Уханьский синдром

Июнь 2019. США. Вашингтон. Офис МВБ

Как и обещал, Хендерс отзвонился после своей непрерывной двухнедельной смены в лаборатории и следовавшего за ней двухдневного карантина. Они с женой собрались отдохнуть на побережье и заказали спа-отель в курортном городке в Калифорнии. Там и договорились встретиться.

Прикинув, какие объекты МВБ в регионе можно было проинспектировать с позиции его службы, Вернер согласовал командировку и, проигнорировав подозрительные взгляды начальника управления, открыто выражавшего недовольство тем, что его подчинённый напрямую общается с главой ведомства, вылетел в солнечный штат.

К этому времени полковник уже собрал группу из трёх аналитиков и, получив доступ к глобальной программе мониторинга СМИ, запущенной несколько лет назад в АНБ18, уже успел отправить начальству несколько отчётов. Сбором и первичной обработкой информации занималась мощная нейросеть, в постоянном режиме фильтрующая десятки тысяч новостных сообщений со всего мира, в которых упоминались несколько сотен ключевых слов вроде «эпидемия», «вирус», «инфекция», «микробиология». Затем информация классифицировалась по степени важности, сбивалась в сводки и передавалась аналитикам, которые оценивали её релевантность, отбирали наиболее интересные новости и включали их в отчёты.

Ещё пару дней назад Вернер и представить себе не мог, какой вал новостей обрушится на него по этой теме. Ежедневно по миру фиксировались сотни очагов заражений привычными и не очень заболеваниями вроде ОРВИ, гриппа, малярии или туберкулёза, выходили тысячи научных статей и исследований по микробиологии и вирусологии. АНБ перехватывала десятки тысяч отчётов из больниц и поликлиник, примерно столько же было перехватов телефонных звонков и переписок в соцсетях.

По-настоящему интересных новостей с точки зрения перерастания события в потенциальную угрозу для США было немного. Но в этом и заключался смысл проекта: забросить в глобальное информационное пространство широкий невод в надежде выловить рыбку, способную через некоторое время превратиться в настоящего морского монстра.

Неплохо продвигалась работа и с контактом из Управления по контролю за наркотиками, где к идее добычи образцов отнеслись с пониманием и уже начали выстраивать оперативную процедуру таких действий. В DEA оказалась на удивление разветвлённая сеть агентов, особенно в основных регионах производства и распространения наркотиков, таких как Латинская Америка и Юго-Восточная Азия. В Управлении не видели препятствий тому, чтобы задействовать своих оперативников в случае, если понадобится достать биоматериал для лабораторий Вернера.

В общем, работа началась и, хотя у полковника не было чёткого понимания критериев её успеха, радовало уже то, что он постепенно выстраивал ещё один барьер на пути проникновения заразы в Америку.

Встреча с Хендерсом, который был большим любителем вкусной еды и пива, по обыкновению прошла в гриль-баре. Поболтав минут десять о всяких мелочах вроде того, что стейки от бычков, выращенных на зерне, совсем не те, что были раньше, когда они свободно паслись в прериях, старые приятели перешли к делу.

– Помнишь, я тебе говорил, что пару месяцев назад компания Ясон использовала наш полигон для испытаний биоагентов на заключённых? – спросил микробиолог и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я не знаю, что у них произошло, но они не забрали с собой все образцы материалов.

– В смысле? – удивился такой небрежности Вернер. – Глубоко зашифрованный подрядчик ЦРУ, работающий над секретными биопрограммами, взял и оставил вам материал?

– Получается так, – пожал плечами учёный. – Для хранения образцов они использовали несколько наших герметичных холодильных шкафов. У каждого свой электронный замок, сигнализация и автономная система дезинфекции плюс автоматическая стерилизации в случае опасности. Стандартная вещь для лабораторий такого уровня. Так вот… Возвращаюсь я на работу после встречи с тобой и по процедуре запускаю количественный и качественный контроль всех контейнеров с патогенами. Раз в месяц, помимо текущего, мы делаем полный аудит всех пробирок. И что ты думаешь? Один из лаборантов приносит мне не числящуюся в нашей базе пробирку без стандартной маркировки, но с логотипом Ясона и надписью от руки «EXO 231115». Я просто офигел. Настращал сотрудника, чтоб он никому ни слова, и припрятал пробирку.

– А почему анализ не сделал? – спросил полковник, внимательно разглядывая приятеля.

– У нас все тесты фиксируются. Я ничего постороннего пропустить через систему не могу. К тому же я руководитель и сам не имею доступа к тестовым блокам. Только мои подчинённые. Там раз в месяц надо спецподготовку подтверждать. А мне это надо? Пусть лаборанты с патогенами возятся. Раз так, то, значит, я должен поручить анализ кому-то из сотрудников. Кто знает, что там в пробирке. Может, жуть какая? Что мне потом делать? Как рот ему заткнуть? А если он стуканёт в ЦРУ? Эти ребята шутить не станут. Могут нахрен зачистить всех, не глядя на то, что это военный объект.

– То есть ты не знаешь, что это за вещество?

– Понятия не имею. Но пробил надпись на этикетке. «EXO 231115» означает Executive order, а цифры – это дата. Старик, это номер президентской директивы от 2015 года, вводящей мораторий на исследования, связанные с модификацией вирусов на территории США. Помнишь?

– Помню. Она вышла после того, как группа учёных заявила, что сделали рекомбинант19 на основе вируса летучей мыши и человеческого белка.

– Верно, – кивнул Хендерс. – Я тебе ещё прошлый раз сказал, что трое ребят из этой группы работает в Ясоне. Так вот, номер этой директивы и был написан на этикетке.

– Странно. В Ясоне явно работают профи высшего класса, и допустить такую оплошность вряд ли могли, – начал рассуждать вслух Вернер. – Ты говоришь, надпись на пробирке нестандартная, от руки. Отсылает нас к директиве, запрещающей исследования с вирусами. Выглядит так, как будто кто-то из Ясона хотел привлечь наше внимание. Причём сделать это втайне от своих.

– Ты думаешь? – на секунду задумался микробиолог. – Может быть и так. Вполне могу представить, что они там занимаются запрещёнными исследованиями, а кто-то из сотрудников видит опасность и решил передать информацию наружу. Возможно, это даже тайный агент.

– Агент в компании, контролируемой ЦРУ? – с сомнением покачал головой Вернер.

– А что? Сейчас хрен поймёшь, что у них там творится? Половина верхушки Лэнгли за президента, половина против. «Глубинное государство», мать его.

– Глубинное, говоришь, – теперь задумался полковник. – Вполне возможно, что так и есть. Где материал?

– Со мной, – ответил Хендерс и, видя, как напрягся собеседник, успокоил его. – Нормально всё. Пробирка в спецконтейнере. Вероятность утечки – ноль. Даже если на него танком наехать.

– Ты хочешь передать её мне?

– А кому ещё? Военным? Так они сразу побегут в ЦРУ. А что если в пробирке бомба? Супервирус, который нас к чёрту всех выкосит? А я не хочу, чтобы меня выкосили. Я про вирусы по телику хочу ужастики смотреть, а не в реале. Я жить хочу. Я только с ипотекой рассчитался. Бабки вот появились. Теперь можно и расслабиться немного, погулять. А тут у меня в сумке лежит хрен знает что и угрожает моей спокойной жизни. Нет, я так не хочу. Ты, старик, сам со мной решил встретиться месяц назад. Типа, защитить Америку. В конце концов это твоя обязанность. У тебя свой научный центр, лаборатории, вирусологи. Вот я тебе и помогаю.

– Да не суетись ты, – одобряюще улыбнулся полковник. – Ты всё правильно сделал. Я занимаюсь темой. И ресурсы у меня есть. Так что не беспокойся, разберёмся с твоей пробиркой. Давай её сюда.

Воровато оглянувшись по сторонам, Хендерс спустил стоящую на скамье небольшую сумку на пол и ногой под столом подвинул её собеседнику.

– Только ты, это… Никому не говори откуда материал. А то ЦРУ, сам знаешь…

– Не бойся. Засветки не будет. Лично всё проконтролирую. А за помощь спасибо. Если что серьёзное, получишь медаль, – пошутил Вернер.

Через час в номере гостиницы он достал из сумки пластиковый кейс размером с пол-литровую бутылку, в котором находился титановый контейнер, разработанный для перевозки особо опасных токсинов и патогенов. Мигающий зелёный огонёк светодиода говорил, что он полностью герметичен и опасности нет. Покрутив контейнер в руках, полковник вдруг почувствовал себя героем шпионского триллера, спасающим мир от ужасной угрозы. Скривившись от такой невесёлой перспективы, он вложил контейнер в кейс и аккуратно упаковал его в дорожную сумку. Немного поразмыслив, Вернер связался с техотделом управления МВБ по Калифорнии и вызвал группу специалистов, чтобы проверить, нет ли в передаче Хендерса жучков или других шпионских приспособлений.

Июль 2019. США. Штат Мэриленд. Форт-Детрик

Форт-Детрик имел долгую историю, большая часть которой связана с программами биологического оружия. С 1943 по 1969 год это был основной центр разработки и испытания патогенов в США. Затем ввиду расположения в густонаселённом регионе Восточного побережья в сотне километров от Вашингтона основные исследовательские и тестовые площадки были перенесены в пустынные штаты Среднего Запада, а на территории военной базы разместилось командование Службы биологических исследований армии и пункт материально-технического снабжения. Однако не все лаборатории были выведены с территории форта. Часть из них послужила основой для создания Исследовательского центра инфекционных заболеваний, вокруг которого позже были основаны несколько лабораторий других ведомств. В их число входил и Центр исследования биоугроз Министерства внутренней безопасности.

Формально Центр находился в составе отдела, которым руководил Вернер. Но, учитывая особый статус и опасность материалов, с которыми работали несколько его лабораторий, структурно подчинялся напрямую главе Управления по науке и технологиям. Тем не менее полковник фактически курировал исследования, имел неограниченный доступ к программам, ставил задачи и распределял ресурсы. Такое положение позволило ему, не привлекая особого внимания, запустить анализ биоагента, переданного Хендерсом.

Первые результаты показали, что в пробирке находится лабораторная культура клеток человека, заражённая коронавирусом, очень похожим на SARS-CoV, который вызвал вспышку атипичной пневмонии в 2003 году. Похожим, но не идентичным. Судя по контакту с клеткой, вирус использовал некий механизм, позволяющий ему более агрессивно с ней взаимодействовать. Для окончательных выводов материала исследований было недостаточно, и Вернер попросил микробиологов провести полный цикл, включая секвенирование генома20. Процесс этот занял почти неделю и привёл к весьма настораживающим результатам. Патоген явно принадлежал летучей мыши, но с одной очень важной разницей в контактной липопротеиновой структуре. S-белок, находящийся на шипах, которыми вирус цепляется за клетку, был настроен на специфический клеточный фермент ACE-2 в конфигурации, свойственной только человеку. Такая комбинация позволяла ему прочно крепиться к мембране клетки и предоставляла возможность преодолеть её защитные механизмы. К тому же в геноме вируса были зафиксированы несколько фрагментов от РНК ВИЧ – вируса иммунодефицита человека, вызывающего СПИД. Происхождение и роль этих фрагментов оценить пока было невозможно, но сам факт их наличия вопреки природной несовместимости говорил о том, что вирус рекомбинирован искусственно.

Изучив эти тревожные данные, Вернер поинтересовался у микробиологов, какой эпидемиологический потенциал имеет новый патоген. Те совершенно спокойно ответили, что вирус настроен под использование человека как основного резервуара, структура его контактных белков позволяет говорить о чрезвычайной вирулентности, а наличие в РНК фрагментов ВИЧ о том, что реакция иммунитета на этот вирус будет как минимум непредсказуемой, а в худшем случае неэффективной. Учёные также сообщили, что если не обращать внимания на вставки от ВИЧ, то ничего нового в вирусе нет. Ещё в 15-м году группа американских учёных объявила о создании рекомбинанта коронавируса летучей мыши с S-белком, использующим фермент ACE-2 для проникновения в человеческую клетку. Но с такими вопросами лучше обратиться к вирусологам.

Получалось, что Ясон продолжает исследования коронавируса, способного вызвать серьёзную эпидемию. Причём испытания патогена проводятся на военном полигоне на территории США, что является прямым нарушением президентской директивы от 15-го года.

Засекретив результаты исследования и заперев остатки биоматериала в отдельной ячейке в защищённом хранилище особо опасных веществ, Вернер связался с Хендерсом, который по специальности был вирусологом, а по работе специализировался на боевых биоагентах. Тот как раз находился на карантине после очередной двухнедельной смены в лаборатории и через сутки должен был выйти в двухнедельный отпуск. Узнав, что полковник хочет с ним поговорить, он сразу догадался о теме и сказал, что после карантина будет у себя дома ещё пару дней и готов встретиться. В это время на полковника как раз навалилась куча дел, поэтому личной встречи не получилось, и он отослал материалы по электронной почте с просьбой дать оценку новому вирусу.

Вестей от Хендерса не было почти неделю. Затем пришло развёрнутое вирусологическое заключение, сделанное на основе анализа генома. В документе подтверждалось, что новый патоген может обладать четырьмя из пяти признаков супервируса. Он чрезвычайно заразен, нестабилен и подвержен мутациям, может легко передаваться от человека к человеку воздушно-капельным или контактным путём и имеет длительный инкубационный период. Вопрос о патогенности оставался открытым, потому что во многом зависел от иммунного ответа организма, который можно было определить только экспериментальным путём. Однако существовала высокая вероятность, что его летальность как минимум будет находиться в рамках стандарта SARS-CoV 2003 года, то есть в пределах 3–5 процентов.

Это заключение означало, что Ясону почти удалось создать супервирус и, возможно, сейчас компания работает над тем, чтобы улучшить последний из критериев, увеличив его патогенность. Если это удастся сделать, то у ЦРУ в руках окажется разрушительное оружие, контролировать которое будет практически невозможно. Вирус, по словам Хендерса, обладает повышенной мутагенностью, а значит, существовала вероятность, что вакцину против него создать будет довольно сложно и она может оказаться малоэффективной.

Составив небольшой отчёт, Вернер отправился к Макалистеру, главе МВБ, с докладом. Тот выслушал его с мрачным лицом подсудимого, которому оглашают несправедливый приговор, и попросил некоторое время, чтобы осмыслить ситуацию. А пока все действия по новому коронавирусу следовало прекратить, чтобы не привлекать ненужного внимания.

Полковник вернулся к своим обязанностям, а Макалистер, поразмыслив над возникшей ниоткуда проблемой, вполне справедливо решил, что с ней должен разбираться её источник, и позвонил директору ЦРУ Джудит Хосвей. Они встретились через день после совещания у президента по контролю за потоками мигрантов через границу с Мексикой.

– Джу, тут такое дело, – глава МВБ чувствовал себя немного неловко из-за того, что оказался вовлечён в шпионские дела, а ещё из-за того, что директор ЦРУ имела репутацию жёсткой и беспринципной женщины, способной идти по головам, лишь бы добиться своего. – У меня есть информация, что один из твоих подрядчиков работает с нарушением законодательства США.

– Да ну? – сделав невинное лицо, улыбнулась она, давая понять, что это не является чем-то из ряда вон выходящим. – И кто отличился на этот раз?

– Твои люди работают с компанией Ясон, которая ведёт микробиологические исследования. Несколько месяцев назад в нарушение президентской директивы Ясон на полигоне в США испытал новый патоген.

– Боже, как я не люблю все эти бактерии-токсины. Будь моя воля, я бы нахрен закрыла все программы по бактериологическому и химическому оружию. Не наше это всё. Разведка должна быть силовой, а не зависеть от яйцеголовых дрыщей, выращивающих мерзкую слизь в пробирках. Но меня убеждают, что вирусы могут быть эффективным средством решения многих вопросов.

– Да. Но не нарушая при этом законов США, – виновато улыбнулся Макалистер.

– Конечно, Кев. Не нарушая законов США. У тебя есть конкретный материал на Ясон?

– Есть. Я перешлю по почте.

– Отлично. Спасибо, что предупредил. Я разберусь со своими и сообщу тебе результат, – мило улыбнулась директор, давая понять, что тема закрыта.

Через час у себя в офисе Хосвей открыла секретную базу данных подрядчиков и набрала в поиске нужное слово. На экране выплыла строчка с файлом Ясона с мигающим окошком, требующим ввести пароль. Она ввела свой допуск, служивший универсальным паролем ко всем секретным документам ЦРУ, и файл открылся. Пробежавшись глазами по общему обзору деятельности компании, директор просмотрела последние отчёты и, выругавшись вслух, нажала иконку внутреннего коммуникатора, чтобы вызвать главу научно-технического отдела, курировавшего Ясон. Разговор с ним не только ничего не прояснил, но и внёс новую интригу. Оказалось, что Ясон специальным секретным приказом её предшественника был передан под крышу Управления тайных операций ЦРУ.

Это уже было интересно. Хосвей старалась быть в курсе всех крупных тайных операций. А тут подрядчик с огромным бюджетом и лабораториями по всему миру, которые неизвестно чем занимаются, ходит по лезвию ножа прямо под носом, а она ни слухом, ни духом. Директора так и подмывало вызвать своего зама – главу тайных операций и устроить ему взбучку, но она понимала, что Харви Дексон был человек непростой. Долгое время занимая позицию замдиректора, он вёл большую часть оперативной работы ЦРУ и обладал обширными связями среди самых влиятельных политиков Вашингтона. Поэтому вместо излюбленной тактики грубого наезда она выбрала более тонкий и, как казалось, более элегантный подход в стиле душевного разговора на тему «я знаю, что ты серьёзно накосячил, но на этот раз прикрою твою задницу. Помни об этом».

Разговор оказался действительно интересным, а его последствия превзошли все ожидания.

Вначале директор хотела пригласить Дексона на рабочий ланч, но потом подумала, что встреча в её кабинете, несмотря на неформальный характер, более отчётливо обозначит серьёзность проблемы.

– Послушай, Харви, я тут обнаружила одну нестыковку, – начала она издалека, после того как выслушала короткий доклад по статусу основных проектов управления. – Один из твоих подрядчиков числится в структуре отдела по науке и технологиям, а работает на тайные операции. Как так получилось?

– Интересно кто? – поднял брови Джексон, по глазам которого было видно, что он прокручивает в мозгу возможные варианты.

– Ясон. Они занимаются для вас микробиологическими исследованиями.

– А, эти… – стараясь казаться расслабленным, махнул рукой он. – Ясон передан мне специальным приказом. Я сам не хотел их принимать, но они в своих исследованиях вышли на практическое применение. А тут, сама понимаешь, без оперативного управления не обойтись.

– Я не успела изучить досье Ясона. О каком конкретно применении ты говоришь?

– Они ведут несколько программ. От африканской чумы свиней, которую мы запустили в России и Китае, до адаптации малярии к средней полосе. Есть ещё грибки, уничтожающие урожай риса или пшеницы. Ну и прочая мерзость, которую можно использовать для подрыва экономик противника. Неужели вам это интересно?

– Кто оформляет техзадание на исследования? – вместо ответа спросила Хосвей, внимательно рассматривая коллегу.

– Управление тайных операций.

– То есть под бюджетом и тематикой исследований стоит твоя подпись?

– Моя или зама. А какие проблемы с бюджетом? – насторожился Дексон. – У нас что, внеплановый аудит?

– Твой бюджет – твоя проблема. А вот санкционированные тобой незаконные испытания Ясоном человеческого вируса на территории США – это наша общая проблема, – директор поймала взглядом глаза подчинённого и заметила, как от напряжения чуть сузились его зрачки.

– Что за испытания? Если честно, я не очень вникаю в деятельность Ясона. Его плотно курирует мой зам. Но, если они нарушили закон, я лично с ними разберусь. Какая конкретно у тебя инфа?

– Несколько месяцев назад Ясон на военном полигоне в Юте испытал на добровольцах новый человеческий коронавирус. В нарушение президентской директивы «EXO 231115», которая запрещает исследования подобных патогенов на территории США.

– Твою мать! – довольно правдоподобно удивился Дексон. – Если это так, я сейчас же этим займусь. А откуда данные?

– Из личных источников, – многозначительно ухмыльнулась директор.

– Я разберусь с Ясоном в приоритетном порядке. Надеюсь, ты не будешь выносить сор из Конторы. Это не в наших интересах. На нас и так давят со всех сторон.

– Честь мундира прежде всего. Но с этого момента я хочу быть в курсе всего, что делает Ясон. И не забывай – я сегодня прикрыла твою задницу.

– Как можно, мэм, – понимающе улыбнулся Дексон. – Я ваш должник. Одно дело делаем.

Когда глава Управления тайных операций ушёл, Хосвей связалась с начальником управления киберразведки ЦРУ и поручила установить наблюдение за руководителями Ясона. Такой канал позволял проконтролировать общение Дексона с верхушкой компании и, возможно, получить дополнительные козыри в завязавшейся игре. Было очевидно, что глава тайных операций осведомлён об исследованиях с коронавирусом, но скрывает это. А директор очень не любила, когда от неё что-то скрывают.

К её большому удивлению, ни Дексон, ни его замы в течение нескольких следующих дней не связывались с Ясоном. Более того, информация о каких-либо действиях в отношении компании или контактах важного уровня тоже не поступала. Этому было два вероятных объяснения: либо её приказ был проигнорирован, либо связь с Ясоном оказалась глубоко зашифрована, что наводило на очень неприятные мысли о возможном уровне взаимодействия. Почувствовав, что натолкнулась на что-то значительное, Хосвей решила ещё раз поговорить с шефом тайных операций, но произошло несколько событий, нарушивших её планы.

Утром пришло сообщение из Комитета Конгресса США по разведке о том, что он возобновляет против неё полномасштабное расследование за санкционирование пыток при допросах два года назад, когда она возглавляла управление ЦРУ по борьбе с терроризмом. Это было очень неприятно. В лучшем случае ей грозило увольнение, в худшем – тюремный срок. Затем через несколько часов на её личный номер, известный только нескольким высшим чиновникам из Администрации, позвонил Лари Кросман, один из заместителей председателя DNC21 – Национального комитета Демократической партии США.

Об этом далеко не молодом и совсем не публичном человеке в вашингтонском политическом болоте ходили разные слухи, но все они в конце концов сводились к одному – Кросман был одним из самых влиятельных людей на восточном берегу Потомака. Старик принадлежал к небольшой неформальной группе финансистов, которых даже люди, относившие себя к элите, с завистью и благоговейным придыханием называли «хозяевами денег». Именно эта группа, не обращая внимания на партийные разногласия, национальные интересы и волю простых американцев, делала свои дела через назначаемую ей вашингтонскую политическую верхушку. Без согласования с ней Конгрессом не принимался ни один ключевой закон, а президент не подписывал ни одну важную директиву. Эти люди создали и последовательно воплощали в жизнь концепцию либерального глобализма, которая позволила США стать ведущей финансовой силой в мире. Именно в их руках была сосредоточена большая часть богатства Америки, а значит, они обладали реальной властью и силой. Тихий и невзрачный старичок Лари Кросман, отпрыск одного из богатейших финансово-промышленных кланов Америки, как раз входил в узкий круг серых кардиналов, отвечавших за управление разношёрстным зоопарком, гордо называвшим себя политической элитой Вашингтона, а конкретно за то, чтобы демпартия США делала то, что нужно «хозяевам денег».

Звонок человека такого уровня не мог не настораживать. К тому же Кросман предложил встретиться в неформальной обстановке в закрытом гольф-клубе, пообещав, что разговор пройдёт без посторонних глаз. Отказ от такого предложения мог повлечь за собой кучу проблем, особенно на фоне начавшегося расследования по пыткам в офшорных тюрьмах. Хосвей помнила, как несколько лет назад, когда президент рекомендовал её на должность замдиректора ЦРУ, руководимый демократами Комитет по разведке не одобрил её кандидатуру. Помнила она и то, что, после того как Конгресс дал согласие на назначение её директором, у неё состоялся короткий брифинг со спикером-демократом, которая прозрачно намекнула на то, что именно ей она обязана своим карьерным ростом.

Меньше всего директору ЦРУ хотелось оказаться вовлечённой в борьбу демпартии против президента. Её не интересовала политика, а тот публичный, перешедший все границы разумного срач, который устроили две группы вашингтонской элиты, ей был просто противен. Даже национальные интересы её по большому счету не волновали. Она просто страстно любила свою работу, обожала почти безграничную власть над людьми, которую даёт её должность. Просыпаясь каждое утро, Хосвей мечтала поскорее оказаться у себя в кабинете, прочитать свежую сводку событий за ночь и с головой погрузиться в увлекательную игру, имя которой – глобальная разведка. У директора не было политических амбиций. Она достигла всего, о чём мечтала, и не желала дальнейшего карьерного роста. В крупнейшей разведке мира ей было комфортно, спокойно и уютно. Совсем как в семье, которую ей из-за работы и скверного характера так и не удалось создать.