Ведьмин путь

Разобрав чемодан, я рискнула быстро сходить в душ, а, вернувшись, обнаружила в комнате гостью. Руна удобно устроилась в кресле и умывала мордочку. На меня кошка даже не взглянула. Точно ведьмина… Уходя в душ, я закрыла дверь на ключ, окна заперты, а она – тут как тут. Ведьмы, работающие с животными, говорили, что их питомцы усваивают часть магической силы. Так вот ты кто, не к ночи будь помянута…

Толку от обогревателя было мало. Сырые сквозняки просачивались в щели старых окон, гуляли по полу, скрипели покосившимися дверьми шкафа. Запершись, я переоделась в спортивный костюм, надела носки и развесила по комнате защитные амулеты. Четыре – по углам, тонкими лентами в щели кирпичной кладки, два – на шторы, пару штук на пол – под кровать и у порога, один – на потолок, подбросив. И ещё один оберег, с дополнительным наговором, я сунула под подушку.

Неудачно кровать стоит – почти напротив двери… И головой туда спать не люблю, и ногами не ляжешь… И перестановку не сделаешь, слишком узкая комната. Придётся привыкать.

Шёпотом пожелав Руне доброй ночи, я закуталась в одеяло и покрывало и мгновенно уснула. Дел впереди немерено.

Глава 3

Быть ведьмой – значит всем сердцем верить в себя

и быть за себя в ответе.

Терри Пратчетт «Пастушья корона»

Меня разбудила тихая перебранка за дверью. Потянувшись и сев, я прислушалась.

– Она приехала по своим делам, при чём тут мы? – вопрошал мощный мужской бас.

– А вдруг подработать согласится? – возражал тонкий женский голос. – Деньги-то лишними не бывают! Давай хотя бы спросим!.. Лучше же сделать, чем не сделать!

И то верно…

Я встала, нашла тапки, собрала растрёпанные волосы в хвост и надела халат. Распихала по карманам умывальные принадлежности и перекинула через плечо полотенце. Да, как вечером Анжела сдала постояльцев мне, так и с утра пораньше сдала постояльцам меня. Да ещё и поди за сто пятьдесят рублей. Молодец, девка.

– Приветствую, – я открыла скрипнувшую дверь и радушно улыбнулась. – Чем могу помочь?

Спорящая парочка – те самые новобрачные из второго номера – выглядели в высшей степени забавно. Обладатель баса оказался невысоким и тщедушным мужичком неопределённого возраста, с залысинами на высоком лбу и висках, при больших «профессорских» очках и «тараканьих» усиках. Его жена же, напротив, дамой была очень солидной – во всех отношениях и со всех сторон: «гарна дивчина» комплекции Верки Сердючки, выше мужа, да и меня, головы на полторы, с шикарной чёрной косой и соболиными бровями. Оделись, что характерно, оба одинаково – в джинсы и красные свитера с белыми оленями. И при виде меня смутились тоже одинаково – порозовели, глазки отвели.

– Если вам нужен фотограф, то я занята, – заявила сухо.

– Простите за беспокойство, Злата, – мужик, на правах собственно мужчины, взял всю ответственность на себя. – Меня зовут Семёном, а это моя жена, Вероника. Понимаете, – продолжил торопливо: – у нас отпуск, время ограничено, всё распланировано, а фотограф заболел. Нам немного надо – хотя бы полдня уделите, а мы заплатим. Сколько?

Волшебное слово – деньги… Я поколебалась для вида. Во-первых, я на пенсии по инвалидности и профнепригодности. Верховная не поскупилась на командировочные, но я с некоторых пор стала человеком практичным. А во-вторых… не помешает развеяться и пообщаться с кем-то, кроме своего «рудимента». С кем-то живым и настоящим.

– Я здесь по своим делам. Скажите, когда уезжаете. Подумаю, на какой день назначить съемку, – сообщила я сурово и важно. – Но обрабатывать фотки не буду, некогда.

Да, я птица столичная, хоть и «краевая», и надо держать марку. А о том, что я третий раз в жизни возьму в руки фотоаппарат (и хорошо, если разберусь в этой современной модели), им знать необязательно. Как и о том, что обрабатывать результаты съемки в фоторедакторах я просто-напросто не умею.

– И не надо! А мы здесь на десять дней! – тонко и радостно отозвалась Вероника. И посмотрела на мужа победно: дескать, вот видишь!

– Предупрежу заранее, – я поправила сползшее полотенце. – Разрешите пройти?..

Они расступились. Я заперла дверь и невозмутимо направилась по утренним делам. Надо же, какой поворот… Но сначала все-таки комната ведьмы, город и призраки.

Последние не давали покоя. Я вчера простояла на крыльце с полчаса и никого не видела. Либо здесь есть поток некротической энергии, тревожащий старые захоронения, либо открылся портал в мир мёртвых, либо иллюзионист хулиганит – магически или научно обученный. Ведь в дома же духи не пробираются, иначе бы люди давным-давно разбежались. Да и ведьмы бы прознали. Или обереги есть, или это всё же хулиганство. А если правда… Сначала проверю воду – реку, порождающую туман.

Рассеянно распланировав за умыванием день, я вернулась в комнату. Руна уже ушла, и без её тихого урчания в номере стало сыро, холодно и неуютно. Раздвинув шторы и полюбовавшись на сверкающе-снежное утро солнечной сибирской «осени», я разобрала чемодан, оделась потеплее и приличия ради, грызя крекеры, пошарилась в фотоаппарате. Режимы, вспышка, включение-выключение, видоискатель, а на экране – только меню. Интуитивное и понятное, если не лезть за всякими выдержками и диафрагмами. Работать можно. А делать вид, что работаю, – тем более.

Спрятав кошелёк и папку с документами в чемодан и заговорив их от кражи, я сунула в карманы кофра мелкие деньги, на дно – амулеты и зелья в пробирочных флаконах, убрала под шапку волосы и отправилась за завтраком.

– Привет! – Анжела, сидящая в кресле, подняла глаза от экрана телефона и улыбнулась. – Завтракать? На плите омлет с сосисками и кофе.

Тёмные свитер и джинсы, высокие ботинки, чёрная шапка, надвинутая на лоб, и руки в кольцах-браслетах, по ее мнению, были образцом стиля. А я сразу подумала, что надо изучить людей и одеться, как все, дабы не выделяться из толпы.

– Я пока занята, – сообщила она, вынимая из уха розовый наушник, – через полчаса бабулю кормить, врача жду и убираться надо. Давайте после обеда в город?

– Лады. А к ведьме в комнату я и сама схожу, – я многозначительно выложила на стол двести рублей.

Обойдёмся без свидетелей. Им вообще повезло, что заговоренное всего лишь назад возвращается, а не цепляется пожизненным проклятьем.

– А бабушка чем болеет? – я достала из посудомойки тарелку, вилку и свою вчерашнюю кружку.

– Бронхит. Хронический. Как резко холодает, так она с постели не встает.

Я положила на тарелку омлет и искоса посмотрела на Анжелу. Внезапно захотелось отплатить добродушной девушке за хорошее отношение. Да, сдала постояльцам, но ведь хорошая. Искренняя, открытая. Таких нынче мало.

– Я действительно немного ведьма, – сказала осторожно. – Бабка моя и привораживала, и хворь насылала, и порчи снимала. В общем… я набралась от неё знаний. Хочешь, осмотрю твою бабулю и лекарство приготовлю?

Лечить людские болезни зельями нас учили ещё в школе – на всякий случай. А раз и точный диагноз уже известен…

– Вечером, – согласилась Анжела сразу. – Или ночью. Когда она уснет. Бабуля не любит… шарлатанов всяких. Так она вас называет, – добавила смущённо и с вызовом закончила: – А я верю в магию. Есть же призраки? Значит, должны быть и те, кто может их победить и прогнать.

Логично.

– Вот, ключ от комнаты ведьмы возьмите. Седьмой номер.

Позавтракав и выпив кофе, я убрала посуду в посудомоечную машину, взяла ключ и поднялась наверх. И с минуту стояла у запертой двери, прислушиваясь к ощущениям, но услышала только Руну. Кошка громко и приглашающе урчала из комнаты. Я перебрала браслеты, отметила «молчание» обережных амулетов и решительно толкнула дверь. И она распахнулась без ключей или щелчков замка.

Такая же обстановка, как и в моём номере. Кошка в кресле. На пыльных портьерах – ленты оберегов, паутина на потолке, в щель между штор робко заглядывал солнечный луч, и в его свете плясали мириады пылинок. И вещи повсюду.

Кошка умывалась, лежа в гнезде из платьев, юбок и чулок, на спинке стула обреталось несколько блузок, на полу у заправленной постели – разбросанные носки и тапки, а на покрывале – махровый халат, полотенца и шелковая ночная сорочка. На столе – разбросанные умывальные принадлежности и раскрытая косметичка. На полу у шкафа – потрёпанный чёрный чемодан, покрытый пылью.

Такое ощущение, что ведьма достала все свои вещи, чтобы собраться в дорогу. И уехать из города.

Я обошла комнату, изучая детали. Шкаф пустовал, ящики комода – тоже, как и прикроватная тумбочка. Присев, я провела рукой над ковром, но мои амулеты смолчали. Ни тайников, никаких защитных заклятий… Неужели она полагалась только на собственную силу… и кошку? Я внимательно посмотрела на Руну, но та старательно вылизывала светлое брюшко.

– Не поможешь? – спросила я на всякий случай. – Не подскажешь?

Кошка проигнорировала мои вопросы, занявшись мытьем задней лапки. Встав, я внимательно изучила ведьмины вещи. Так, по возрасту, в длинные платья и строгие юбки с блузками, одеваются те из нас, кому за семьдесят. И кто не «в полях» работает, а сидит в офисе. Или в архиве. Но вещи – больно дорогие и качественные для простого архивариуса или гадалки. Одна из «рук» Верховной или из Совета Круга?..

Присев на корточки у кресла, я перебрала подолы платьев. Одежда лёгкая – тонкий трикотаж, а Анжела сказала, что ведьма зимой приехала. Явно не сибирская. И одежды довольно много – шесть платьев, семь юбок… Пропала через неделю, а приехала, кажется, на подольше. Отчего внезапно засобиралась, что нашла?..

И я снова подумала, работает ли здесь интернет. У меня есть удалённый доступ в архив, а там хранится информация не только по нашему округу, но и по соседним. И зацепки для определения личности есть. Вот только почему ведьмы не хватились? Если бы хватились – если бы она была из той пропавшей восьмёрки ведьм, о которой говорила Верховная, – её вещи давно бы вывезли, да и кошку забрали. Загадка.

И, побродив по комнате, я обнаружила вторую нестыковку. Ни техники, ни амулетов. Ни сотового, ни компьютера, ни дамской сумочки. Но с ними, допустим, ведьма ушла и пропала. А почему нет запасных амулетов и зелий? Мы все на допинге и при сопутствующей поддержке. Своя сила – хорошо, а запасная – ещё лучше. И я не знала ни одной ведьмы, которая бы не пользовалась амулетами и не возила с собой килограммы защитной бижутерии и литры восстанавливающе-лечебных зелий. Но в косметичке – только собственно косметика. Странно.

Решив засим закончить с первичным осмотром, я сделала несколько снимков и ушла, притворив дверь. Если бы не кошка, я бы не поверила, что здесь жила ведьма. Кажется, обычная мистификация – «туристический объект» для антуража и развлечения постояльцев. А вещи для проверки я брать не стала. И так понятно – Руна. Ждёт возвращения хозяйки и бережёт каждую тряпку.

Зайдя к себе и прихватив куртку с шарфом, я задумалась. Интересно, может ли кошка ощущать смерть владелицы? Три года – солидный срок для «пропажи», пора понять, если ведьма мертва. Но животное не уходит и… И таких питомцев не бросают. Ведьма пропала – может, именно так, как намекала Верховная. Потерялась в пространственно-временных слоях реальности? И Руна ощущает слабую связь, упрямо ждёт… И (или) всё же что-то сторожит. Иначе ведьма забрала бы кошку с собой. Да, таких питомцев не бросают. Надо проверить номер повторно – и позже, когда меня никто не будет ждать. И в архив заглянуть, разумеется.

Когда я спустилась вниз, Анжела уже оделась и прогуливалась по коридору.

– На пару часов, – сообщила она, пряча сотовый в карман пуховика и повязывая шарф, – пока бабуля спит. Мне ещё ужин готовить.

Я кивнула, сразу отдала деньги, и мы пошли на экскурсию.

Погода радовала морозным, но ясным и безветренным солнечным днём, и на светлые улицы после мрачно-туманной ночи высыпал, кажется, весь город. Дворники убирали снег; собачники выгуливали своих подопечных; молодёжь то парочками, то группками шастала без дела; взрослые и занятые передвигались короткими перебежками от магазина к магазину; старушки сплетничали на лавочках.

Оглядевшись, я решила, что на фоне Анжелы выгляжу вполне обычно. На девчонку косились то неодобрительно, то со скрытой завистью, а на меня – просто с любопытством. Приехала, что-то фотографирует… Видимо, права Анжела, не такая уж тут глушь, и народ привык к туристам.

А моя проводница, жуя жвачку и важно «лопая» розовые пузыри, вещала, исправно отрабатывая триста рублей и фото на аватарку. Это в семнадцатом веке построено, это – в девятнадцатом, а эта улица – при прокладке Транссиба. Я так же исправно щёлкала затвором, изучая город в видоискатель.

– А вам не нужны… ну эти, свет, выдержка?

– Главное – зоркий глаз и чувство композиции, – со «знанием» дела пояснила я. – Если этого нет, то никакие диафрагмы не помогут.

Анжела кивнула, посмотрела, как я «прощёлкала» улицу из кирпичных и обшарпанно-панельных двухэтажек, и наморщила нос:

– Так вы же за день всё отснимите. Город-то у нас… маленький. И что потом делать будете?

– Вечером отсмотрю материал, и то, что понравится, приду снимать отдельно – с архитектурными элементами и в композиции с людьми, – отозвалась я невозмутимо. – Со светом, вспышками, штативом и прочими приблудами.

Город понравился необычностью улиц. Они тянулись не прямыми лучами от площадей или набережной, образуя квадраты дворов, как в больших городах, а кривыми зигзагами, переплетаясь и часто обрываясь тупиками. И зайдёшь в такой тенистый дворик, пройдёшь вдоль домов, обернёшься – и, кажется, нет выхода, прячется кованая калитка за огромными тополями и кустами так, что не рассмотреть. И узенькие проулки между домами таятся, скрываясь за старыми рябинами.

Кроме того, здесь много дворов-«колодцев», в которые можно попасть лишь через дом, пройдя его насквозь по коридору. И выйти – так же. На дверях «приколодезных» домов не было домофонов, иначе, как пояснила Анжела, на другую улицу не попасть, кругом тупики, и обходить – полдня. И насчет «полдня» она не шутила. Не улицы, а клубок ниток, с которым поиграл шаловливый котёнок.

– Площадей вообще нет? – спросила я, когда мы, обойдя правый берег, вышли к набережной.

– Нет. А всё главное – здесь, вдоль реки. И администрация, и библиотека, и загс, и театр, и кино. На той стороне здания покрасивее. Пойдёмте.

– А где транспорт? – я так привыкла к шуму машин большого города, что сразу обратила внимание на необычную тишину.

– Электрички. Велики летом. Маршрутки в соседние города – если надо, но они только от вокзала ходят по расписанию, – Анжела пожала плечами. – А машин штук пять всего, но их от завистников по гаражам прячут. Народ пешком ходит. Ну, тут же рядом всё.

Да, провинция-провинция…

Здания «покрасивее» – это три-четыре этажа, выступающий вход с колоннами, широкие балконы с декоративными вазонами и треугольные крыши с медальонами дат постройки. Когда мы переходили по кованому мостику через реку, я, не удержавшись, глянула вниз. Узкая речка-одно-название скрывалась под снегом, и ни один амулет не пискнул, указывая на аномалию. Надо бы сюда ночью сходить… или избавиться от проводницы.

– Знаешь, а давай дальше я сама, – предложила Анжеле. – Тебе ещё ужин варить, а я люблю гулять медленно, рассматривая детали и подбирая материал.

– А не заблудитесь? – она явно обрадовалась.

Я улыбнулась и качнула головой. Пространственная ведьма не может заблудиться, даже если она уже не «пространственная», да и не совсем ведьма. И к тому же имеет подробную карту города.

– До тумана вернитесь, – предупредила девчонка и быстро сбежала, лишь взвился за плечами длинный красный шарф.

Ближайшим зданием оказался театр, а в его торце по зовущему запаху обнаружился скоромный кафетерий-пекарня – крошечное помещение со стойками для продажи и быстро-перекусить. Миловидная продавщица в фирменном фартуке порекомендовала брусничный сбитень «по местному рецепту» и имбирное печенье «пять минут назад» испечённое. Купив и то и другое, я вышла на улицу.

Набережную с обеих сторон реки украшал невысокий гранитный парапет, и, стряхнув с него снег, я сняла перчатки и задумчиво взялась за печенье. Амулеты по-прежнему молчали. Я носила много чего полезного, настроенного на определение магии, но… Вероятно, поток призраков – стихийный и спящий.

Я перегнулась через парапет, найдя спуск к реке. Бывает, спящие ощущаются лишь при пробуждении. Просыпаясь, потоки выплескивают малое количество энергии, а она быстро растворяется в пространстве. И гадость при этом поток сделать успевает, насытив пару-тройку местных привидений энергией до зримости, и пропасть бесследно, ибо сила впитывается всё теми же призраками до последней капли.

Доев печенье и греясь сбитнем, я дошла до гранитной лестницы и спустилась вниз. Народу вокруг не было, и я спокойно покопалась в снегу, зарыв у кромки реки поисковое кольцо. Идентичный его «напарник» остался на большом пальце левой руки, и, если поток есть, то при следующем стихийном всплеске я его обнаружу. А если нет, то надо искать расшалившегося мага. Или доморощенного гения. Почему я поверила словам Анжелы? Натура. Лучше поверить и ошибиться, отделавшись смущением, чем не поверить, ошибиться… и лишиться силы.

Я вернулась в гостиницу вечером, когда нагулялась и нашла магазинчики со всем необходимым, а небо раскрасили красно-оранжевые полосы. С середины моста закат смотрелся замечательно: багряное солнце «тонуло» в русле спящей реки, свежий снег искрил рыжим, от домов и парапетов по набережным расползались сизые тени. И не я одна остановилась полюбоваться закатом: козырное место, середину моста, где он горбом поднимался над рекой и берегами, занимал художник. Верно, тот самый, из первого номера.

Высокий старик с проницательными глазами, одетый в тёмный лыжный костюм, то на солнце щурился, то на меня косил, а перед ним стоял мольберт с карандашным наброском – витые перила моста на переднем плане, парапеты, штрихи домов с набережной, полукруг солнца.

Проскользнуть мимо я не успела – и мост узкий, и…

– Добрый вечер, – улыбнулся художник. – Вы – Злата, фотограф? Как вам город?

– Облезлый, – честно ответила я, – и заброшенный. Не хватает хозяйской руки и инициативной активности жителей. Здравствуйте. И извините… я замёрзла.

Художник посторонился, пропуская меня, глянул искоса, смешливо и иронично.

Мне стало неудобно. Наверно, надобно остановиться и пообщаться… Но сначала надо привыкнуть просто общаться. И для этого мне пока хватает говорливой Анжелы. Москва не сразу строилась…

Проходя по коридору, я заглянула к Анжеле, снова пообещала осмотреть её бабушку и стребовала пароль от вай-фая. Пора навестить «любимые» архивы, да. Наскоро перекусив, я вернулась в свой номер, переоделась и разобрала пакеты. Кипятильник, сувенирная кружка всё с тем же мостом, чай, кофе, молоко, пряники… В общей кухне я ещё утром обнаружила и чайник, и холодильник, но не бегать же каждые полчаса туда-сюда. Раз с графином сходил за кипяченой водой – и грейся под одеялом дальше, пользуя кипятильник.

Вай-фай «поймался» не сразу. Минут пятнадцать я бродила по комнате с ноутбуком в руках, как шаман с бубном в поисках заветного духа, и «нашла» лишь в одном месте – у двери. И, поднатужившись, перетащила туда тяжелое кресло. Дверь открывается – и ладно.

Вооружившись чаем и закутавшись в плед, я полезла уточнять личность ведьмы. Возраст – от семидесяти, сфера силы – природа, помощник-проводник – кошка, ведьма – или пропавшая, или погибшая. А детали внешности Анжела не вспомнила. Обычный ведьмовской отвод глаз – смотришь, видишь человека, а потом не можешь вспомнить, какой у него рост или цвет волос.

Запустив поиск, я откинулась на спинку кресла и глотнула чаю, понимая, сколько досье сейчас выкатит система. И возраст, и сфера, и даже проводник – всё слишком распространённое. Работай ведьма с попугаем или змеёй – было бы проще. А так из зацепок – внешность и имя кошки, если оно настоящее, да оставшиеся в номере вещи, если ведьма часто их носила и засветилась на фото. Негусто.

Минут через пять система разродилась списком. И всего-то тридцать страниц, а каждой – по десять досье… Поёрзав и отставив кружку, я взялась за изучение. И на пятнадцатой странице нашла искомое. Кошка Руна – один в один с…

Тихое урчание. Я подняла голову и улыбнулась сидящей на полу кошке. Тут как тут… Так, Карина Александровна Зуева, приятно познакомиться… Бегло изучив досье, я снова откинулась на спинку кресла и разочарованно поджала губы. Дело дрянь.

Судя по данным, из города она уехала сама – села на поезд, имея при себе небольшой дорожный саквояж (вероятно, с документами, зельями и амулетами) и укатила на Алтай, где и сгинула. Её нашли через месяц после отъезда отсюда, в глухой деревне на горном перевале, замёрзшую… нет, ставшую ледяной статуей, в толще льда.

Я посмотрела на дату. Февраль на перевалах, конечно, суров, но не до такой степени и не для сильной ведьмы. Явно магия. Но то, что она бросила кошку… означает только одно – собой ведьма уже не была. Никогда ни одна здравомыслящая ведьма не откажется от проводника своей силы – дополнительного козыря, усилителя способностей. Руна поймала мой взгляд и тихо, жалобно мяукнула.

– Иди сюда, – я поставила компьютер на пол и похлопала по коленям.

Кошка не шевельнулась, лишь глаза посветлели, а расширившиеся зрачки стали почти белыми. Да, усваивая часть ведьмовской силы, животные становятся немного нечистью… Я перебралась на пол, села рядом с кошкой, задумчиво погладила её по спине, и Руна улеглась, расслабилась, запустила коготки в ковёр.

Не собой… За три года я перелопатила, приводя в порядок, уйму дел, в том числе и уголовных. И знала, что в таких вот заброшенных деревнях на перевалах любили прятаться – и работать – ведьмы и колдуны, презирающие законы. Считающие, что мы не должны находиться под надзором наблюдателей. Полагающие, что нельзя запрещать ни магию тьмы, ни её смертоубийственные заклятья и ритуалы. Живущие долго, гораздо дольше отмерянных нам природой ста пятидесяти лет.

Кроме всего прочего, отступники умели скрывать истинную внешность – и не просто иллюзией маскироваться, а становиться другим человеком, меняя своё тело под чужое. Нашла отступница подходящую ведьму, сменила «шкуру» со своей на её, чтобы спрятаться… А бывшего носителя «шкурки» потом находят в глуши, и хорошо, если тело поддается опознанию. И хорошо, если находят.

Руна тихо пела и смотрела на меня не мигая. И, конечно, есть вариант нечисти – взяла под контроль сознание, увела… Но в это верилось слабо. У нас природный иммунитет против одержимости и сильного воздействия, а чтобы месяц тащить на буксире почти столетнюю ведьму, нужно быть… даже не бесом. А кем-то посильнее. А сильнее бесов в нашем мире, слава богу, давным-давно никого нет. Кроме… слабой нечисти. Способной отъесться на силе тех же бесов и превзойти их – на время. На час-два, не больше. Но никак не на месяц. И – лёд?.. Нечисть стихийной магией не владеет.

Мои умозаключения совпадали с тем, что указано в досье.

Да, несанкционированная магия. В алтайской деревушке хозяйке Руны делать было нечего – нет там ни древних капищ, ни интересных захоронений, ни старых тайников, ни нечисти, ни (вроде как) замеченных отступников, ни даже их домов или могил, смердящих опасной ритуальной тьмой. Даже законопослушных ведьм, заклинателей или колдунов – родственников или друзей – там нет. Карину совершенно случайно обнаружил местный шаман, а шаманы, хоть и владеют иной силой, знают о Круге и имеют с ним некоторые связи.

Наблюдатели, прилетевшие по свистку, покопались на месте да закрыли дело. Замороженное тело изо льда извлечь не смогли, поэтому всё опознание свелось к расспросам местных жителей. И настоящая хозяйка Руны умерла на перевале или некто под её личиной, достоверно не установили. Ведь известного питомца как важнейшее «удостоверение» личности ведьмы так и не нашли.

Но, вероятно, кошка, не зря ждёт и сторожит седьмой номер.

– Что же ты бережёшь, а, полосатик? – я почесала Руну за ухом.

Старое, очень старое животное, если смогло выжить без хозяйки… И, кстати…

– Я же тебе поесть купила.

Я сходила на кухню и вернулась с открытой банкой паштета. Кошка принюхалась и неспешно приступила к ужину. А я закрыла поисковые программы, отодвинула компьютер и допила остывший чай. В бумагах, выданных Верховной, имени этой ведьмы не было. Значит… девятая. И убили её (или заставили исчезнуть) всё же здесь (или отсюда), иначе Руна жила бы сейчас в деревушке на Алтае. А по документам Карины отсюда отбыл кто-то в личине. Питомец всегда идёт за хозяином до последнего – пока ощущает в нём жизнь.

И снова вспомнились намёки Верховной: пропасть – не значит умереть. И в городе есть что-то, требующее проверки… Я посмотрела на плотно зашторенные окна. Призраки? Пока не подавали признаков существования. Кольцо распознавания молчало. Ещё что-то, кроме?.. Не люблю домыслы без фактов, как и гадать попусту не люблю. Хотя…