Терской фронт (сборник)
– Ладно, ты давай, поправляйся. А о твоем дальнейшем житье-бытье мы после поговорим. И еще, ты уж зла на нас не держи, сам понимаешь…
– Ага, – хриплю я, удачно пародируя Джигарханяна, – работа такая.
Майор пару секунд смотрит с недоумением, а потом, видимо вспоминает, откуда цитата, и расплывается в улыбке.
– Вот, блин, а я уж этот мульт позабыл. В общем, так и есть, работа у нас, конечно, собачья, но делать ее все равно надо.
С тем Исмагилов и откланялся, а еще через пару часов «на огонек» заглянул комендант.
– Здорова, пришелец! Что, готов к уроку новейшей истории?
– Да я, как юный пионер, всегда готов.
– Надо же, я пионеров-то и не застал даже, родился в девяносто третьем.
– Повезло. А про наше поколение даже анекдот был: «У меня не было детства – я был пионером».
– Что, неужто так плохо было?
– Да нет, скорее – наоборот, куда лучше, чем в девяностые. Но это ж у людей такая добрая традиция, осознавать, как они хорошо жили, только после того, как эта самая хорошая жизнь закончилась.
– Это точно, – враз мрачнеет комендант, и я понимаю, что сморозил редкостную бестактность, уж кому-кому, а ему, пережившему и ядерную войну, и весь «букет» последствий, но при этом отлично помнящему жизнь до нее, это известно куда лучше, чем мне.
– Так, ладно, с чего начнем?
– Я бы предпочел с начала.
– Не вопрос, слушай: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою»[36]…
– Что-то не очень смешно получилось…
– Извини, – похоже, мне удалось смутить Костылева не на шутку, – не думал, что ты сильно религиозен.
– Да не сказал бы, но все равно, по-моему, Библия – не повод для шуток.
– Так, ладно, – резко спрыгивает он со скользкой темы, – значит, если вкратце… Началось все с того, что в Штатах какие-то «светлые головы» додумались до того, что все природные ресурсы, вне зависимости от того, на территории какого государства они находятся, должны принадлежать не этому самому государству, а «всему мировому сообществу», читай Соединенным Штатам Америки. И даже на весь мир объявили, что кое-кому придется подвинуться и поделиться.
– Ни фига себе, загнули! И я даже могу представить, кого именно просили «подвинуться и поделиться». А учитывая, что «поделиться» в понятиях Штатов – это отдай все и тихо-скромно посиди в сторонке, авось тебе с «хозяйского стола» каких-нибудь объедков кинут…
– Угадал, предложение адресовано было России. Наши президент с премьером были, сам помнишь, мужики не промах и за словом в карман не лезли. Короче говоря, ответили уклончиво.
– Ага, я этот анекдот про «прапора», что солдатам устройство рации объяснял, тоже помню. В его понимании уклончивый ответ – это вопль: «Пошел бы ты на х…, умник!»
– Ну, примерно так. А потом почти полгода – тишина. Нет, наверняка что-то там, «наверху», происходило. Ноты, там, всякие друг другу слали и все такое прочее. Но в прессе – молчок.
Как отрезало. Люди уже позабыть про эту историю успели, у всех других проблем хватало. Я, например, как раз в армию ушел. А одной совсем не прекрасной ночью мой полк подняли по тревоге. Сначала думали – учения. Но стоило увидеть на плацу лицо комполка, чтобы понять – дело дрянь. Вот только он даже сказать ничего не успел, тряхануло так, что казармы ходуном заходили. Одним словом, как, кто и почему все это начал, доподлинно никто из нас не знает. Не того мы были полета птицы. А тех, кто в курсе был, вместе с их секретными бункерами высокоточными спецбоеприпасами нахлобучило… Ну, дальше пару лет был конкретный амбец, тебе это, скорее всего, не интересно.
– Это почему же? Очень даже интересно, особенно вспоминая твою фразу о том, как ты граждан собственной страны из огнеметной реактивной системы залпового огня жег. Это у вас тут что, еще и внутренние какие-то разборки были?
– Нет, – Костылев морщится, будто от внезапной и сильной зубной боли. – Там совсем паскудная ситуация была. Лично мое мнение, долбали янкесы по нам очень выборочно. Гасили наши объекты РВСН, командные пункты, крупные воинские соединения, административные и промышленные центры, но только в тех районах, где никаких полезных ископаемых не было. Европейскую часть России смело начисто, а в районе Каспия – ни одного взрыва. И Казахстан с его ураном и прочими «подземными богатствами» не пострадал. Донбассу украинскому и граничащим с ним территориям тоже повезло. Ну и Кавказу. Тут ведь и нефть есть в Чечне, и вольфрам-молибден-никель в Карачаево-Черкесии. За Уралом нетронутых территорий много, мы с тамошними связь поддерживаем, но вот добраться пока ни мы до них, ни они до нас не можем. Почему уцелели Ростов-Дон и Ставрополь – понятия не имею. Возможно, пахотные земли их тоже интересовали. Вот только просчитались они. Думали, что мы уже все свои ракеты на иголки порезали, а то, что осталось, как та «Булава», уже и взлететь не сможет. Ошибочка вышла, оказалось, что досталось столько, что и хваленую их ПРО раздербанили, и самим Штатам досталось с избытком. А тут еще Китай и Северная Корея подключились. Ни те, ни другие Штатам живыми были не нужны, особенно китайцы, так что к ним тоже прилетело – мама не горюй. Но и они нашли чем ответить. Так что Северная Америка сейчас, скорее всего, похожа на большое радиоактивное пепелище. Одним словом, если и не весь, то уж половину «шарика» в труху размололи точно. Я так думаю, что больше всех повезло Австралии, на нее, скорее всего, никто ракет тратить даже и не стал. Кому они нужны? Так что у них там «Безумный Макс» уже не кино, а жестокая реальность.
– А Европа?
– Какая Европа, Михаил, о чем ты? А вся эта американская ПРО, все их базы бомбардировщиков и прочие красоты, по-твоему, где располагались? Нет никакой Европы: ни Западной, ни Восточной. Разве что Болгарии изрядный кусок уцелел, да бывшая Югославия, и то не целиком. Может, и еще где кто-то выжил, у нас, сам понимаешь, информация далеко не полная, да и откуда ей взяться-то, полной.
– Стоп, а по «паскудной ситуации» что?
– А, точно, отвлекся я. В общем, на нетронутое ядерными ударами Ставрополье и Кубань валом пошли беженцы из разбомбленных районов. Никакие карантинные меры, само собой, результатов не дали. Оттуда же не только гражданские перли, но и военные. Подразделениями, на бронетехнике. Какой уж тут «карантин» к бениной маме? Какой блокпост танковую колонну удержит? Жить-то всем охота. А кому они тут нужны были? Все порушено, своих чем-то кормить-поить-лечить надо. А эти вдобавок еще и облученные.
– Так они же никого лучевой болезнью заразить не могли, это ведь не грипп.
– Это ты знаешь, и я знаю… сейчас. А тогда нам дали команду – любой ценой не допустить распространения радиационного заражения. Мы, молокососы девятнадцатилетние, и поверили. А как не поверить? Радиация – это очень, до дрожи в коленях, страшно. Хотя кое-кто, офицеры в основном, отлично понимали, что про радиацию – это чушь полная. Но при этом вполне осознавали, сколько на беженцев уйдет продуктов, воды, медикаментов. Что всех их надо будет где-то размещать. Что на их лечение и для обеспечения им хотя бы минимальных условий для жизни нужны люди и ресурсы. Которых мало, которых не факт, что хватит на своих. И ждать помощи неоткуда. Не прилетит Шойгу в своем красно-черном пуховике и не привезет все что надо на самолетах МЧС. Что теперь каждый – сам за себя. Вот и лупили из всех стволов. «Градами», «Смерчами»[37], «Буратинами». Всякими «Тюльпанами»[38], «Гиацинтами»[39] и «Гвоздиками»[40], всей «клумбой», короче. Всем что было, и ствольным, и реактивным… По площадям… В тех краях кое-где земля чуть не в стекло сплавилась.
– Но ведь это же…
– Преступление, – заканчивает начатую мною фразу Костылев. – Согласен. И все мы за это еще ответим на том свете, если он есть. Но по-другому было просто нельзя. Примерно три четверти тех, кто выбрался из зоны поражения, все равно умерли бы от облучения. У остальных были шансы, но… Ты представляешь, что такое сотни тысяч трупов. Которые некому и некогда закапывать или сжигать. Да плюс страшнейшая нехватка медиков и лекарств. Плюс просто дикая скученность…
И это при том, что облученные особенно подвержены всяческой заразе… Это эпидемии, Миша. Страшные эпидемии. От которых погибли бы еще десятки, а то и сотни тысяч. И не только облученных, но и тех, кто под ядерный удар не попал. Может, и было у этой проблемы другое решение, но тогда его никто не увидел.
Я попытался представить себе, что же творилось тогда в степях за Волгоградом. Нескончаемые колонны беженцев, забившие все дороги. Легковушки, грузовики, автобусы, толпы идущих пешком, волоча за собой впопыхах собранный скарб. Армейскую технику, прущую по обочинам, а то и прямо по полю, благо проходимость позволяет. Крики, плач, мат, выстрелы. Сметаемые обезумевшей от ужаса толпой и танками хлипенькие полицейские карантинные кордоны. И ведь, главное, что молотить артиллерией по дорогам – малоэффективно. Скорее всего, им обещали лекарства и горячее питание. Обещали помощь и спасение. Обещали жизнь. Организовывали какие-нибудь «временные эвакопункты» или «фильтрационные зоны». А уже по ним, забитым сотнями тысяч живых людей, наносили массированные удары такой мощи, что земля плавилась в шлак и стекло, а сталь и человеческая плоть горели с одинаковой легкостью, будто бумага. Мля! Фантасмагория какая-то! Безумие…
– Твою ж мать… Прости, конечно, но как же ты с этим живешь?
– Вот так и живу. А генерал, что тот приказ отдал, после того, как ему доложили об исполнении, вышел в соседнюю комнату и застрелился…
– Значит, человеком был, земля ему пухом. С таким грузом на совести только полная мразь дальше жить смогла бы. Выполнить приказ – это одно, солдат приказы выполнять обязан, не раздумывая. А вот отдать… Тут спрос иной и ответственность иная. Ладно, давай о другом, а то, похоже, растравил я тебе душу…
– Да ладно, переживу. Хорошо, давай о другом. Что интересно?
– Все. И здешние дела, и про турков.
– Со здешними делами все несложно. Как Москвы не стало, так все тут сразу уяснили, что дотаций никто больше не пришлет и что работать придется самим. Причем работать много и в поте лица. Очень многим это не понравилось. С ходу нашлась целая куча тех, кто враз вспомнил о славных традициях не менее славных предков-абреков. Рамзан какое-то время пытался удержать всю эту беспредельную вольницу в узде. Неудачно. А как в семнадцатом году его убили, так вообще черт знает что началось. Знающие люди говорили, сильно похоже было на начало первой кампании, только гораздо быстрее и страшнее. Моральных ограничителей-то ни у кого давно не было, зато оружия на руках было полно. Небольшие российские базы вырезали почти мгновенно…
Увидев мою напрягшуюся рожу, Костылев понял, что явно сказал лишнее.
– Мы подняли данные по твоей базе в Беное. Прости, никто до Ханкалы не добрался…
– Понятно. Дальше что было?
– Дальше почти всеми силами они поперли на Ханкалу, хотя часть двинула на Моздок. Их там хорошенько «приложили», и они рванули назад, в сторону Червленной, через Ищерскую, Алпатово, Наур и Чернокозово. Бои были страшные. Ханкалу удержали чудом. Ну, а на Моздокском направлении… Ты сам там бывал. От самой границы с Осетией и аж до Мекенской теперь…
– Мертвые Земли.
– Да, Мертвые Земли. Все жители, кто не погиб, либо в Дагестан подались, либо у нас осели. И из горных районов, куда выбитые с равнины боевики отошли, тоже беженцев много поначалу было. Да один Грозный чего стоит с его населением в двести тридцать тысяч! До Тьмы у нас в станице около восьми тысяч человек жили, сейчас – почти в два раза больше. Так что теперь, когда ситуация более-менее устаканилась, картинка примерно такая: есть горы, в которых засели непримиримые тейпы, есть относительно спокойные Краснодарский край, Ставрополье и Северная Осетия, а между ними, этаким буфером – мы. Бывший Наурский, Шелковской и Надтеречный районы Чечни. Теперь – просто Терской фронт.
– Что, из Города[41] тоже ушли?
– А что там делать? Нет, на окраинах, где «частный сектор», еще живут. А вот центр давно заброшен.
– А с Дагестаном что?
– Последние лет десять Дагестан сам себе фронт. Турки после того, как паровым катком по Грузии прошлись и на пару с Азербайджаном Армению растерзали, попытались и Дагестан под себя подмять. Даже десант в районе Каспийска высадили.
– И что?
– Зубы обломали. Хотя натворить такого успели… Пленных тогда на суд выжившим жителям отдали. Так те их живьем в море топили… Вот так-то. В общем, Дагестан сейчас на военном положении. До Азербайджана-то по Каспию – рукой подать. По суше тоже можно, но тяжело – горы. Но там, видать, урок усвоили, больше не лезут.
– Слушай, как же так получилось, что турки так приподнялись-то? Были ведь – нет никто и звать никак. А тут – куда деваться! Ну, с Грузией понятно. Те всегда вояками были никакими. Чуть что, бежали к русским плакаться, а мы их защищали. И от тех же турков в том числе. Но, как я понял, они не только там, но еще и в Дагестане, и на Украине повоевать успели.
– Успели, – вздыхает Костылев. – А все потому, что во время Большой Тьмы на них просто сил уже не хватило. Флот их на дно пустили, конечно, большую часть баз американских сожгли. Но и только. Сама турецкая армия пострадала мало. А страны вокруг – либо в руинах лежали, либо никогда этим самым туркам конкурентами не были.
– Когда кончается сила сильных, начинается сила слабых, – задумчиво говорю я.
– Красиво сказал, Миша, а главное – точно.
– Это не я сказал. Автора, если честно, не помню, но сказано, будто про эту ситуацию.
– Угу, как в воду глядел. По большому счету, прокололись янычары только дважды: с Украиной и с Дагестаном. Не по силам себе противника выбрали. Хотя, если честно, без нас Украина бы не выстояла. Их там и в Крыму, и на материке хорошо прижали. Они к нам гонцов прислали, мол, выручайте.
– А вы чего?
– Как чего? Братский народ все-таки. Опять же Западную Украину, за компанию с Польшей, считай, в первые же минуты «на ноль помножило». Доразмещались «пшеки» объекты штатовской ПРО прямо на границе. А Восточная всегда к России ближе была. Помогли, разумеется. Но там было похуже, чем в Дагестане. Одним вырезанным городом не обошлось. Больше года воевали. С попеременным успехом. Но тут нам серьезно подфартило. Оказывается, Сербия с Болгарией на все происходящее поглядели и поняли, что если что – они у турков следующие на очереди. Похоже, генетическая память сработала. Помощи от них было не то чтобы очень много, но болгары умудрились свой казанлыкский «Арсенал»[42] сохранить. А оружие и боеприпасы на войне важны не меньше, чем солдаты, сам понимаешь. В общем, вышибли мы совместными усилиями янычар из Украины. Теперь у нас с Украиной, Болгарией и Сербией полнейшие мир-дружба и оборонительный союз. Торговля через Николаев и Одессу идет. Турки пытались на море гадить, но без особого успеха. От флота у них одни огрызки остались. У нас, правда, тоже. Но у трех стран, как ни крути, «огрызков» больше, чем у одной. Торговые караваны охраняются на совесть. Так что после Каспийска на всех фронтах затишье. Относительное, конечно. Мелкие провокации идут постоянно. Да и наших непримиримых турки «подкармливают». Одно хорошо – граница по горам проходит, дороги там…
– Знаю, в Шарое[43] полгода стояли, до Грузии всего двенадцать километров было. Нет там дорог, как Жуков говаривал – одни направления. Есть широкие горные тропы. На УАЗе или на «Ниве» ехать более-менее можно, а вот «Урал» уже не везде пройдет. Про «КамАЗы» или «броню» и говорить нечего…
– Точно, только сейчас там еще хуже. В самом начале Большой Тьмы трясло неслабо, как при хорошем землетрясении. Так что многие тамошние «дороги» в полную негодность пришли.
– Кстати, все забываю спросить, а почему, собственно, Большая Тьма?
– Как почему? Так Тьма и была. Почти четыре года солнца вообще не видели – все небо какой-то дрянью затянуло, облака не облака, гадость какая-то в воздухе висела. Похолодало сильно. Уже думали – кирдык, пора к ядерной зиме готовиться. Ан нет, пронесло, потихоньку очистилась атмосфера.
– Да уж, блин, слушаю тебя, будто фантастический роман читаю. Вот только все на самом деле… Я, конечно, та еще тварь толстокожая, но даже мне не по себе.
– Ладно, довольно с тебя на сегодня «веселых» историй. А то еще в депрессию впадешь. Это мы ко всему этому звиздецу долгие тридцать лет привыкали, а на тебя все резко свалилось. Я вообще удивляюсь твоему хладнокровию.
– Хочешь начистоту? Я тоже. У меня ж там, – я неопределенно мотнул головой, но капитан отлично понял, о чем речь, – семья осталась: родители, сестра, прочая родня… Друзья, знакомые. Мля, там вся моя жизнь осталась!!! А я сижу тут на коечке, будто так и надо!
– Да уж, тебе бы психолога опытного найти, пообщаться. Да только где ж его взять? Ну, может, придумаем что-нибудь. Пойду я, пожалуй.
– Погоди, последний вопрос: кто такие мамелюки? В смысле, кто это такие тут, у вас? Кто это раньше были, я и так знаю.
Костылев опять мрачнеет.
– А сейчас, Миша, это почти то же самое, что и раньше в Османской империи, а до этого – в Древнем Египте. Это воины, выращенные из детей-рабов в дикой, фанатичной ненависти ко всем, кроме своих хозяев. В нынешней турецкой армии выполняют функции диверсантов. Обычные аскеры[44], тоже, кстати, те еще ублюдки, по сравнению с ними – просто дети.
– И, похоже, кто-то принял меня за одного из них.
– Все гораздо хуже, Миша. Этот самый «кто-то» совсем не удивился, а значит, был вполне готов к тому, что кто-то из мамелюков тут появится. А вот это уже совсем фигово. Ну-ка, вопрос на общее развитие тебе, товарищ прапорщик: когда разведчики-диверсанты начинают шустрить в тылу врага при длительных позиционных боях?
– Перед большим наступлением, – отвечаю я, чувствуя нехороший холодок, пробежавший по спине.
На следующий день Костылев зашел снова.
– Я буквально на секунду, – прямо с порога предупредил он. – Дел по горло. А к тебе тут один человек сильно в гости просился. Только табуретом в него не метни с ходу, ладно? Да, и еще, о том, кто ты на самом деле, он не знает. Мы сказали – наш человек с задания возвращался. Все, больше ему знать не нужно.
Капитан оборачивается и зычным голосом командует кому-то в дальнем конце коридора:
– Впускай, пусть проходит.
Буквально через полминуты в узкую щель между могучей фигурой капитана и дверным косяком протискивается дед Тимоха собственной персоной. Выглядит это довольно комично, но я специально напускаю на себя суровости.
– Ну, здорово, Павлик Морозов! Я гляжу, ты сильно постарел. Вот только замашки все те же.
– Слушай, Мишань, давай без обид, а? Я понимаю, некрасиво получилось, но и ты меня понять должен…
– Конечно, конечно. Как сказал Иуда, тридцать сребреников – это тоже деньги.
– Миш, да я…
– Да ладно тебе, Тимофей Владимирович, не мороси. Все я понимаю, не маленький. Мы с Исмагиловым на эту тему уже общались, пришли к выводу, что ты молодец.
– Так что, – уточняет комендант, – драться, значит, не будешь?
– Не, не буду, – отвечаю я, – солдат ребенка не обидит.
– Ну, тогда я пошел, а то всяких забот, в самом деле – во, – Костылев чиркает себя ладонью под подбородком, обозначая высокий уровень своей занятости.
После того как комендант ушел, оставив нас вдвоем, Старосельцев присаживается на табурет, стоящий рядом с моей койкой.
– Чего хотел-то, Владимирыч?
– Да тут, Миш, такое дело… Ни Оксана, ни Егор о том, что случилось, ничего не знают. Вот я и хотел тебя попросить, пусть так и останется. Ты ведь для них герой. Оксанка так вообще всю плешь мне проела, чего, мол, Михаил в гости не заходит. Да и Егорка о тебе спрашивал, когда я его в больнице навещал, привет велел передавать, как увижу. Ты уж не говори им, ладно?
– Погоди, Тимофей Владимирыч, меня ж прямо перед твоим лабазом крутили. Как же они не в курсе-то?
– А с чего им в курсе быть? Егор в больнице, Оксана – на рынке была. Взяли тебя хоть и коряво, но быстро и без пальбы. Никто ничего и понять не успел. Так что?
– Ладно, не скажу. Ты ж не из вредности душевной, а токмо для пользы дела. Думал – шпиёна изловил.
– Слушай, ну, может, хватит уже на больной мозоли прыгать? И так не шибко-то весело себя чувствую: ты мне и детям моим жизни спас, а я тебя в кутузку упек.
– А если б все это хитрой попыткой внедрения агента было? Нет, все ты сделал правильно, не терзайся. Егору с Ксюшкой от меня ответный привет. Как поправлюсь – обязательно в гости заскочу.
– Ну, вот и хорошо, – заметно повеселел Старосельцев. – Побегу я тогда. А в гости – милости просим.
Несмотря на все уверения доктора, из палаты меня выпустили только через неделю. А швы снять пообещали еще через десять дней, если проблем с заживлением никаких не будет. Перед тем как отпустить на волю, меня опять навестил Исмагилов.
– Так, Михаил, вещи мы твои в гостиницу вернули. В качестве извинений за причиненные неудобства оплатили тебе номер на месяц вперед. Наемники официально, – он выделяет голосом последнее слово, – знают только, что ты некоторое время гостил у нас. Неофициально – гораздо больше, «легенда» тебе уже обеспечена. Ты наемник, издалека, с северной границы. Там неспокойно, с зараженных территорий частенько нападения бывают. Армия сама не справляется, вольные стрелки привлекаются широко. Новых людей там всегда много, да и гибнет народ частенько. Так что отследить тебя будет сложно, даже если очень постараться. Выполнял задание СБ. Какое и где? Что называется, если расскажу – придется тебя убить. «Коридор» для выхода тебе готовили совсем в другом месте, но ты уходил нештатно, поэтому оказался у нас. Мы о тебе не были поставлены в известность, а ты не имел права контактировать с нами. Вот мы и «перебдели». Теперь разобрались, но ты на СБ крепко обижен и работать с нами больше не желаешь. По крайней мере пока. Решил задержаться в наших краях. Так сказать, отдохнуть и подлечиться. Утечку этой информации мы организовали очень аккуратно. Убивец уверен, что мы о его «осведомленности» в твоих делах не знаем. Вот пусть в этой уверенности и остается. Ну а ты, Миша… Что тебе сказать? Обустраивайся и живи, как тебе нравится, в рамках закона, конечно. Совсем на произвол судьбы мы тебя не бросаем. Если что, можешь рассчитывать на нашу помощь. А еще лучше – поступай на службу. От лица командования ОГВ предлагаю тебе должность командира взвода в разведроте или ОсНазе и звание лейтенанта. После соответствующего тестирования, конечно. Но, думаю, с этим у тебя проблем не будет. Мужик ты здоровый, тренированный, а судя по личному делу, еще и неглупый. Сколько там у тебя курсов института?
– Три.
– Вот. А у нас, скрывать не буду – нехватка по-настоящему толковых офицерских кадров жесточайшая. С личным составом проблем особых нет, а вот грамотных командиров не хватает. Слишком много народу потеряли во время Большой Тьмы и ее последствий, потом – резня, Дагестан, Украина. Новых готовить толком сначала было некому, негде и некогда. А потом стало поздно. И преподавательский состав военных училищ подрастеряли, и матбазу. Теперь уже и не восстановить. Нет, обучают там, конечно, в меру сил и возможностей. Но с довоенным уровнем подготовки этот «эрзац» не сравнить. Да и не очень-то рвутся в наши края молодые офицеры. Слишком тут опасно. Даже на северных границах, за Волгоградом, и то спокойнее. А если офицеров не хватает, кто бойцов-то обучать да тренировать будет? Опять же, сам знаешь, учить сможет не каждый, кто сам умеет. Тут не столько «умельцы» нужны, сколько методисты.
– Неужели так плохо? У вас же вроде и разведка есть, и ОсНаз…
– Вот именно. Знаешь, почему ОсНаз? Да потому, что до уровня довоенного спецназа ГРУ, даже до мальчишек-«срочников», а не то что офицерских групп, им – как овчаркам до волка. Так вроде глянешь – похожи: клыки, лапы, хвост. А если стравить, от кого клочья полетят? То-то. Вот и решили, что на спецназ они ну никак не тянут. Пришлось «вывеску менять». Одно спасает, что у непримиримых тоже подготовка аховая, по большому счету. Хотя, если объявятся на Терском фронте мамелюки, худо нам придется. Их, судя по нашим данным, уцелевшие в Турции во время Большой Тьмы американские морпехи натаскивают. Да и в Грузии иностранных инструкторов перед Тьмой хватало, они грузинскую армию обучали. Там и застряли. И сидели аж до турецкого вторжения. А когда увидели, как их «подопечных» янычары режут, будто цыплят, тут же флаг и сменили. А турки – ребята не глупые, поняли, что за кадры к ним просятся. Опять же они – не «робкие грузины», им инструкторские премудрости явно на пользу пошли. Турция ж, кроме Грузии и Армении, еще чуть не треть Ирака и немалый кусок на севере и востоке Ирана себе оттяпала, там, где радиации нет.
– Блин, ну с Ираком ясно, после того как Штаты там демократию насаждали, его не то что турки, но и уругвайцы какие-нибудь, прости господи, захватить могли, а вот Иран-то кто нахлобучил? У них же полезных ископаемых – вагон с тележкою. Одной нефти – как грязи.