+Я

+Я

***

Сон еще держал её. Перед глазами мелькали цветные всполохи, сюжет уже был утерян, оставалось лишь смутное ощущение, что она куда-то бежала. Она полежала еще немного, бездумно глядя на появившиеся перед ней значки. Значки были занятные, словно сотканные из тоненьких зеленых лучиков света. Их приятно было разглядывать. А потом она вдруг прочла: «С пробуждением, Ковчег-3000 рад приветствовать Вас. Перелет закончен, посадка совершена в запланированном режиме, развертка лагеря находится в стадии 3. Рекомендован индивидуальный комплекс реабилитации».

Эва попыталась привстать. Голова была тяжелой, перед глазами все плыло. Крышка криокапсулы неслышно, плавно исчезла в пазах, и стало понятно, что пробуждение Эвы наступило раньше всех. Все остальные капсулы были закрыты. Она улеглась обратно. Решила следовать рекомендациям и запустить полный комплекс медпроверки и поддержки. Несколько скан-лучей, легкий укол в локтевую ямку и левый висок, стало легче дышать. Пахло грозой и немного хвоей, Эва вспомнила, что установила это сочетание как предпочтительное. Установила еще перед вылетом, в центре подготовки. В голове прояснилось, настроение улучшилось. «Все жизненные показатели в норме, Вы готовы к работе». Отлично! Работа! Что-то царапало сознание, какая-то нестыковка, но девушка, как всегда, действовала в соответствии с инструкцией. Она легко выпрыгнула из капсулы, и двинулась к рубке.

Их экспедиционная группа была первой из запланированных ста по программе освоения и заселения планеты No3 систе-мы ЕМЛ. Вчетвером они должны были развернуть лагерь и запустить работу комплексных ферм жизнеобеспечения к высадке первых поселенцев, а также подготовить лабораторное оборудование и питомники для формирования фауны.

Эта планета была из класса А, максимально удовлетворяющая потребностям человека, и при этом с минимальным уровнем опасности. Никакой живности, за исключением массы бактерий, уже на ней не было. Программа самоликвидации, заложенная группой разведчиков в геном местной фауны при по-мощи вируса еще при открытии этого сектора Галактики, прекрасно себя показала – планета за несколько поколений опу-стела и полностью готова к освоению. Здесь было буйство растительности, и восхитительное количество воды. Моря, целые океаны воды. Плюс реки, озера, подземные пустоты, заполнен-ные водой и ледники на полюсах.

Такие планеты попадаются не часто, и Эве, для которой это был уже шестой проект подготовки поселений, она безумно понравилась еще при получении наряда. Она тогда часами просматривала потрясшие ее воображение фото ландшафтов, сводки геологоразведки, химические и аналитические сводки. Ей нравилось всё. Количество видов животных, годных к расселению, было огромным. Эва, ведущий специалист по биоравновесию на заселяемых территориях, даже в предварительный список внесла более миллиона видов. И почти все привезла с собой на эту планету. Предстояла большая работа, равная по местным меркам году – потом прибудут первые поселенцы, а Ковчег-3000 вернется в родную систему для подготовки к следующей экспедиции.

Пройдя в рубку и заняв свое рабочее место у аппаратуры. Эва решила запросить сразу всю отчетность по посадке и обстановке за бортом. Это было негласной традицией в их команде – кто первый встал, тот и начинает подготовительную работу сразу во всех направлениях. Основной монитор, транслирующий восхитительный рассвет за бортом, мигнул и погас. Потом вновь появилось изображение золотистых песчаных холмов, пологого берега заросшей зеленью реки и начинающихся за рекой непроходимых джунглей. На их фоне сверху вниз медленно поползли строки, их сопровождал негромкий и спокойный мужской голос за кадром.

– Эва. Чуть позже ты прочтешь всю отчетность, и в этот раз она будет более подробная, чем всегда. А сейчас я просто расскажу, что произошло. Ты не проснулась вовремя, и, возможно, нам удастся спасти хотя бы твою жизнь. Все шло по плану. В первые сутки после посадки был развернут и собран первичный жилой модуль лагеря и лаборатория. Мы работали в обычном режиме – я на разгрузке Ковчега, Сол принимал груженые краулеры на месте будущего поселка, Кали отслеживала возведение. Все строймехи работали без сбоев. Когда ты не проснулась к вечеру, я сделал запрос в криоотдел корабля, чтобы уточнить, что происходит. Криокапсула отменила программу на твое пробуждение. Решение о нём должен был принять капитан, то есть я. Указывалась и причина – твоя беременность. Ситуация была штатной, у нас было еще трое суток до того момента, как ты понадобишься как специалист, и мы решили, что пока справимся сами.

Ребята остались ночевать в лагере, я на корабле. А ночью умер Сол. Кали связалась со мной. Её отчет не был показательным – к вечеру Сол выглядел уставшим, болела голова и мучила жажда. А ночью сработал его индивидуальный датчик – сердце парня просто остановилось. Передвижная лаборатория не позволяет провести полное обследование, ты же знаешь. Почти все показатели были в норме, кроме повышенной свертываемости крови. Его тело решено было оставить в лагере, законсервировав, и позже изучить в лаборатории более тщательно.

Весь второй день мы вдвоем занимались разверткой лаборатории, и ночью уже смогли провести все возможные анализы. Результат был неутешительным. Анализатор выдал поражение клеток крови вирусом, не входящим в реестр зарегистрированных на этой планете. Кали взяла максимальное количество образцов и к утру смогла выделить вирус. Наш отчет в координационный центр подтвердил предположение, что вирус, давно известный и непа-тогенный, прибыл с нами на No3 с ЕМЛ. Он мутировал из-за аргона, которого в нашей атмосфере нет. Анализы показали, что я и Кали уже заражены… Синтез противовирусного средства был инициирован корабельным медблоком. Но уже поздно. Кали умерла двадцать минут назад. У меня час, как начались головные боли – стало быть, есть еще два-три часа. Тела ребят, и моё тоже, роботех доставит и загрузит в криокапсулы – в соответствии с инструкцией. Когда медблок закончит синтез сыворотки, ко-рабль тебя разбудит, и она будет введена тебе. Надеюсь, все не напрасно… К-3000 ты в одиночку не поднимешь даже на орбиту, тебе придется ждать поселенцев.

P.S. Родная, знаешь, у нас будут два мальчика… Узнал из медотчета, когда ты спала. Эта новость изменила всё, и я решил, что это будет наш последний рейс – мне захотелось поселиться на этой планете вместе с тобой и нашими детьми… Мне горько оставлять тебя, поверь. Знаю, ты справишься, дождешься поселенцев, и для наших малышей третья от Солнца планета станет домом. Я так люблю вас. Береги себя и их. Твой Адам».

Строчки уже растаяли, а Эва все еще смотрела на экран. Затем встала, как сомнамбула, вернулась в криоблок. Сол… Кали… На панелях – показатели температурного режима, параметры замороженных тел. Только колонки с показателями активности мозга и сердцебиением пусты. Заставила себя подой-ти к капсуле мужа. Сквозь прозрачную крышку видно его лицо. Кажется, что он просто спит, что черты лица – крупные, волевые, красивые – заострились только от воздействия холода. Термопластик под рукой теплый и гладкий, и даже не верится, что под ним насквозь промороженное тело. В голове, наконец, появилась мысль – а что, если сыворотка неэффективна? Никому, кроме неё, не проверить. Ничего не чувствуя, Эва покинула корабль и отправилась в лагерь.

***

Она работала неделями, без перерывов. Боялась остановиться даже на минуту и ощутить боль потери и свое одиночество. Ночевала в лаборатории, обжив там небольшой отсек. Не смогла себя заставить вернуться на корабль, дистанционно руководила отгрузкой оборудования и образцов. Опустошив грузовые отсеки, перевезла медблок и запасы еды в лагерь. Она все ещё была жива. Значит, сыворотка эффективна. Начала синтезировать её для поселенцев.

Через два месяца поселок был полностью готов. Эва перевела роботов в спящий режим. И занялась, наконец, своими прямыми обязанностями. В первую партию восстановления из клеточных образцов вошли, как обычно, птицы и все обитатели моря. А потом, повинуясь неожиданному капризу, она добавила кошек и домашнего волка.

У неё появилась привычка болтать со своим животом, который уже начал округляться. Одной рукой загружала в рабочий компьютер необходимые данные, писала планы, печатала отчеты в центр, а второй почти все время поглаживала свой животик. Она сообщала «своим мальчишкам», какая погода, почему нужна коррекция в программе техобслуживания строймехов, куда и зачем отправляет краулер, на какой стадии развития первая партия восстановленных эмбрионов. Она шутила, жаловалась, хвалилась, поучала, хныкала, знакомила, пела и говорила изо дня в день:

– Мы с папой подарим вам самый чудесный мир, вот увидите, вам понравится!

Старалась уснуть сразу после заката, чтобы не видеть звезд, и просыпалась с рассветом.

Однажды, тихим и чистым утром Эва пришла к реке. Она часто бывала здесь, ей казалось, что нет места более умиротворенного и прекрасного, чем это. Как всегда, села на плоский камень, наполовину погруженный в воду. И в этот момент почувствовала, как там, внутри нее, осторожно шевельнулся ма-лыш. На мгновение она замерла. Прислушиваясь. А потом неожиданно для себя расплакалась. Впервые за все это время. Горе, что осело в её душе, напряжение и страх, что не отпускали её все эти месяцы, выплескивалось теперь глухими рыданиями. Она даже не пыталась утереть слезы. Они капали в воду, растворялись в спокойном и мощном потоке. Покидали её и таяли без следа…

Понемногу становилось легче.

Она посмотрела вокруг, словно увидела впервые полноводную реку, золотистый берег, утопающий в зелени, высокое ярко-голубое небо с плывущими пушистыми облачками. Этот мир больше не был для нее чужим. Он принял её, утешил в печали, и станет родным для её детей. И ему пора обрести имя. Эву охватило нетерпение, она выбежала с мелководья на берег, и, упав на колени, написала на песке: «No3 система ЕМЛ». Подумала и добавила: «+Я!». Затем стерла ладошкой надпись, и вывела новую: «ЗЕМЛЯ». Улыбаясь, проговорила вслух.

Взглянула на солнце и спохватилась – впереди еще масса дел! Ведь её ЗЕМЛЯ ждёт своих обитателей!

ОШИБКА В РАСЧЕТАХ

Марика заглянула в кабинет мужа. Он снова, в который раз, уснул за рабочим столом. Она вздохнула, с нежностью глядя на его взъерошенную макушку… Женя всегда засыпал, уткнувшись лбом в сгиб локтя левой руки, последним сонным движением отстранив подальше вправо свой рабочий дневник. Это была толстая тетрадь в кожаном переплете, в еле угадываемую клетку. Все коллеги по проекту давно перешли на электронные записи, но Женя был верен себе. Кабинет, напичканный процессорами, всегда работающими мониторами, десятками метров проводов, вызывал в ней чувство ревности – здесь ее муж проводил все вечера и редкие выходные.

Вот уже десять лет, с тех пор как они поженились, не было никаких изменений в распорядке дня Евгения Ланчевского, ведущего специалиста Исследовательского центра по поиску и установлению контактов с внеземными цивилизациями. Его расчеты, его разработки и практические идеи по усилению мощностей радиотелескопа вселяли в команду уверенность, что многолетний эксперимент закончится победой. Евгений за несколько лет смог собрать в свою научную лабораторию лучших астрофизиков, не отказывался даже от абсурдных идей, его команда реализовывала каждую, предварительно тщательно все рассчитав. Так, расчетным путем, был открыт новый вид волн, цереа, обладавших скоростью, на порядок превышающих скорость света. Это был прорыв. После этого события Марика практически не видела своего мужа – он не расставался со своим дневником ни на минуту, вносил в расчеты корректировки, рисовал одному ему понятные схемы, даже во время совместного завтрака или ужина.

Марика сегодня схитрила, за столом четко и звонко сказала:

– Внеземная цивилизация!

Евгений вынырнул из своих дум, как рыба в зимнюю полынью – отсутствующий, подернутый дымкой взгляд прояснился, сфокусировался на жене. Он немного растерянно улыбнулся:

– Мари, малышка, какая ты сегодня красивая… А что ты говорила?

Марика, сидя напротив и подперев подбородок ладошкой, любовалась, как Евгений становится ненадолго ее милым, рассеянным и улыбчивым Женей. Сказала, что на дворе весна и неплохо бы выбраться на верхний луг – там уже цветов море и ветер теплый. Женя воодушевился, начал носиться по дому, хватал нужные и ненужные вещи.

Вдвоем они словно вырвались на свободу, наперегонки взобрались по тропинке, запыхавшись, упали на слоеные красные камни верхнего луга. Как всегда, Женя собрал охапку цветов. Увидев Марику в одуванчиковом венке, долго не сводил восхищенных глаз. Удивленно задавался вопросом, почему они так редко бывают вместе. Улегся рядом на камни, положил голову ей на колени.

– Как тебе это удается? Я тебя знаю столько лет, и каждый раз – вижу, словно впервые…

– Жень, а когда ты найдешь эту свою цивилизацию – что дальше?

– Ну как… есть программы, надо развивать отношения, обмениваться достижениями, учиться друг у друга…

– И ты будешь абсолютно и безоблачно счастлив?

– Конечно! Это мечта всей моей жизни! Хотя вот сейчас,

в эту самую минуту я счастлив – абсолютно и безоблачно!

– Послушай, а как ты думаешь, скорость мысли – она выше, чем скорость цереа?

– Неа, не может быть выше… Если хочешь, посчитаем… Он смотрел снизу вверх на Марику, на небо над ее головой, плывущие облака…

– Давай потом, ладно?

Ветер принес с собой запах близкого дождя, серые клочкастые тучи и зябкий, ползущий по земле, холод. Пора уносить ноги… А дома наконец согреть друг друга и не отпускать этот легкий и нежный день подольше…Но все заканчивается, и Евгений погрузился в работу.

Сейчас Марика, погладив спящего мужа по голове и плечам, взяла его за руку, потянула вверх. Он послушно, не просыпаясь, встал из-за стола. Она приобняла его за плечи, и, приговаривая, как малышу:

– Пойдем, милый, тут тебе не удобно…, – довела его до кровати. Помогла улечься, укрыла. Потом вернулась в кабинет.

В раскрытой тетради теснились новые схемы, расчеты, на полях мелким почерком – пометки «скорость мысли», «цереа», «характеристики излучателя» … Заканчивались записи безапелляционным выводом: «Цереа – победитель!» Марика мельком просмотрела расчеты, вернулась к самому началу, ненадолго задержалась. Улыбнулась, не глядя, на ощупь нашла на столе ручку, подчеркнула несколько знаков, поставила на полях знак вопроса и слово «ошибка». Выключила настольную лампу.

В спальне царил запах собранных цветов. Женя глубоко и ровно дышал во сне, иногда что-то невнятно бормотал. Марика расплела косу, присев ненадолго у маленького трюмо. В темноте было почти не видно отражения, оно скорее угадывалось – хрупкий силуэт, длинные, почти до пола, волосы. Взошедшая неполная Луна высвечивала их нежным серебром. Марика легко встала, потянулась задернуть плотную портьеру. На мгновенье задержалась, привычно нашла в черном высоком небе далекую маленькую искорку. Безымянную. Там, в ее золотистом свете сейчас дышала теплыми ветрами и цветочными ароматами одна из заселенных планет.

Ее родина.

ПАТРУЛЬ

Вчера открылась Дверь в Тотмир. И сегодня я и Сельм заступаем в Патруль.

С этими открытыми Дверями всегда забот выше крыши…

Туда начинают переть все Голодные, а оттуда… Оттуда лезут люди. Любопытные, агрессивные всезнайки. Жили бы в своем мире, так нет же, открывают запечатанное и запрещенное, и не страшно им. А мне страшно. Я их боюсь. И нечисть у них жуткая вся – прям как наши Голодные, а то и хуже. Дикий мир!

А вот Сельм не боится… Аж шерсть у него на загривке встала дыбом от предвкушения. Он, конечно, получает свою порцию энергии, как и все, но начитался и наслушался всякого. Что люди излучают энергию, которая гораздо вкусней, чем та, которая в нашем мире. Но, я думаю, враки это всё. Придумки любопытствующих, и кто дичает, что б оправдать поиск лазеек в Тотмир.

Наше Межпределье уже сколько существует! А все потому, что законы соблюдаем и живем по старинке! Кто-то только для себя энергию аккумулирует, Никчемныши это, а не Призрачные, но куда ж их деть, есть и такие.

Голодные – они вообще полностью деструктурированы, потребление – это все, что для них важно. Отгрызть, отъесть, украсть – за ними не заржавеет…

А остальные – просто участники обмена. Кто-то только с соседом делится, а есть и те, что с целым районом может. Но это редко, это уж двенадцатый уровень. До него редко кто структурируется, основной народец, как я, – середняки, на себя да на пару мохнатых, да на тройку, четверку Призрачных. Без обмена никак. Сгинешь, если в своем соку вариться…

Мохнатые не аккумулируют совсем и не вырабатывают, но зато они лучшие стражи. Правда, смертны. Ходили слухи, что мохнатые – пришлые из Тотмира. Конечно, все может быть, ведь все знают – им хоть раз в жизни нужно в открытую Дверь нос сунуть и подышать. Для таких, как Сельм, это единственныйспособ продлить свою жизнь еще на столько же, сколько уже прожито. Вот он и рад до самых вибриссов, что сегодня в Патруль, вдруг человек с той стороны дверь еще раз откроет и впустит, это ж как поживиться можно!

В патруль заступают двое, один призрачный и один мохнатый. У нас в паре мохнатый Сельм, а я, понятное дело – из призрачных. Мохнатых никогда на ту сторону не затаскивает, и задача их – оттуда не впускать, туда никого не выпускать. Ну и нос высунуть, само собой, жить то всем охота. А призрачный нужен, что бы мохнатый не увлекся и не позабыл про всё на свете.

А ещё бывает, что открывающий просто ломится в Дверь, и стражу одному не справиться. Главное – ночь пережить, а днем вряд ли кто сунется. Отдежурившие Лохан и Сим разочарованно сдали нам смену – видно, как и мой напарник, надеялись на приключение и левую энергопайку. А я… я бы лучше лежал эту ночь на крыше и слушал песни звезд.

Я расположился у окна, как по мне, так подоконники это лучшее изобретение людей. Сельм обошел периметр комнаты, легко вспрыгнул на стол и свернулся калачиком у большого настольного зеркала, через которое и была открыта Дверь. Все верно. Боевая готовность. Правда, тех, кто может дверь открыть с той стороны не так уж и много. Это радует!

Когда я оказываюсь в Патруле, мне всегда в голову приходит одна и та же мысль: «Какой из двух наших миров – отражение другого?» С одной стороны, комнаты, дома и ненужные нам дороги, какие-то промышленные здания и все остальное появляется в Межпределье само собой. Наверное, потому что создается в Тотмире?

С другой стороны, я знаю это наверняка, у каждого призрачного по ту сторону Предела всегда есть человек – отражение. Призрачные бессмертны, а их отражения приходят в Тотмир регулярно. Одни и те же характеры, одинаковый отпечаток ауры, внешность. Они проживают в Тотмире свои жизни, но какими-то непонятными силами связаны со своим призрачным. Иногда во снах они видят Межпределье, и думают, что все это происходит с ними. А отражения вещей, которые эти люди создают, притягивают их Призрачного, как магнит, в нашем мире. Так что пока не знаю…

***

Минула полночь. Сельм зевнул, потянулся и посмотрел в серебристую непрозрачность зеркала.

– Слышь, Рев, время уходит. Передумали они… – он выгнул спину, вытянул пушистый хвост трубой, прищурил свои фиолетовые глазищи.

– Ну и отлично! – искрящийся за окном снег и мерцающие хрусталем звезды восхищали меня теперь еще больше.

– Эх… – Сельм разочарованно потерся лбом об ажурную рамку зеркала, – когда я еще теперь в Патруль попаду… Так однажды и сгину, а тебе все равно…

– Что значит – сгинешь? Ты еще вон, прилично светишься!

– Не сейчас, так потом! А с тобой нет никаких шансов в Тотмир нос высунуть… Так и буду, всю жизнь Голодных отгонять… Эх!

Сельм молча улегся, подобрав под себя лапы, словно они мерзли. Я ощутил себя виноватым.

– Сельм?

Он отвернулся, вывернув уши в мою сторону.

– Сельм, ну мы же тут! Остальное – дело случая…

Он неразборчиво мявкнул что-то. Подергал шкурой на спине. Весь его вид выражал недовольство мной и раздражение.

А я…

Я вдруг почувствовал, как сквозь меня прошелся влажным холодом сквозняк. А потом меня потащило к столу… Как в замедленной съёмке, увидел подскочившего Сельма, его испуганные глаза и вставшую дыбом шерсть. И свет, начинающий просачиваться из открывающейся Двери зеркала. Этот безумно теплый, желто-оранжевый свет, которого в Межпределье не бывает.

Из тоненького лучика он на глазах ширился, и не было никакой возможности сопротивляться или посмотреть в другую сторону. Через мгновение неведомая сила почти расплющила меня о стремительно теряющую непрозрачность поверхность зеркала.

Я услышал дикий вопль Сельма, почувствовал боком сокрушительный удар, и меня вынесло из зоны действия Двери. Переведя в блаженном сумраке дыхание, я обернулся.

Сельм заворожено смотрел прямо в зеркало, во все шире открывающийся коридор. Льющееся оттуда свечение окутало уже его с ног до головы, лишь гибкая спина и замерший хвост еще оставались в тени. Свечение отражалось и плясало вытянутым пламенем в его широко раскрытых глазах, рассыпалось мелкими искорками по вибриссам и вздыбившейся шерсти. Казалось, оно проникает под шкуру мохнатого. Что он потихоньку начинает плавиться и растворяться в этом золотистом луче. Сельм поднял правую переднюю лапу, на ощупь перешагнул через раму зеркала, оказавшись наполовину в коридоре.

Я не успел ничего подумать… Просто с разбега толкнул его в бок, отпихивая друга от зеркала. Но тело мохнатого – это не призрачное тело, и мне понадобились все мои силы, что б хоть немного сдвинуть его с места. И этого оказалось достаточно.

Сельм, как на пружинах, подпрыгнул на всех четырех лапах, ударился спиной о рамку зеркала, и с шипением попятился обратно в комнату. Свечение из Двери мигнуло и немного потускнело, сузилось до вертикальной полосы. Сельм, тяжело дыша и осторожно отступая, вылез из рамы. И перевел на меня горящий фиолетовым огнем взгляд. Совершенно безумный… Я понял, что ему нужна передышка. Боец и страж сделал все, что мог, и какое-то время мне не помощник.

Свечение в зеркале начало вновь набирать силу, меня окатила волна влажного холода. Но сейчас я был готов. Не смотрел в ширящийся коридор, и позволил подтянуть себя почти вплотную к тающей в неверном свете поверхности зеркала. Только тогда открыл глаза.

И посмотрел на неё. То, что это была совсем молоденькая девчонка, я понял еще в первый раз. Перед внутренним взором тогда промелькнули просыпающиеся юной зеленью почки, блики солнца в ручьях и россыпь веснушек. Сейчас она смотрела на меня в упор из открывшегося в зеркале коридора. Темно-зеленые, травянистого цвета глаза, в которых плясало пламя свечи и какие-то тени. Она что-то шептала, но я ничего не слышал. Просто догадался, что это за слова. Конечно, это было гадание.

Она еще ничего не видела, свет только начинал меня проявлять. Я вцепился в раму обеими руками, чувствуя, как Тотмир с каждым неслышным словом затягивает все сильней. Подчиняет своим законам и делает меня видимым. А мне уже слышны стали негромкое:

– Ужинать… Ряженый – суженый, жду тебя ужинать…– она осеклась, глаза сделались испуганными, она немного отпрянула от зеркала – наконец меня стало видно. Но было еще что-то, кроме испуга… Недоумение, да. И злость. И обида. Еще мгновение она смотрела на меня, а я чувствовал, что цепляюсь за раму уже из последних сил. Что если она не закроет Дверь, то меня вынесет в эти пустые коридоры на веки вечные, и никто меня там уже не сыщет. Или я вывалюсь в Тотмир, и не знаю, что страшнее…

А потом все произошло одновременно – она выдохнула в отчаянии:

– Это не он! Чур меня!

Меня оторвало от рамы и швырнуло назад, в Межпределье, а Сельм с громким продолжительным «Мррррррррррр» прыгнул к зеркалу, старательно собирая на себя гаснувший желто-оранжевый теплый свет. Через мгновение Дверь закрылась.

Мы оба ошарашено молчали. Сельм еще фыркал, боясь отодвинуться от зеркала и оставить меня неприкрытым. Я не двигался, боясь обнаружить, что вернулся не весь. Потом пришло осознание, что эта Дверь больше не откроется, ни сегодня, ни завтра. Никогда. Наверное, девчонка расколотила зеркало…

Я подошел к окну, сел на подоконник. Ночь за окном все так же искрилась и переливалась хрусталем и чернильной синевой.

– Да… враки все, там энергия такая же, как наша… Только еЁ так много – аж оглушает… Чуть не испепелило меня. Спасибо, что остановил, – он быстро глянул на меня, отвел взгляд и прищурился. – И… Что теперь?

– Ну, всё… Мы справились. Почему-то! Двери больше нет. Ты насобирал себе достаточно, да и я все еще жив. А девчонка… Будет поневоле теперь искать моего двойника! Где-то он есть там, рядом с ней, раз сегодня я дежурил. А не маялась бы дурью – была бы с тем, кто «он».