Лети, перышко!

Перед ней стоял молодой мужчина, высокий и широкоплечий. Его каштановые волосы с густой рыжинкой были заметно длиннее, чем прежде, и в одну прядь была вплетена ольховая веточка – Алена узнала ее по крохотным шишкам. Вместо привычной охотничьей куртки на плечи был накинут плащ, как будто из того самого мха сотканный. На запястье шнурок с подвесками и тремя махонькими, с полпальца в длину, перышками на нитках: одно голубое, другое черное, третье золотистое. Лицо… Алена не могла понять, изменились его черты или остались прежними, но вот глаза точно были такими зеленющими, каких у людей не бывает.

– Ну что молчишь? Или все-таки раздумываешь насчет обморока? – Елисей вроде шутил, но смотрел настороженно. Как будто сам чего-то боялся.

– Раньше надо было падать, теперь уж как-нибудь обойдемся без обмороков. Мне, может, кто-нибудь объяснит, что за чертовщина тут происходит и почему я вижу какую-то… дикую небывальщину?

– Это ты еще домашнюю небывальщину не видела… – вполголоса фыркнула насмешница на сосне. – Ладно, ладно, молчу, хочешь – сам объясняй, – добавила она, когда Елисей показал ей кулак.

– А ты… ты сама что последнее помнишь из… ну… из обычного?

– Я шла к тропинке, – принялась рассказывать Алена. – Выронила перо, оно отлетело к кочке, я подобрала, а там… эта… морошка.

– Неморошка.

– Ну я понимаю, что не морошка, но похожая. И я ее почему-то съела.

– Третий раз спрашиваю – кислая была или нет? – снова встряла пернатая красавица.

– Нет! Не кислая! Очень даже вкусная!!! – заорала Алена, у которой от абсурдной ситуации уже начали сдавать нервы. – Только потом вот это все началось!!! – и она ткнула пальцем поочередно в верхушку сосны и в Елисея.

– Ладно, ладно, не кричи, – успокаивающе заговорил тот. – Оно не началось, оно так и было, это просто ты теперь… эээ… в курсе.

– Чего?!

– Ты съела неморошку.

– Да поняла я, что не морошку, а что-то ядовито-галлюциногенное!

– Да нет же! Нет там ничего ядовитого, наоборот. Неморошка – это она так называется. Ягода-неморошка, или не-морочь-ягода. Весной вырастает не-морочь-трава, на ней зацветает не-морочь-цветок, а потом созревает не-морочь-ягода… И если ее съесть, весь наведенный морок спадет и ты увидишь настоящее. Понимаешь?

Алена прислонилась к сосне. Ей вдруг стало очень холодно – наверно, от нервов. Елисей осторожно подошел ближе и остановился, смущенно отведя взгляд.

– Прости… Я не могу сделать так, чтобы ты снова видела мои глаза такого же цвета, как раньше, – виновато произнес он.

– Да какая мне разница, какого цвета у тебя глаза! – снова взвизгнула Алена.

– Правда?

В вопросе Елисея послышалась радость, и Алена поняла, что он имеет в виду.

– Правда, – уже нормальным голосом ответила девушка. – А ты… ты вообще кто?

– О, наконец-то вопросы начались! – весело заметило с сосны белокурое создание.

– Так я ж тебе сразу сказал – Леший, а ты не поверила, – усмехнулся Елисей.

– Ну да, конечно, так теперь намного понятнее… А ты? – Алена задрала голову.

– А я – Алконост! Дева-птица, приносящая радость. Слыхала?

Алконост… какое-то немного знакомое имя. Где-то Алена его видела, причем не так уж давно. В библиотеке терема, что ли?

– Ой! А это, случайно, не твое перо? – Алена протянула золотистое перышко с павлиньим глазком.

– Ты у меня хоть одно золотое перо вообще видишь? – насмешливо поинтересовалась Алконост. – Не мое это…

– Нет, это мое перо, но можешь оставить его себе – раздался еще один женский голос, мелодичный, нежный и не вполне незнакомый. Сосенка жалобно скрипнула: вторая дева-птица была никак не меньше первой. Золотые перья у нее и впрямь были, да и не только золотые: встречались и рыжие, и серые, и темно-синие. А лицо… это лицо Алена точно видела! И эти зеленые глаза, и эту косу, сложным колоском сплетенную, и золотистый ободок…

– Здравствуй, Алена! Я рада, что ты все-таки приехала. Знаю, непросто это было. Гамаюн я, вещая птица, ведающая судьбы.

– … и лезущая с непрошеными советами… – тихонько добавила Алконост.

«Хочешь совет? Бросай этого своего ПалНикитича и поезжай в Брусвянку!»… Да быть того не может! Неужели та девушка в парке – это…

– Я это, я, – улыбнулась Гамаюн. – Вижу, ты меня узнала.

– Так вот почему ты тогда в плед закуталась по уши! – воскликнула Алена. – Подожди, а как же я тогда тебя увидела?

– Я показываюсь, кому должна показаться, – ответила Гамаюн. – Я – вестница судьбы. Если судьба подает знак – ты его увидишь, а уж прислушаться или нет – это человек сам решает.

– А ягоду почему не сказали, где искать? – Алена поочередно посмотрела на Гамаюн и Елисея. – Вы-то уж точно про нее все знали!

– Потому что никто не может вмешиваться и принимать за тебя решения, – терпеливо пояснила вещая дева-птица. – Никто из нас не посмел бы тебе что-то рассказывать или как-то тебя подталкивать, или, наоборот, прятать и путать следы. Я могла лишь позвать тебя. Дальше ты сама вольна выбирать, и каждый твой шаг, каждый выбор куда-то ведет или откуда-то уводит.

– Но если бы перо не упало…

– Перо – это частичка твоей судьбы, Алена, я подарила его тебе. И если оно случайно где-то падает – это тоже знак, который никто не волен стереть, но только ты решаешь – идти туда или нет.

– Без него я бы вообще до Брусвянки не доехала… – Алена припомнила дорогу в деревню.

– Ну, потому я его тебе и дала. Наша деревня не так уж проста, и далеко не каждый сможет пройти. Это перо было тебе пропуском.

У Алены на языке вертелись еще сотни вопросов, но мысли начали путаться. Хотелось сесть прямо в мох и ни о чем не думать.

– Ты устала, – мягко проговорила Гамаюн. – Тебе стоит вернуться домой и отдохнуть. А потом мы тебе расскажем все, что спросишь, хорошо?

Алена только кивнула.

Девы-птицы разом поднялись в воздух и улетели.

Вернуться домой было бы неплохо, но сколько же туда еще идти…

– Не волнуйся, я выведу короткой дорогой, – Елисей протянул Алене руку, и девушка ухватилась за нее, не раздумывая. Тропинка словно шагнула навстречу, закружила в осеннем вихре…

Елисей сам открыл ворота и пропустил Алену во двор.

– Ни о чем не волнуйся и иди отдохни, хорошо? Тебе надо выспаться. Вечером будем праздновать Осенины и отвечать на вопросы, а пока – спи!

Алена не стала спорить. Она действительно больше всего сейчас хотела упасть в свою кровать и проспать хоть до вечера, хоть до ночи. Девушка поднялась на крыльцо и даже не заметила, что каменная статуя крылатого пса куда-то исчезла.

16 

* * *

Алена проснулась, когда солнце уже касалось макушек елей.

– Приснится же такое… – пробормотала она, приподнимаясь на локте и оглядывая комнату. Комната как комната, ничего не изменилось. Точно приснилось. Осталось понять, почему это она продрыхла до заката. Яна Владимировна вот-вот приедет… Или уже приехала? Да нет, вроде тихо совсем и как будто никто не входил…

Девушка потянулась и рывком поднялась с кровати. Провела по волосам рукой и отдернула ее, уколовшись обо что-то острое. Это что там, еловые иголки запутались? Чудесно. Еще и подушка, чего доброго, вся в смоле… Но иголки-то откуда?

Алена посмотрела на свои пальцы. Все фиолетовые от черники… Черника. Морошка. Неморошка… Неужели все-таки не приснилось?!

Наскоро вычесав хвою из волос, Алена спустилась вниз.

– Чтоб я еще раз днем легла спать… – проворчала она, толкнув дверь на кухню. Мысли путались, точно змеиный клубок по весне.

– А что? Плохо выспалась?