Конец. Начало
Ото всюду слышатся истошные вопли, скворчат сковороды, разложенные внизу на лаве. И гул. Жуткий, пробуждающий панический ужас, словно где-то, затаившись в самой глубине преисподней, тяжело дышит невообразимое чудовище, истинный хозяин этого места. Гипердемон. Но мне ещё только предстоит его найти.
Я стою на шатком крошащемся мосту из грубого камня шириной в три шага. Подо мной пропасть с Геенной Огненной, и если взглянуть туда, то голова начинает кружиться от высоты, а страх подступает к горлу. Своды пещеры утыканы сталактитами. Они кажутся такими хрупкими, что один громкий звук – и рухнут все на мою голову, пронзая тело с такой лёгкостью, словно это желе.
Но бояться времени нет.
На другом конце моста, повернувшись ко мне спиной и сидя на корточках, глодает чьё-то тело красное огромное чудище. Главный приспешник Гипердемона. Я вижу кривые рога на его голове, но лицо от меня скрыто. Слышу отвратительное чавканье, разбавленное цокотом паучьих жвал.
Я осторожно приближаюсь к чудищу, чтобы не спугнуть и нанести критический удар, но, как назло, под ногой вдруг хрустит кость, а враг моментально разворачивается. Секунду смотрит на меня секционными выпуклыми глазами, его два чёрных верхних жвала стряхивают кровь и мелкие куски мяса, а змеиный язык часто-часто выстреливает наружу и тут же прячется обратно в неестественно большой пасти.
– Я ждал тебя! – клокочет чудище. – Свежее мясо!
Долбанная заставка! Я еë уже наизусть выучил, а пропустить нельзя. Это наказание за слабость.
– Да, да, я помню, – произношу я, но чудище меня не слушает. Его скрипт не даёт такой возможности.
– Я разорву тебя! – выносит оно приговор, и я не сомневаюсь, что исполнит его с лёгкостью.
Чудище встаёт во весь рост, и мне приходится задрать голову, чтобы не разглядывать его уродливую промежность.
Ждать нельзя. Я устремляюсь вперёд и в прыжке бью комбинацией: три удара руками и, провернувшись вокруг себя, ногой сверху вниз. Прямо по отвратительной морде. От скорости вокруг стопы вспыхивает огонь. Но урон не велик и едва убавляет жизнь чудища. Ещё серия ударов по ногам и спецприём. Я открываю портал под собой, проваливаюсь в него и появляюсь за спиной врага, на манер юлы раскручиваюсь и вгрызаюсь в чудище чередой молниеносных попаданий.
Линия жизни приспешника уменьшается слишком медленно, а моя стамина тем временем иссякает. Я делаю несколько прыжков в сторону, но чудище сразу замечает слабость и не оставляет шансов уйти. В полёте оно ловит меня за ногу и поднимает перед собой вниз головой. Другой рукой медленно и с нечеловеческой силой наносит один удар за другим. Мерзкий приём, от которого невозможно уйти.
Оставив жалкую половину здоровья, чудище отбрасывает меня на середину моста, и лишь чудом я не падаю вниз. Но продолжить бой мне уже не суждено. Я вскакиваю на ноги и вижу громаду вонючей плоти, зависшую надо мной в прыжке. В следующую секунду с грохотом мост рушится, а мы вместе с чудищем летим в пропасть.
Экран потух, оставив мне на прощание насмешливую надпись «Слабак!» и предложение перезапустить бой.
– Да твою мать! – воскликнул я от досады.
Хотел отдохнуть, называется! Сколько я уже пытался разделаться с этим приспешником Гипердемона? Который год он надо мной измывался? То пополам разорвёт, то на кол посадит. Как-то раз даже… Ну да ладно. Ничего. Со второй попытки точно получится.
И, конечно, вторая попытка не стала лучше. Как и третья, и четвёртая, и пятая. Хорошо хоть боль здесь не чувствовалась, как в капсулах, и на том спасибо. А то иной раз надругательства пугали своей жестокостью, будто выдумывал их обиженный на всех мизантроп. И пополам за ноги разрывали, и голову вместе с позвоночником выдëргивали, и в комок кровоточащего мяса сминали.
Я провозился с чудищем до позднего вечера, и терпение лопнуло, только когда часы уже показывали без четверти полночь. Шлем и датчики небрежно полетели прочь, приставка получила незаслуженный пинок, а я направился на улицу подышать ночным воздухом.
Исида и Лу уже спали в своих комнатах, а Олег храпел на посту. В такие дни это было обычным делом. Никто не собирался вторгаться к нам с пушками наперевес, вот все и расслабились.
А ночь какая? Нежный шелест листвы, остывшей после зноя, и тушью темноты очерченные тени. Всё спряталось и скрылось, уже давно спало. Во всей своей сложности природа всё-таки удивительно проста. Нет того нагромождения, которым человек окружает себя с каждым днём всë больше. Попытки упростить жизнь оборачиваются еë кратным усложнением. Поэтому я никогда не стремился стать частью системы. Не нравилось мне представлять себя шестерëнкой, которая рано или поздно выйдет из строя и станет ненужной. Я лучше с краю. Постою в стороне, будто и нет меня. А потом уйду…
Наверное, это обида. Да, именно обида! И появилась она так давно, что, кажется, уже должна была сгладиться. Убийство родителей так и осталось нераскрытым преступлением. Смешно. Всюду камеры видеонаблюдения, мы с Кирой подробно описали Павла Алексеевича, но его так и не стали искать. Как будто мы жили не в охраняемом районе, а где-то в трущобах, где без убийств не обходится ни одна ночь.
Тогда это не укладывалось у меня в голове. Я привык видеть в фильмах, что полиция – это олицетворение чести и доблести. Но они повели себя, как обыкновенные бесчувственные чужаки. Теперь-то мне плевать. Система отняла у меня самых близких людей, оставив лишь ноющее чувство обиды, засевшее где-то в груди, как раковая опухоль. И с ним я сросся настолько, что жить как все теперь уже и не смог бы. Только не по тем правилам, которые нарушают все, кому не лень.
Мне не нравились такие моменты раздумий. В них шаг за шагом я приходил к воспоминаниям о том, что оставил позади. И неотвратимо добирался до самого страшного события в своей жизни.
20 лет назад.
Кира тянула меня за руку и не давала ни на секунду остановиться. Я перебирал ватными босыми ногами, слепо шлëпая то по лужам, то по грязи. В голове творился сумбур, с бешеной скоростью крутились осколки мыслей, а глаза полуночного гостя виделись повсюду. Я изо всех сил сжимал свою красную «Ferrari», но даже не помнил, когда успел захватить еë с собой.
Мы пробежали вдоль улицы, свернули на соседнюю. Потом ещё раз повернули и снова побежали вперёд, и опять повернули. Я всё меньше понимал, где мы находимся, а как следует осмотреться в дождливой темноте не мог. И, наконец, вдали показалась ярко освещённая станция метро. Мама строго-настрого запрещала мне ходить сюда без неë, и я испугался, что нам с Кирой влетит за это по полной программе.
Вдруг сестра рухнула на колени, как подкошенная, и обняла живот. Она судорожно вздрагивала и всхлипывала, казалась такой жалкой, что мне и самому захотелось плакать.
Я осмотрелся, нет ли поблизости Павла Алексеевича, и когда убедился, что мы в безопасности, протянул к Кире руку. Прикоснулся к её мокрой спине, но она вдруг дёрнулась в сторону, словно обожжённая, и взглянула на меня глазами, полными ненависти.
– Не трогай меня! – процедила она сквозь зубы. – Это всё из-за тебя!
Я ничего не понял. Я не приглашал никого в гости, слушался родителей, по крайней мере, последние несколько недель, и даже ел овсянку. Так в чём я виноват?
– Почему? Что я такого сделал? – спросил я, и первые слёзы смешались с каплями дождя, стекающими по моему лицу.
– Ты родился! Этого достаточно. Если бы тебя не было, мы бы были счастливы втроём! – без всякой жалости уничтожала она меня. – Это из-за тебя их убили, потому что ты лишний!
Я никогда не подозревал, что Кира такая жестокая. Думал, мы друзья и готов был за неё в любую драку лезть. А получалось, я всю жизнь ошибался?
Мне захотелось убежать куда-нибудь на край света и там, забившись в самый дальний, самый тёмный угол, остаться навечно. Я даже сделал шаг от Киры, решаясь на побег, но она схватила меня за руку, встала и потащила дальше. Туда, где были люди в форме.
Возле метро людей оказалось немного. Всех разогнал дождь, а кто остался, вряд ли мог помочь даже самому себе. Странные, немножко даже смешные. Мама бы сказала, что это бездомные, но мне казалось, что они вылезли из какого-то сериала.
Пока Кира потерянно оглядывалась, не зная, к кому обратиться, к нам подошёл полицейский:
– Дети, вы почему в таком виде? Вы заблудились? – строго спросил он.
И я расслабился. Решил, что он очень смелый человек, если может вот так запросто подойти к незнакомцам. А смелым людям доверять можно, потому самый смелый из них, это папа.
– Наших маму и папу убил какой-то мужик! – вновь расплакалась Кира.
– Не понял, что случилось? Кто кого убил?
– У нас дома, на третьей Садовой дом пятнадцать, какой-то мужик убил двух человек. Маму и папу, – твëрдо проговаривала слова Кира.
Полицейский не мог решить, шутим мы или нет. Он проводил нас в участок, где сидело ещё трое политических. А сам сказал, что пойдëт и проверит.
Тем временем мы рассказали, что произошло и даже собрали на компьютере лицо, похожее на Павла Алексеевича. Потом Кира назвала телефон тëти Кристи, потому что кроме неë из родственников мы никого не знали.
– В доме всё в порядке. Ни трупов, ни следов драки. Только дверь нараспашку, – сообщил полицейский, когда вернулся. – Получается, вы всё выдумали? Где ваши родители?
– Ничего подобного! – вскочила Кира и топнула ногой. Указала на лицо, которое было на мониторе, – Вот он их убил! Выстрелил в них! Я сама видела!
От этих слов новая волна тоски окутала меня. Слëзы хлынули из глаз. Я поднял ноги на стул, ткнулся в колени и зарыдал.
– Девочка, ты пугаешь своего брата, – произнëс твëрдо полицейский.
– Да его самого этот мужик чуть не придушил! Держал его за горло, вы чего? Да это вообще какой-то маньяк безумный! Как вы можете так вот говорить, что ничего не видели! Вы издеваетесь?
Полицейский стоял с каменным лицом, слушал еë, а потом спокойно сказал, словно подписывая приговор:
– Вам всё показалось.
Глава 5
Сейчас.
От тоскливых мыслей хотелось поскорее убежать к чему-нибудь жизнерадостному, пока депрессия не затянула меня с головой. И я знал отличный способ, чтобы поднять себе настроение. Смесь громкой музыки, хорошей выпивки и полуголых молоденьких девиц, способных возбудить одним взглядом.
Главное, чтобы Исида не узнала.
Я вернулся к себе и выбрал костюм для таких вылазок. Рубашку с коротким левым рукавом, длинным правым и огромной дырой на правом боку. И простые джинсы. Пусть классика, но со штанами, где каждый тонкий ободок штанин надо было натягивать отдельно, я возиться не хотел.
Затем поднялся в дом и толкнул Олега. Тот удивлённо всхрапнул, с трудом разлепил веки и посмотрел на меня с немым обещанием: «Не переживай, я убью тебя быстро».
– Я в «Севенс Парсек». К утру вернусь, – сообщил я.
– Вали, – промычал Олег в ответ и тут же вновь уснул.
Обычно в клуб я летал на флаере. Это сразу ставило меня на порядок выше обычных посетителей и заставляло относиться ко мне, как к ВИПу. Тогда выйти не успеешь, а юные посетительницы уже прикидывают, как поэффективнее внимание привлечь. Но Валентин ещё не вернулся, так что пришлось обойтись летающим мотоциклом. Тоже неплохо, тоже дорого и статусно, но всё же не «Джун-Со». Никто не бросится дверь открывать.
Я сел на мотоцикл, и тот еле слышно зашуршал двигателем, определив меня по подкожному чипу. Защита хорошая, если не знать, как её обойти.
Вырулив из гаража, я взмыл в воздух и завис над макушками деревьев. Отсюда темнота уже не казалась такой всеобъятной. На чёрном полотне ночной Рассеи то тут, то там виднелись огоньки стоянок кочевников и лагерей гопстеров. Чуть ярче горели промышленные островки. И самым светлым, самым манящим пятном на чёрном полотне ночи был Моссити. Частоколом пёстрых небоскрёбов вырастал он на горизонте и красил небо над собой разноцветными голограммами, лучами прожекторов и облаками фар флаеров, скайтрэйнов и летающих мотоциклов, снующих меж стеклобетонных гигантов подобно навязчивой мошкаре.
«Севенс Парсек» не был одним из тех элитных заведений, что заполняли Кремлин Дистрикт по десятку на небоскрёб. Туда надо заваливаться с узнаваемой физиономией и сорить деньгами направо и налево, иначе сойдёшь за официанта или эскортника. Впрочем, и до состояния притона или андроид-борделя «Севенс Парсек» тоже пока не скатился. Удивительно для места, где в уборных годами не стирают объявления на любой вкус и кошелек. Иллирий и прочая синтетика по бросовой цене, шлюхи с заманчивыми именами, адвокаты на случай неожиданных проблем с законом и даже проповедники и святые отцы, если вдруг в душе что-нибудь кольнëт.
Клуб находился в Спарроу Хиллз Дистрикт, в спиралевидном небоскрёбе «Юнивёрсити», построенном на месте высотки МГУ. Конечно, никакого университета теперь там не было и в помине. Он поначалу занимал десять этажей башни, но потом совсем перебрался в интернет-пространство, а помещения сдал в аренду под офисы брокерским конторам.
По старой памяти самыми частыми посетителями «Севенс Парсек» были студентки. Неизбалованные роскошью, стремящиеся поскорее попробовать все прелести ночного Моссити, они становились лёгкой добычей для пикаперов и дилеров. Первокурсницы, готовые на всё ради дозы иллирия, третьекурсницы, познавшие многое и способные удивить всего за несколько тысяч рублей; даже пятикурсницы, уже почти оставившие азарт юности, но после пары коктейле сосущие мощнее вакуумного пылесоса. Стоит только захотеть, и без компании не останешься.
Из-за такой шальной ночной жизни изменился и сам район. Его обжили маргиналы всех мастей, и без оружия там показываться было небезопасно. Полицейские вряд ли остановятся, даже если увидят откровенное изнасилование, не говоря уж о какой-то помощи. Проедут мимо, притушив фары. Собственная шкура им куда дороже.
Возле клуба, как всегда, стояла толпа малолеток, пытающихся доказать секьюрити, что совершеннолетие у них было вчера, а паспортную карту просто дома забыли. Одна даже схватила меня за руку, пока я пробирался ко входу, и предложила отдаться в туалете, если я проведу её с собой. Пучила на меня остекленевшие от недавней дозы глаза и руками тянулась к карманам. Не уговорит, так хоть подзаработает.
– В другой раз, – пообещал я, и освободился от её объятий.
Не любил я их, маленьких и неопытных, пугающихся любого лишнего движения и улетающих от первого стакана виски с колой. Да и незаконно это вроде, хотя кого это теперь волновало? Моралистов или старых зануд в Спарроу Хиллз не осталось.
Обменявшись кивками со знакомыми секьюрити, я прошёл внутрь. Туда, где музыка жила своей жизнью. Громкой, дерзкой и неукротимо быстрой. Музыка, проникающая под кожу до самого костного мозга и меняющая сознание. Музыка, подхватывающая у самого входа и отправляющая в дальнее плавание по волнам мелодии.
Танцпол бурлил движением молодых горячих тел и пенился поднятыми руками. Я влился в это море на пару треков. Подхватил волну экстаза и отпустил мысли на свободу. Те унеслись ввысь сотней вольных птиц, оставив мне сладкую пустоту, и я с упоением в неё окунулся. Чтобы ничто не волновало, не беспокоило, и простота наконец стала самоцелью.
Незаметно я слился в танце с одной из тех, кто был рядом. В мигающем свете её лица было не разобрать. Видел лишь чёлку, спадающую на правый глаз, оголённые плечи и тонкие руки, унизанные фосфоресцирующими обручами. Я позволял себе многое, и она не возражала. Обвил её тонкую талию, горячую и нежную. Спустился к поясу. Тот был занижен настолько, что изгибы живота уже почти перешли в ласковые чертоги.
Девушка не отставала. Узкими ладонями проникла под мою футболку и нежно водила ногтями по моему торсу.
Может, она что-то и говорила, но я не слышал. Может, что-то и предлагала, но всё это было мне безразлично. Её тело горело желанием, и когда я пальцами проник в узкую прореху между поясом и её телом, девушка прижалась ко мне. Проник дальше, по упругим ягодицам, пока они не оказались у меня в ладонях.
Возбуждение моё сливалось с музыкой в единое целое. Я готов был взять эту незнакомку прямо здесь. Приспустись еë пояс, расстегнуть ширинку себе. Никто бы ничего не заметил. Но что-то всё же останавливало. Скромность? Последние её остатки? И пока я гадал, плюнуть ли на все правила приличия или всё-таки увести девушку в туалет, кто-то в меня врезался. Не рассчитал с выпивкой, и ноги заплелись в узел. А я очень кстати оказался на пути. Обычное дело. Но незнакомка, которая таяла в моих объятиях, исчезла без следа. Оставила меня пылающим от страсти, с неутешным напряжением в штанах.
«Ну и ладно,» – подумал я, – «небольшой перерыв. Со второй попытки всё получится.»
С этими мыслями я пробрался сквозь толпу к бару. Он располагался в «Тихой зоне». За счёт барьера звукоподавления там музыка звучала не так громко, и можно было не особо прислушиваться, чтобы понять, о чём говорит сосед.
Стойку бара перемежали несколько автоматов с выпивкой и сомнительной закуской. Живой бармен слишком дорог для таких мест, а такие альтернативы исполняют примерно ту же функцию и не просят прибавки к зарплате.
В одном из автоматов я заказал тоник средней крепости, сразу отпил половину и только после этого осмотрелся. Те, кто были среди танцующих, меня больше не интересовали. Хотелось переброситься хоть парой слов, прежде чем переходить к интиму. Очень кстати, будто на витрине, возле барной стойки стояли, пританцовывая, несколько соблазнительных девушек. И фигурки аккуратные, будто из рекламы нижнего белья, и лица в мягком притушенном свете бара казались вполне себе миленькими. Хэндфон на запястье уже во всю гудел от оповещений с «One Night» и «LiveLove». Сайты для знакомств наперегонки пытались сыграть роль свахи и подсказать, к кому как лучше подходить и кто уже отправил мне симпатию.
Пока я выбирал, с кем заговорить, компания нашла меня сама. Чья-то рука похлопала меня сзади по плечу. Я обернулся и увидел прелестного вида девушку с вьющимися чёрными волосами и жгучими, как угли, глазами. Она смотрела на меня с лукавой усмешкой и пальцами постукивала по своему стакану.
– Привет, – коротко сказала она.
– Ну, привет, – так же коротко ответил я, но быстро спохватился: – Может, чём-нибудь угостить?
Она демонстративно отставила свой стакан, где ещё плескалось немного коктейля.
– Почему нет? Я люблю Керамитсу.
Как всегда в таких случаях, незнакомка выбрала самый дорогой коктейль. Хоть вовсе не спрашивай. Не то, что бы мне это было не по карману или я не хотел тратиться, но предсказуемость девочек на одну ночь иногда меня так умиляла, что невольно хотелось самому предложить нечто вроде: «Давай сначала потрахаемся хорошенько, а потом я тебе Керамитсу куплю?». Но это бы нарушило главное правило клубной жизни: до последнего изображай, будто не знаешь, чем всё закончится.
Я отвернулся к автомату, на мгновение оставив незнакомку за спиной, и выбрал коктейль. Кислотно-розовая густая смесь в узком, похожем на пробирку стакане – вот что такое Керамитсу. И на вкус будто мангустиновые леденцы. Отвратительная дрянь, но девушкам по странной причине нравилось. Наверное, это как мартини с апельсиновым соком, только рецепт не такой древний.
Незнакомка приняла стакан с милой улыбкой, слегка коснувшись моих пальцев, и сделала крошечный глоток. Может, и вовсе лишь притворилась, что пьëт.
– Ты здесь в первый раз? Я тебя раньше не видел, – продолжил я разговор.
– В первый. Подружка пригласила, но быстро убежала танцевать, а меня здесь оставила.
– И как тебе клуб?
– Нравится. Мне, правда, сравнить особо не с чем. Но музыка отличная и люди приятные.
– Это да, есть такое. Так может, за знакомство выпьем?
Я взял стакан со стойки, она свой. Мы чокнулись, и я залпом осушил остатки тоника. На секунду показалось, что напиток немного горчит, но мысли быстро потянулись в другую сторону.
Мне вдруг показались нестерпимо соблазнительными аккуратные губки незнакомки, а голые её ноги, чуть прикрытые мини-юбкой, и вовсе заставили сердце колотиться, как у юнца перед первым сексом. Не совсем ещё остывшее возбуждение нахлынуло с новой силой и захватило меня с головой. Я не сдержался и протянул руку, положил ладонь на коленку незнакомке.
– Я в клубе бываю частенько, но сегодня какой-то особенный день. Никогда таких красавиц здесь не видел?
– Так быстро? – улыбнулась она. – Я ещё не готова.
Но я был настойчив. Мной управляла уверенность, что она поддастся, если я буду наглым. И рука моя скользнула выше по внутренней стороне бедра, кончиками пальцев заглянув под юбку и почувствовав, насколько там тепло.
– А ты не сдаёшься, да? – торжествовала незнакомка. Улыбалась, смеясь надо мной тонкой линией жемчужно-белых зубов.
Но руку мою она не убрала, позволив окончательно потерять голову. Я не мог больше сдерживаться:
– Я хочу тебя.
– Даже так? – наигранно удивилась незнакомка, а в глазах её сверкали искры светомузыки.
Я повёл руку дальше, уже почти добрался до того, чего желало всё моё тело. Коснулся тонкой ткани и почувствовал, что скрывалось за ней, будто трусиков не было вовсе. Касание подействовало не слабее, чем разряд тока. Незнакомка резко повысила ставки. Небрежно отбросила мою руку в сторону, в несколько глотков допила свой Керамитсу, встала и приблизилась ко мне вплотную.
– Ну так пошли. Только давай не в клубе. Мне надо подышать свежим воздухом, – сказала она мне на ухо.
Я жадно втягивал ноздрями запах её волос и думал, что ничего вкуснее в жизни не слышал. Скажи незнакомка, что мне нужно отдать ей свой кошелёк, и вряд ли я смог бы отказаться. Всучил бы ей, не задумываясь, и ещё пообещал, что принесу в следующий раз больше.
Она провела меня сквозь толпу к выходу. Всё вокруг казалось таким далёким, неважным, и только незнакомка сейчас была для меня центром мира. Её изящные плечи и спина, плавно раскачивающиеся бёдра под мини-юбкой, лёгкая кошачья походка, словно каждый шаг мог спугнуть жертву.
Следом за ней я ушёл от клуба и не заметил, когда мы углубились в грязные переулки. Мы прошли мимо лежбища бомжей и уродливых граффити, распугали крыс. Пробрались в такие дебри, где люди бывали только чтобы нагадить, и свет далëких фонарей сюда едва дотягивался. Наконец, незнакомка остановилась. Развернулась ко мне, приблизилась, приоткрыв рот. Она дразнила меня, обещая поцелуй, но в последний момент улыбнулась и легонько оттолкнула к стене.
– Ты этого хочешь? – спросила она и провела рукой по своей груди и животу, остановившись на талии.
– Да, – закивал я, как школьник, впервые оставшийся наедине с женщиной. Только и успевал, что слюну сглатывать.
– А может быть, этого? – и рукой она чуть приподняла юбку, показав край прозрачных трусиков.
Пусть я не видел всё в подробностях, но воображение дорисовывало, добавляло красок.
– Да, – задыхаясь, подтвердил я и устремился к ней.
Внезапно в другой руке незнакомки сверкнуло лезвие ножа. Я даже понять ничего не успел, как ощутил жгучую боль в боку. С хлюпающим звуком незнакомка пронзила меня ещё раз, уже в живот.
– Грязное животное, – цедила она, продолжая дырявить меня, будто я подушечка для иголок.
Я согнулся и застонал от боли. А она продолжала. Остервенело и беспощадно, расплачиваясь за ей одну понятную обиду. Стало ясно, что незнакомка не остановится, пока не доведёт дело до конца. Тогда уже будет поздно спасаться, требовалось действовать прямо сейчас. И я упал, притворившись мёртвым.
– Мужлан никчёмный. Ненавижу вас, тварей, – прошипела она напоследок и с силой пнула меня между ног. Даже не знаю, чего в этом было больше – боли или обиды.
А потом незнакомка убежала, звонко цокая каблуками. Прежде чем она покинула переулок, я услышал лязг упавшего ножа.
Не повезло.
Но всё-таки хороша была чертовка. И глаза такие дикие, словно даже любить она умела только через ненависть. Такие в постели хороши, если, конечно, доползëшь до неë живой.
Я лежал на животе, пока не утихла боль, а потом кое-как перевернулся на спину. Раны ещё кровоточили, и что-то из органов нож точно задел, но бывало и похуже. Просто надо полежать и дождаться, пока кровь остановится. Ещё дня три, чтобы раны окончательно зажили и исчезли, и сегодняшний провал забудется навсегда.
И всё-таки стоило быть поаккуратнее. Эта девчонка с самого начала вела себя слишком раскрепощённо. Она игралась со мной, как кошка с мышкой, а я не заметил. Подсыпала какую-то дрянь, пока я покупал ей коктейль. Хоть бы полапать себя дала, и то поприятнее было.
С другой стороны, может и хорошо, что сегодня судьба её свела именно со мной. Другой бедолага уже валялся бы бездыханным трупом и ждал, пока крысы его обглодают. Мне же только потерпеть немного и ехать домой, объяснять Исиде, откуда вдруг все эти раны взялись.
А эту девчонку, если снова встречу… Впрочем, иногда даже враги бывают полезными.