесине остался заметный отпечаток ладони.
В этот момент нервы Рентана, до поры удерживаемые в узде холодным разумом, дрогнули и вырвались на волю. Не владея собой, он отскочил от хаты и что было мочи побежал прочь, не разбирая дороги. Погони не было – вслед ему летел исключительно довольный хохот демона.
Где-то метрах в ста он встретил местных: Алждиса в сопровождении бледного как мел паренька.
– Что такое, мастер? Вы были внутри?
Тем краем сознания, который не был охвачен паникой, Рентан понял, что когда местные были у Гедрюса, то ничего особого не видели. Иначе бы не задавали таких вопросов. А значит всё это представление устроили специально по случаю его визита.
– Был, – стараясь принять спокойный вид и отдышаться, отметил лекарь, а затем, не сдержавшись, крикнул: – сожгите хату, да побыстрее!
