Красный тайфун : Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир

Джимми промолчал. А разве не в этом вся суть американского образа жизни? Постоянно принимать «челлендж», вызов судьбы – выиграешь – и ты на коне, проиграешь – тебя похоронят под забором, как собаку. Главное было – не ошибиться с размером ставки, ну и конечно, если решился, не подвести самому. И если Джошу, белому парню из хорошей семьи, было что терять, – то у него, Джимми, это был уникальный шанс вернуться в Штаты, наплевав на того говнюка Уокера: мир любит героев, и в этом его справедливость. Ну а если не повезет, что ж, он сделал все, что мог. Но если господь до сих пор помогал ему, то отчего же он не выручит и в этот раз?

– Я после нашел и этого фирмача, – говорил Джош, – и потребовал деньги вперед. Чтоб если я и погибну, получили мои старики и сестра Мэри. И Клэр узнает, что я умер за Америку, героем. Хатчисон, крыса, пытался спорить, что плата лишь после, за сделанную работу. А я ответил, что пусть тогда он тут, на «Хенкоке», найдет другого, кто завтра сел бы в кабину. И что я буду рисковать не деньгами, а головой. Ему нечем был крыть, и он выписал чек. Я тут же пошел к корабельному финансисту и договорился о переводе в Штаты. Советую и тебе сделать так, Джим, – мы ведь сейчас диктуем условия, ну где «Локхид» или кто-то там наверху найдет двух других дураков, вместо нас?

Джимми печально усмехнулся. Ему некуда и некому было посылать – отец умер еще в Депрессию, мать пятью годами позже, после был приют, приработок где попало и чем попало (который вполне мог кончиться тюрьмой, будь полиция расторопнее), и наконец работа подручным на заводе – авиационном заводе, был тридцать девятый год, в Европе уже пахло войной, и ожидались выгодные заказы. И так вышло, что на смышленого чернокожего паренька обратил внимание один хороший человек, ищущий курсантов в летную школу Таксиги. А завтра будет еще одна ступенька к тому, чтобы к тебе обращались «мистер», а не «эй, ниггер». Или же – Джимми вспомнил еще одну поговорку Стива – «или грудь в крестах, или голова в кустах». На Медаль Конгресса рассчитывать смешно, но, может, хоть Летный крест повесят!

Напиваться не хотелось, и Джимми пошел в ангар, застал там техников, заканчивающих счищать краску с его птички. Попробовал возмутиться, и получил в ответ лекцию о порче аэродинамики шероховатостью поверхности при кустарной окраске.

– Слушай, по уму надо было твою красотку лаком покрыть и отполировать, если тебе нужна ее летучесть до последней крохи.

– А опознавательные знаки, вижу, вы оставляете?

– А тебе нужно, чтобы тебя по ошибке сбили наши же?

– Я всего лишь думаю, что если они не портят вашу аэродинамику, то не испортит и моя счастливая эмблема!

Краска нашлась. И Джимми старательно выводил на киле и под кабиной свой фирменный знак, русскую пятиконечную звезду. А чтобы не спутали с японским кругом, нарисовал лучи подлинней, а центр поменьше. Удовлетворенный работой, пошел спать.

Следующий день запомнился лишь тем, что к вечеру выглянуло солнце. Авианосец шел на север полным ходом, за кормой осталась серая стена муссонных туч. По палубе было трудно перемещаться из-за слишком сильного встречного ветра, и Джимми спустился в «ready room», помещение для отдыха дежурных экипажей (и по общему мнению, самое комфортное место на авианосце). Там скучали с десяток пилотов из штатной авиагруппы «Хенкока», при виде Джимми они оживились.

– Коллеги, кто разъяснит мне небольшую логическую задачу? – громко сказал один. – Если принять исходным постулатом, что небелые это такие же люди, как мы. Поскольку Америка это свободная страна, то любой ее достойный гражданин способен баллотироваться на сколь угодно высокий пост. Следовательно, негр может быть судьей, губернатором и даже, теоретически, президентом Соединенных Штатов. Что есть абсурд. Следовательно – исходный постулат неверен.

– Причина в том, что как утверждают ученые, люди черной расы могут быть храбры, сильны, ловки, но в их духовном мире в сравнении с нашим гораздо больше доля бессознательного и меньше сознательного, – ответил второй, – таким образом, животные инстинкты в их поведении играют намного большую роль. То есть они вполне способны выполнять работу низших общественных классов, но непригодны там, где требуется высшая интеллектуальная и духовная деятельность.

– Однако же и в этом качестве они могут быть полезны людям, – заметил третий, – как в том комиксе про полет на Луну, как сначала пускали ракету с обезьянами. Что неразумно: выгоднее запустить существо, которое по возвращении (если вернется) может внятно рассказать, что видело. Чтобы людям после было меньше риска. И кажется, это мы сейчас и наблюдаем – первым взлетит лабораторный объект, и если удачно, то можно попробовать и человеку.

Джимми усмехнулся. Он уже успел отвыкнуть от такого отношения, но Флот всегда был намного консервативнее Армии, а палубная авиация считалась элитой среди флотских. И эти белые очень хотели бы, в лучших традициях драки в баре, вышвырнуть его вон, намяв бока, – но ведь он, Джимми, был не просто прикомандированным, а важным участником завтрашнего дела, ради которого авианосец и совершает этот поход, а потому, если потасовку начнут они, то взыскания виновным последуют обязательно. А вот если он первым вспылит, оскорбит кого-то или ударит, то десяток свидетелей с чистой совестью будут говорить, что всего лишь усмиряли обнаглевшего ниггера. Но спускать обиду молча тоже было никак нельзя!

– Простите, господин майор, – разглядев погоны, Джимми обратился к тому, кто заговорил первым, очевидно, заводиле компании, – а сколько у вас воздушных побед над японцами?

– Одиннадцать, – гордо сказал тот, – я более чем дважды ас, черный. Одиннадцать раз я смотрел в лицо смерти, но так выходило, что они все отправлялись в ад, а я пока что живой.

– А у меня двадцать, – ответил Джимми, – полковник соврать не даст, спросите у него. Шестнадцать – джерри, четверо – японцы. И еще неизвестно, кто хуже – у джерри самолеты сильнее, зато дух слабже, как получат по зубам, так из боя выходят, даже если их больше нас. Я в Португалии был, на суше, как раз тогда, когда немцы на нас напирали, вас, водоплавающих, ждали на помощь. Там счет свой и открыл – целая эскадрилья нас была, таких же, как я. И только четверо нас из Португалии вернулись.

Его слушали внимательно. Палубные пилоты были элитой, с предельным самомнением и спесью. Но боевое мастерство они уважали.

– Пополнение получили – и во Францию, – рассказывал Джимми, – мы первыми на том берегу Канала приземлились, оттуда и работали, не из Англии. Фронт от нас рядом совсем был, наш аэродром даже артиллерия регулярно обстреливала.

– Врешь, – неуверенно сказал кто-то, – как тогда летать? Или вы для самолетов окопы рыли?

– Капониры строили, – ответил Джимми, – такая земляная подкова, сверху балками, рельсами перекрыта, железными листами и землей для маскировки. Прямое попадание не выдержит, но осколки и близкий разрыв держит хорошо. Нам говорили, русские так делают на фронтовых аэродромах. Газ можно прямо в капонире дать, быстро выскочить на полосу, и на взлет, до того как гунны огонь откроют. А при посадке – быстро к своему месту подрулить, тут же наши из наземной команды трос за хвост цепляют и внутрь затаскивают – когда снаряды прилетают, мы уже в укрытии сидим. Месяц так и летали, затем фронт вперед пошел. Мы – «черная эскадрилья», нас особенно не жалели, совали первыми в любую дыру. Зато и гуннов над нами летало, как ворон над помойкой – искать не надо, лишь взлетаешь, сразу в драку.

– А как ты сюда попал?

– Я в эскадрилье был за командира, – сказал Джимми, – формально командовал нами белый, мы звали его мистер Стальной Шлем, но он никогда в воздух не поднимался. И когда после понадобился пилот на новое дело, испытывать на войне эти «трубы», взяли меня. Потому что я был лучшим пилотом эскадрильи – когда командир на земле оставался, я всегда ребят в бой вел.

Он подумал – знают ли эти парни про историю с Уокером, ведь вроде было, что и в газетах писали? А господь запрещает врать, но разве то, что я был лучшим, это неправда? И разве я не обязан теперь выжить, пробиться – и за себя, и за них?

Майор протянул руку:

– Я – Кен Шорт из Джорджии, будем знакомы.

Затем так же подошли остальные. Разговор плавно перетек на обсуждение воздушных боев над Европой, авианосники больше спрашивали, Джимми отвечал. И напоследок лишь кто-то спросил:

– А все-таки ты первый завтра пойдешь?

– Нет, – ответил Джимми, – полковник решил, что первым будет Джош. Ну а я пойду у него ведомым.

Их разбудили до рассвета. Авианосец выходил в назначенную точку старта, в ста милях к юго-юго-востоку от Токийской бухты.

– В тридцати милях к северу, возле японского берега занял позицию в радиолокационном дозоре эсминец «Чарльз Сперри», он будет следить и даст команду на изменение курса, если отклонимся. Дальше полет над сушей, через полуостров, над ним вас уже подхватят радары кораблей эскадры – и уже залив. Вот частоты для радиосвязи, таблица позывных – запомните, что главное для вас – оказаться на месте минута в минуту, ни раньше, ни позже! С корабля, на котором находится Самая Большая шишка с гостями, ради которых собственно все и устроили, дадут сигнал, ракетой с дымом, заметно даже днем. Покажи им пилотаж, чтобы было хорошо видно, затем сбрось газ и пролет мимо на малой высоте. После чего свободен, посадка на аэродром, по карте вот здесь, от Токио всего ничего, там вас примут. Удачи, парни!

Истребитель Джоша уже был закреплен на катапульте. Как изощрялись инженеры «Локхида», чтобы обеспечить процесс, совершенно противопоказанный для конструкции Р-80! Решили, что один запуск самолет должен выдержать, без поломок и деформаций, ну а после все равно машину спишем. Команда выпускающего, взвыл двигатель, выбросил факел из сопла, выходя на максимально возможный режим, и «шутинг стар» устремился вперед. Вот он скрылся за срезом палубы, задрав нос… и исчез! В шуме волн и встречного ветра ничего не было слышно. Но самолет не появился в небе. В динамике раздался голос наблюдателя, сидящего в самом носу, ниже палубы, на передней батарее зениток:

– Ему чуть не хватило! Казалось, выйдет уже! Но волну задел, и всё!

И некого было спасать, и ничего не найти. Жалко Джоша, хороший парень был, хотя и белый, из образованных.

– Теперь твоя очередь, сынок, – сказал Барнетт, – или ты отказываешься?

А рядом смотрят – майор Шорт и остальные, с кем вчера разговаривал. И если он, Джимми, откажется, то не скажут уже: «я знал одного чернокожего, которого стоило уважать». Да и вдруг все же повезет, поймает свою удачу? Ведь презираемым неудачником незачем и жить!

– Удачи тебе!

Джимми еще успел пожалеть о своем решении, когда самолет несся вперед после пинка катапульты. Вот срез палубы мелькнул под крылом – и Джимми тотчас же рванул кран гидросистемы уборки шасси, улучшить аэродинамику, выиграть скорость! И, в отличие от Джоша, не стал тянуть ручку на себя, задирая нос и скорость теряя, а даже напротив, чуть-чуть отдал вперед, небольшой запас высоты был, палуба над водой в двадцати метрах. Конечно, риск огромный, но Джимми уже достаточно успел изучить поведение своей «стервочки», она не любила рывков и туго реагировала на изменение газа, но ее ответ на плавное отклонение ручки был вполне нормальным. Еще немного… пора! Ручку чуть на себя, в горизонталь – господи, вода, кажется, не дальше чем в десяти футах! Теперь осторожно вверх, скорость уже за двести миль и продолжает расти, и волны уходят вниз, он летит! Ему удалось! Впереди еще полет, пилотаж и посадка, но это такая мелочь в сравнении с тем «челленджем», что он принял и выиграл сейчас!

– Браво, 017-й, – голос Барнетта в наушниках, – теперь ложись на курс 351. Еще раз удачи, и встретимся уже в Токио!

Полет не представлял ничего интересного. Погода была хорошей, видимость нормальной, да еще и с земли корректировали курс. Вот и залив, и корабли внизу, как их много! С одного – условленный сигнал, надо запомнить место. И голос по радио – отлично, 017-й, покажи, на что ты способен.

Программа пилотажа тоже была заранее утверждена полковником. И в завершение – эффектный выход из пике чуть в стороне от зрителей, и пролет мимо, и дальше на север. Вот только «сучка» вдруг заупрямилась, не захотела выходить.

– 017-й, что случилось, – надрывалась земля, – ответьте!

Это будет несправедливо – разбиться вот так, на виду у всех. Опозорив тем всю Америку, как сказал Барнетт. Черт побери, что с управлением, – нос как будто налился свинцом? И тогда Джимми сделал то, что категорически запрещал инструктор – резко сбросил газ. Просто подумав, если «стервочке» не нравится слишком большая скорость, значит, надо уменьшить? И случилось чудо – истребитель подчинился его воле! Правда, начал болтаться, опасно теряя скорость, – но это уже знакомое, можем бороться. Я тебя укрощу, стервочка, suka blyad uroy! Ich vosem – nas dvoe, rasklad pered boem ne nash – no mu budem igrat! Russkie ne sdautsya, svolotchi, vseh uroy!

Сражаясь с непослушным самолетом, Джимми не замечал, что орет уже вслух, в радио. Слова, которые он запомнил от Стива и которые помогали ему максимально собраться в воздушном бою. Вверх, вниз, качели, совсем как в тот первый раз, когда он эту chertovy suku оседлал и чуть не разбился, но теперь он знает, как ее одолеть! И это получалось – размах колебаний снижался, вот истребитель уже нормально летит. А зрители, похоже, остались уже позади?

– 017-й, следуйте на базу, – голос по радио с непонятно холодным тоном. И после добавил: – Готовь вазелин, подонок, он тебе скоро понадобится.

Джимми не понял, что могло не понравиться начальству, ведь он сделал все, что предписано, да еще чудом спас самолет. И на время выбросил из головы – топлива осталось (с учетом неполной заправки, для облегчения веса) не так уж много. А посадка на строптивой сволочи то еще удовольствие, особенно на незнакомом аэродроме!

Долетел и сел нормально. На аэродроме еще стояли на краю самолеты с красным солнцем на крыльях. Но встречала его своя, американская аэродромная команда – завели на стоянку и первым делом укрыли самолет брезентом. А Джимми сказали, ждать – судя по всему, они были не в курсе, что произошло над заливом, а просто выполняли приказ.

Через полчаса приехал патруль военной полиции – белые каски, дубинки, повязки на рукаве с буквами МР. И сразу к Джимми.

– Вы такой-то? Арестовать!

Руки скрутили, как преступнику, наручники надели и кинули в джип. И еще дубинками огрели пару раз, непонятно за что!

– Приказ генерала Макартура!

Лазарев Михаил Петрович.

Токийский залив, на борту линкора «Энсон» Роял Нэви.

18 июля 1945 года

Ну вот и вошел я в историю. Наравне со всеми, чьи подписи стоят под Договором о безоговорочной капитуляции Японии – завершении Второй мировой войны.

В той реальности, где война кончилась 2 сентября 1945 года, от нас был единственный представитель-подписант, генерал Деревянко. В этой, где уже создана ООН, и Советский Союз, как подобает, имеет место Постоянного члена Совбеза, подписантов от таковых стран было по двое. От нас – маршал Василевский, как представитель СССР – члена ООН, и я – от Вооруженных Сил. Аналогично у американцев Макартур и Нимиц, у англичан Маунтбеттен и Фрейзер. Также, в отличие от иной истории, за Францию подписал генерал Тассиньи, а за Китай сам Чан Кай Ши, вот не помню точно, но вроде бы в списке 2 сентября значились другие фамилии?[29]

И журналистов столько набежало! От советской стороны был Виктор Темин, личность легендарная. В свое время снимал челюскинцев, экспедицию Папанина на Северный полюс, побывал на Хасане, Халхин-Голе, финской войне – и конечно Отечественная, и знамя Победы над Рейхстагом, снимки в «Правде» – тоже его работа. Фотоаппарат «лейку» ему подарил сам Максим Горький[30]. А тут ему самым хамским образом объясняют, что лучшие места для съемки распроданы за деньги мировым информагентствам – и кто попробует влезть на чужой участок, того просто выкинут за борт, ну просто мафия! Ладно, акулы пера – сами напросились. А вы, Виктор Антонович, за мной!

Момент удобный – как раз было представление советской делегации хозяевам, то есть Маунтбеттену. Говорю:

– А это корреспондент Виктор Темин, специальный фотограф Сталина.

Англичанин приветливо кивает и приглашает Темина занять любое удобное ему место. И надо было видеть физиономии западных журналюг в задних рядах! Ну так не вы ли говорили, что проблемы негров шерифа не волнуют?

Стол, покрытый бархатом. И на нем сам документ в кожаной папке, размером с хороший альбом. Подошли, подписали. Сигэмицу выглядел ну совершенно инородно, во фраке и цилиндре, как плакатный буржуй – среди военных мундиров. Затем японцев назад на берег отправили, а тут еще было продолжение – вручение наград победителям, из числа союзников. Вот никогда не думал, что стану американские ордена носить! «Легион почета», учрежден по образу и подобию французского в сорок втором, по статуту вручается военнослужащим армии США (генералам и старшим офицерам, в исключительных случаях чинам помладше), а также дружественных государств (разница в том, что своим лишь одна степень, «легионер», а иностранцам, в зависимости от ранга, аж четыре – еще сверху добавляются «главнокомандующий», «командор», «офицер»), за исключительные военные заслуги, а также достижения в чрезвычайной обстановке. Мне – «офицерская» степень, пятиконечный крест с розеткой на ленте, вручал сам Честер Нимиц (еще адмирал, а не атомный авианосец, в сорок пятом году главком ВМС США, а в прошлом отец-основатель американского подплава). От англичан «Баню» – как маршалу Жукову, в обеих исторических реальностях. И от французов – «Почетный Легион». Жмоты – у них, оказывается, за собственно орденский знак, как и официальный диплом, что ты кавалер ордена, принято платить, так что простое награждение это лишь уведомление, что деньги принять готовы. Если только ты не военнослужащий Франции, тогда за тебя казна платит, как и должно быть по-людски. У нас, американцев и англичан честнее – раз наградили тебя, значит, наградили, получи все положенное. Ну и пес с вами – и без вашей висюльки похожу.

А это еще что? Китайский орден «Белое солнце на синем небе» из рук самого Чан Кай Ши? Ну разве что для коллекции – сколько еще гоминьдановскому Китаю существовать, у нас его еще на четыре года хватило. Вот интересно, чем слабее страна, тем роскошнее у нее награды. Слышал, что один из самых красивых орденов мира – персидский «Лев и Солнце», славный тем, что получить его мог любой, кто заплатит. И шах, не помню как его по имени, ввел этот закон после проигранной войны с Россией, когда Грибоедова убили, за что Персия лишилась прикаспийских земель (территория Азербайджана) и должна была заплатить огромную контрибуцию, после которой казна показала дно. Юмор же был в том, что большинство награжденных и пополнивших персидский бюджет составили не просто иностранцы, а русские, причем часто даже не офицеры, не чиновники, не дворяне, а купцы – и щеголял какой-нибудь Тит Титыч из Саратова роскошной орденской звездой на красно-зеленой ленте.

Впрочем, персияне были не одиноки. В две тысячи десятом довелось мне встретиться с бывшим однокашником, подавшимся служить на флот незалежной Украины. Так он всерьез говорил, что там у них ордена продаются – хочешь самолюбие потешить, плати и носи, хоть «Ярослава», хоть «Ольгу», хоть «за мужество» или «за услуги», хоть даже самый высший, «Свободу». Не знаю насколько это так, сам я все же на Самостийной не только не служил, но и не бывал. Но судя по тому факту, что самым первым кавалером «Свободы» (повторяю, высшей награды Украины!) стал король Швеции Карл Густав (интересно, за какие подвиги?), это очень похоже на правду[31]. Так что пусть и китайская цацка висит, после сниму.

От нас ордена вручал Василевский. Нимицу и Маунтбеттену «Победу» (заслужили!). Фрейзеру «Ушакова», а Макартуру «Суворова» (что уже имело тонкий оттенок издевательства – с учетом реального боевого пути этого «величайшего американского полководца»). Обстановка была, как на светском рауте, англичане это умеют – как в нашей истории они свой последний линкор «Вэнгард», после войны уже в строй вошедший, оборудовали как королевскую яхту. И ходил он с королевской семьей на борту, в сорок седьмом вокруг Африки, в следующем году в Австралию и Новую Зеландию (у Сан Саныча на компе фотки сохранились из журналов, а Елизавета тогда вполне ничего была, еще не королева, а наследная принцесса). Так и сейчас – погода хорошая, места на палубе много, столы вынесли, вестовые с подносами бегают, как официанты – не застолье, а именно раут, когда публика свободно перемещается и беседует. Лично я чувствовал себя неловко, из-за плохого владения языком – и в прошлой жизни в веке двадцать первом я в английском не силен был, ну а тут у меня по определению встреч с иностранцами не было. Хорошо, лейтенант Стругацкий, будущее светило фантастики, а пока всего лишь щегол-переводчик, рядом. Не знаю, каким он будет японистом, но английским владеет вполне на уровне, причем с военной спецификой.

А после награждения удостоился я разговора с еще одной знаменитостью. Спроси любого американца, кто самый лучший подводник в мире – ответ будет – конечно же вице-адмирал Чарльз Локвуд, командующий подводными силами США. Пока еще не написавший свою книгу «Топи их всех» (в нашем переводе – «Морские дьяволы»), и из-за затягивания войны на Тихом океане не присутствовавший на Штутгартском процессе, как в Нюрнберге нашей истории, где он Деница от петли спас. Там британцы имели искреннее желание отправить гросс-адмирала на эшафот, и СССР вроде ничего против не имел, но встал тогда Локвуд и заявил, что потопление невооруженных гражданских судов и расстрел спасающихся в шлюпках экипажей это норма морской войны, и что его, Локвуда, подчиненные на Тихом океане поступали с японцами точно так же, имея на то им собственноручно подписанный приказ, который можно в архиве найти, так что, выходит, «я тоже военный преступник»? И там Дениц отделался тюрьмой – ну а в нашей истории, скорее всего, получит виселицу, наравне с прочими! Любопытно, что если немецкие подводники своего гросс-адмирала неофициально звали «папой», то американские своего командующего – «дядей», оба пользовались у своих людей огромным уважением и авторитетом. В иной истории Локвуд ушел в отставку в сорок седьмом, как и Нимиц, и умер, кажется, в один с ним год, в середине шестидесятых. Вроде бы в ярой антисоветчине ни тот ни другой не отметились, но оба убежденные консерваторы, американские патриоты.

– Давно искал ответ, кто же вы, мистер Лазарев? Командир корабля, словно вынырнувшего из ниоткуда среди Норвежского моря, летом сорок второго. Корабля, который, по авторитетному утверждению наших экспертов, не мог быть построен ни на одной верфи мира, – рядом с которым любая субмарина все равно что паровой фрегат Семмса перед линкором «Нью Джерси». Что важнее всего для подводника – свежий воздух и скорость! И мне чисто профессионально было бы интересно узнать, как вы решили эту проблему.

– Обратитесь к советскому правительству, – отвечаю я таким же полушутливым тоном, – если оно разрешит, я с удовольствием покажу вам мою К-25.

– Было бы неплохо, – замечает Локвуд, – надеюсь, вы и ваше правительство понимают, что любое техническое усовершенствование перенимается очень быстро. Да, в эту войну ваша «Моржиха» не имела конкурентов. Как в нашу войну за свободу негров, «Монитор» сделал устаревшим весь прежний военный флот – и что же, очень быстро броненосцы стали основой военно-морской мощи всех держав. И согласитесь, что в ближайшем будущем вряд ли возможна война между нашими странами, тем более морская. Мы, американцы, пока еще ни разу не воевали с Россией – и помним, как вы поддержали нас в той давней войне, прислав свои крейсерские эскадры.

– К сожалению, воевали, – отвечаю я, – север России, девятнадцатый год. Американские войска в Архангельске – и концлагерь на острове Мудьюг для русских, охраняемый вашими и британскими солдатами.

– Мне искренне жаль, что тот инцидент имел место, – говорит Локвуд, – но вы должны понимать, что мы, солдаты, лишь исполняем приказы политиков. В этой войне мы сражались вместе против общего врага. И мне очень не хотелось бы представлять, как лет через двадцать-тридцать – вы не находите, что мировые войны случаются именно с таким интервалом, достаточным, чтобы выросло поколение, не испытавшее ужасов прошлой войны? – теперь уже Россия и Америка сходятся в битве. Хотя не скрою, мне было бы любопытно, как изменится военно-морская тактика? До прошлой Великой войны сражения на море были «двумерными», в привязке исключительно к поверхности, развитие авиации добавило к плоскости верхнюю полусферу, теперь полноценно добавится и полусфера нижняя. Хотя думаю, что надводный флот не исчезнет, подобно парусным фрегатам – ведь даже такие сверхсубмарины не могут нести авиацию в значимых количествах, максимум – звено разведчиков. Не могут высаживать десант, да и защитник собственных морских перевозок из них плохой, без обеспечения ПВО. Но резкое изменение дальности действия торпедного орудия, ставшего равным, а то и превосходящим дальнобойность артиллерии, это действительно прорыв, что ваша «Моржиха» блестяще показала в бою у Тулона: стрелять торпедами из-под прикрытия своих артиллерийских кораблей, не дающих работать вражеским противолодочникам! Пожалуй, вам удалось создать первую по-настоящему эскадренную подлодку – могу поздравить русских конструкторов.