Обломки мифа, или «Мёртвые сраму не имут»
– Да, но он же твой ближний! – в словах сына прозвучала насмешка,– Тем более что он христианин – все дни в церкви проводит! Как же тогда «возлюби ближнего своего»? Или «любите врагов своих»?
– Но я же, люблю твоего сына Владимира. Только сын ли он тебе?
– Сын, – убеждённо сказал Святослав, – все трое, мои сыновья.
– Да тут, может быть, каждый второй – твой. Мало ли ты девок-то перепортил?
– Много ли мало – не считал. Не твоего это ума дело, мать! Кто меня может обвинить, что я испортил дочь князя, боярина, дружинника или, даже, простого смерда? Никто! А холопки? На то они и холопки! Кто их не пользовал? Родят дитё – сами свободные станут. Только куда они уйдут? Да и сыновья их дружинниками станут. Глядишь, разбогатеют, сами холопами владеть будут. А на Малушу кто посмеет даже взглянуть? Все знают, что это моя женщина! Да и сама она разве посмеет? Владимир мой сын, это точно.
– Всё равно – он внук убийцы моего мужа!
– Но древляне хотели возместить тебе потерю мужа. Они предлагали тебе своего князя в мужья. Что же ты не согласилась? Возлюбила бы врага своего.
– Согласившись, я бы потеряла власть над Киевом!
– Получается, что нельзя любить врагов своих! И ближних своих полюбить не возможно! И Бога своего! Перуну или Хорсу(14. Перун – бог грозы и грома, Хорс – бог солнца у славян) безразлично любят его или нет. Солнце светит для всех одинаково. И молния сверкает, и гром гремит одинаково – нравиться это кому-нибудь или нет. А твой Бог требует именно любви, а сам может сделать тебе что-то не хорошее, как Иову(15. Иов – библейский персонаж, которого бог испытывал, насылая на него несчастья).
– Ты читал Библию, Святослав?
– Что тебя удивляет? Книга занимательная, там войны, походы. Интересно.
– Иов Бога не предал и не хулил его, и Бог ему всё воздал!
– Я знаю. Но сначала унизил и растоптал! А вот ты наших богов предала!
– Нет! Я поверила в истинного Бога!
– Пусть так. Но если мы примем веру греков, то греки и будут нами править!– Святослав гневно сверкнул голубыми глазами.– Разве не так? Через своих священников!
Ах, как он был красив в гневе! Княгиня невольно залюбовалась своим сыном.
– Не так, – спокойно, но твёрдо сказала Ольга.– Но многие думают так же, как и ты. Но это не так! Греческие священнослужители не вмешиваются в дела власти! Это римские священники вмешиваются! Немцы! Но, сюда в Киев, мы их не пускаем! Ты знаешь. Такое же крещение от немцев принимают твои любимые норманны и угры тоже. И древляне получили крещение от немцев. Их и дразнят немцами.
– А разве не один у греков и немцев Бог? Разве не все они рабы Распятого Мертвеца?
– Не смей так говорить о Господе! Он смертью смерть попрал!
– Извини, я не хотел тебя обидеть.
– А отличаются многим. Службой Богу отличаются. Вера-то едина. И церковь едина (16. Раскол церквей на православную и католическую произошёл в 1054 году). Но… Кроме вселенского собора, западная церковь подчиняется главному священнику, что в Риме сидит, Папой называется, они считают, что бог понимает только три языка: латинский, еврейский и греческий. И вмешиваются в дела княжеской власти, ибо говорят, что власть Папы должна распространяться, как на души подданных, так и на их тела!
– Ого!
– Да! А греки считают, что Бог понимает все языки, так как он их сам создал и службу ведут на местных языках! И в дела власти не вмешиваются! Ибо как сказано в Святом писании: «Отдайте Богу богово, а кесарю кесарево».
– Ну, хорошо. А князь твой, Илья Муравец, он не вмешивается во власть? Не смущайся, мать. Я не малое дитё! Я всё понимаю и не осуждаю. Только за тобой, за делами твоими, угадывается мужчина. Всё, что ты делаешь для нашей земли, наверняка его задумки?
– Задумки-то его, да не все! А дела-то мои! По ним меня знают! Не его!
– Рад за тебя! Только Моравию-то, мы потеряли! Не сумели удержать, а вера в их Бога у тебя осталась.
– И я не жалею!
– Хорошо! Но, что ты хочешь от меня? Помощи? Какой? До сих пор ты не очень-то подпускала меня к управлению землёй. Всё сама да сама.
– Потому, что ты больше любишь махать мечом, чем думать!
– Думать я, мать, тоже люблю и умею! Как я понимаю, понадобился меч.
– Ты знаешь,– помолчав, уже спокойно сказала княгиня,– почему товары из Персии и вообще с Востока в торгу у нас в Киеве такие дорогие?
– Нет.
– Потому что товар не идёт прямо в Киев. А поступает, сначала, в хазарский Итиль. Там его перекупают булгарские купцы и везут к себе в Булгар (17.Столица Волжской Булгарии. Булгары одни из предков современных казанских татар). Там его покупают новгородцы. И уже из Новгорода он приходит к нам. Путь длинный и кружной. Купцы жалуются. От нас путь в Булгар идёт через Десну и Оку. Но на этом пути живут вятичи. И такое творят! Если и не ограбят, то столько с каждой ладьи сдерут, что через Новгород везти дешевле будет. Надо покорить вятичей!
– Есть другой путь. По Десне на Сейм, через Великий Дон на Дон, а оттуда в Итиль.
– Есть. Но хазары его перекрыли и наших купцов не пускают. По этому пути в Хазарию везли славянских рабов. Благодаря моим усилиям прекратились войны между славянскими землями и поток рабов иссяк. Хазары обиделись. На Востоке рабы товар ходовой. Нажива, разумеется, тоже большая.
Святослав задумался. Сел на лавку у доски с шахматами со стороны белых фигур. Ольга села со стороны чёрных. Молча, мать и сын двигали шахматные фигуры.
– Для Руси путь из Киева в Булгар важен? – спросил Святослав.
– Конечно!
– Я имею в виду, что там за товар в этой самой Булгарии? Чем можно поживиться? Кроме восточных товаров, разумеется.
– Даже не знаю. Булгары от наших славян только языком отличаются, да религию арабов приняли двадцать лет назад. Думали, что их арабы от хазар защитят. Но чаянья их не сбылись. У арабов свои заботы. А так у них из товара всё, то же самое: то же зерно, меха, мёд, воск. Нам в Греки выгодней возить воск, чем рабов. Раба кормить надо, смотреть, что бы не сбежал. А воск кормить не надо и он никуда не сбежит. А добывают его там, где пчёлы, а пчёлы в лесу, то есть у вятичей и булгар. Воск всегда нужен.
Действительно воск был нужен всем и богатым и бедным. Воск – это свечи, а свечи – это свет. И церкви греческой или римской свечи были необходимы, поэтому воск и пользовался повышенным спросом. Впрочем, смерды экономили, отдавая предпочтения лучине. Но византийская империя была богата, и греки платили за воск.
– Враг врага – друг, – задумчиво сказал Святослав.– Не велика честь, вятичей покорять! Почему бы мне сначала не навести порядок у них, а потом разбить хазар. Вятичи мне в этом могут помочь. Если себя с ними умно повести.
– Умно – это как?
Святослав пожал плечами:
– Не знаю. Там разберёмся. Главное, что хазары не ожидают удара с севера.
– Хватит ли сил, сын?
– Хватит. Воланд – ярл Брэндтсен из Дании пришёл ко мне служить. Конунг Дании, христианин, его выгнал, а конунг Руси, язычник, его принял.
– И сёлами его наделил в кормление. Выгнала его, как я слышала, его жадность. Не поссорился бы он с тем ярлом из-за награбленного, жил бы в своей Дании, на берегу синего моря.
– Днепр ничуть не хуже. Зато теперь он предан мне будет! – князь двинул на шахматной доске фигурку.– Где человеку хорошо – там и его родина!
– Не думаю, что это правильно! Свою родину надо любить, оберегать и защищать!
– Что с родиной будет? Нам кто-то угрожает? – опять спросил Святослав. – Норманны наши друзья. Греки и печенеги не враги. Угличи и тиверцы наши данники, а могли стать данниками угров.
– Угров больше интересует набеги на Дунайскую Болгарию и Византию. Они ещё со времён Олега союзны нам.
– Поэтому, я думаю, их не очень расстроило, что мы забрали под себя угличей и тиверцев. Угроза исходит только из Хазарии.
– В этом ты прав, сын мой. И Свенельду прибыль от угличей и тиверцев.
– Что-то ты его не очень любишь, мать. Ну да ладно! И других ярлов, что пришли ко мне, можно уговорить сходить в Хазарию. И язычники вятичи могут мне помочь! Если дань для них будет легче, чем хазарская. Да и там, в Хазарии, ждёт хорошая добыча! Хазары уже не те, что были сто лет назад. Ослабели! Мне Свенельд рассказывал.
– Мне купцы о том говорили. Дружи с купцами, сын. Они всё знают о чужой стране, им это надо. И ещё: когда-то город Корчев, что в Тавриде был русским. Но хазары воспользовались поражением твоего отца от греков и отобрали его. Надо бы вернуть. Это богатый купеческий город.
– Верну, – просто сказал Святослав, потом хитро улыбнулся и спросил:
– Сколько ты берёшь с купцов за грамоту в Царьград?
– Две векши.
– Дружба оплачивается шкурками белок? И это называется забота о купцах?
– Казну тоже надо пополнять, сын. А разве не будет заботой, если ты пробьёшь прямую дорогу из Киева в Булгар? Не вернёшь нашим купцам Корчев, где можно будет перезимовать? Это не забота?
– Забота, – не стал спорить с матерью Святослав.
– Хорошо, что делать дальше ты знаешь, сын. Ты – мужчина! Делай, – сказала она, вставая, посмотрела на доску, двинула чёрную фигурку и сказала: – Мат.
Святослав удивлённо засмеялся:
– Это белые хазары (18. Высшее военное сословие в Хазарском каганате) побеждены! Наш будет Корчев и Тамартаха тоже. Она же напротив Корчева? Верно?
– Верно. Только она всегда была хазарская.
– А будет русская! – твёрдо сказал Святослав.
И вот позади сборы, они плывут к вятичам. Спали на берегу, по возможности, охотились.
В Чернигове договорились с северскими князьями о порядке и месте сбора дани и взаимопомощи в случаи войны. Так же договорились и с радимичами.
Глава 4
Река Десна
Шли ничейной землёй. Шли довольно долго. По берегам тянулся сплошной лес. Правда, встречались изредка недавно оставленные жителями городки, но чьи это были селения – радимичей или уже вятичей, определить было не возможно.
Надо сказать, что в десятом веке союз племён вятичей союзом собственно не был, то есть он не управлялся единым князем, в отличие от полян, древлян или северян. Это были родственные племена, происходившие от одного общего легендарного предка по имени Вятко, как радимичи, от Радима. Таких племён было у вятичей шесть. Во главе каждого стоял князь. В обязанности, которого входило каждый год в день зимнего солнцестояния, со своей дружиной, разжигать священный огонь с помощью трения одного бревна о другое и распространять этот огонь по подвластной ему земле. И охранять эту самую землю в течение всего года. Собственно само слово «князь» первоначально и значило – «тот, кто добывает огонь».
Племя в свою очередь делилось на роды, ведущего своё происхождение от какого-нибудь мифического предка, как правило, животного, реже растения. Причём род не обязательно мог быть собственно вятичей. Он мог быть и другого славянского племени, и даже не славянского. У вятичей были роды ведущие своё происхождение от кривичей, северян, голяди, мери, эрзи. Роды делились на семьи. Семья, не в современном значении: муж, жена и дети, а в старинном. Семья была огромной. Во главе стоял всеми уважаемый, как правило, старший по возрасту, мудрый член семьи. Не обязательно мужчина, могла быть и женщина. По имени главы семьи и прозывались. Если во главе стоит Бажен, то все члены семьи становились Баженовыми, если Любава, то Любавины. Понятно, что со смертью главы, название менялось. В семью входили сыновья главы семьи, внуки, правнуки, их жёны и незамужние дочери и внучки-правнучки. Замужние женщины, естественно, покидали не только семью, но и род.
Селения славян тогда делились на обнесённые оградой – города и на не обнесенные оградой сёла – веси, где жили несколько родов или семей, если поселение было не большое.
Святослав приказал не трогать поселения, ясно, что их жители где-то не далеко, скрылись, завидев их, и земля эта, если пока и не своя, то скоро будет своей, русской.
Из устья реки Оболвь выскочила купеческая ладья. Заметили чужих. И ладья тут же ощетинилась копьями, прикрылась щитами. Ладья медленно плыла по течению.
Святослав встал в лодке вздел вверх правую руку, привлекая внимание, и крикнул:
– Я князь киевский Святослав! Ты кто?
С ладьи отвечали, не поверив:
– Откуда тут взяться киевскому князю?
Проводник Святослава сказал князю:
– Это, по-моему, ладья Позднея Кокоря.
– Тогда крикни ему.
– Поздней! Это я, Буня.
– Буня?! – из-за щитов на носу ладьи высунулось бородатое лицо – Точно, Буня! Ты с кем?
– Я с князем киевским Святославом! Ты откуда?
– От вятичей, с Оки!
– Поздней! – крикнул Святослав. – К берегу подгребай! Сойди! Поговорим! Своих не грабим! Клянусь Велесом! (19. У славян бог скота и богатства) Мы как раз на Оку.
Князь со своими воеводами и Буней встретились с Позднеем.
Берега поросли густым лесом. Еле нашли поляну.
– Какие же тут дебри! – сказал Святослав. – Стена, а не лес.
Купец пожал плечами, держался он независимо. Расселись полукругом прямо на земле. Выглядело это, весьма живописно. И дело было не в одежде, она была у всех более или менее одинаковой, походной, а было видно, что встретилось два народа. Хотя цвет волос и глаз был похож – у скандинавов и Руси волосы светло-русые, у славян просто русые, глаза у первых голубые или синие, носы курносые, у вторых глаза зелёные и серые, носы длинные с горбинкой и чуть приподнятые у кончика. Исключением был Воланд – рыжий и внешне напоминал зубра. И ещё Ари: имя его означает орёл, но на орла он внешне похож не был, а был похож больше на жердь – длинный и худой. Остальные ничем не выделялись. Внешне, однако, было видно, что все они – сильные телом и духом мужчины.
– Рассказывай, Поздней, – начал Святослав.– Где был? Зачем ходил.
– За мехами. Далеко на север забрался. Там в Оку река впадает, Москва называется. А в неё другая впадает. Яуза называется. Там и зимовал. На Яузе городок вятичей, а впереди на Москве, если идти против течения, справа на холме среди соснового бора городок меря стоит. А я между ними остановился. Соболя там богато! Вот на него свой товар и менял. И другими мехами тоже не брезговал.
– Какой товар?
– А тебе, князь, зачем?
– Прости, княже, – сказал Буня, – у купцов болтать не принято, какой товар на мену возишь.
Святослав засмеялся, хлопнул купца по плечу:
– Извини, Поздней! Не знал, что торговля так на войну похожа! Мы тоже не говорим, сколько у нас воинов. Да, ярлы?
– Что тут удивительного, – сказал Сумарл Исландец, – мы викинги и воюем и торгуем, смотря, что выгодно. Разве ты не знаешь, Свен?
Викинги называли Святослава Свен, по первой половине его имени. Да и появился он перед датскими викингами со стороны Швеции, а свен и означает швед.
– Откуда ему знать, Сумарл-ярл, – ответил за Святослава Воланд, – конунг Руси больше войной интересуется.
– Всё правильно, друг Воланд, – сказал Халлдор-ярл Стейсен,– каждый любит делать то, что лучше получается. У Свена-конунга хорошо получается воевать, а вот торговать и бегать от противника у него получается плохо. Когда мы с ним бежали из-под города Ростока от ободритов, он так и норовил повернуть свои два дракара на восемь вражеских. Они бы нас побили! Ободриты не франки, они драться умеют!
– Торговать не пробовал, – сказал Святослав, – а бегать, это правда, не люблю. Так, что Поздней? Расскажи о земле вятичей. Говорят там порядка нет?
– Порядка нет. Князей уж очень много. И каждый норовит с проезжего купца что-нибудь содрать. Торговать не выгодно и рискованно. Мимо их градов надо ночью проскакивать, а вёсла тряпками обматывать, чтобы плеска не было слышно. И убить могут, и ограбить могут. Жаловаться некому. Набольшего князя у них нет.
– Ага, – сказал Святослав, – а самого сильного князя ты их знаешь?
– Знаю. И Буня знает, – ответил Поздней. – Это князь Вышеслав. Город его на Угре стоит, там, где река Ресса в неё впадает. За Рессой. Мимо не пройдёте. Князь богатый. И лошади у него есть. И зерна много. За зерном к нему и наши купцы, и печенеги приезжают. У него дружина конная. Даже пашут на лошадях. Этих вятичей мы, купцы называем угричи, да и они стали себя так называть. А всего князей у вятичей шесть.
– Что же он всех князей вятичей под свою руку не подведёт? – спросил Святослав.
– Это ты не у меня князь спрашивай, – ответил Поздней.– Может быть, смелости не хватает, а может быть силы. Хотя его земля это весь южный берег Угры и западный берег Оки до Жиздры, и северный берег Жиздры. Южнее там другой князь сидит. Тоже не из бедных. Этих вятичей называют жиздричи или верховичи, потому что в верховьях Оки сидят. На Оку можно попасть не только через Угру, но и по Сейму и Свапе. За зерном купцы из Киева чаще так ходят. А с другой стороны, по левому берегу Угры, если по ней спускаться, живут люди чужого языка именем голядь. Люди не мирные. Вот князю Вышко только и успевай поворачиваться. Думаю, что всё же князю Вышко сил не хватает. Он может быть рад стать князем всех вятичей, да силёнок маловато.
– Да? – задумчиво сказал Святослав. Он упруго встал с земли и направился к берегу реки, стал бродить у воды, подбирал плоские камешки и бросал так, что бы они отскакивали от воды и мчались к другому берегу. В детстве он так бросал камешки в Ильмень-озеро, а в юности в Днепр, но Днепр огромен, камешки до другого берега не долетят, а здесь Десна совсем не большая – долетают. За этим детским занятием к нему пришло решение. Мысль, пришедшая в его голову ещё в Киеве, здесь на Десне приняла вполне ясные очертания.
То, что у вятичей не было единого князя, Святослава сначала огорчило. Гораздо проще разбить одного князя, и всё племя в твоём подчинении. Но придётся оставлять своих людей, что бы они следили за покорёнными. И лишиться части войска. А с другой стороны, побеждённый враг другом не будет никогда. Если помочь одному князю встать во главе вятичей, то он будет благодарен. Власть князя вятичей будет держаться на копьях князя Руси. А так же получиться, что именно он, князь вятичей, привёл своих соплеменников под руку киевского князя, и спрашиваться будет с него, если среди вятичей найдутся недовольные. Хотя какая им разница, кому платить дать – Хазарии или Руси? А его войско не только будет всё цело, но и пополнится охотниками идти на хазар из вятичей.
– А что? – весело сказал Святослав. – Мне князь Вышко нравится. Надо ему помочь. Я так говорю, братья?
– Помочь? – удивился Воланд-ярл. – А разве мы не завоёвывать вятичей идём? По-моему мы идём захватывать их землю.
– Нет, – ответил Святослав, – мы идём подчинять их Киеву. Что бы с овцы состричь шерсть – шкуру снимать не обязательно.
– А как же добыча? – недоумевал Воланд-ярл.
– Да, да, – загалдели ярлы, – как же добыча?
– Тебе, Свен, – продолжил Воланд, – достаётся земля, с которой ты будешь стричь дань ежегодно. А что достанется бедным пахарям моря?
Ярлы закивали головами в знак согласия.
– Тебе, Воланд-ярл Брэндтсен, уже даны земли! И ты есть боярин киевский!
– Я – да! А остальные? – спросил Воланд и продолжил: – Да и я, Свен-конунг Ингварьсен, тоже от добычи не откажусь.
– Воланд-ярл прав, Свен, – сказал Сумарл, – что мы будем лазать по этим рекам просто так? Добычи не будет, даже девок пощупать нельзя будет, что бы местных не обидеть.
– Ты уже почти старик, Сумарл-ярл, – сказал Воланд, – а всё туда же – «девок!».
– А тебе, что уже не надо, – парировал Сумарл.
– Я не такой привередливый, Сумарл-ярл, я и бабами удовлетворюсь.
Ярлы заржали над шуткой Воланда, купцы улыбались, не понимая чужую речь.
– Ну, посмеялись, и хватит, – сказал Святослав.– Без добычи никто не останется. Вы меня знаете. Будем делить хазарскую добычу, ваши труды здесь будут учтены. Ничего не забуду, никого не обделю.
– Да мы и не сомневались, Свен, – сказал Сверр-ярл, – просто уточнить.
– В Киеве говорили одно, – сказал Халлдор-ярл, – здесь уже другое.
– Я и в Киеве не скрывал, что войны постараюсь избежать. Вятичи мне нужны как союзники, а не как враги за спиной.
– Вот это верно, – сказал Сумарл.
– Ну, что? – обратился Святослав к Позднею. – Приглянулся мне этот Вышеслав. Помогу ему стать князем всех вятичей.
– Я думаю, – сказал Поздней, – это как получилось. Пошёл бы ты на Оку по Сейму и Свапе тебе князь Войко, Воеслав приглянулся.
Святослав засмеялся:
– Умный, ты, купец!
– Ну а как же? Ремесло обязывает, – улыбнулся Поздней.– Вятичам выгодно отказаться от хазарской дани. Хазары требуют дань рабами. А рабы не белки, по деревьям не скачут. За них воевать надо. Все шесть племён вятичей с соседями не мирны из-за этого. Со всеми воюют: и с мерей, и с голядью, и с радимичами. И купцов могут захватить, что бы хазарам отдать.
– Рабы – товар ценный. Мы от них тоже бы не отказались. Но настаивать не будем. Меха и воск тоже не плохо.
– Дело вы с матерью хорошее затеяли. Купцы вам благодарны будут. Получиться – в ноги поклонятся.
– Пустое. Торговлей земля богатеет.
Глава 5
Река Угра
И вот Угра, самое начало. Река текла извилистая, узкая. Моноксилы то и дело тыкались, тёрлись носами о берег, продирались через кусты, свисавшие над водой. Река виляла и неохотно расширялась, идти с каждым часом становилось легче. К вечеру второго дня заметили дымок на левом берегу, на большой поляне, окружённой лесом. Святослав приказал приблизиться.
На берегу у костра сидел на корточках и жарил на прутике рыбу мужчина лет двадцати пяти с кучерявой русой бородкой, стриженные в кружок русые волосы выбивались из-под бараньей шапки. У костра лежал мешок с чем-то тяжёлым, скорее всего с бронёй, на мешке лежал круглый красный щит с белым кантом и чёрным умбоном (20. Металлическая бляха-накладка полусферической или конической формы, размещённая посередине щита, защищающая кисть руки воина от пробивающих щит ударов. Под умбоном находится ручка, за которую воин держит щит) посередине, рядом в песок древком было воткнуто копьё. К приближающимся челнам он отнёсся с полным равнодушием, продолжал заниматься своим делом.
Святослав выпрыгнул на берег, не спеша с достоинством подошёл.
– Здравствуй.
Молодой мужчина поднял на князя серые глаза, посмотрел оценивающе, встал, слегка поклонился:
– И ты, здравствуй.
И опять сел.
– Не боишься?
– Чего?
– Нас! Мы люди лихие.
– Я вижу, что лихие, только с меня взять нечего.
– Викинг всегда найдёт, что взять.
Мужчина посмотрел мрачно на Святослава, не спеша поднялся и вытащил из-за спины кривую хазарскую саблю, обоюдоострую на конце, что бы ею можно было и колоть, встал, чуть согнувшись, приготовился к бою.
– Я рабом не буду!
Святослав засмеялся:
– Это, смотря, что я предложу. Ты, парень, тоже лихой, как я погляжу. Чуть что, за саблю хватаешься. Владеть-то ей можешь?
– Могу показать, – с угрозой в голосе сказал парень.
– Конечно, покажешь, но не сейчас.
К ним стали подходить ярлы, Икмор, Фарлаф.
– Я думаю, – сказал Икмор, оглядывая большую покрытую молодой зелёной травкой поляну и не обращая никакого внимания на молодца с саблей, – что надо здесь остановиться. Солнце на закат клонит. Место здесь есть.
– Хорошо, – одобрил Святослав.
И Икмор пошёл давать указания на стоянку.
А Святослав кивнул на молодого воина и сказал остальным:
– Рабом у меня не хочет быть.
– Зря, – сказал Фарлаф и усмехнулся в бороду, – у него раб есть, – кивнул на князя, – Добрыней зовут, так он одевается лучше князя. Иноземцы путают.
Все засмеялись, а молодец смутился.
– Так ты князь? – спросил он несколько удивлённо.
– Я князь киевский Святослав! – гордо сказал, чуть улыбаясь. – А ты кто?
– Человек, – пожал плечами молодец и закинул саблю за спину. – Мать Собиной (21. Это имя означает – мой родной, мой собственный) звала, а люди нынче Волком кличут.
– Ооо! Волк! Какое имя! – сказал князь – Ты вятич?
– Да.
– Князя Вышеслава?
– Уже нет.
– А что так?
– Я его дружинника убил.
– Убил или победил в честном поединке? – полюбопытствовал Воланд-ярл, его всегда интересовали юридические тонкости.
– Убил в честном поединке. Можно и так сказать. Он на меня напал, я защищался.
– Это убийством не считается, – веско сказал ярл. – Князь у вас какой-то обидчивый? Два мужчины могут поссориться. И одному может не повести. Обычная история. С кем не бывает?
– Да, – сказал Халлдор-ярл, – я знаю одного ярла, который поссорился с другим ярлом. И этому, другому ярлу не повезло – он умер. А у ярла, которому повезло, конунг оказался очень обидчивым. И вот теперь, выходя из своего дома, ярл видит не волны Восточного моря, а реку Днепр.