– Она типа Колобка, – сказала Наташенька. Кикимора ей явно не нравилась.
– Я никого не продаю! – возмутилась Маша. – Вы сами запёрлись на территорию моего народа, старейшины приказали страже мозги вам выжечь, а я блок поставила. Меня теперь сильно накажут.
– А с чего ты добрая такая? – спросил Маусс.
– У меня свой интерес.
– А с чего ты откровенная такая?
– Люди тени не могут лгать, – сказала Маша.
– И в чём твой интерес?
– У нас война с людьми… – она произнесла что-то на пределе слышимости, но у нас заложило уши. – Ну, с другим племенем. Мы проигрываем, а наш род старше и лишь мы достойны греть разум в тепле дыхания Матери Недр. Дайте нам оружие, мы победим, а вы спокойно уйдёте. А меня не накажут.
– Им нужны частотные генераторы, – пояснил я. – Они с их помощью смогут провести ментальную атаку на своих противников.
– А мы сможем? – быстро спросил Маусс. – Провести атаку.
– Сможете, – сказала Маша. – Но я не скажу, какие для этого нужны частотные характеристики.
– И где нам поблизости алмазами разжиться, тоже не скажешь?
Маша энергично отрицательно помотала головой, и «конский хвост» хлестнул по её хрупким плечам.
– Нельзя вам здесь ничем разживаться, – сказала она. – Сунетесь дальше – конец вам, даже я не помогу.
– Мы посовещаемся с коллективом и вынесем решение, – утробно произнёс Маусс.
Вот это мне не понравилось. Он должен был крыть матом, грохать кулаками по столу и брызгать слюной. Должен был торговаться, требовать алмазы в обмен на генераторы. Требовать беспрепятственный проход по маршруту экспедиции Центрального Геологического Управления Академии Научной Теологии. Потому что вообще на наших глазах создавался прецедент – никогда ещё кикиморы не вмешивались в работу геологов. Вместо этого капитан попросту выпроваживал нас с Машей из кладовки. Что-то нехорошее задумал Маусс.
– Пойдём отсюда, Маша, – сказал я. – Никто тебе здесь не поможет.
Мы вернулись ко мне в каюту, и я сразу начал стягивать с кикиморы рубашку, но она вырвалась и строго сказала:
– Не сейчас.
– А когда?
– Как только ты добудешь оружие для моего народа.
– Но ты пойми, не могу же я с геохода промышленные генераторы снять.
– А ты придумай что-нибудь, – капризно сказала Маша. – Нам очень нужны эти излучатели, очень. На тебя вся надежда. Я тебя специально выбрала.
– Да? А почему именно меня? Не капитана, не Урляева, не Наташку, в конце концов, а именно меня?
– Ты самый красивый, – застенчиво сказала Маша.
– Скажешь тоже, – совершенно искренне возмутился я. Красавцем я себя никогда не считал. Умный – это про меня, да. Мужественный, конечно. Специалист классный. Но уж точно не красавец.
Но кикимора сказала:
– Ты же толстый.
– Ну и что? – обиделся я.
– Значит ты добрый, – как тупому пояснила Маша. Как будто это было нечто само собой разумеющееся.
– Погоди, что-то я запутался. Добрый потому что красивый или добрый, потому что толстый?
– Толстый значит красивый, красивый значит добрый.
Мне всё стало понятно.
– Ну, предположим, – сказал я. – Но чем я смогу тебе помочь, всё равно ума не приложу.
– В обмен на алмазы твой командир согласится отдать нам излучатели?
– А сколько алмазов? – как можно равнодушнее спросил я.
– Мешок. Большой мешок. Вот такой.
– Лучше бы конечно месторождение, но и мешок сгодится.
– Тогда пойдём со мной, к нам. Ты на алтаре Матери Недр поклянёшься, что не обманешь.
Принести клятву языческому идолу за всего лишь безбедную старость?! Да легко. Уже в кессоне, натягивая скафандр, я спросил:
– Маша, а ты-то как у нас без скафандра обходишься? Ведь для тебя атмосфера «Соляриса» как для меня открытый космос.
– У нас скафандров не бывает. Меня закрывает… ну, типа энергетическое поле.
Мне снова всё стало понятно. Типа.
5
Когда мы пролезли в дыру, обнаруженную Наташенькой, то оказались под куполом гораздо большим, чем грот, выжженный плазмой «Соляриса». Это было гигантское пространство ограниченное сверху хрустальным сводом, и даже через шлем скафандра я слышал мелодичный небесный звон. Густой воздух слоился радугой, переливался оттенками красного. Мы шли не спеша к источнику мягкого багрового сияния в центре этого волшебного места.
– Это алтарь Матери Недр, – сказала Маша, указывая на мерцающее пирамидальное возвышение из розового алмаза. – А это пастбища людей тени.
Маша повела рукой, обводя бескрайние поля бледно-багровой травы, на которых паслись стада рыжих слепых коров. Линия горизонта загибалась к хрустальному своду и терялась в розовой дымке. Постукивала водяная мельница на ручье из жидкого олова. Курилась дымком небольшая кузница. Жужжали медные пчёлы, собирая янтарный мёд. Неподалёку гончар шустро разминал свинцовый ком. Жнецы вязали снопы рубиновых злаков, пастухи дудели в асбестовые флейты и пощёлкивали бичами, доярки гремели слюдяными вёдрами, дети выстраивались в очередь за парным молоком.
– Молоко, творог и сыр. Мёд. Немного пшеницы, – сказала Маша. – Это наша основная еда. Всегда её не хватало, теперь совсем стало мало, поэтому война за пастбища.
– Точно как у нас, – ответил я. – Просто вместо молока счёт в банке, а вместо войны доносы в КоГноБез.
А к нам уже топала по красноватой травке делегация кикимор. Или кикиморов? Короче, кикиморских мужиков. Голые, худющие, письки тонкие болтаются. Умора, одним словом. Первый кикимор подойдя, поднял в приветствии тощую руку. Другие остановились поодаль, настороженно посматривая.
