да бекеша из шерсти шитая,
смушки прямо с ягнёнка связаны,
с трёхнедельного между нитями.
Красота! Гляди, приходи, входи!
Сад вокруг растёт: груши, яблони.
И, казалось, жизнь, что пирог в груди,
сладко ягодный, как у барыни.
Не царапайте, не цепляйте вы.
Гусаком-рябком обзывать нельзя.
А меня за что? Волколаками,
А меня за что? Да удавками.
А меня за что? Вкруг груди – петля?
Так с петлёй иду, да иду, бреду
со свечой, с огнём, с фонарём в руке!
То сорокою, крачкой, какаду,
то вороною, то совсем никем.
А на той петле не одна вешу,
здесь качается моя родина.
И берёзы все! И осины тут!
И ещё весь путь мною пройденный.
И не пройденный, и не хоженый.
И небес, и солнц много из свинца.
Посчитай с тех пор два моих лица,
что обтянуты тонкой кожею.
Отчего же два, а не сорок пять
от ночных утех до дневных похвал?
Прохожу киоск: пишут, что сдавать
можно кучу книг, словно бы металл
и макулатур! Каждый день сдаю
я кусок себя, рву я в кровь слова.
Не забудь предлог с запятою «а».
Не забудь предать всю мою семью.
Что до ссоры той, что в Миргороде?
До Ивановича, до Никифоровича?
Интересней мне да у Гоголя
и поплакать мне и повыкричаться!
Да какой-такой из меня вахлак?
Да какой-такой из меня дурак?
Стоеросовый, барбарисовый?
И откуда вздор, и такая чушь?
Видно, мозг совсем поубавился.
Не брала твоих деревянных груш,
ни молитв не чла, ни акафиста.
Исцеление! О, причисти мя!
Избавление от семи грехов.
…На Полтаве суд у Ивановича,
под Полтавою у врага его.
Скучно, скучно жить во Миргороде!
Стар Иванович.
Стар Никифорович.