Фонд культуры. Почти сценарий
– Будем выносить на голосование, – продолжил докладчик. Медленно поворачивая взлохмаченную от яростных пируэтов голову. Жадно озирая собравшийся люд голодным, не прикрыто враждебным взором.
Зал нехотя ожил, вяло шевелясь и откашливаясь, мерно зарябил спокойными, разновеликими волнами, придушенно шумя гневливыми всплесками.
К среброголовому наклонился сосед и делая вид, что поправляет выбившийся из нагрудного кармана пиджака платок, довольно громко проговорил:
– Быстро батька масло поделил.
Седой внимательно посмотрел на соседа, оценивая степень его искренности и не получив явного заключения, отвернулся, молчанием осаживая неосторожного говоруна.
То, что «потеха» началась, стало понятно ещё вчера.
***
Он всегда считал себя везунчиком, не обращая внимания на частые упрёки «неудачников» в фривольном заигрывании с госпожой Фортуной. Но безоглядного, оголтелого юзерства никогда не допускал.
Партнёрство и интрига – то, что всегда выбирает настоящий игрок, а он всегда считал себя настоящим. Там где недалёкие пользователи отступали, лишь прикоснувшись к спелым плодам взбалмошной удачи, опытный преферансист поднимет ставку, сохранив наметившуюся связь.
Как и все будущие завоеватели, он вырос в небогатой, можно сказать – рабочей семье. Ну, что можно завоёвывать после сытного стола и развращённого доступностью детства? Истинные краски проявляются лишь в ярких фантазиях, с оглядкой на внешнюю себестоимость. Детство лишённое мечтательной зависти – влечёт бесцельно пройденную ванильную юность, охолощённую её искусственным заменителем.
Нет, он не строил в своих мечтах глазированные и липко-приторные дворцы, скрывающие в прохладных, полутёмных подвалах несметные богатства. В коротких, чётко выверенных мыслях, юноша оттачивал будущую концепцию собственного миропорядка, накапливая во внутреннем хранилище бесценный опыт, полученный им в бесконечных изысканиях, проводимых и просто подсмотренных в бескрайнем океане окружающего пространства.
Иконную ценность громких лозунгов парящих над каждым жителем он перестал ощущать, как только сухой остаток в долгих вычислениях заставил молодого человека, отчётливо увидеть результаты аудита. Именно в тот момент он начал действовать.
План был дьявольски прост:
«Ударить в самое слабое место власть имущим – в несоответствие кричащих постулатов и отрезвляющей действительности».
Проект имел несколько «тонких» мест, включая основное – явную никчёмность своего руководителя, с этой проблемой молодой человек справился блестяще.
Будучи участником комсомольского актива, он не раз становился свидетелем разбора тех или иных предложений, поступающих от первичных организаций в рамках районной, областной, государственной общеполитической программы приобщения молодёжи к пропагандисткой идее: « Сознательная молодёжь – будущее страны».
Выливая реки сладкого сиропа на серо-белые листы множества журналов и газет, власти и не подозревали, что тем самым обильно наполняли боевые порядки нашего героя всё новыми и новыми солдатами. Информация, отображённая на бумаге и заверенная ответственным за её правдивость органом, обладает боевым потенциалом, а грамотно соединённые в нужные «военачальнику» порядки, приводит его к победе.
Кропотливо отобрав печатный материал, тщательно отсортировав его по разработанной системе и дотошно изучив (сохранив в памяти особенно «сильные» моменты), наш Герой вышел на первую – «боевую» вылазку.
Прошло много лет, и «Газетный рыцарь» приобрёл своим умением добиваться результата настоящую славу, но того – первого выхода в свет, он не забыл. Приобретённый опыт, не позволял уже признанному мастеру, усомниться в собственных силах при принятии решений – это было совершенно неприемлемо.
Хотя ситуация, сложившаяся теперь, была чрезвычайно опасной.
***
– Господа чиновники, – продолжил наэлектризованный докладчик, бешено вращая налитыми кровью глазами, – решение принято и ваши слабые отговорки, типа: «Мало времени» или «Меня это не коснётся», будут рассматриваться как торпедирование и саботаж утверждённых выше планов. Реформирование началось и ваша задача – выступить единым фронтом в это, скажем прямо, непростое время.
Докладчик замер, а собравшиеся, словно по команде, поднялись и захлопали, чрезмерно бурно, словно в насмешку, реагируя на услышанное.
– Народные массы в едином порыве приветствуют судьбоносное решение партии, – не отрывая взгляд от высокой трибуны, прокричал тот же сосед, с задором разбивая ухоженные ладони. – Вот она – Батькина справедливость!
– Чему ты радуешься? – даже не поднявшись, произнёс седой, перекрикивая заполнивший зал гул.
– А чего ему будет-то, нашему быдлу? – всё так же глядя вперёд, ответил сосед. – Одобрям!!!
В это время, к трибуне подошёл коренастый человек, в сером, похожем на спортивный костюм прикиде и гладко выбритой головой. Взъерошенный вновь ожил, подобострастно залепетав заплёванный в процессе «проповеди» микрофон.
– От имени правительства выступит заместитель руководителя межотраслевой группы…….
Имя большого босса было проглочено мощным гулом усаживающейся на свои места толпы, глубоко погрузившись в вязкое шуршание и лязг придавленных телами стульев.
– Я рад, что намеченная программа с такой отдачей встречена вами! – в наступившей тишине звучал голос высокого гостя. – По информации с мест назначенный президентом орган начнёт проверку процессов деоффшоризации бюджетных учреждений. И я требую от вас полной отдачи и трезвого подхода в реализации задач, поставленных нам руководством страны, в столь тяжелое время. Помните, что простые люди ждут от нас с вами правильных решений.
– Под словами «правильные решения» и «назначенный президентом орган» нужно понимать блокирование счетов и следственный комитет? – вновь произнёс неугомонный сосед, злорадно потирая враз взмокшие ладони и нервно шаркая носком ботинка по лощеному полу.
Седой не стал отвечать на едкое, явно провокационное высказывание, показательно отвернувшись от надоедливого соседа.
Гул, заполнивший зал, вновь накрыл присутствующих, отражаясь звонким эхо от высоких мраморных стен. Седой привстал, и попытался вынырнуть из этих волн, раздвигая рокочущие массы сильными и мерными гребками, наконец, ему удалось выбраться из этой трясины, крепко ухватившись за резную ручку огромной старинной двери. Навалившись, почти обессилившим телом на одну из створок, он почти выпал в спасительный коридор, отдуваясь и прикрывая её за собой.
– Вот вы и попались, дорогой мой! – услышал «спасённый» тихий и сладкий голос, прозвучавший в глухом и узком проходе, словно из преисподней, от чего по всему телу прошлись крупные мурашки. Одетый во всё тёмное человек, словно полуденная тень, медленно и беззвучно приближалась к седому беглецу.
– Как говорится – на ловца и зверь бежит, – добавила тень, остановившись в нескольких сантиметрах от «добычи».
– Вот по кому ударит ярый молот правосудия, по основным передаточным каналам, ломая налаженные и хорошо законспирированные связи.
Тень говорила отчётливо, ставя правильные ударения на правильных, отображающих суть словах, от чего у её собеседника начался приступ удушья. Откашлявшись и выпрямляясь, принимая присущий значительной в этом мире личности вид, седовласый мужчина, с вызовом глядя на собеседника, ответил.
– А как вы будете обходиться без этих самых каналов, если сами не смогли их правильно наладить?
– Мы уберём все ваши прослойки и сами сядем в прогретые вами и вашими людьми кресла, а то места на киче стало некем заполнить…
Тень глядела в растерянные глаза собеседника, чувствуя панический и ничем не прикрытый страх, пропитавший почти ощутимым туманом узкое пространство коридора.
Седой, сгорбившись, словно от давящей на него тяжести, медленно направился в сторону дальнего выхода, аккуратно обтекая, сгустившуюся тень. Выйдя в просторный холл, заставленный яркими стендами, он с облегчение опёрся об один из них и молча замер, уставившись в вечно молодое лицо вождя.
Достав из кармана, нагретый собственным телом смартфон, он отыскал в контактах нужную запись и отправил короткое, всего в четыре буквы сообщение: «БЕГИ»
Глава четвёртая. «БАЛАГАН»
Служебный вход для обслуживающего и административного персонала знаменитого в узких чиновничьих кругах мужского клуба, был основательно укрыт от глаз, ломанной линией узкого переулка, тянущегося причудливым узором меж прилипших (видимо в связи с бережным отношением к любому свободному метру, столь золотой, в прямом смысле, столичной земли) к друг другу зданий.
Маленький, уютный дворик, древней, бывшей когда-то домовой церквушки, чудом уцелевшей в годы ненастья, надёжно хранил секрет телепортации сотрудников заведения, прикрывая развесистыми ветвями векового вяза, резную, серого камня арку старинных ворот.
В послевоенные годы, силами «новаторских» архитектонов, центр столицы основательно зачистили, убрав «мешающие» взору конструкции, попутно закатывая в асфальт палисады и скверы. Избежавшая уничтожения церквушка, смотрелась на фоне помпезных фронтонов настоящим инопланетянином.
Церквушка ютилась меж наглыми фасадами социалистического ампира, сверкая натёртым зеркалом куполов, словно нагретая до сияния жгучими лучами солнца жемчужина, зажатая неприглядными, покрытыми грязью и тиной створками.
Вяз застывший с правой стороны от храма, практически оккупировал всё свободное пространство, заставляя проходящих сквозь его ветки людей, низко наклоняться, словно рьяные прихожане, навещавшие храм после долгого путешествия.
Храм был давно закрыт, но тщательно оберегаем городскими властями, систематически освежающими, пусть даже внешнюю его часть.
Сразу за вязом, практически перегородив и без того узкий проход, притаилась небольшая скамейка, одним своим краем утопая в опустившихся практически до земли ветвях, из-за чего разместиться на её неровных жердях, мог только один человек.
Сгущающийся вечерний сумрак почти накрыл узкое пространство «портала», почти полностью погрузив и без того тёмное пространство во мрак. Невнятный шёпот листвы, соединившись с дорожным шумом и людским гомоном, дарил спрятавшемуся за ней человеку, столь необходимую ему передышку. Лиза сидела на самом краю старой скамейки, курила любимый Captain Black Dark Crema и пыталась представить себя, вот так же, как эти люди, бесцельно бредущей по вечернему бульвару с бессовестно распущенными волосами и улыбающейся во все 33 зуба ошарашенным её свободой встречным прохожим.
– Боже, как же я устала от всех ВАС! – громко произнесла Елизавета Александровна, выдыхая почти невидимый в этом мраке табачный дым и бросая под ноги остатки сигареты. – Чёртовы геморойщики с вечным комплексом Наполеона, крашенные сучки с зелёным отблеском денег в голодных и жадных глазах и грязь, грязь… Как же я вас всех ненавижу!
Её заметно передёрнуло, толи от внутреннего отвращения, толи от внезапного холодного ветерка, заглянувшего в этот тайный уголок, Лиза нехотя поднялась и обняв себя руками, медленно побрела к служебному входу клуба. Сколько тысяч раз она пробиралась к его неказистой, задней двери, идя на очередную ночную вахту, уже и не припомнить. Серое, в цвет стен металлическое полотно, узкое, словно пещерный лаз, коридорное пространство, обтёртые верхней одеждой серые, неровные стены, явственно давали понять снующим вдоль них людям, кто и на что учился в этом «сказочном» мире.
Лиза приложила служебную чип карту к датчику, и с усилием приоткрыв дверь, юркнула в слабоосвещенное, пропахшее парами алкоголя и ароматами дорогих духов пространство. Резво перебирая ногами, она лихо неслась по запутанным тропам, пролетая меж настежь распахнутых дверей раздевалок, гримёрных, уборных не обращая внимания на оклики и вялые жесты заметивших её сослуживцев.
– Идите все в ж..у! – На ходу кидала она, не обращая внимания ни на какие обращения. – Сегодня меня нет! Справитесь!
Покорив четыреста метров с барьерами, она упёрлась в финишную ленту в виде приличного вида (в отличии от пройденных чуть ранее) двери, с крупной, исполненной в лучших традициях застоя, табличкой. Вычурная золоченая вязь, величаво гласила: «СТАРШИЙ АДМИНИСТРАТОР» Кутишева Елизавета Александровна.
Взмахнув чип картой, Лиза открыла дверь и исчезла в сумраке, еле освещённого кабинета.
– Вот же бл. дь! Запал на первую же юбку. – Лиза уселась в удобное, очень дорогое кресло, подаренное ей Хозяином в день её назначения и достав из небольшого бара бутылку минералки, отвернув упрямую крышку, жадно впилась в узкое стеклянное горлышко. Выпив почти половину бутылки, Лиза коротко икнула и заговорила, уже чуточку спокойнее.
– Что же теперь делать?
Спокойный, мягкий свет настольной лампы, словно уставшее за день солнце, ровно струился сквозь полупрозрачный абажур, красиво ложась на новое сукно, сделанного на заказ рабочего стола, придавая ткани тёплый, волшебный оттенок.
Лиза, завороженно глядела на странный танец пылинок, кружившихся вдоль мягких краёв плафона, и думала: «У меня ничего не получится. Кто я? Бывшая стриптизёрша, а стриптизёрш, как мы все знаем – бывших не бывает…»
«И дело тут, вовсе не в низком нашем статусе – это дело, как раз поправимое, дела в самой свадьбе, черт бы её попрал. Хотя кого я обманываю?»
В коридоре послышалась какая-то возня и приглушённый массивной дверью разговор.
«Скоро открытие», подумала Лиза, отставляя бутылку, которую так и держала в ладонях. «Пора…»
– Елизавета Александровна… – голос одной из хостес неуверенно прозвучал через закрытую дверь.
– 18—00, нам пора открываться…
– Маша, ты думаешь, что я сама не знаю? – со злостью выдала Лиза, и немного тише с досадой добавила. – Бл. дь! И здесь Маша…
Лиза поднялась, и поправив и без того идеальную причёску, направилась к выходу.
Гостевое пространство клуба ожило. Повсюду слышались голоса, сливаясь со звуками живой и не очень музыки, грохотом передвигаемой мебели, звоном посуды, шарканьем сотен ног и шипением работающей дымовой машины, выбрасывающей в направлении подиумов кубометры сизого тумана, расцвеченного световыми приборами в мыслимые и немыслимые цвета.
Скрытая им на половину, в отблесках огромного диско шара у края зеркального подиума замерла неприметная фигурка главного администратора, словно как когда-то очень давно готовясь к первому своему сольному выходу…
– А ты как всегда прелестна, – прозвучал за её спиной голос, который она узнала бы из миллиардов голосов. – Годы не властны над истинной красотой, можно хоть сейчас на сцену.
– А вы, Михаил Петрович, как всегда внезапно, – не оборачиваясь, произнесла Лиза, внутренне холодея. За всё время их знакомства она так и не смогла объяснить себе природу этого «холода».
– Мы знакомы с тобой Елизавета Александровна уже два десятка лет, а ты так и не привыкла называть меня по имени. – он достал из кармана пиджака стильный, на пять сигарет портсигар и раскрыв, высвободил из его плена всё тот же Captain Black Dark Crema. – Помнишь первый свой танец здесь, на этом самом месте… А я помню, я всё помню Лиза.
Он повертел в пальцах сигарету и немного подумав, вложил её обратно в портсигар. Сделав небольшой шаг, он вдруг обнял притихшую Лизу и прошептал ей в самое ухо.
– Я всё помню.
В клубе появились первые посетители, вторгаясь в зарождающееся между админом и Хозяином – нечто. Он медленно убрал руки и отстраняясь от боящейся пошевелиться Лизы, тоном вечного Дон Жуана проговорил.
– Мужи возвратились с дел ратных, пора порадовать их хлебом и зрелищем, – и устало улыбнувшись, добавил. – И Виагрой!
Лиза всё так же стояла к нему спиной, о чем-то раздумывая, мгновение спустя, словно приняв для себя какое-то решение резко обернулась.
– Нам нужно поговорить Михаил Петрович, – она заглянула ему в глаза, чего никогда себе не позволяла ранее и чуть теплее добавила.
– Очень нужно.
***
Лето в тот год, когда Лиза Кутищева решила сбежать из дома, принесло в столичный регион множество дождей и все усилия девушки, вынужденной днями и ночами скакать по просмотрам и собеседованиям, выглядеть сногсшибательно, смывались массивными атаками разнокалиберных капель.
В какой-то момент Лиза отчаялась, после десятков вежливых и не очень отказов противных и ничего не смыслящих в современной хореографии театральных снобов. Боясь вовсе остаться не у танцевальных дел, Лиза пошла, сдаваться в «хорягу», но и здесь её ждал провал.
Столичные нимфетки заняли вакантные места у учебного станка, пользуясь наработанным связям, полученным в годичных подготовительных группах училища.
Он появился как всегда неожиданно, словно фото проявился в заплаканном силами дождя и не поступивших, «хоряговском» сквере.
– Ну и лето! – проговорил он, укрывая промокшую и от дождя и от слёз Лизу, огромным зонтом.
– Не приняли, ну а чего ты ожидала? В битве не всегда побеждает сильнейший.
– Они… они… – захлёбывалась Лиза, глотая стекающие по лицу солёные, с привкусом лака для волос ручьи.
– Да ладно, плюнь ты на них, – голос незнакомца был наполнен силою, словно спасший её от дождя человек, давно привык повелевать, и это не требовало доказательств.
– Хочешь танцевать? – продолжил он, шёлковым платком промокнув скользящие по подбородку девушки капли.
– Танцуй! Ведь мир не упёрся в одну точку, он огромен и разнообразен.
Простые, словно мантры слова незнакомца успокоили Лизу. Подняв глаза, она снизу вверх, взглянула в лицо этому высокому, прекрасно одетому мужчине, немногим моложе её отца.
– Зачем они так со мной? – уже почти спокойно проговорила Лиза.
– Ведь я же на голову их всех лучше.
– Приходи ко мне в офис завтра, в 12—00. Вот адрес, – он вынул из внутреннего кармана пиджака небольшой, на пять сигарет портсигар, на задней стороне которого был расположен паз неглубокой, всего на пару вложений, визитницы. Достав одну, незнакомец протянул её девушке.
– Михаил Петрович. Буду рад нашему знакомству.
Глава пятая. ЗАСАДА
– Мария, едрён-батон! – Стулов подошёл к барной стойке и аккуратно разместил на ней, добытый из тёмных недр сейфа небольшой, потёртой кожи портфель. Андрей Юрьевич устало присел на высокий барный стул, удобно разместив на мягкой, кожаной поверхности портфеля, ходившие ходуном руки, и вновь позвал дочь.
– Маша! Ты что, плохо слышишь? Собери вещи и быстро вниз.
Стулов прислушался, отметив неестественную тишину, охватившую его дом, столь необычную для всегда шумной и общительной (даже в условиях затяжных конфликтов с отцом) дочери.
– Мля… – буркнул Стулов, с досады саданув ладонями по ни чем не провинившемуся портфелю так, что заломило пальцы. – Только этого-то мне и не хватало…
Андрей Юрьевич быстро поднялся и лихо взбежав по парадной лестнице, очутился у открытой двери в дочкину спальню.
– А может оно и к лучшему, – выдавил Стулов, выходя из опустевшей без хозяйки комнаты и закрывая дверь, протяжно заскулившую, словно ненароком обиженная собака.
***
– Что происходит шеф? – начал Стулов, сразу как стало известно, что утреннего совещания не будет. – Что-то случилось? Наверху…
– Денег стране стало не хватать… – холодно отозвался тот, потирая ладони и старательно пряча глаза.
– Стране? – переспросил Стулов, с удивлением отмечая явную растерянность начальства. – С какого момента – это стало их волновать, или я что-то пропустил?
Шеф глубоко вздохнул и скривился, словно от внезапной и сильной боли.
– Деньги, дорогой мой Андрей Юрьевич – это такой же товар, как носки или туалетная бумага, а при отсутствии собственного производства, требуются надёжные поставщики, чтобы не остаться босиком и с грязным задом!
– А что, тогда случилось с обычными схемами? И почему так внезапно? – начал Стулов, постепенно вникая в смысл только, что услышанного.
– Андрей, в нашей стране нельзя ничему удивляться, а самое главное – верить в озвучиваемые властью лозунги.
Шеф нервно сплюнул, и принялся ходить из угла в угол, заложив за спину, предательски дрожащие руки.
– А как же контракты, новые Кипрские и Антильские счета? – вставил Стулов.
– Чтобы стать в этой игре достойной фигурой, мало просто: получить образование, купить костюм и галстук.
Шеф замер, разглядывая как обмотанный «приспособами» промышленный альпинист, отмывает огромную панораму соседнего окна, изогнувшись в нелепой, фантастической позе.
– Мало им того, что я, на коленках прополз на это место, построил бизнес, наладил, отточил процессы, нанял и обучил команду, соединил то, что в принципе не соединяется. Теперь я должен выдать им ключи от кабинетов и сообщить все пароли от ваших ноутбуков.
В кабинете наступила тишина, разбавленная противным скрипом, скользящей по стеклу резины.
– Что делать? – проговорил Стулов, дождавшись, когда садистский скребок доберётся, наконец, до края окна и мойщик-эквилибрист начнёт спускаться этажом ниже.
– Снимать штаны и бегать! – невесело засмеялся шеф, обернувшись и направившись к столу. – Причем в прямом смысле, бросаешь снятые портки в морду ищейкам, и пока они разбираются с твоими карманами, бежишь на подготовленные к осаде позиции, попутно освещая тёмные улицы оголившимся задом.
– А может, удастся договориться?
– С кем Андрей договариваться? С этими нетопырями… Предупреждали же меня аналитики: «в сложившейся в стране ситуации, требуется срочно отгораживаться от властных структур, переводить потоки в международное управление, даже с учётом огромного дисконта и рыночной стоимости услуг».
– В какое управление шеф!… Все выходы спецслужбы перекрыли ещё два года назад.
– В тот момент ещё было с кем договориться, полковники тогда, двухуровневые апартаменты пачками скупали, чтобы было место, куда наличные миллиарды складывать.
– Вы думаете, помогло бы?
– Вряд ли, я слышал, что и этих – «славных» парней, с недавнего времени начали раскулачивать. Деньги из их квартир самосвалами в Центробанк свозили, главный банкир, говорят, чуть с ума не сошёл.
– Мы можем наших заморских партнёров привлечь, пусть и потеряем около половины фонда, но остальное сбережём…
– Андрюша! Очнись. – шеф с презрением посмотрел на Стулова. – Сейчас от всего, что связанно с нашей страной, начнут открещиваться, словно от чумного смрада, попутно грабя счета и оставшиеся без пригляда поместья. Да, о чем я говорю, уже начали…
– Вы шутите? – Стулов дёрнул плечами, в вялой попытке усомниться тому, что только что услышал.
– Поверь, шутить – это то, что мне сейчас хочется меньше всего, – он вновь подошёл к окну и наклонив голову, принялся наблюдать за мойщиком-эквилибристом, с чрезмерным усердием натиравшим и без того идеально чистую стеклянную панораму.
– У тебя есть сигареты? – не оборачиваясь, спросил он Стулова. – Жутко хочется курить, а свои я забыл в машине.
Стулов прошёл к большому, во всю стену шкафу, и выдвинув один из ящиков, достал из его недр нераспечатанный блок Marlboro Light, и протянув его шефу, совсем тихо толи спросил, толи извинился.
– Только эти… пойдёт…
Шеф нехотя обернулся, рассматривая застывшего с картонной коробкой в руках Стулова и почти не открывая рта, словно чревовещатель, еле слышно проговорил, – А за нами уже следят.
– Кто? – в четверть голоса удивился Стулов, внезапно ощутив противную нервную дрожь, пробежавшую по телу.
– Конь в пальто, Андрей! – внезапно и нарочито громко выдал шеф, вновь отворачиваясь и недобро захохотав, упёршись лбом в стекло окна. – Конь, в кожаном пальто и служебным наганом в натруженных конских ручищах…
– Всех игроков попросили собраться сегодня.
Голос шефа зазвучал ровно и безжизненно. Словно электронный девайс занял, внезапно освободившееся место повреждённых, в неравных ораторских сражениях, голосовые связки.
– Попросили? – удивился Стулов, так и застывший у шкафа с блоком «вражеских» сигарет. – Кто?
– Не тупи Андрей, ну кто мог меня попросить? – беззлобно отозвался шеф, и подняв вверх руку с оттопыренным средним пальцем, добавил – ОН попросил! Звонили мне с раннего утра из наполненного жидким азотом чана, предложили явиться, по-хорошему предложили. Мол – надо подъехать на Старую площадь. Мол – будут только свои.