Временные трудности. Трилогия
Колонна немцев ожидаемо отправила в лес поисковую группу, но подорвавшись на оставленном сюрпризе, эта группа вернулась к дороге, и колонна тронулась в путь. Проехала, однако, недалеко. Первый взрыв вывел из строя броневик. Второй один из грузовиков. В два пулемета причесали штабную машину с длинной тонкой антенной и легковушку с каким-то чином внутри. Традиционно прошлись по паре грузовиков рядом. И тут же отошли. Юля не участвовала в этом мероприятии и деловито возилась неподалёку, натягивая тонкую невидимую проволоку между деревьями. Пожилой красноармеец пёр наравне со всеми и не проявлял никаких признаков усталости. Егор даже вспомнил какой-то старый фильм про десантников, где немолодой прапорщик на вопрос, сможет ли он продолжать марш-бросок, предложил понести спрашивавшего его молодого лейтенанта.
Оторвались без труда. Пара взрывов позади, очевидно, если и не отбили желание преследовать, то уж точно затормозили погоню. Юля без колебаний нагрузила нового бойца со старшинской пехотной пилой в петлицах одним из их пулеметов, и тот бодро шагал, не задавая никаких вопросов.
На ближайшем привале, однако, всё же поинтересовалась насчет документов. На что старшина, представившись Петром Кондратьевичем, лишь развел руками.
– Так сдано в штаб дивизии перед отправкой на позиции.
Юля пошарила у него на шее. Нашла что-то типа ладанки.
– Снимайте.
Тот послушно повиновался. Внутри плоского стального медальона оказались листки бумаги, заполненные очень мелким нечитаемым почерком.
– Я знаю у них такие продолговатые эбонитовые медальоны были или из чего-то типа этого, – встрял было Егор, но Юля поправила:
– Это чуть позже. А пока и то в цвет. Могло вообще ни хрена не оказаться. Да и суди по делам его… Так нас святое писание учит.
Егор улыбнулся. Он конечно слышал, что старые урки под конец жизни становятся очень набожными, но от Юли почему-то этого совсем не ожидал. Да и называть её уркой уже и язык не поворачивался. Дело тут не в благодарности за спасение из нежных рук НКВД, а в чем-то другом. Хотя он был ей искренне благодарен за это. Может всё дело в её молодости и стройной фигуре? Егор пока не решил. Но, вспоминая свои планы завалить беглеца в том злополучном лесу в Подмосковье, теперь он лишь улыбался.
– Дед, а с хрена ты с сотней патронов на эту колонну полез? – её хамский тон задел Егора, и он уже хотел было вмешаться и одернуть её, но пожилой старшина ответил спокойно и с достоинством:
– Я не намерен отчитываться о побудивших меня мотивах. Ваши полномочия мне до сих пор неизвестны.
– Слышь, Егор, – она откровенно забавлялась, – Мне одной сейчас хруст французской булки послышался?
Егор улыбнулся, а ребята придвинулись, явно заинтересовавшиеся этим непонятным диалогом.
– Не, тут точно вальсы Шуберта зазвучали… – Егору самому стало интересно. Он, конечно, не филолог, но как-то построение фраз не вязалось с образом пехотного старшины.
– Ты из бывших, что ли? – Юля не стала тянуть кота за известный орган.
– Я старшина 392-го стрелкового полка, 73-й дивизии 20-й армии. Сахно Петр Кондратьевич. Но, если Вам угодно, то зауряд-прапорщик третьего уланского Смоленского Императора Александра III полка, – он смотрел с некоторым вызовом.
– Это че за гусь? – осведомился Егор, – Унтер?
– Да, – кивнула, Юля – Помнишь анекдот про расхитителя социалистической собственности? Так вот тебе яркий представитель. Прообраз, так сказать… Расслабься, зауряд-прапорщик третьего уланского, поступаешь в моё распоряжение.
Старшина нахмурился. Эта мелкая ссыкуха вела себя на удивление уверенно и важно.
– У вас есть документ, позволяющий так просто перевести в свое подчинение старшину РККА? – он из всех сил старался быть любезен и не нагнетать обстановку.
– А как же, – она продемонстрировала ему документы и не обращая на него больше внимания скомандовала, – Привал окончен. Группа, выдвигаемся.
Старшину приняли, как родного. Разместили на быстро сколоченной койке. Дали поесть. Он ел степенно и неторопливо, хотя явно был голоден. Егор мысленно ухмыльнулся и поставил плюс пятьдесят к респектабельности. Играл он дома в одну такую игру на ноуте…
Юля подошла к вопросу акклиматизации старшины гораздо практичнее. Предложила товарищам, в рамках знакомства, предъявить служебные удостоверения. Все так и сделали. Старшина, поняв, что он самый старший по возрасту оказался вдруг самым младшим по званию, притих, но, похоже, в подлинности документов сомневаться перестал.
На следующий день Юлия, как водится, построила свой небольшой отряд на маленькой полянке, служившей им импровизированным плацом.
–Товарищи командиры, – прозвучало это несколько иронично, но по сути всё было верно. Все в группе носили звания комсостава, – За неимением четких распоряжений командования, предлагаю каждому обдумать план дальнейших разведывательно-диверсионных мероприятий. Доложить в течении часа. Лейтенант государственной безопасности Иванов, прошу за мной. Разойтись.
Егор ухмыльнулся про себя. Такое внимание льстило. Даже скорее: не так… Он просто рад был, что Юля не зазвездилась и не отдалилась, как некоторые друзья по ВУЗу или по отряду в свое время. Сам он никогда не гнался за чинами и орденами. Даже попробовал наедине поговорить о своём ордене с Юлей, прекрасно понимая всю ничтожность своей информации для страны, но та резко оборвала в привычной ей манере: «Че ты, краснопёрый, кипешь садишь? Дали, ну и завали хобот – воняет, по ходу, на весь лес».
Он не был уверен в дословности формулировки, но смысл уловил. И завалил свой хобот по ходу…
А через пару дней вдруг приключился и вовсе неприятный случай.
Обстрелянная, как обычно из засады, колонна немцев вдруг неожиданно оказала серьёзное сопротивление. Они, конечно, сразу же отошли, но Вацлаву прилетело. Егор успел заметить, как тот споткнулся и упал. Затем, правда, поднялся на ноги, но стоял, опираясь на дерево и пошатывался, держась за ногу. Егор рванул в его сторону, и быстро сократив дистанцию, провел что-то типа «бычка», сумев подхватить его и взвалить на плечи, но Вацлав хрипел как-то уж вовсе грустно и судя по всему собирался умереть.
До первого привала донес, конечно. Хотя и с большим трудом. Это всё же было не его, годами тренированное, тело.
Георг, выгнал их всех из землянки, превращенной в госпиталь, и извлек из ноги пулю. И все бы ничего, но этот парнишка, едва оклемавшись, приковылял к ним, сидящим вечером у костра и, достав перстень с большим красным камнем, вдруг сделал Юле предложение.
Это произошло так неожиданно, что все на мгновение замерли. Растерявшись, Юля попыталась апеллировать к Егору, прося того разъяснить всю несвоевременность такого поступка, но не найдя понимания, приказала Вацлаву командным тоном:
– Ползи за мной, болезный, пошептаться нужно….
Вернулись они где-то через полчаса. Вацлав выглядел слегка пришибленным и сразу же поковылял в свою палатку. Юля выглядела не лучше. Нашла где-то припрятанную бутылку и, не предлагая никому, принялась задумчиво хлебать из неё, глядя на огонь.
– Рассказала? – Егор всё же старался соблюдать конспирацию.
Она в ответ отрицательно покачала головой.
– Может и надо было… А ты бы на моем месте?
Егор пожал плечами.
– Может и нужно было, а тут и повод подходящий. Может и Георгу стоит?
– Рано. Может, потом как-нибудь…
Старшина молча смотрел на них поверх костра. И взгляд его был очень задумчивым.
На утреннем построении, ставшем уже традиционным, Вацлав вдруг вышел и сказал как-то обреченно:
– Товарищ старший лейтенант государственной безопасности, отпустите меня. Не хочу я всего этого. Не нужна мне война эта. И победа тоже не нужна. Стреляйте ели че…
Все замерли, а Егор вдруг понял, что этот пацан наговорил сейчас как минимум лет на десять лагерей. При обычной ситуации конечно.
– Герой… – презрительно процедила сквозь зубы Юля, – Война тебе не нужна и победа тоже? А ты что-нибудь сделал для этой победы? Ты, сука такая, знаешь, что в эту самую минуту, здесь недалеко, три молодые девчонки, твои ровесницы между прочим, выводят к нашим больше трёх тысяч детей? Почти без еды и воды, двести километров по временно оккупированной территории!
Глаза её налились такой злобой, что Егору показалось, будто она сейчас выхватит пистолет и застрелит Вацлава. Но она быстро взяла себя в руки и приказала разойтись. Затем позвала с собой Вацлава и что-то долго говорила ему, сидя в отдалении. Они вернулись вместе. Вацлав ничуть не изменился, и Юля казалась совсем прежней. Но что-то изменилось. Егор всё же сумел уловить некоторые нюансы, и понял, что по-прежнему уже ничего не будет. Вацлав подсел к нему за завтраком. Начал без предисловий.
– Ты знал её раньше?
– Нет.
– Как так получилось? Ну, что вы вместе?
– Не вместе мы. Да ты не об этом… Получилось так. Я сам не знаю. Но ты верь ей… Я верю… – Егор не знал, что нужно говорить, и мысли путались в голове, – Я раньше готов был убить её, а сейчас жизнь отдам не задумываясь. Странно всё это, конечно… Сам не знаю…
– Дальше-то что? Я надеялся всё это время… Тебя ревновал. Вон кольцо это… Оно с 17-го века у нас в семье… А она даже не взглянула…
Егор не стал говорить, что в закромах Юли имеются и гораздо большие ценности. Нельзя так. Реально вскроется ещё… Егор вдруг поймал себя на мысли, что это не уголовник Клочков перестал вдруг выражаться по фене, а он, старший лейтенант СОБРа Егор Иванов, начал мыслить какими-то воровскими критериями и использует жаргон в повседневном общении, совсем не задумываясь… И не обращает на это внимание. Вот и ограбление того же склада он принял без всяких внутренних терзаний. Все пояснения Юли… Всё казалось таким простым и понятным… А на самом деле? Он вдруг отчётливо вспомнил тот безразличный взгляд, которым она даже не посмотрела, а лишь мазнула по нему в той комнате, залитой кровью только что убитых ею людей… Да плевать ей на всех и на него в том числе…
От этих мыслей стало по-настоящему страшно. Егор вдруг понял, что все эти звания и регалии меркнут перед возможностью вот так умереть без звука от ножа Юлии.
Перед глазами снова отчётливо промелькнула картинка с зажимающим окровавленное горло штабс-капитаном (или кто он там на самом деле), и пытающихся зажать раны в груди его подручных. Но тут же перед глазами вдруг встала фигура в мешковатом, усыпанном листьями, маскхалате… И огромное, затмевающее всё, чувство благодарности за спасение. Это ведь он тогда так лихо отшутился, а на самом-то деле… И тот момент истины, когда сидели они пьяные и глупо смеялись над плохими шутками на квартире Вацлава… Тогда было хорошо. Тогда Юля была какой-то другой, настоящей. И он не боялся её совсем… Егор снова поймал себя на мысли, что где-то в глубине души, он до дрожи в коленях боится её… Такую хрупкую…
Егор осознал вдруг, что Вацлав уже что-то долго ему говорит, а он прослушал все – и ему совсем неинтересно, что тот ему говорил.
Сплюнул поднявшись. И нарочито безразличным голосом выдал:
– Товарищ сержант ГБ, – он сознательно не произнёс аббревиатуру полностью, – Постараюсь вам напомнить, что вы присягу давали, а все личные чувства запрячьте поглубже.
– После войны, советую повторить своё предложение, – добавил, что б не казаться вовсе уж чурбаном и не лишать пацана надежды.
Глава 8.
Смоленская область.
В ночь на 20 августа последние советские войска покинули Смоленск. Утром город заняли части вермахта.
На следующий день их группе удалось захватить в плен унтерфельдфебеля из жандармерии или военной полиции. Егор не стал вникать в эти тонкости.
Отделение военных регулировщиков: один унтер и три нижних чина при двух мотоциклах расположились на перекрестке проселочных дорог. Работали Егор с Юлей и старшина, а Георг страховал из леса. Удалось подобраться совсем близко. Первых двух зарезали. Старшина оглушил прикладом унтера. Последнего Юля застрелила из пистолета прямо в лицо. В результате они стали обладателями четырех целеньких комплектов формы с массивными железными бляхами на крупных цепочках. Форму еще предстояло, конечно, отстирать. Мотоциклы отогнали глубоко в лес и замаскировали ветками.
Унтерфельдфебель оказался очень разговорчивым. От него узнали, что комендантом города назначен некий фон Швец. Аристократ, должно быть.
В городе, в бывших Нарвских казармах, был создан пересыльный лагерь для военнопленных № 126, а в районе «Садки» было образовано еврейское гетто.
Для борьбы с подпольем, партизанами и для проведения карательных акций со дня на день ожидается прибытие частей айнзатцгруппы Б под командованием начальника V управления РСХА (криминальная полиция) бригаденфюрера СС и генерал-майора полиции Артура Нёбе. Сам генерал, наверняка, будет руководить из Берлина, а тут, на местах, будут работать чины поменьше, но кто именно унтер не знал. От него же узнали, что в городе уже начались расстрелы.
Его застрелил Георг. Юля сперва протянула ему нож, но он не смог. А вот выстрелить сумел.
Группа вернулась на базу. Пополнили запасы патронов. Взрывчатки приготовили уже гораздо больше.
Вацлав, оставшийся в лагере из-за своего ранения, времени зря не терял и встретил их очень вкусным наваристым супом из свежей зайчатины с грибами. Поели. Отдохнули. Выдвинулись ещё затемно.
Присмотрели хорошее место для засады. Заминировали. Позаботились о путях отхода. И залегли в ожидании цели. Провалялись до полудня. Ничего подходящего по дороге не проезжало. Видели несколько танков и самоходку с двумя бронетранспортерами. Две телеги с каким-то хламом. Пробрела длинная пешая колонна. Полк, не меньше. Тут даже с их пулеметами ловить было нечего.
Егору уже порядком надоело это ожидание. Пыль, поднятая проходящей техникой, настойчиво лезла в глаза. Мелкая мошкара составляла ей конкуренцию. Какая-то бойкая стрекоза не желала улетать и всё время мельтешила прямо перед лицом. В горле уже неприятно першило и всё время хотелось прокашляться.
Потом они увидели небольшую колонну военнопленных. Человек пятьдесят. Охраняли их на удивление всего четыре пехотинца и всадник. Должно быть, тоже какой-то унтер. Пропустили их. Затем по команде Юли Егор и старшина Пётр нагнали колонну. Бесшумно зарезали сначала двоих конвоиров, затем ещё двоих. Пётр Кондратьевич в несколько длинных прыжков настиг всадника и стащил с коня на землю. Взмахнул ножом и аккуратно вытер лезвие о труп. Колонна остановилась и зашумела. А Юля уже деловито распоряжалась.
– Трупы убрать в лес. Оружие распределить между лучшими стрелками. Все в лес. Далеко не отходим – заминировано. Командиры, политруки, коммунисты ко мне. Остальным залечь.
Пятна крови на дороге засыпали пылью. Егор вернулся в лес и застал импровизированный совет. Командиров оказалось четверо. Немолодой старшина под стать Петру Кондратьевичу, безусый лейтенант с забинтованной какими-то грязными тряпками рукой и головой и два летчика в комбинезонах. Знаков различия на них видно не было, но это было не столь важно. Совет оказался очень кратким. Юля была немногословна.
– Следите за своими, чтоб не разбежались. Мы мин там наставили. Уходить будете за нами, след в след. С оружием сейчас что-нибудь придумаем.
И быстро убежала распределять пятерых, вооруженных винтовками, бывших пленных по местам.
– Че стоим? Кого ждем? – Егор посмотрел на недоумевающе переглядывающихся военных.
– А вы, простите, кто? – не выдержал лейтенант.
Егор вынул удостоверение и дал ему вволю налюбоваться.
– Ещё вопросы?
Вопросов больше не было. Вернулась Юля.
– Надо всю эту банду вооружать как-то. Работаем грузовики с солдатами. Хотя бы парочку. Должно хватить. Силенок, конечно, маловато…
Грузовик оказался один. Впереди ехал мотоциклист. За ним легковушка и искомый грузовик. Группа поддержки, должно быть. Рванули грузовик. Длинной очередью сбили мотоцикл. Из нескольких стволов изрешетили легковушку. Добавили грузовику. Выскочили на дорогу. Начали добивать раненых. Какой-то тип в легковушке оказался живым и даже не раненым. Офицер в полевой форме СС попытался выбраться из машины и начать стрелять. Выбраться у него получилось, а стрелять ему не дали. Юля грациозным пируэтом ушла с линии стрельбы, выбила ствол и повалила везунчика на землю. Подоспевший старшина Петр Кондратьевич помог спеленать. В грузовике ехало человек пятнадцать. Живых там не было. Из леса высыпало с десяток красноармейцев. Руководил ими молодой лейтенант. Со стороны, вроде, неплохо справлялся. Отправил снять пулемет с коляски. Деловито покопался внутри легковушки. Вывалил на крышу машины документы убитых. Юля с улыбкой кивнула на него Егору.
– Красавчик. Освоился.
Тот услыхал. Подошел. Вытянулся.
– Извините, товарищи, если нарушил субординацию. Лейтенант Волков. 471й корпусный артполк 19-й армии.
– Старший лейтенант ГБ Клочкова. Распределите оружие среди наиболее опытных бойцов. И пусть укроются вон там, – она указала рукой направление, – Вступаете в бой после взрыва. Пулеметчика найди среди своих, пусть из трофейного поддержит. Точку в тех кустах обустрой. Если танки или целая рота будет, то отходите без боя. Георгий проведет. И присмотрите за пленным. Он может быть полезен. Вам все понятно?
– Понятно.
– Егор, перенесите заряд вон туда, – она кивнула метрах в десяти за грузовиком, – А всю остальную взрывчатку ещё дальше ставь. Пулеметы туда и туда. А мы своей группой здесь ляжем. Они бой начнут, а мы в тыл ударим если понадобится. Только б танки не ехали, а остальных раздолбаем…
Егор оценил задумку. Должно было получиться. Вряд ли будут ожидать засады возле уже разбитой техники. Наверняка, остановятся и будут осматривать. Если сразу выбить офицеров и пулемёты, то нормальные шансы получаются.
Управились быстро. Залегли и замаскировались. Юля придирчиво всё осмотрела и осталась довольна. Сама укрылась рядом с Егором, и они долго перешептывались о разных пустяках пока не услыхали звук моторов. Моторов было подозрительно много. Бронетранспортер с длинным выпирающим вперед капотом шел первым. За ним вереницей шла колонна, состоящая в основном из автозаправщиков. С десяток машин. Не меньше. БТР остановился. Немецкий пулеметчик поводил стволом по сторонам и что-то сказал сидевшим внутри. Несколько человек выбрались из бронетранспортера и, не спеша, осмотрели разбитый остов ещё дымящегося грузовика.
– Тут все мертвы, – крикнул одни из немцев, – Сдвинь грузовик, иначе не проедем. Пусть потом похоронная команда занимается.
Бронетранспортер, взревев двигателем, тронулся с места, но проехал буквально пару метров. Взрыв подбросил тяжелую машину и несколько развернул её.
Из леса загрохотали сразу три пулемета, выкосив не успевших залечь солдат. Рванул один бензовоз, затем второй. В открытый кузов многострадального броневика зачем-то закинули гранату, и он содрогнулся от ещё одного взрыва. А на дороге уже полыхал огнем настоящий ад. Машины взрывались одна за другой. Объятые пламенем фигуры бегали по дороге и падали около своих машин. Последний грузовик попробовал сдать назад, но тоже вспыхнул ярким костром. Бой был очень коротким. Даже не бой, а избиение. По ним в ответ даже ни разу не выстрелили. На дороге среди горевших машин появились первые фигуры красноармейцев.
Юля приказала собрать всю уцелевшую форму, документы и личные жетоны с трупов. В их лагере был припасен целый ящик для таких трофеев.
Отходили организованно и с хорошим настроением. Вчерашние пленные, большая часть которых успела вооружиться, смаковали каждую деталь прошедшего боя. Многие из них, наверное, впервые в жизни увидели, что так тоже можно воевать.
Но, как оказалось, были и недовольные. На одном из привалов Егор случайно услышал, как новый старшина из бывших пленных вполголоса, шепотом наседает на молодого лейтенанта.
– Вы документы его хорошо рассмотрели? Да липа это. Вы посмотрите на них. Какая тут госбезопасность? Вы того мальца с золотыми зубами видели? Мне он совсем не понравился. Взгляд у него какой-то странный. Уголовник он. Точно вам говорю. Нужно к своим выбираться на восток. А они нас на север тащат.
Юля тоже услыхала его, подошла поближе и дождавшись конца этого эмоционального монолога рявкнула вдруг.
– Встать. Ко мне.
Старшина неторопливо поднялся, держа винтовку наперевес и с намеком приподнял ствол в её сторону. Егор ухмыльнулся. Зря он это. Действительно, зря. Старшина оказался на земле, а винтовка в руках у Юли.
– Я сказала встать, – её голос прям лязгнул металлом.
Старшина встал уже более резво и недоуменно оглядел всех вокруг. На поляне царило гробовое молчание.
– Ты, тварь, сначала к немцам в плен сдался, а теперь тут воду мутишь? Тебе родина шанс дала искупить свою вину, а ты, гад такой, обсуждаешь приказы старших по званию и призываешь к мятежу и неповиновению? Я тебя, сука, сейчас по законам военного времени без суда и следствия шлепну, как предателя и паникёра. А ну пошел к тому дереву, – она ловко передернула затвор винтовки, поймав на лету патрон, и указала на большую раскидистую березу, растущую неподалеку.
– Товарищ старший лейтенант государственной безопасности, разрешите обратиться? – встрял Егор, понимая, что этот театр абсурда нужно немедленно заканчивать.
– Что у тебя, лейтенант? – недовольно повела плечами Юля, не глядя на него.
– Вы не так поняли товарища старшину. Вы поздно подошли и слышали всего часть разговора. И превратно истолковали вырванные из контекста слова. Я слышал весь разговор и могу заявить со всей ответственностью, что никакого неповиновения и призывов к мятежу не было. Старшина, не зная конечной цели, только выразил удивление направлением движения нашей группы. Переживал, что мы сбились с пути. И поинтересовался, как мне удалось дослужиться до своего звания.
Старшина напряженно размышлял над поведением этих молокососов. Он в великую войну кишки на колючку мотал, а их еще на свете не было. А потом в финскую. А они тут, судя по всему, какой-то спектакль разыгрывают и с ухмылками решают теперь его судьбу. Старшина им не верил. Ни одному слову не верил. И документам их тоже не верил. Бред какой-то все это. Не может девчонка лет двадцати, а то и меньше, иметь звание равное армейскому майору. Ну, никак не может. За какие-такие заслуги?
– Ладно. Привал окончен. Лейтенант вперед. Остальные за ним. Военврач – замыкающий, – она кинула винтовку старшине, – Встать в строй.
Километров через десять был привал. Старшина, уже отошедший от пережитого, сидел на земле, жадно глотая воздух. Ничуть не запыхавшийся спаситель с золотыми зубами подсел к нему и продемонстрировал свое удостоверение. Лейтенанта ГБ, блин! А потом и вовсе доконал – вынул откуда-то из-под странного мешковатого комбинезона всего увешанного длинными свисающими завивающимися ленточками новенький, как будто только вчера отлитый, орден. И наградную книжку впридачу. И сказал весело скалясь:
– Повезло тебе, старшина. Она ведь и в расход могла…. Ты-то нам не особо-то и нужен. А о группе узнал. Стало быть, утечка возможна. Ты не дергайся и постарайся оправдать доверие.
И спокойно отошел отлить. Как ни в чем не бывало. А старшина остался сидеть в недоумении, понимая, что не липа – это всё, и мир, похоже, вовсе сошел с ума, если награждают орденами каких-то пацанов и присваивают звания высшего комсостава каким-то малолеткам. В том, что у неё тоже есть похожее удостоверение он уже не сомневался. Да и странное обмундирование этих ребят наводило на размышления. Тут уставом и не пахнет.
Старшина решил не испытывать больше судьбу. Ему и так уже несколько раз подряд несказанно повезло. Он остался жив на этом Богом проклятом укрепрайоне, если конечно это можно было назвать укрепрайоном. Ухитрился за несколько дней попасть в плен и снова обрести свободу. И вот сейчас избежал расстрела. И кажется, даже успел прикоснуться к чему-то страшно таинственному. Поживем еще, как говорится…
Людей расположили на ночлег на большой поляне в километре от лагеря. Георг занялся несколькими ранеными, меняя грязные повязки и обрабатывая раны. Кастрюли супа на всех, конечно же, не хватило. Отрыли консервы. Прокормить такую толпу было непросто. Их запасы продовольствия сразу же сократились. Решили с утра наведаться в ближайшие деревни. Петр Кондратьевич мигом спелся с новым старшиной, и они взяли все организационные вопросы на себя. Четверых командиров из бывших военнопленных отвели в свой схрон и показали им кусок ткани, где за подписью Тимошенко, Мехлиса, Берии и ещё нескольких важных чинов, было прямо указано, что они имеют право формировать партизанские отряды, используя для этого личный состав частей РККА, попавших в окружение. На всех это произвело сильное впечатление.
Потом попытались допросить пленного эсэсовца. Из этого ничего не вышло. Тот гордо молчал, презрительно глядя на них свысока. Хотя росту он небольшого. Как это только у него получалось? Наконец, Юле это надоело. Она последний раз воззвала к его благоразумию, но безуспешно. Тогда она приказала раздеть немца догола, а слабонервным отвернуться. И достала нож. На дикие крики боли прибежали отдыхающие красноармейцы и с ужасом наблюдали за происходящим. Некоторые крестились. Георг начал блевать. Лейтенант Волков стоял белее снега. Казалось он сейчас свалится в обморок. Егора тоже начинало тошнить, но он справился со своим состоянием, сделав несколько глубоких вздохов.