Паранормы-2. Незримая пуля

Глава 15

Сила и хитрость

Усадьба президента Сбербанка, превратившегося волей многих обстоятельств в президента суперкомпании «Сбер», стала владением Германа Германовича Оскара всего шесть лет назад. До этого момента она числилась на балансе хозотдела Администрации президента России и представляла собой усадьбу старинного рода дворян Калашниковых, прославившихся в девятнадцатом веке торговлей солью и пряностями. До того как стать собственностью Оскара, усадьба сменила немало хозяев; кто ею только не заведовал. А перед появлением нынешнего владельца в деревянных корпусах усадьбы располагались спортивные центры – гольфа, тенниса и крокета. На территории также наличествовали косметический салон, ресторанчик, баня и роскошный фруктовый сад.

Новый хозяин превратил её в богатую резиденцию, не уступавшую роскошью виллам крупных государственных чиновников, а также известных российских олигархов, владеющих многомиллиардными состояниями.

Деревянные постройки конца восемнадцатого века были снесены как не имеющие исторической ценности, арендосъёмщики спортивных центров переселены, и от прежних старинных видов не осталось ни следа, не считая разве что фруктовых садов.

Зато появился трёхэтажный дворец в стиле немецкого гротескного конструктивизма, поле для гольфа, крытый зал для боулинга, кафе-бар в дополнение к ресторану и художественная галерея; Оскар слыл ценителем полотен художников постмодернизма.

Конечно, у него было множество владений, в том числе роскошная шестикомнатная квартира в центре Москвы, на противоположном берегу реки с видом на Кремль. Но отдыхать он любил в Калашников-резиденции (её чаще называли короче – К-центр), где встречался с друзьями, партнёрами и чиновниками правительственного пула.

В этот вечер шестнадцатого октября он заявился в К-центр довольно рано по сравнению с обычным распорядком дня – к семи часам. Надо было подготовиться к встрече с важным гостем, посланцем нынешнего Смотрящего, который должен был передать Оскару инструкции «Комитета 300» и предложить план действий по коррекции президента России.

Оскар уже знал, что «тайная псевдомасонская сила», выраженная в действиях мирового правительства, решила не смещать президента и не убивать, а запрограммировать, что было непросто, зато раскрывало «трёхсотым» невиданные перспективы для «демократизации упрямых русских» и быстрого внедрения «европейских ценностных ориентаций».

Кто является Смотрящим за Россией, Оскар пока не выяснил. Но надеялся, что ему удастся произвести на посланца благоприятное впечатление, необходимое для разрешения внезапно возникшей проблемы с потерей зомбера. Лично Оскар не был виноват в этом, так как не давал разрешения порученцу (Слоневскому) идти в СИЗО и зомбировать нового слипера Нестора Безоружного, работающего на «Призрак». Однако Герман Германович отвечал за общее управление деструктивными силами России и должен был не допустить провала. Теперь же надо было как-то оправдываться и унижаться, тем более что Оскар знал о растущем недовольстве его самостоятельностью и активностью членов «Комитета 300».

Посланец прибыл ровно в половине девятого, как и обещал. Причём не приехал на машине, а прилетел на лёгком вертолёте «Ансат», принадлежащем дорожной полиции Москвы, вместе с сопровождающим, полковником ДПС (был в форме). Посланцем оказался заместитель главы Администрации президента Иван Смоляр. Оскар знал его как «серого кардинала» Администрации, от оценки которого зависели многие руководители рангом повыше.

Сорокачетырёхлетний Смоляр был невысок ростом, щупл, суетлив и улыбчив, хотя взгляд его блёкло-серых, с голубым просверком, глаз, упавший на собеседника, сразу устанавливал грань, которую не стоило переступать ни при каких обстоятельствах. Даже Оскар, давно не боявшийся российских правоохранительных органов, вдруг почувствовал силу визитёра и с некоторой ознобливой обеспокоенностью подумал о накопившемся на него у спецслужб компромате. Гость вполне мог привезти хозяину резиденции «чёрную метку» от Следственного комитета или от ФСБ, давно точивших зубы на владельца «Сбера». Ведь держался тот у власти лишь благодаря финансам, делавшим его независимым от любого преследования, да благодаря крутым связям.

Подумав об этом, Герман Германович расслабился. Связи у него были шире, чем у президента и премьер-министра, вместе взятых, и едва ли кому-нибудь из ближайших конкурентов могло прийти в голову перейти дорогу «Сберу».

Встретив Смоляра на вертолётной площадке, Оскар провёл его в центральный коттедж, предложил отужинать вместе с ним и получил благожелательное согласие.

Одет гость был просто: серый костюм, серый пуловер, серые туфли на высоком каблуке (таким образом он, наверно, компенсировал недостаток роста), – поэтому Оскар и сам решил не выпендриваться, надев всё клетчатое: рубашку апаш, брюки и даже домашние туфли; ну тяготел он к тканям в клеточку.

Сели за стол в столовой.

Официант – молодой человек в сине-белой униформе предложил меню, и Смоляр выбрал три блюда: греческий салат, стерлядь горячего копчения и мясо в горшочках по-абхазски. Когда начали подавать заказанное, в животе гостя заурчало, и он с извиняющейся улыбкой признался:

– С утра маковой росинки во рту не было.

– Калливубр, – смачно выговорил Оскар, слывший эрудитом.

– Как? – заинтересовался Смоляр.

– Калливубр – урчание в животе, порождённое кишечной моторикой.

– Никогда не сталкивался с этим термином.

– В принципе, это нерусское слово, как и многие другие, получившие прописку в России. Есть ещё более экзотические. К примеру, дефенестрация. Знаете, что это такое?

– Нет, – признался Смоляр.

– Акт выбрасывания кого-либо из окна.

Смоляр поцокал языком.

– Вряд ли нынешняя молодёжь будет употреблять эти термины в повседневной жизни. Придуман упрощённый языковой жаргон, где не место дефенициям, зато есть словечко «жесть», «облом» и «имхо».

Оскар засмеялся.

– Именно этого мы и добиваемся, изменяя систему образования в стране. ЕГЭ, инспирированный нашим агентом Фурсенко, только первый шаг, в школах скоро появятся «сберклассы», и молодёжь начнёт покупать знания, а не получать их бесплатно. Вот тогда мы и приберём Россию к рукам окончательно. А введение полного цифрового контента, приводящего к рассеянности внимания, да к тому же усиливающего стадное поведение и позволяющего перехватывать внимание человека, особенно молодого, без его разрешения, помогут нам в этом благородном деле.

– Надо больше использовать возможности телевидения.

– Не беспокойтесь, используем, особенно учитывая силу рекламы.

– Это правильно, она создаёт кусочность мышления и восприятия жизни, разбивая смысловые коллизии фильмов и документальных передач.

– И ведёт в конечном счёте, – подхватил Герман Германович, – к падению культуры и деградации населения.

Оскар заметил взгляд гостя, брошенный на батарею бутылок на столе, спохватился:

– Извините, не предложил: винца, коньячку?

Сам Герман Германович предпочитал сухие итальянские либо французские вина, но кроме «Бардолино» и «Семильона» поставил и бутылочку крымского Муската белого Красного Камня.

– Мускат, – кивнул Смоляр.

Официант наполнил бокалы.

Оскар поднял свой.

– За встречу?

Гость промолчал.

Выпили, начали трапезу.

Оскар подавил раздражение подчёркнутой строгостью реплик посланца, но вынужден был делать вид, что всё прекрасно. Предыдущий Смотрящий нередко сам бывал в гостях у владельца «Сбера», и то, что новый Смотрящий не приехал лично, а поручил встречу своему помощнику, говорило о серьёзности его претензий к деятельности Германа Германовича.

Закончили ужин чашечками капучино.

– Идёмте в кабинет, – предложил хозяин.

Поднялись на третий этаж.

Кабинет Оскара сверкал стеклом, хрусталём, металлом и хайтековским дизайном, что подействовало на гостя даже больше, нежели интерьер столовой.

Компьютер включился по жесту хозяина, оживил монитор величиной с переднее стекло автомобиля, подвешенный к потолку хитроумным манипулятором.

Смоляр с любопытством осмотрелся, сел в кресло, напоминающее зубоврачебное.

– Слушаю вас. – Оскар сел напротив.

– Мой визит, скорее, ознакомительный, – сказал заместитель руководителя Администрации президента. – Общение такого рода не приветствуется. В дальнейшем босс будет контактировать с вами в удалённом формате.

Оскар с улыбкой кивнул на компьютер.

– Разумеется, мы готовы.

– Теперь о главном. Наш европейский координатор недоволен вашим… э-э… – Смоляр подобрал термин, – вашим размахом. Если поместье ещё как-то можно оправдать заработком и спрятать за высоким забором, хотя оно заметно даже из космоса, не говоря уже о беспилотниках, то растущие аппетиты строительства государства в государстве за счёт увеличения компаний, принадлежащих «Сберу», не спрячешь.

– Мы развиваемся, – неопределённо дёрнул плечом Герман Германович, – и растём. Естественный процесс.

– У такого роста слишком много завистников, даже среди ваших партнёров. Один за другим как грибы после дождя выскакивают проекты: Сбер-сервис, Сбер-маркет, Сбер-такси, Сбер-торг, Сбер-груз. Сбер-страх. Что дальше?

– Сбер-медиа, – осклабился Герман Германович. – Сбер-вытрезвитель, Сбер-СИЗО.

– Что?!

– Пришла пора создания частных тюрем и вытрезвителей. Государству не до этого, так почему бы не подзаработать? А там придёт очередь Сбер-Севера, Сбер-Китая и так далее.

По лицу Смоляра прошла тень.

– Сбер-Север?

– Заработал Северный морской путь, мы, естественно, поучаствуем в инвестировании, а то и вовсе купим эту золотую жилу. Проект уже существует.

– А Сбер-Китай?

– Работа на Дальнем Востоке с привлечением китайской рабочей силы. Планов громадьё, а осваивать Сибирь некому. Вот мы и подсуетились, запустив в Сибирь и на Дальний Восток китайцев.

Глаза Смоляра сверкнули.

Он попросил минералки, и Оскар вызвал официанта, который принёс запотевшую бутылочку боржоми.

– Идея хорошая, надо признать. – Смоляр глотнул воды. – Это несомненный плюс для вас. Хотя всё равно придётся притормозить скупку территорий и компаний России, слишком высокий темп взяли. Ваш противник вряд ли допустит, чтобы вы стали полновластным хозяином страны.

– КЗО? – Оскар пренебрежительно махнул рукой. – КЗО почти не виден. К тому же мы уже вплотную подобрались к его руководству. В одном из низовых звеньев Комитета у нас появился осведомитель. Единственный, кто нам может помешать, это новый слипер «Призрака». Но и он не страшен.

– Вы имеете в виду Безоружного?

– Фамилиё такое, – ухмыльнулся Герман Германович. – Думаю, мы и к нему подберём ключик.

– Кто он?

– Никто и ниоткуда. Двадцать восемь лет, обыкновенный нотариус. К тому же ещё и романтик. Влюбился в женщину старше его на десять лет, хотя мог бы подчинить любую супермодель.

– Нельзя недооценивать романтиков, Герман Германович, они весьма опасны.

– Говорю же, он самый обыкновенный нотариус и не представляет собой угрозу.

– Этот «обыкновенный нотариус» справился с самим Смотрящим. Вас это не обеспокоило?

– Один слипер не является непреодолимой силой. С ним легко будет справиться, особенно если заставить его выручать свою любовницу, которую мы планируем захватить, Жанну Миловидову.

– Учитываете, что она тоже слипер?

– Так ведь и мы не лыком шиты?

– Однако зомбер у вас похитили.

Оскар поморщился.

– Да, это проблема, и меня она беспокоит больше, чем возня с Безоружным. Как только нападём на след генератора…

– Зомбер в настоящее время у депутата Госдумы Мараева, который подозревается в управлении КЗО.

– Откуда вы знаете? – ошеломлённо вытаращил глаза Герман Германович.

– Ответ «от верблюда» вас не устроит? – Смоляр оценил выражение лица собеседника и закудахтал; эти странные звуки, наверно, представляли собой смех. – В зомбер встроена закладка, которая уже сработала. Господин Мараев получил скрытую пси-команду и вскоре начнёт действовать. КЗО будет полностью под нашим контролем. Я дам вам знать. Только не облажайтесь на этот раз, господин Сбер-царь. Я ведь могу…

Смоляр споткнулся, пожевал губами.

– Мы ведь можем и обидеться. Хотелось бы не разочаровываться.

Вы хитры, подумал Герман Германович, не заметив, как в глазах гостя мелькнули весёлые искры, но я сильнее!

– Я вас не разочарую! – пообещал он.

Глава 16

Тройное нападение

Жанна по-прежнему была недоступна, и вконец расстроившийся Нестор поехал в Ярославль, презрев предупреждение Ланина, что покидать квартиру без разрешения нельзя. Он ещё не до конца определился со своим решением вернуться к нормальной жизни нотариуса и думал лишь об одном: как сделать это с наименьшими потерями, как в психологическом плане, так и материальном. К тому же в душе до сих пор не было уверенности, что он стопроцентно прав. Жажда справедливости давно стала опорой его жизненной концепции, а от компромата на предателей во власти нельзя было отмахнуться, как от фейков в Интернете. Да и Жанна в общем-то сомневалась, если и не в его искренности, то в возможности «уйти на покой» во времена войны чуть ли не половины планеты с Россией за её богатства и дерзость по отношению к «самому великому демократическому государству Земли». США действительно можно было считать великим государством, но лишь с единственным уточнением: это было величайшее в истории человечества криминализированное образование – опухоль мира, в генетической основе которой сплавились все негативы поведения предков-переселенцев Старого Света, негодяев, бандитов, насильников и убийц.

Нестор соглашался с мнением Жанны, остро воспринимая гнусную сущность властителей Америки (впрочем, не отличавшихся от лживого поведения российских властных структур), с которыми нужно было бороться, но не любыми доступными методами. Обман друзей или соратников по сопротивлению не казался ему допустимым даже при наличии намерений противника уничтожить всё то светлое в душах людей, что ещё хранило коллективное бессознательное русского народа.

Отец был дома и не один.

Открыв дверь сыну, он удивился и обрадовался, хотя вид имел смущённый. Причину этого смущения Нестор увидел спустя несколько секунд: у старшего Безоружного гостила женщина. Незнакомая, миловидная и тоже смущённая.

– Это Катя, – представил её Евлампий Калистратович, отводя глаза. – Работаем вместе.

– Я, пожалуй, побегу, – заторопилась она, оценив взгляд Нестора. – Завтра поговорим, Евлампий Калистратович.

– Хорошо, – не менее торопливо согласился хозяин. – Я подготовлю документы.

Гостья быстро собралась и ушла, пожелав мужчинам хорошего вечера.

– Сотрудница? – с пониманием сказал Нестор, проводив Катю взглядом.

Отец неуверенно улыбнулся.

– Ну… я живой человек…

Нестор засмеялся, обнял его, поспешил в ванную.

Старшему Безоружному исполнилось всего лишь шестьдесят, и мужчина он был хоть куда.

Гость умылся и, чувствуя себя посвежевшим, прошёл в гостиную, где на стене висел работающий китайский «Яйцюань» с двухметровым экраном.

– Что смотрели?

– Да так, ерунду всякую, про новые запреты Минкульта. Ужинать будешь?

– Если только что-нибудь лёгкое плюс кофе.

– Лёгкое – это каша.

– Давай, – согласился Нестор.

– Овсянку любишь?

– А то!

Отец ушёл на кухню, а Нестор пощёлкал пультом, вернулся на канал «Культура».

Шло заседание Общественного совета при министре культуры России, где действительно говорили о новых веяниях в «демократизации культурных проектов» в стране, по большей части запретительного характера. Обсуждались тот или иной информационный ресурс и меры по его «реформированию» в соответствии с «общемировыми практиками».

Под этим понимались выставки нетрадиционных видов искусств типа «живых трупов», свободная продажа книг для детей в контексте таких «шедевров» как «Приключения соплей», «Привет, месячные» и «Гендерный выбор для пятилетних». А также непременное участие в российских фильмах актёров нетрадиционных ориентаций и другого цвета кожи. И впихивали этот «невпихаемый» в России контент не только «эффективные менеджеры» и продюсеры, но и деятели культуры, актёры и художники, ориентирующиеся на западные «культурные ценности».

Если в Европе и других странах мира эти «ценности» продавливались легко, стоило только за дело взяться британским или американским идеологам и СМИ, то в Россию западные веяния приходили с опозданием на десять лет. Но всё же приходили и в конце концов становились обязательными к выполнению. А сторонникам «прекрасного нового мира» было где порезвиться.

К примеру, больше всего споров вызвало предложение одного из «креативных» депутатов Госдумы запретить к показу фильм «Москва слезам не верит», который, по мысли автора, являлся просто «верхом оскорбления святого феминизма».

– Что мы видим в фильме? – вопрошал прыщеватый молодой человек по фамилии Улицкий, с причёской «голубь» и тату на висках. – Сильная женщина строит карьеру с нуля и вдруг начинает испытывать тоску по мужскому плечу, хотя его обладатель – жуткий гомофоб, считающий, что мужчина должен зарабатывать больше женщины! Это недопустимо!

Парню ответили резко, но защитников у него было немало, что удивило Нестора, считавшего, что надо быть либо идиотом, либо провокатором, чтобы защищать такие инициативы.

Попал под раздачу и фильм «Служебный роман» – как «гимн типичного харассмента»! А фильм «Брат» – «гимн политнекорректности» – вообще предложили уничтожить.

Потом зашла речь об изъятии из оборота книг по примеру США, где из библиотек вычистили сочинения Марка Твена и О. Генри с его «Вождём краснокожих». В России под цензуру новой этики попали «токсичные» книги о самопожертвовании, национальной идентичности и патриотизме, такие как гайдаровский «Тимур и его команда», «Как закалялась сталь» Островского, исторические романы Иванова «Русь великая» и «Русь изначальная», романы про «оккупанта» Ермака, а также романы и повести Бондарева, Васильева, Томана и Быкова о Великой Отечественной войне. Кстати, предлагалось и эту войну переименовать в Великую Западно-Американскую освободительную.

Когда отец пригласил сына на кухню, Нестор смеялся.

– Ты чего? – удивился Евлампий Калистратович.

– Придрались даже к Восьмому марта и подаркам к празднику женщинам, представляешь? Женщины везде приравнены к мужчинам, а тут намекается, понимаешь, что они какие-то особенные.

Евлампий Калистратович улыбнулся.

– Наши радетели за культуру скоро и Оруэлла поместят в список запрещённой литературы за его «1984». Как тебе нравится новый министр культуры?

– Да никак, – сказал Нестор. – Я его лишь дважды по тв видел, не говорит, а жуёт слова, и речь обтекаемая и ни о чём, один пафос. Ты лучше расскажи, как у тебя дела. Твой доброжелатель отозвал свой донос?

– Он-то отозвал и даже каяться приходил, но следователь уже запустил машинерию, и судья прислал повестку в суд.

– Ну и уроды! – только и произнёс изумлённый молодой человек. – Когда суд?

– Завтра.

– Так я, значит, вовремя приехал?

– Может быть, не надо тебе вмешиваться? – неуверенно сказал Евлампий Калистратович.

– Ещё как надо! Не волнуйся, я не собираюсь с кем-то ругаться, а тем более бить морду. Все эти люди, точнее, нелюди, сами прекратят неправедное расследование.

– Почему ты так уверен?

– Потому что я умею читать чужие мысли, – шутливо проговорил Нестор, хотя говорил чистую правду.

– И у меня читаешь? – прищурился Безоружный-старший.

Нестор приобнял отца.

– Нет, конечно, ты ж мой родитель, хотя и ушёл от мамы, за что я тебя когда-то сильно невзлюбил.

– Что ж сейчас? Полюбил, что ли? За что?

– Жизнь штука сложная, – философски заметил Нестор. – Иногда преподносит такие сюрпризы!

– Да ну?

В возгласе отца прозвучало столько иронии, что Нестор смутился.

– Прости за выспренность. Иногда хочется казаться умнее, чем есть на самом деле. Я познакомился с Жанной…

– Красивое имя. Кто это?

– Вместе работаем, – ответил Нестор тоном, каким отец сам объяснил ему, кто такая Катя. – Она старше меня на десять лет, и это заставляет напрягать извилины. Вот я и философствую.

– На десять лет старше?

– А что тут такого? – нахмурился Нестор.

– Да ничего, просто нестандартно как-то.

– Она вся нестандартная. – Молодой человек не удержался от ухмылки. – И красивая до умопомрачения.

– Ну-ну, не помрачайся. Чем же вы занимаетесь с ней на вашей работе?

Нестор поискал удобоваримое объяснение.

– Корректируем поведение чиновников на высоких постах, творящих безобразия.

– Как это – корректируете?

Нестор посмотрел в глаза Евлампия Калистратовича.

– Пап, лучше тебе не знать нюансы. Существуют определённые методы воздействия на психику людей…

– НЛП?

– Типа того. Ты уже мог убедиться на опыте доносчика, что методы эти работают.

– Так ты гипнотизёр?

– Считай, что гипнотизёр. – Нестор рассмеялся. – Как модно нынче говорить – магический оператор. Только не делись ни с кем этой информацией.

– За кого ты меня принимаешь? Ну а в перерывах между этими вашими воздействиями чем занимаешься?

– Не поверишь. – В душе внезапно созрела решимость поделиться с родным человеком информацией о контакте с плазмиками. – Но опять-таки прошу ни с кем на эту тему не говорить. Ещё упекут в психушку. Я законтачил с инопланетянами.

Евлампий Калистратович недоверчиво поиграл бровями, разглядывая серьёзное лицо сына. Вид у него был растерянный, и Нестор снова засмеялся.

– Не пугайся, я не сбрендил. А с контактом случайно получилось. Я действительно в каком-то смысле экстрасенс и могу внедряться в людей и читать их мысли.

– Как это – внедряться?

– В ментальном плане, виртуально. Ну, это долго объяснять. В один из вечеров я тренировался вселяться в разные предметы и ради смеха решил погулять в космосе. Самое интересное, что я получил ответ! Ближе к центру нашей Галактики Млечный Путь располагается двойная звёздная система, состоящая из обычной звезды – красного гиганта и коричневого карлика. И на этом карлике живут плазменные существа, плазмики. Я установил связь с одним из них. Его зовут Мыследаром.

Евлампий Калистратович сглотнул.

– Ты… пошутил?

– Нет, я же сказал – не поверишь.

Евлампий Калистратович пошевелил губами, покачал головой и поднялся налить кофе.

– Пей и рассказывай.

– Что тебе рассказать?

– Что это за плазмики, как выглядят, как живут, что у них за социальная организация и есть ли она вообще.

– Ещё какая. – Нестор сделал несколько глотков живительной влаги. – Я сам обалдел, когда услышал от Мыследара историю их цивилизации. Сами они представляют собой коллективных существ, ходячие, а точнее, летающие ульи или рои насекомых. Но при этом ячейки эти совсем не насекомые, а устойчивые плазменные образования величиной с ноготь. Я даже не смогу описать их форму, потому что они могут принимать любой геометрический облик в соответствии с задачей, которую выполняют в данный момент.

– То есть у них мыслит всё тело? Рой?

– Можно сказать и так.

– Что за цивилизацию они построили?

– Держись за стул крепче, а то упадёшь. Я долго выспрашивал у моего визави идею социального устройства общества плазмиков и пришёл к выводу, что они создали настоящий коммунизм.

– Да ладно, – отмахнулся Евлампий Калистратович.

– Честно, сам был в шоке. Может, коммунизмом назвать эту конструкцию и нельзя, но по многим параметрам она близка к нашей системе, потерпевшей поражение в двадцатом веке. Однако начну по порядку. Если отвлечься от физического облика плазмиков, считая их в каком-то смысле людьми, то получается такая картина.

У них были города, но потеряли своё значение, поскольку все жители планеты стали работать дома: весь мир стал глобальной деревней.

– Наши социологи тоже трубят о скорой смене образа жизни в связи с переходом на фриланс.

– У плазмиков это произошло легче и быстрей. Мировые столицы опустели, государства практически исчезли, распавшись на мелкие кластеры специализаций. Границы тоже исчезли, а национальные особенности разных народностей переместились в музеи, став артефактами. Началась эра материального процветания, обеспеченная не постоянным потреблением, а, наоборот, его отсутствием. Плазмики научились жить умеренно, потихоньку создав общество всеобщего благоденствия и всемирного изобилия. Продуктов и производимых вещей хватает всем, и никто не дерётся за власть, как у нас на Земле.

– Не может быть.

– Может, па, я не один раз беседовал с Мыследаром на эти темы. У плазмиков всё решается настройкой социальной системы, а не революционным разрушением. Проблемы возникают лишь в связи с бурным развитием новых технологий, причём без негативного господства крупных корпораций и банков. Кстати, банковская система у них вообще отсутствует. Деньги утратили прежнее значение, и на их место пришли знания: добираются до высоких постов только люди… плазмики, обладающие большими знаниями и опытом.