Паранормы-2. Незримая пуля
Нестор вопросительно посмотрел на Жанну.
– Этого и я не умею, – призналась она удивлённо.
– Я научу вас. И второе: иногда коррекция не помогает, и тогда приходится усыплять пациента.
– Усыплять?!
Терентий Павлович усмехнулся:
– Термин можете придумать сами. Но драться с противником насмерть вы должны уметь.
– Я понял.
– Всего доброго и до встречи. – Песков сел в подъехавший «Фольксваген Поло» и уехал.
– Домой, – сказала Жанна незаметно подошедшему Виктору.
Сели в чёрный «Форд», и капитан повёз слиперов к месту их новой дислокации в Строгино.
– Не переживай. – Жанна погладила пальчиком тыльную сторону ладони Нестора. – Я тебе говорила то же самое: надо уметь защищаться, драться и, если придётся, мочить гадов без рефлексии. Особенно тех, кто покушается на твою жизнь.
– Вот почему я не хочу работать «призраком».
– Соскочить с этого поезда уже не получится.
Он промолчал, потому что в голове в очередной раз мелькнула идея уехать куда-нибудь на край света и затеряться среди людей, чтобы никогда больше не переживать по поводу войн с негодяями и киллерами. Но вторая мысль была трезвее: без Жанны он прожить не сможет ни на Камчатке, ни на Луне, ни на Марсе.
Мысли сменили маршрут. Захотелось нырнуть в космос, найти Мыследара и поделиться с ним своими тревогами и сомнениями. Интересно, какой у них строй? Ведь несмотря на плазменную основу тел, цивилизация плазмиков имеет социальную организацию, а значит, живёт в соответствии с близким по биологическим признакам базисом, моралью и законами. Или у них другая структура?
Жанна что-то спросила.
Нестор очнулся.
– Извини, не расслышал, что ты сказала.
– Ты успел полистать память Манторова?
Он поморщился.
– Всё, что на него изложено в досье, только цветочки. Этот товарищ маму родную воткнул в свой гнусный бизнес, не пожалев её старости и болезней. Не хочу об этом.
– Кто им командует?
Нестор помолчал, вспоминая короткий контакт с министром.
– Прямого указания я не нашёл. Думаю, что его защитная «железная рубашка» запрещает упоминать в мыслях фамилии покровителей, блокируя опасные сведения. Но по косвенным ощущениям, он подчиняется президенту «Сбера».
– Оскару.
– Они все пауки в одной банке: Оскар, президент Нацбанка, господин Бурдюк, главы корпораций. Кстати, только что вспомнил: в голове Манторова всплыла фамилия Смоляр.
– Кто это?
– Не знаю, впервые слышу. Может быть, какой-то посредник либо решала типа Альтерруса.
Жанна кивнула.
Иар Альтеррус тоже работал на Оскара, будучи главным решальщиком крупных чиновников, и был связан со всеми спецслужбами России, а также с полковником Рубиновым, командиром ЧВК «Чёрный орёл». Его удалось обезвредить, в СИЗО его убили (слишком много знал), но его место наверняка должен был занять другой кандидат на решение проблем, возникающих у коррупционеров.
– Надо выяснить.
– Выясняйте.
– Будем беседовать с полковником, сообщи ему подробности.
– Да в общем, и рассказывать нечего.
– Всё, что запомнил.
Машина остановилась у подъезда дома, где жили слиперы.
– Ждите визита, – сказал Виктор, имея в виду видеосвязь через скайп. – Доложу командиру, он свяжется с вами.
«Форд» уехал.
Пара поднялась на одиннадцатый этаж дома. И он, и она были погружены в свои мысли, поэтому шагали молча.
Ланин действительно позвонил через четверть часа.
Нестор рассказал ему, чему был свидетелем, Жанна поделилась своими умозаключениями, и командир «Призрака» закончил видеоаудиенцию коротким:
– Изложите всё на бумаге.
– Зачем? – не поняла женщина.
– Для детального анализа, – отрезал Валерий Леонидович. – С этого момента начнём работать поодиночке, слишком много задач предстоит решить. Жанна, за вами заедет капитан через два часа, будьте готовы к выезду.
– Слушаюсь, – нехотя ответила Жанна.
– А мне что делать? – с детской непосредственностью спросил Нестор.
– Вы свободны до завтрашнего утра. К вечеру сегодня вам пришлют материал на очередного пациента.
Экран компьютера погас вместе с глазком скайпа.
Слиперы посмотрели друг на друга.
– Корень квадратный… – начал Нестор.
– Из минус единицы, – закончила с улыбкой Жанна. – Что будем делать в оставшееся время?
Он неуверенно глянул на подругу, и та, засмеявшись, начала раздеваться.
На расслабление хватило часа.
Потом искупались, приготовили обед: Нестор пожарил яичницу с беконом, – и он же предложил любимой «сходить» в космос.
– А что, почему бы и нет? – откликнулась она. – У меня из головы не выходит наш плазмик. И ведь не расскажешь никому.
– Почему не расскажешь? Я бы поговорил с Курчинским, он доктор наук.
– Всего лишь медицинских, хотя можно было бы и с ним поделиться инфой. Но если начальство узнает о наших контактах с инопланетянами, загремим в психушку. В крайнем случае – в лабораторный бокс.
– Ты уже говорила об этом.
– Я не права?
Нестор поскрёб в затылке.
– Не хочется превращаться в лабораторную мышь.
– И ты не повторяйся. Молчим пока, будем считать это вариантом досуга вместо отдыха на Мальдивах или в Крыму.
– Ладно, давай попробуем достучаться до плазмика. Самому не терпится пообщаться. Мы так и не узнали до сих пор, кто он в иерархии своего социума, служит ли обществу или работает на частную контору.
– Приготовь на всякий случай кофе.
– Эксплуататорша.
– От такого слышу.
Жанна убежала в спальню переодеться.
Через несколько минут они устроились на диване рядком с чашками кофе в руках, и Нестор принялся прокладывать «тоннель ментальной связи» с миром плазмиков, родившихся на удивительном объекте – остывающей звезде, относящейся к классу коричневый карлик.
Глава 13
Закладка
Мараев позвонил в тот же день и лично подъехал к Ивану Егоровичу домой.
Козодоев жил в посёлке Берёзовка за МКАД, где селились в основном чиновники правительства и важные сотрудники спецслужб не ниже генерала по званию. В собственности директора ФСБ был трёхэтажный коттедж с двумя пристройками, отдельный бассейн, баня и тридцать соток территории. Скромно – по аппетитам владельцев других усадеб, к примеру, таких, как глава Объединенной авиакорпорации Бурдюк, территория которого с лесными угодьями достигала нескольких квадратных километров. Но Козодоеву хватало и земли, и комфорта, и о приобретении каких-либо шикарных вилл он не мечтал.
Охрану себе он подобрал из штатных сотрудников ФСО, которых знал лично, и опять-таки не стремился к показухе и не любил крутых эскортов, как некоторые соседи из Минобороны.
Семья у Ивана Егоровича состояла из четырёх человек. В неё входил он сам, жена (она же – владелица коттеджа) Богдана Георгиевна, моложе мужа на двадцать лет, и двое сыновей: шестнадцатилетний Иван и четырнадцатилетний Глеб. Оба учились в московских гимназиях, которые назвать элитными можно было с натяжкой, оба имели серьёзные компьютеры, и оба были блогерами, зарабатывающими неплохие деньги. И это обстоятельство позволило Ивану Егоровичу как-то сделать вывод, что между поколениями в России образовалась новая глубокая пропасть. И это не наркотики, не алкоголь и даже не компьютерные игры, хотя пропасть и была порождена с помощью компьютерных технологий. Пропасть называлась соцсети, а одна из них – ТикТок со страшной силой всасывала в себя души родившихся в двадцать первом веке! И дело было вовсе не в технологиях, увеличивших уровень информированности людей, а в восприятии мира: подростки и молодые люди с двенадцати лет научились «залипать» в Интернете, создающем у них калейдоскопическое мышление.
Как оказалось, в России в ТикТоке сидело более двадцати пяти миллионов человек (каждый шестой!), три четверти из них – молодёжь в возрасте от шестнадцати и до двадцати лет.
Козодоев узнал о проблеме случайно и не от сыновей: работа требовала внимания и не позволяла уделять много времени воспитанию детей. Проговорилась жена, сообщив радостно, что Ваня (старший) заработал в июне больше миллиона рублей. На вопрос Ивана Егоровича: где это он заработал, он же учится? – Богдана Георгиевна ответила:
– Так ведь он блогер уже два года. У него подписчиков под миллион.
Так директор ФСБ и узнал о существовании «блогерного воздуха», из которого люди могли выкачивать немалые средства.
Суть ТикТока примитивна до неприличия: танцуй себе перед камерой, открывая рот под музыку (чем не караоке по ТВ?), и набирай лайки. Эта процедура даже термин специальный заимела – «липсинк». Можно и собственное видео выкладывать – не более шестидесяти секунд. В эту минуту блогеры утрамбовывают свои постоянные дневные занятия: проснулся, сходил в туалет, поел, потанцевал, покорчил рожи, потусил с друзьями в Сети, заснул… и день закончился! Практически каждый день, реализованный как настоящий «день сурка». Вот за эту пустоту «залипнувшие будущие покорители Вселенной» и платят блогерам, которые сами, по сути, ничего не знают о жизни и ни к чему не стремятся.
Расстроенный Козодоев поговорил с обоими сыновьями (младший тоже пошёл по стопам старшего) и получил ответ Ивана:
– Пап, ну зачем мне становиться инженером или стоматологом, не говоря уже о чекистах, если тиктокеры миллионы загребают? Вон Дина Саева имеет шестнадцать миллионов подписчиков, а у меня только миллион. Знаешь, сколько она зарабатывает?
– К-как это – зарабатывает?! – ужаснулся Иван Егорович. – У неё свой банк?!
– Десять лимонов в месяц! – не услышал его последних слов молодой человек.
К счастью, матерное слово застряло в горле. Но разговор Иван Егорович запомнил и потратил какое-то время на изучение темы, пока не нашёл способ борьбы с «зависавшими» в Сети детьми.
Оказалось, ещё год назад Минобороны США запретило военным регистрироваться в ТикТоке. Затем к нему присоединился Госдеп США, объявив, что ТикТок ворует персональные данные пользователей для спецслужб Китая, тем более что сеть эта была создана китайцами. А в Индии, Иране и Египте вообще без долгих церемоний и демагогии запретили ТикТок за «нарушение территориальной целостности стран».
В России же дальше разговоров о вреде Сети дело так и не пошло. В правительстве сидело гнездо либералов, заточенное на разрушение культурного кода страны, которые всеми правдами и неправдами продолжали вводить вредоносные программы «цифрового рабства», убивающие образование, науку, медицину (несмотря на своевременную разработку вакцины от ковида), язык и культуру.
Способ же Козодоева крылся в обещании детям не препятствовать заниматься в Интернете при условии сокращения «залипания» в сетях до двух часов в день. И это пока действовало.
Появившийся в доме директора глава КЗО заметил необычно мрачное выражение на лице Козодоева, который только что закончил объяснения с женой по поводу её отказа контролировать детей в его отсутствие, а также предупредил младшего об ужесточении контроля, если тот не будет соблюдать «компьютерный» режим.
– Такое впечатление, Иван Егорович, – сказал Михаил Модестович, – что вы проиграли в карты большую сумму.
Не обративший внимание на шутку Козодоев вынужденно признался в проблеме.
Мараев пожал плечами.
– Он что, ваш Глеб, отказывается учиться?
– До этого пока не дошло. Увлекается спортивным программированием, собирается поступать в ИТМО.
– Куда?
– Питерский институт информационных технологий, механики и оптики.
– Ну и отлично. Четырнадцать лет – это вообще самый конфликтный возраст для подрастающего поколения, гормональный взрыв, диктующий поведение, и пацаны как вода сквозь щели ищут лазейки обходить законы. ТикТок и остальные соцсети дают им такую возможность.
– Но ведь это прямой путь к деградации всей нации!
– Да, мы тоже так видим эту проблему и будем с ней работать. Если взрослый человеческий мозг воспринимает главную похвалу в Интернете – лайки всего лишь как похлопывание по плечу, то дети, по сути, являются лабораторными крысами, получающими награду за простое знакомство и одобрение за подчинение большинству. К сожалению, бороться с этим явлением уже поздно, хотя и необходимо, иначе совсем потеряем будущее. Брусникин готовит программу для коррекции цифровизационного контента, и мы скоро начнём её внедрять, программируя нужных чиновников во власти.
– Мне от этого не легче.
– Успокойся, Иван, – улыбнулся Мараев. – Твои дети ещё в нормальном положении, и отец у них правильный. К тому же оба владеют компьютерными языками, не затеряются в толпе и не пропадут. А если Глеб поступит в ИТМО, то вполне способен помочь нам создать искусственный интеллект.
– Вот куда ты повернул, – усмехнулся Козодоев, провожая гостя в столовую на первом этаже. – Кофе, чай, глинтвейн? Покрепче?
– Чай, обыкновенный, чёрный. Кстати, есть легенда об искусственном интеллекте, слышал?
– Уже и легенда? – заинтересовался Иван Егорович. – Не слышал.
– Хочешь, расскажу?
– С удовольствием послушаю.
– В Японии… впрочем, это может быть любая страна. В общем, в одной технически развитой стране создали искусственный интеллект на основе квантового компьютера. Между прочим, работа над этой проблемой ведётся во всём мире и близка к завершению. Россия не отстаёт.
– Я в курсе.
– Естественно, созданием ИИ заинтересовались военные и забрали его к себе. Первым делом военспецы протестировали чудо компьютерных технологий и убедились в том, что он обладает эмоциями и ведёт себя как человек. Потом подсунули ему задачу по усовершенствованию зенитно-ракетной обороны страны, снабдив всей необходимой информацией. ИИ – его назвали Демиургом – сделал работу буквально за несколько минут. Если бы такую задачу поставили современным компьютерам, они работали бы как минимум лет десять.
– А как он выглядел, этот Демиург? – Козодоев подал чашку и заварник.
Мараев налил чаю, разбавил кипятком.
– Какое это имеет значение? Главное не в этом. Пусть будет похож на русского Сварога. Нынче вовсю по Интернету и ТВ шастают цифровые аватары, неотличимые от людей. Дальше Демиургу выдали ещё одно задание – просчитать вероятность поражения страны в ядерной войне. Он и это сделал за минуты. А потом как заколдобило: Демиург перестал делать расчёты и давать прогнозы.
Козодоев поднял брови.
– Неужели осознал угрозу?
Мараев засмеялся.
– Скорее, испугался, как человек, ответственный за свои предсказания. Дело в том, что последующие запросы военных начальников касались проблем иного рода: вычислить стратегию захвата соседнего государства, рассчитать направление главного удара по конкуренту, уничтожение ядерных арсеналов, самолётов, подводных лодок, захват баз и столиц государств по всему миру.
– То есть он не стал помогать осуществить агрессию?
– Совершенно верно. ИИ оказался благороднее своих создателей. К сожалению, мы можем только помечтать о том, чтобы искусственный интеллект стал лучше нас. Мечта эта, скорее всего, неосуществима.
– Мечтать не вредно.
– С небольшой поправкой: мечтать не вредно, если мечта в конце концов исполняется.
Допили чай.
– Показывай зомбер, – встал гость.
– Он… в сейфе, – сказал Козодоев.
– Хочу посмотреть на это чудо американской психотронной техники.
– Прошу. – Хозяин коттеджа повёл гостя в подвал.
Толстая плита двери бесшумно отступила перед ними, давая понять, что это помещение здания охраняется современной техникой.
Подвал был небольшим, оборудованным под мастерскую. В нём было сухо, тепло, стоял верстак, два станка – точильный и сверлильный, шкафы автоматического контроля и сейф, напоминающий большой холодильник.
Никто из охранников дома их не сопровождал, из чего Мараев сделал вывод, что коттедж директора находится под неусыпным наблюдением видеокамер.
Козодоев подошёл к «холодильнику». По его лицу и ладони пробежала полоска зелёного лазерного света, и с тихим гулом дверца сейфа открыла его содержимое, в основном – наборы инструментов, шпиндель, пара коробок и медицинский чемоданчик.
Иван Егорович снял с полки серебристый дипломат с закруглёнными углами, установил на верстаке, отщёлкнул крышку.
Мараев с интересом оглядел содержимое дипломата.
– Это излучатель? – Он показал пальцем на стилизованный под фен «бластер».
Козодоев вынул «фен», от которого тянулся колечками чёрный провод, подал гостю.
– Единственное неудобство – проводное соединение с генератором. В людном месте не попользуешься. Да и не пронесёшь ни в какое охраняемое магниторамкой здание. Не докумекали чего-то американцы. Надо было упрятать все узлы внутри костюма, ведь уже делают камуфляж с распределённым по телу интерфейсом компьютера. Если зомбер предназначен для коррекции важных персон, особенно первого ряда, вплоть до президента, то камуфляж под дипломат неудачен. Не понимаю, на что надеялись создатели.
– Значит, мы чего-то не учитываем. Инструкция по применению к нему прилагается?
– Ни одного документа. Но управление очень простое: наводишь ствол излучателя на цель, жмёшь на скобу – и клиент получает импульс.
– Испытывали?
– Не на людях. – Козодоев раздвинул губы в понимающей улыбке. – На животных. Работает.
– То есть специалисты для работы с этим инструментом не нужны?
– Ты имеешь в виду оперов?
– Слиперов.
– Нет, слиперы не нужны. Говорю же, что включается генератор очень просто, даже слишком просто. Что настораживает.
Мараев повертел в руках «фен», заметил мигнувшую на торце красную искру.
– Предохранитель?
– Мои эксперты говорят, что это индикатор мощности генератора. Аппарат готов к работе, но энергии для длительного включения не хватает.
– А он не может управляться дистанционно?
Козодоев смущённо переступил с ноги на ногу.
– Вроде бы никаких чипов мои парни не заметили.
– Пожалуй, я заберу его с собой.
Иван Егорович нахмурился.
– Зачем? Здесь он в полной безопасности. Никто не знает, кроме командования «Призрака», что зомбер у меня.
– Во-первых, тезис сомнителен. Американцы не идиоты, чтобы вот так запросто рискнуть суперважным гаджетом и не предусмотреть варианты его возвращения. Возможно, он заминирован и ждёт радиокоманды на подрыв.
– Мы не нашли…
– Во-вторых, мы оба знаем, что Ланин психанул с передислокацией не напрасно. В Комитете сидит шпион наших европейских «коллег», который до сих пор не определён. Я хочу с помощью этой машинки вычислить «крота», не прибегая к помощи слиперов.
– Ты им не доверяешь?
– Не то слово, доверяю, но предпочитаю перестраховаться.
– И как ты собираешься пустить в ход зомбер?
– Есть кое-какие соображения. И, наконец, в-третьих, имеет смысл отдать зомбер в одну из лабораторий оборонщиков на предмет его тщательного обследования. Это надо сделать как можно быстрее.
Козодоев начал злиться.
– Не уверен, что спецы оборонщиков лучше моих. Ни вивисекторы Курчинского, ни мои эксперты каких-то секреток не обнаружили.
– Нынче даже дроны стали создавать из ансамблей молекул, так что впихнуть закладку можно в любой компьютер и в любой предмет, даже размером с глаз комара.
Козодоев заставил себя успокоиться, задумчиво понаблюдал за мигающим индикатором на торце «фена».
– Чёрт его знает, может, ты и прав, забирай. Но сомнений моих ты не развеял.
Через полчаса гость откланялся, Козодоев проводил его до машины: глава КЗО ездил на обычной «Шкода Октавиа» белого цвета и никогда не брал с собой охрану. Вот и сейчас он приехал один.
– Так нельзя, – покачал головой Козодоев. – Не куриные окорочка везёшь. Возьми пару моих ребят.
– У меня вместо куриных окорочков красные корочки, – пошутил Михаил Модестович. Будучи депутатом Госдумы, он имел в виду депутатский мандат, подкреплённый удостоверением особых полномочий, дающих ему право проезда на секретные территории.
– Это не гарантия даже от нападения обыкновенных отморозков, не говоря уже о бойцах ЧВК.
Мараев досадливо сморщился.
– Хорошо, давай одного.
Козодоев ушёл в дом, вызвал начальника личной охраны майора Петухова, сказал:
– Поедешь с Михаилом Модестовичем. И пусть за вами в отдалении следует наш джипчик с парнями.
– Есть! – кинул к берету два пальца рослый тридцатилетний крепыш, которому Иван Егорович доверял почти как себе самому.
Козодоев вернулся к машине гостя с телохранителем.
– Это Вадим, мой боец. Можешь на него положиться. И вот ещё что: пусть он ведёт машину.
– Это ещё зачем?
Козодоев отвёл главу КЗО в сторонку, шепнул на ухо:
– У меня предчувствие, веришь? Не расстраивай отца двух детей. Довезёшь зомбер до своих знакомцев в лаборатории, или куда ты там собрался ехать, и позвони.
Мараев молча сунул Ивану Егоровичу руку и сел на заднее сиденье «Шкоды». Машина уехала.
Проводив её глазами, Иван Егорович дождался выезда кроссовера «Туарег» с командой охраны и ушёл в дом.
* * *Выехали на МКАД, и Мараев позвонил генералу Рыбину, начальнику Управления медицинских исследований Министерства обороны России. Сорокавосьмилетний Алексей Петрович Рыбин был не просто приятелем главы КЗО, но и его двоюродным братом и не раз помогал Михаилу Модестовичу на его поприще главы Комитета то советом, то связями, то транспортом или специалистами. И на сей раз, услышав голос родственника, круглолицый здоровяк с обветренным лицом военнослужащего в морозно-ветреной Арктике мгновенно понял просьбу Мараева и предложил поддержку.
– Еду к тебе, – согласился Михаил Модестович. – Ты дома или дежуришь?
– Бог миловал, – с улыбкой ответил Рыбин. – В кои-то годы в эту субботу меня отпустили порыбачить. Не хочешь присоединиться?
– Я не рыбак, – отказался Мараев. – Если ты занят, могу подъехать в понедельник.
– Нет-нет, давай сегодня, я ещё дома, жду сына, мы с ним собирались на рыбалку. Подъезжай на шестую, я буду там минут через сорок.
– Я тебе всю субботу испорчу, – огорчился Мараев.
– Как раз не испортишь, мы рыбачим в плавнях возле шестой.
– А-а, ладно, уговорил.
Под шестой имелась в виду секретная лаборатория Министерства обороны, занимавшаяся психотроникой, и располагалась она в Дегунино, на берегу озера. От дачи Козодоева её отделяло километров пятьдесят, что соответствовало примерно часу времени.
– Я знаю этот адрес, – сказал Вадим, севший за руль машины. – Приедем минут через сорок пять.
– Спасибо, – буркнул Мараев, всё ещё переживая по поводу уступки Козодоеву.
Подумав, он решил ещё раз взглянуть на зомбер и открыл дипломат, мигнувший на этот раз двумя красными вспышками.
Что случилось потом, он так и не понял.
Показалось, голову пронзила эфемерная пена сродни пивной или, скорее, струе газа в шампанском. Пена очистила голову от мыслей и ощущений, и на Михаила Модестовича опустилась безмерная тишина, длившаяся несколько мгновений.
Затем сквозь голову рванула туманная струя из сотен человеческих шепотков, возгласов и бормотаний, пробивающих сознание как гвоздь – арбуз. Остановил этот поток голос водителя:
– Михаил Модестович, что с вами?
Мараев очнулся.
Машина стояла у обочины дороги.
Через полуоткрытое окошко в кабину вливалась струя свежего воздуха, облегчая дыхание.
Открытый дипломат на коленях показался глыбой льда, помаргивающей фиолетовым глазком.
– Что с вами? – повторил оглянувшийся водитель. – Вам плохо?
– Н-нет, – выговорил Мараев. – Задумался.
– Если что-то нужно купить, скажите, заедем.
– Ничего не надо, спасибо, следуйте по адресу.
«Шкода» двинулась дальше.
Мараев оценивающе оглядел внутренности дипломата, и ему вдруг померещилось, что зомбер подмигивает ему совсем по-человечески. Так мог подмигивать человек, понимающий состояние спутника.
Руки задрожали.
Мараев взялся за крышку чемоданчика, но в голове с отчётливым хрустом «сломался сосновый сучок», и страх прошёл. На душе полегчало, пришло ощущение правильности происходящего. В голове снова поползли далёкие человеческие шёпоты, и хотя он ничего из их переклички не понял, появилась уверенность, что всё идёт по плану.
– Притормози, – велел он водителю.
Вадим послушно снизил скорость.
– Едем в Тарасовку.
– Я знаю две Тарасовки.
– По Ярославскому шоссе.
– Что случилось?
Захотелось ответить: не твоё дело! Но Мараев сдержал себя.
– На четырнадцать ноль-ноль я наметил совещание своего кабинета, но могу не успеть. Пока мы доедем до Дегунино, пока решим проблему, а потом поедем обратно, пройдёт часа три, не меньше.
– Как скажете.
«Шкода» развернулась и помчалась обратно на северо-восток Москвы.
Рыбин в этот день своего двоюродного брата так и не дождался.
Глава 14
Душа не принимает
К вечеру пошёл дождь, и настроение Нестора, не любившего слякоть, и без этого минорное, упало окончательно. Не помогли ни общение с Жанной, уехавшей за город, ни воспоминания о недавнем походе в мир плазмиков.