Обломки мифа, или «Мёртвые сраму не имут»

Глава 6

Град князя Вышеслава

Чёрный дым погребального костра действительно встревожил вятичей. Князь Вышеслав послал узнать, что за дым и ему сообщили, что по реке ко граду приближается войско неизвестных людей о которых ему сообщали раньше.

И вот они появились.

Город князя Вышеслава располагался на холме треугольного мыса, образованным впадением реки Ресса в Угру и был окружён треугольником массивных, высоких, деревянных стен – градом. Град – это собственно оборонительное сооружение, состоящие из вала, рва перед валом и стены. Стен могло быть несколько. Это основная стена вокруг города, где располагались защитники. Она могла быть из вертикально вкопанных в землю брёвнах или из горизонтально положенных, как в граде Вышеслава. Град мог иметь ещё дополнительные стены перед рвом и за рвом, что в данном случае не было. Это делалось для того, что бы нападавшие, перебравшись через одну стену, сразу же попадали под обстрел из луков с основной стены. А укрыться им было бы негде.

По углам града высились башни. И у крепких ворот имелись башенки. Глубокий ров соединял две реки и через него был переброшен бревенчатый мост перед воротами града. Города за градом видно не было.

Племя Вышеслава объединяло три больших рода: род Кабана, Лося и Зайца. Зайцы, согласно легенде, вели свою родословную от гуннов.

Воины Вышеслава видели со стен, как чужие спокойно, не спеша прошли устье Рессы, причалили к берегу, высадились, облачились в боевые доспехи, построились в боевой порядок. Нападать они пока не собирались. Из их рядов вышел человек среднего роста без щита и шлема, но в кольчуге и с мечём в красных ножнах у пояса, в белой одежде. На голове его был только подшлемник. Он зашёл на мост через ров. По бокам от него тут же в брёвна моста впились две стрелы, потом ещё две и ещё, что бы было понятно, что защитники града не промахиваются в пришельца, а пугают его. Со стены прилетело лёгкое копьё и воткнулось перед ним. Он остановился, не обращая на стрелы и копьё никакого внимания, поднял вверх усатое лицо и правую руку, громко сказал:

– Я князь русов Святослав из города Киева!

– Добро! – ответили со стены града. – И что же ты хочешь, киевский князь?

– Говорить со здешним князем Вышеславом.

Один из мужчин на стене поднял руку:

– Я князь Вышеслав! Говори!

– Кому дань платите?

На стене засмеялись.

– И это всё? Ради этого ты приехал из Киева? Хазарам! Иль ты не знал!

Святослав понял, что сказал глупость и разозлился.

– Я хочу, что бы вятичи платили дань Киеву!

– Сначала договорись с хазарами!

– Я к ним и иду!

– Так ты, князь, заблудился! Хазар здесь нет. Они там! – Вышеслав махнул рукой в сторону юга. – На Итили.

– Ты хочешь, что бы я твой град раскатал по бревну и сжёг твой его? Так развеселился!

– А ты попробуй!

– Попробую, – в голосе Святослава послышалась угроза.

Князь Вышеслав решил не рисковать:

– Если у тебя мирные намерения, так давай поговорим. Я не пойму, что ты хочешь?

– Так спускайся!

– А не договоримся?

– Вернёшься назад! Слово воина! – и Святослав приложил ладонь к сердцу, подтверждая честность намерений.

Заскрипели, приоткрылись ворота и оттуда вышел князь Вышеслав. Он оказался сорокалетним мужчиной с тёмно-русой бородой с проседью, такого же роста и сложения, как и Святослав, взгляд серых глаз был умным и насмешливым. Он был в кольчуге, в островерхом шлеме восточной работы, вооружён мечём в зелёных ножнах и обут в зелёные сапоги. Киевский князь в своих черевьях на босу ногу и белых льняных штанах и такой же рубахе, выглядел гораздо беднее, невзирая на дорогую кольчугу, но за ним было две тысячи воинов. Вышеслав таким богатством не располагал – две тысячи воинов у него не было, пришлось здороваться первым, хотя он и старше по возрасту.

– Здравствуй князь русов из города Киева, – чуть поклонившись, сказал он.

– Здравствуй и ты, князь вятичей.

– Я князь только над своими родовичами. Вся земля вятичей мне не подчиняется.

– Что и плохо! Купцы жалуются, что всем князькам вашей земли платить приходиться. А хотелось бы одному.

– Мне?

– Сильному князю! Сильных князей в земле вятичей, как я слышал двое. Это Вышеслав и Воислав. Так?

– Так, добро. И ты решил помочь первому попавшемуся, то есть мне. Так?

– Так. Если сам не можешь.

– А ты сам бы смог, князь киевский? У меня дружины столько же, сколько и у князя Воислава. Мы с ним самые сильные во всей земле вятичей. У остальных моих соседей-князей дружины меньше. Но если я начну с ними воевать, то могу ослабнуть. Война вещь не предсказуемая. Воюем зимой. Всё может быть! И под лёд можно провалиться. Уже случалось. Тогда Воислав осильнеет. Я его единственный сосед. И всё моё может стать его.

– А почему зимой воюете?

– Летом работать надо, – пахать, сеять и урожай собирать. К тому же дружина у меня конная, а коня в лодку не посадишь. Зимой реки замерзают и по ним ездить можно. И зимой делать особо не чего, только и воевать.

– Викинги привыкли воевать летом и без лошадей обходятся. И всех побеждают!

– Так уж и всех?

– Всех! И ты в этом убедишься. Я тебе помогу, князь, собрать землю вятичей!

– Зачем тебе это надо?

– Главное, что бы тебе это надо было.

– Я не откажусь.

Святослав усмехнулся:

– Богатый купец – богатое княжество! Купец, проводя свои ладьи сквозь землю вятичей, платит шестерым князьям. Это не выгодно. Я помогу тебе стать князем всей земли вятичей, а ты мне поможешь, я надеюсь, разбить хазар. А дань вы всё равно платите. Будите платить не хазарам, а Киеву. И не сейчас, а года через два, три. Потом сговоримся. И купцы будут платить только одному князю – тебе! И с хазар добычу возьмешь, если со мной пойдёшь. Ну что, по рукам?

Вышеслав улыбнулся и протянул руку Святославу:

– По рукам! Значить мы теперь русские данники.

Святослав пожал руку князю Вышеславу и, не выпуская руки, сказал:

– И ещё союзники. Только моим воинам нужны отступные от твоего города. Просто так викинги ничего не делают.

– Начинается! – сказал Вышеслав, освобождая свою руку, из руки Святослав. – Ладно! Давай так – я выставлю своего поединщика, а вы своего. Если ваш одолеет – будут вам отступные! А если мой – то придётся вам обойтись без отступных!

– Хорошо!

Святослав направился к своему войску и сообщил о поединке. Войны одобрительно загудели. Из их рядов самодовольно улыбаясь, вышел Икмор, понимая, что поединщиком будет он – больше не кому, он самый сильный. Но Икмор Вышеслава не смутил. Он махнул рукой и из ворот града вышел его боец, поигрывая кузнечным молотом. Это было его оружием. Гул прошёлся по войску Святослава. Такого они не видели! И сам Икмор был в изумлении. Он был не маленького роста, но воин Вышеслава был на пол головы выше его и в плечах пошире. Правда был он уже в летах, как и князь Вышеслав, ему было около сорока лет. Икмор надеялся, что он на десять лет моложе, а значить сил и выносливости у него должно быть больше.

– Это наш кузнец Святогор, – сказал Вышеслав.– Если мы союзники, то не будем биться. Просто померяемся силушкой. Если все согласны!

Все были с ним согласны – зачем проливать кровь будущих союзников?

Святогор усмехнулся, взялся за конец рукоятки молота и на вытянутой руке стал медленно опускать, приближая молот к своему лицу, пока торец молота не коснулся его губ. После так же медленно поднял молот, опустил и так три раза. Потом кинул молот Икмору. Икмор поймал молот и стал делать то же, что и Святогор до этого. Упражнение оказалась довольно таки тяжёлое, несмотря на кажущую лёгкость, и опасное – молот того и гляди грозился сорваться и раздробить лицо, но Икмор справился. Дальше они стали гнуть подковы, завязывать узлом гвозди, ломать тремя пальцами ножи. И один ни в чём не уступал другому. Зрители на стенах града и на берегу реки были в восторге. Наконец, Святогор попросил привести лошадь. Из города вывели светло-серого коня. Святогор подлез под него и поднял на своих плечах и пронёс шагов десять. Икмор хмыкнул, подлез под коня, поднял его, сделал три шага и упал на колени. Это чистая победа богатыря-вятича! На стенах орали в восторге! На берегу орали от изумления. Конь тоже был в изумлении: людей он, конечно, возил, но чтоб его!

Вожди Руси посовещались, и Святослав сказал князю Вышеславу:

– Это честная победа! Отступных не надо. Мы сами дадим, что захочешь, если ты отпустишь с нами этого богатыря. Мне этот воин нужнее, чем тебе.

– Если он сам захочет, препятствовать не буду. Что скажешь, Святогор?

Святогор залез пятернёй в бороду, поскрёб подбородок, сдвинул на затылок шапку и сказал:

– А, что? Сыновья выросли, женаты, с кузницей управятся, дочери замужем, жена померла в прошлом году. Что мне дома делать? Я бы погулял по свету.

– Добро! Гуляй! – со вздохом сказал князь Вышеслав. – И всё же ты взял отступного, князь киевский!

Святослав улыбнулся:

– Нет, сочтемся. Я в долгу не останусь. И ещё. Ты бросил, я подобрал. Твой воин Волк у меня в дружине.

– Это твоё дело. Волк воин добрый, да поступил не хорошо. Люди на него злятся.

– По законам викингов – ничего страшного. И убил он твоего дружинника, как он говорит, в честном поединке. Разве его меч позволил бы ему убить невинного? Значить ваш воин был в чём-то виноват перед богами! Слова и дела воина должны быть такими же прямыми и твёрдыми как его меч!

– Это так. Баран Ляпа пал в честном бою. Только у Волка в руке была гибкая кривая сабля. Но, если говорить правду, то со своей женой Жданой Ляпа жил не очень что б по добру. Не люба она ему была, бил он её. А родня её далеко, заступиться не кому. Но как бы они не жили, а мужу она должна быть верной. А Волку на чужое не зариться. Не по нашему обычаю это. Добро б вдова была.

– Уже вдова. К тому же он не корову увёл. Женщина это дело такое … Зацепила она его, должно быть. Охота пуще неволи. А Баран мог бы, и отдать ему свою бабу. Другую нашёл бы.

Святослав говорил, а сам думал, что свою Малушу он бы никому не отдал. Жену отдал бы, наверное. Не люба она ему. Хотя как тут своё отдашь? Даже и не нужное. Советовать легко!

Князь Вышеслав всё понял, жизнь прожил долгую в отличие от Святослава. Он усмехнулся в бороду и продолжил:

– Ляпины многочисленны, как все семьи из рода Кабана, горласты и драчливы. Баран напал на него с мечом в руках, – сказал Вышеслав. – Собина, его так тогда звали, защищаясь, убил его. Оба не правы. Собину убить хотели, но братья его за него заступились. Тогда решили изгнать его. Сказали: «Собина умер! Кто ты?» Он сказал: «Волк». «Волку не место у нас!» И он стал изгоем. Здесь живут три рода: род кабана, род лося и мой род, род зайца. Кабан, лось и заяц волку враги! Собина из рода лося, а Баран из рода кабана. Волк не должен был сюда приходить. Но раз он твой дружинник … – князь вятичей помолчал, а потом нахмурил брови и спросил: – Тут люди твои баловать не будут?

– Нет. Мы же с тобой не ратны. Даже если кто перо от курицы возьмёт – будет наказан. Набьём ему за пазуху камни и песок и в воду кинем. Но женщинам лучше всё же на глаза не показываться. Мало ли что! Воинов просто так мне терять бы не хотелось.

Войско Святослава снимала с себя доспехи, разбредалась по берегу.

Святослав сказал Волку, что бы тот всегда был за его спиной.

– Зачем это? – не понял Волк.

– Да мало ли зачем ты мне понадобишься. В рог дуть умеешь? Нет? Научу.

Князь Вышеслав приказал забить пару быков и несколько баранов, зажарить их и угостить гостей.

Воины Вышеслава разожгли костры между градом и рекой, и расселись у них, огораживая своих от войска Святослава.

Из города стали выходить вятичи и возвращаться в свои дома на берегу речки Ресса.

Вдоль южного, правого берега Рессы, сразу же от стен града, тянулись огороды, а перед огородами дома вятичей, что не поместились в городе, посад, другими словами.

Волк маялся на берегу, теребил ремень перевязи. Он уже чужой у своих – изгой, и ещё не свой в дружине Святослава. Очень хотелось заглянуть в свой дом, но не решался, нет у него права туда заходить. Потом решил, что его сородичи сделают вид, что его не заметили, раз за ним такое войско, и направился в обход, стараясь не привлекать к себе внимание, к своему дому.

В дому пахло растопленной печкой. Жужжала одинокая муха. В красном углу на лавке у стола сидела дочь Жданы, Дарёна, и играла чурочками. По столу ходила ручная сорока и смотрела чёрным любопытным глазом, то одним, то другим на чурочки Дарёны. Сама Ждана гремела горшками в большухиной половине (22. Угол в доме напротив чела печи, куда мужчина, в то числе и мальчик, не имел права входить) и не сразу услышала, что кто-то вошёл. Он оглядел своё оставленное жилище – лавки по стенам, стол, скамейка, печь, полати над головой. Горько стало. Ждана услышала его, выглянула из-за печи, охнула, прислонила к стене ухват и кинулась к Волку. Дарёна с любопытством смотрела на них из своего угла.

– Тебе же сюда нельзя, – ласкала Ждана своего милого.

– Ты как здесь?

– Выгнали, – просто сказала Ждана. – Я чувствовала, что ты с чужими придёшь.

– Я и сам теперь чужой.

Он посмотрел на дочь Жданы, которая опять занялась своими чурками. Чем-то она напоминала мать Волка. Проследив его взгляд, Ждана сказала:

– Может и твоя. Я не знаю.

Когда он увидел её впервые на свадьбе Барана всё в нём перевернулось, места себе не находил, мучился. Старался не встречаться с ней. Она жила на одном конце посада, он на другом. Встретится не возможно, и, всё равно, встречались. Их просто тянуло друг к другу. Он видел, что тоже ей нравиться и от этого становилось ещё больней. Однажды уже зимой затащил её на чей-то сеновал, задрал подол, хотел сделать всё грубо, что бы хотя бы она его возненавидела. Получилось всё наоборот. Она как будто его ждала, успокоила, ласкала, а он ей неволей отвечал, и всё прошло просто прекрасно. Потом людям в глаза смотреть было стыдно, думалось, что все всё знают. Но и забыть было не возможно. Было ещё несколько встреч. Понимали, что делать так нельзя, что это не по обычаю, но ничего с собой поделать не могли. В эту же зиму Волк, а тогда ещё Собина, потерял мать. Ждана уже беременная была, не понятно от кого. Весной он с отцом ушёл к хазарам. Думал забыть её. И всё равно ничего не забылось. Встреча была бурная, и, судя по всему, не осторожная. Баран Ляпа всё проведал и напал на него и был убит. А он, Волк, стал изгоем, чужим в своём граде и в своём доме.

– Что делать думаешь? – спросила Ждана.

– Не ведаю. Я в дружине у киевского князя. На войну пойдём с хазарами.

– Меня возьмёшь?

– Куда? На войну?

– Да.

– Да ты что! Это мы с тобой точно долго не проживём! Нет! Вот устроюсь в Киеве, тогда и тебя отсюда заберу.

– А мне опять тебя ждать, мучатся?

– Что ж тут сделаешь? Доля такая.

Тут послышался шум в сенях и в дверь медведями ввалились два старших брата Волка – Вешняк и Третьяк. Увидели брата, заулыбались в бороды. Обнялись. Было ещё две сестры, но они далеко, замужем, в другом роду. Волк был пятый, последний ребёнок в семье.

– Знал, что сюда придёшь, – хлопая брата по спине, сказал Вешняк.

Третьяк улыбался у двери. Волк подошёл и обнял его. Расселись на лавке.

– Злы на вас люди, – сказал Вешняк.

– Это понятно. Вы Ждану не оставьте, трудно ей одной будет, – попросил Волк.

– Не оставьте … Натворил дел. А сам, значить на хазар?

– С киевским князем.

– Так мы тоже, может, пойдём!

– Все трое? А если все трое и погибнем? Корень отца нашего изведётся! Думаю, Треню надо оставить.

– Для вятичей тебя уже нет, ты умер. А если думать о смерти, зачем тогда идти?

– Всякое может быть! На войне, случается и убивают.

– Да? Если так, то Треню оставим, – согласился Вешняк.

Тут со двора послышался грубый голос:

– Собина! Выползай, гад, мы тебя убивать будем!

Волк посмотрел на всю сжавшуюся Ждану:

– Было б кому убивать! Не бойся!

– Братья Барана не малые дети, брат, – сказал Вешняк, – поостерегся бы.

– Да, – сказал Третьяк. – Бык вряд ли один.

– Справлюсь, – сказал Волк и направился к выходу, за ним пошли его братья, Ждана с дочерью осталась в доме.

Во дворе ждали Бык и Боров, братья убитого Барана. У одного в руках была рогатина, у другого тяпка.

– Далеко ли собрались? – весело спросил Волк.– С тяпкой-то? Должно на огород!

– Тебя убивать! – сказал Бык с угрозой в голосе и махнул рогатиной, шутить он явно был не намерен.

– Тяпкой? – спросил Волк не доверчиво, потрогал рукоять сабли за правом плечом. – С тяпкой бабы на огород ходят.

– Бабы? – взревел Боров. – Вот тяпну тебя по голове, будешь знать!

Что тяпка против сабли, что рогатина, по оружию они были равны – те же копья против меча или сабли, даже с небольшим превосходством. Но у Волка за плечами был опыт, всё-таки он был наёмником у хазар и чему-то научился. У братьев Барана такого опыта не было. Опытные воины нападают сразу без лишних разговоров. Его бы ударили, ещё тогда, когда он выходил, нагнув голову, из двери дома. Убить этих двух для Волка труда бы не составило, но, пусть не ему, но его братьям здесь жить и, ещё, Ждане. Зачем осложнять им жизнь?

Волк метнулся к плетню, выдернул оттуда кол. Дальше всё произошло с такой скоростью, что Вешняк и Третьяк не успели и рта раскрыть, как Бык уже лежал на земле, обхватив голову руками, а Боров катался по той же земле, зажимая живот, тяпка ему не помогла.

– Вот так вот и на войне! – весело сказал Волк своим братьям. – А как вы хотели? Ничего отойдут!

Он забежал в дом, простился со Жданой, пообещал заглянуть к ней ближе к ночи, потом вышел, махнул рукой растерянным братьям и огородами направился к войску Святослава.

А к Ждане он приходил, и в эту ночь и в следующие ночи.

В тереме Вышеслава собрались лучшие (вятшие) люди его земли и его старший сын Зима.

– Так чем же ярмо русское лучше ярма хазарского? – спросил князя Любомудр, самый старый и самый мудрый из них. Любомудр – это его не первоначальное имя. Как звала его мама в детстве, никто не помнил, старцу было лет шестьдесят.