Затерянные во времени. Портал

– А то, что ты появилась как раз в нужную минуту, и миссис Белсон решила, что ты годишься прислуживать наверху, в покоях принцессы. Ты получила хорошую работу, пусть и на время.

– Окей, – кивнула Роуз и поймала недоуменный взгляд Фрэнни, причем уже не первый. До нее вдруг дошло, что ее речь звучит очень по-американски и словечко «окей» Фрэнни совершенно неизвестно. – То есть, да, ты права, я оказалась здесь в подходящее время. Спасибо, Фрэнни. Пожелай мне удачи.

– Да ты и так справишься! Все, мне нужно бежать, пока миссис Добкинс не пришла. А ты будь здесь.

– Хорошо. И спасибо тебе еще раз.

Роуз не стала оборачиваться, но успела почувствовать на себе взгляд Фрэнни. «Пытается понять, кого же она привела в дом, – догадалась она. – Впрочем, это взаимно».

«Кто же она такая?» – бормотала себе под нос Фрэнни. Было в этой Роуз Эшли что-то знакомое. Пышные медно-рыжие кудряшки, смуглая кожа, глаза – темно-карие, но с янтарными искорками. Странная девица, это уж точно. Она как будто бы и вовсе не слыхала про принцессу Елизавету и короля Генриха, только глазами хлопала, когда Фрэнни про них говорила. И все же она страсть какая умная. И буквы знает, и письмом владеет, и, самое главное, пообещала ее, Фрэнни, грамоте научить. В ушах до сих пор звенели слова Роуз: «Подружиться мы вполне можем». А Фрэнни ой как нужна подруга!

Ее младшая сестра Эллен умерла два года назад, когда грянула эпидемия оспы. К счастью, Фрэнни болезнь пощадила. Она слышала, как в ночь смерти Эллен мать шептала отцу: «Нет, Альфред, только не Фрэнни. Молния не бьет в одно место дважды». «Тогда уж трижды, – отозвался отец, – если считать ногу Фрэнни». «Но она все еще жива, Альфред», – возразила мать.

Внезапно Фрэнни поняла, почему лицо Роуз показалось ей знакомым. Медальон! Она нашла его два или три года назад и не сразу поняла, что это медальон, приняв поначалу за обычную подвеску на цепочке. Фрэнни подобрала украшение на обочине главной дороги, ведущей ко дворцу. Стояло раннее утро, когда земля еще словно погружена в сон, а каждая капелька росы на цветах и стеблях травы превращается в призму и расщепляет лучи света на дюжину разноцветных струек. В дорожной пыли что-то блестело, как если бы серый пух одуванчика сделался ярко-золотым. Девочка наклонилась, чтобы получше разглядеть необычный предмет, и увидела тонкую золотую цепочку, зацепившуюся за побег папоротника позади зарослей одуванчика. На цепочке висел прелестный кулон в виде розы. Украшение явно было дорогим, но, поскольку Фрэнни нашла его на дороге, обвинить ее в краже никто бы не посмел. Тем не менее, она сочла за лучшее припрятать находку. В такой семье, как у нее (мать – прачка в Хэтфилде, отец – мелкий фермер, владелец клочка земли, десятую часть урожая с которого положено отдавать во дворец), нет и лишнего пенни на дорогие безделицы вроде подвесок.

Вот так и вышло, что целых два года Фрэнни держала свое сокровище вдали от чужих глаз. Лишь пару месяцев назад она выяснила, что кулон – с секретом. Золотые лепестки в центре цветка были бледнее, чем по краям, и под одним из них располагался крошечный штырек с пружинкой: если нажать на нее определенным образом, то роза раскрывалась, превращаясь в медальон. На обеих его половинках были портреты, подобных которым Фрэнни в жизни не видела. Не нарисованные красками, не выгравированные тушью, но до того живые, будто волшебные! С глянцевой поверхности на нее смотрело личико девочки лет четырех. Одета она была престранно, впрочем, как и ее мать. На родственные связи между женщиной и девочкой на портрете указывало их явное сходство. И та, и другая были наполовину – даже более чем наполовину – раздеты, при этом полуголая девчушка сильно напоминала Роуз. Не совсем, конечно. Наверняка сказать было трудно, ведь личико ребенка в медальоне отличала характерная для малышей пухлость, а волосы выглядели более светлыми. Тем не менее, сходство не подлежало сомнению. Роза в розе[10]!

На втором портрете был изображен симпатичный мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и в плоском бархатном берете, какие часто носили мастеровые, художники и прочие люди искусства.

В глазах и улыбках всех троих обитателей кулона было что-то необычное, словно у каждого имелся свой секрет. Но как такое возможно?

Фрэнни ощутила нестерпимое желание немедленно побежать домой. Ей до смерти хотелось открыть медальон сию же секунду. Если она не ошибается и девочка на портрете внутри розы – действительно Роуз, значит, медальон принадлежит юной Эшли, и, оставив его у себя, Фрэнни станет воровкой.

Дверь снова открылась.

– Вот удача-то! Миссис Белсон сказала, ты тоже из Эшли? Эшли берем не глядя. И как вовремя! – восклицала женщина – тощая, как огородное пугало, и с прилизанными волосами, стянутыми на затылке в пучок размером с мячик для пинг-понга. – За мной, милочка.

Женщина проворно двинулась вверх по крутой каменной лестнице.

– Тебе следует усвоить, что принцессе ты не компаньонка. Твоя основная обязанность – поддерживать чистоту в ее покоях. Кроме того, будешь регулярно осматривать ее платья – нет ли на них пятен или дырочек, которые ты легко можешь заштопать сама. Мы не беспокоим старшую портниху по таким мелочам, как пришивание пуговиц или мелкая починка одежды. За это отвечаете вы с Сарой, камеристкой ее высочества. Ты также обязана стирать белье принцессы – нижние юбки, панталоны и прочее, но то всего раз в несколько месяцев, когда она их меняет.

– Фу-у, – непроизвольно вырвалось у Роуз.

– Это еще что за звук? – Миссис Добкинс рывком развернулась на ступеньках.

– О, не обращайте внимания, мне просто захотелось чихнуть.

Удовлетворившись ответом Роуз, миссис Добкинс продолжила инструктаж.

– Ну, вот мы и пришли. – Она постучала в массивную дубовую дверь.

– Входите! – раздался юный голос.

Дверь со скрипом отворилась.

– Миледи, я привела вашу новую горничную, Роуз.

На принцессе было все то же синее платье. Рыжие волосы, прежде заплетенные в косы, теперь свободно струились по плечам. Роуз присела в реверансе – она не раз видела, как это делают в фильмах, – а когда выпрямилась, встретилась взглядом с принцессой. В глазах Елизаветы мелькнуло нечто большее, нежели краткий проблеск узнавания, однако сегодня стражу она звать не стала.

Комната, в которой они находились, была богато убрана: на стенах – гобелены, мебель обита дорогими тканями, а материя платья принцессы просто поражала роскошью! От линии талии шла треугольная вставка, узкая сверху и расширяющаяся книзу, благодаря которой юбка приобретала пышность. По краям вставку украшали крохотные рубиновые бусинки. «Супер!» – восхитилась Роуз, взяв фасон на заметку.

Она непременно зарисует его, когда вернется, то есть, если вернется. Эта мысль заставила Роуз вздрогнуть, и все же девочка невольно продолжала любоваться платьем. Подумать только, вся эта красота создана полностью вручную! Скорее бы уже приехала ее швейная машинка. Как же долго идут посылки из Филадельфии в Индианаполис. Роуз решила, что сразу по возвращении в свою эпоху обязательно «загуглит» информацию о нарядах Елизаветинских времен.

За арочным проемом виднелась еще одна комната. Больше или меньше этой – Роуз разглядеть не могла.

– Значит, ты – новая горничная? – произнесла принцесса, затем резко обернулась на миссис Добкинс. – Миссис Добкинс, вы можете идти.

– Да, миледи. – Миссис Добкинс сделала реверанс и, пятясь, вышла.

Принцесса вздохнула, а потом вдруг уронила лицо в ладони и разрыдалась.

– Ох, мисс, я могу вам чем-то помочь? – бросилась к ней Роуз.

– Ты призрак? – Елизавета отняла руки от лица.

– Призрак? Что вы, конечно, нет!

– Раньше у меня была другая служанка, но она упала в колодец и утонула. – Принцесса ненадолго умолкла, затем добавила: – По-моему, я уже видела девочку, похожую на тебя. Несколько дней назад, на дорожке в парке. Я крикнула стражу, потому что сперва мне показалось, будто это призрак той утопленницы. Но сейчас я вижу, что ты ничуточки не похожа на Бекки.

– Нет-нет, не похожа. Я пришла, чтобы служить вам, а не пугать вас. Я вовсе не привидение.

В эту самую минуту Роуз внезапно осознала, что как раз она-то очутилась в мире духов. Она – настоящая, а все остальные – призраки давно ушедших веков.

– О, да, служить мне! – Юная королевская особа выпрямилась и расправила плечи. Несмотря на красный распухший нос и заплаканное лицо, вид у нее сделался весьма суровый. – Прежде всего, обратись ко мне как полагается! Насколько мне известно, я все еще принцесса, пусть и в изгнании. В первый раз все обязаны говорить «ваше королевское высочество», позже можно обойтись сокращенной формой.

– Можно узнать, какой, ваше королевское высочество?

– Миледи.

– Благодарю, миледи. – Роуз сделала реверанс. Несмотря на то, что приседала она перед девочкой как минимум двумя годами младше ее самой, интуиция подсказывала, что так нужно. Не рассердится ли принцесса, если Роуз скажет еще кое-что? – Я сочувствую… вашему положению, – отважилась произнести она.

Елизавета посмотрела на нее в упор.

– Положение? Так ты это называешь? – Черты принцессы смягчились.

– Простите, я не хотела вас обидеть.

– Не извиняйся. Ты – единственная во всем дворце, кто посочувствовал моей беде. Мой отец по натуре вспыльчив. Он то и дело отсылает меня и мою сводную сестру, принцессу Марию, подальше от дворца. Мария не воспринимает это так остро, как я. Тебе ведь наверняка известно, что у меня нет матери…

«О, нет, неужели она собирается описывать казнь? Только не это!» – мысленно завопила Роуз.

– Как тебя зовут?

– Роуз Эшли, миледи.

– А-а. Кажется, Кэт, моя наставница, тебя упоминала. Ее сейчас нет, она жутко разболелась. Сломала ногу, а потом еще подхватила пневмонию. Кэт помолвлена с Джоном Эшли. По всей вероятности, это другая ветвь Эшли. Ты, конечно, более низкого происхождения и ему не близкая родня.

– Да, миледи, я из другой ветви. – «Из ветви, живущей в двадцать первом веке?»

– Ты чем-то взволнована? Вижу, руки теребишь.

– Я?

– Ты, ты, Роуз, кто же еще?

– Вы правы, миледи. Я переживаю из-за трудностей, которые выпали на вашу долю.

– Что ж, бывает и хуже, – с горечью заметила принцесса и стряхнула с подола мелкую соринку.

«Намекает, что отец и ей может отрубить голову?» – задалась вопросом Роуз.

Принцесса шмыгнула носом.

– Но всегда есть надежда на лучшее.

– Да, миледи. Надежда есть всегда.

– Ты мне просто поддакиваешь?

– Нет, миледи, я никогда не поддакиваю. Я… не бросаюсь словами попусту.

Принцесса слегка наклонила голову и искоса посмотрела на Роуз.

– В самом деле? Интересно.

Тщательно подбирая выражения, Роуз начала:

– О ваших несчастьях мне известно мало, но я вижу перед собой одаренную молодую принцессу и…

Прежде чем она успела закончить фразу, на лице Елизаветы расцвела улыбка. Принцесса подбежала к Роуз и схватила ее за руки.

– Ты права, ты совершенно права! И знаешь, что? Полагаю, королева – Екатерина Парр, моя новая мачеха, – считает так же. Месяц назад я написала ей письмо, и она сразу же мне ответила, не прошло и месяца. Ну, может быть, двух.

Роуз озадаченно заморгала. Два месяца – это быстро? С другой стороны, посылка с ее швейными принадлежностями едет из Филадельфии в Индианаполис уже почти шесть недель.

Елизавета оживленно продолжала:

– Она сказала, что я слишком умна, чтобы прозябать в сумраке изгнания, и советовала набраться терпения. Еще она обещала замолвить за меня словечко перед королем, но терпение мое уже на исходе. Понимаешь, Роуз?

– Думаю, да.

– Как по-твоему, я нравлюсь Екатерине?

– Я в этом не сомневаюсь.

– Просто мой отец порой бывает не в духе. А твой?

– Я… не знаю своего отца.

– Ой, прости, это весьма прискорбно. А твоя мать? Часто злится?

– Моя мама умерла.

– Бог мой! – ужаснулась Елизавета. – Выходит, ты круглая сирота. Я тоже сирота, но только наполовину. Ты – первая круглая сирота, с кем я знакома. Надо же!

В дверь постучали.

– Войдите!

Миссис Добкинс вошла в комнату и присела в реверансе.

Солнечный свет, лившийся из окон, расчертил пол светлыми полосами. Роуз пришла во дворец незадолго до восхода, когда вокруг царила тишина, какая бывает лишь в ранние предрассветные часы. Теперь же воздух полнился птичьим пением – Роуз слышала его даже через стекло.

Миссис Добкинс почтительно кивнула принцессе.

– Миледи, мне только что сообщили, что к завтраку прибудет принцесса Мария. С позволения вашего высочества, я хотела бы отправить Роуз прибраться в гостевых покоях.

Лицо принцессы Елизаветы окаменело, изящные черты заострились. И без того темные глаза почернели, превратившись в два агата, их взгляд затвердел.

– Пускай проверит, все ли там в порядке, но прислуживать принцессе Марии я категорически запрещаю. Это ясно? – Елизавета сурово посмотрела на миссис Добкинс, затем повернулась к Роуз. – Роуз, ты поняла? И вообще, лучше держись от меня на расстоянии, пока принцесса Мария здесь. У нее есть привычка присваивать то, что принадлежит мне. – Принцесса сделала паузу. – А ты принадлежишь мне. Ты – моя!

Роуз присела в реверансе и покинула комнату. Слова Елизаветы продолжали звенеть у нее в ушах. «Ты – моя!» Как это понимать?

Сколько раз мама просила Роуз навести порядок в комнате, прежде чем отправляться на прогулку или усаживаться перед телевизором? «Роуз, у тебя тут полный бардак! Приберись сейчас же. Это просто недопустимо. Я нашла на твоем столе недоеденный «Сникерс», так он уже закаменеть успел! Хочешь, чтобы в доме завелись мыши?»

Но если убираться в своей комнате было скучно, то в этой – ни капельки. Хотя недоеденные шоколадки тут не валялись, следы мышей Роуз все же обнаружила. Ей еще никогда не доводилось видеть таких богатых тканей. А золоченая мебель, а отделка! Туалетный столик с зеркалом в раме, усыпанной жемчугом…

Мусора почти не было, так что на уборку комнаты, предназначенной для принцессы Марии, много времени Роуз не потребовалось. Она взбила подушки, вымела золу из камина. Потом встала на скамеечку и прошлась метелочкой по тяжелым шторам. Роуз уже доводилось это делать – однажды она помогала маме убирать в доме, который та, будучи агентом по недвижимости, собиралась выставить на продажу. В Хэтфилде явно никому не приходило в голову чистить шторы от пыли: после них заново пришлось подметать пол. Роуз не считала себя самой большой чистюлей в мире, и все же отношение жителей дворца – между прочим, королевских особ – к гигиене оставляло желать лучшего. Менять нижнее белье раз в несколько месяцев – это нечто!

Роуз принялась вытирать стекла витражного окна.

– Эй! – окликнул ее знакомый голос.

– Фрэнни!

Раздался стук костыля по каменному полу.

– Держи. – Фрэнни протянула Роуз пучок тонких прутиков.

– Это что, букет?

– Не букет, глупенькая! – Синие глаза Фрэнни весело сверкнули; в полумраке комнаты словно бы заблестели два кусочка летнего неба. – Веточки восковницы и можжевельника для зубов принцессы Марии.

– Для зубов? И что она будет делать с этими веточками?

– Как что? Чистить зубы, конечно.

Еще одна гигиеническая причуда. Определенно, здесь и слыхом не слыхивали о нормальной зубной щетке и пасте из тюбика. Впрочем, прутики ничем не хуже пластмассовой зубной щетки с нейлоновой щетиной. По крайней мере, пользоваться пучком веток для чистки зубов – гораздо разумнее, нежели менять белье лишь раз в несколько месяцев.

– Знаешь, Роуз, нам здорово повезло.

– Почему?

– Сюда едет принцесса Мария. Они с Елизаветой ненавидят друг друга.

– Зачем же она тогда приезжает?

– Обе те еще шпионки. Я уж не говорю о том, что принцесса Мария злорадствует по поводу изгнания Елизаветы. Когда сестра во дворце, Елизавета прячет от нее всех своих фрейлин и служанок и даже драгоценности на ключ запирает.

– Да, принцесса Елизавета упомянула, что сводная сестра любит присваивать ее вещи.

– В прошлый раз Мария увела у нее любимого лакея. Зато у нас с тобой куча свободного времени. Я со своей работой уже управилась.

– Чем займемся?

– Айда купаться!

– Купаться?

– В речке Ли. Там и рыбы наловить можно. Сегодня первый по-настоящему жаркий денек, а я не мылась с… Уж и не помню с каких пор! По-моему, с Рождества.

«Кошмар!» – ужаснулась Роуз.

– То есть, ты плаваешь, несмотря на больную ногу?

– Да я плаваю лучше, чем хожу! Немногие у нас умеют, а я вот могу. В воде я как рыбка.

– А что насчет купальника?

– Купальника? Ты вообще о чем?

– Об одежде для купания.

– Ну, я купаюсь в исподнем и иногда в сорочке. К чему тратить время на стирку, если одежка на тебе сама выстирается? На реке есть местечко с водоворотами, они отлично вымывают всю грязь.

Как в стиральной машинке, догадалась Роуз. А «исподнее», видимо, означает чулки и панталоны.

– А потом ляжем на травке и мигом обсохнем. Такое удовольствие! А то столько месяцев уже на меня и капли воды не падало. Зима больно холодная выдалась, даже колодец замерз. Да и дров хватало, только чтобы воду для похлебки вскипятить, куда уж там мыться!

За окном послышался протяжный звук рога.

– Принцесса! – воскликнула Фрэнни, хватая Роуз за руку. – Принцесса Мария едет! Идем, я знаю одно местечко, откуда все видно как на ладони.

Несмотря на хромоту, Фрэнни на удивление проворно взбиралась по винтовой лестнице, ведущей в центральную башню. Окошко в этой башне выходило как раз на открытую галерею, куда в эту минуту подъехала карета принцессы Марии.

– Слуги в людской побились об заклад, – шепотом сообщила Фрэнни.

– Об заклад? Ты имеешь в виду, заключили пари?

– Ага.

– Насчет чего?

– Насчет того, сколько времени пройдет, прежде чем Елизавета поклонится сестре.

– Почему именно она должна кланяться Марии, а не наоборот?

– Потому что Мария старше.

Елизавета неподвижно стояла на крыльце с каменным лицом. Из кареты вышла женщина.

– Старше? – ахнула Роуз. – Фрэнни, да она старуха!

– Ага, у них разница почти в семнадцать лет. Марии уже к тридцати.

– А выглядит на все пятьдесят. Сколько тогда принцессе Елизавете?

– Десять или одиннадцать, где-то так.

Внезапно принцесса Мария посмотрела вверх.

– Господи, она нас видит?

– Нет, нет, у нее зрение никудышнее. Гляди, как щурится. А Елизавета знай себе стоит! – Фрэнни что-то забормотала, как будто что-то считала, однако на счет это не походило. Казалось, прошла вечность, прежде чем Елизавета, наконец, присела в поклоне. – Целый «Патерностер» и еще половинка, – заключила Фрэнни.

– «Патерностер»?

– «Отче наш».

– Ты имеешь в виду молитву?

– Да. Я прочла ее целиком, потом начала читать во второй раз и на Елизаветином поклоне дошла до слов «долги наши». Ну, сама знаешь: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши…»

Читая молитву, Фрэнни ритмично покачивала головой из стороны в сторону. Роуз сообразила, что таким образом девочка засекает время. Вот это да! Ну, а как еще, если нет ни наручных часов, ни секундомера? Что ж, вполне логично.

– Видела? Елизавета не опускает голову, как полагается, а так и ест Марию глазами. Ух, страсти какие! Хоть бы папаша пенни-другой выиграл. Правда, матушка рассердится, если узнает, что он ставки делал.

А, так вот как они в Хэтфилде развлекаются, подумалось Роуз.

– Айда купаться!