– А знаешь что, – сказал он медленно. – Ты ведь не хотел этого делать.
Мика был озадачен.
– Делать что?
Мужчина провёл ладонью по горлышку фляги.
– Вот это, – сказал он. – Некоторые люди расценили бы это как неуважение.
– Неуважение? – Мика почувствовал, как волосы на голове зашевелились; во рту пересохло.
– Неуважение в том, что, прежде чем выпить, тебе нужно протереть флягу, сделать её чистой, – немигающий взгляд мужчины стал твёрже. – Чистой, понимаешь? Выходит, что до тебя она была грязной… что я грязный.
Мика шумно вдохнул.
– Я… я вовсе не хотел… – он сглотнул. – Я не хотел обидеть вас, сэр, или проявить неуважение.
Лицо мужчины смягчилось, его бесцветные глаза снова заблестели.
– Понимаю, сынок, ты не хотел. Но такие вещи лучше знать. В Змеиной пустоши легко нажить себе врагов, и хоть я, в общем-то, не создан для компании, вынужден признать: бывали времена, когда мне приходилось собирать всю доброжелательность, на которую я способен.
Мика кивнул. И когда мужчина в третий раз предложил ему флягу, он взял её, поднёс прямо ко рту, быстро глотнул и вернул мужчине.
– Илай Винтер, – сказал тот, протягивая руку.
Мика крепко пожал её.
– Я Мика, – поспешил ответить он и улыбнулся; на его лице читалась смесь радости и облегчения. – И мне очень приятно познакомиться с вами, Илай, – добавил он. – Если я могу вас так называть, сэр?
– Можешь, сынок, раз это моё имя, – ответил Илай. – И раз уж мы вместе выпили флягу зелёного ликёра. Как твоя рана? – спросил он, хмурясь.
Мика опустил голову и осторожно потрогал повязку кончиками пальцев.
– Кажется, немного лучше, – сказал он.
– Может, это из-за ликёра, – холодно буркнул Илай.
– Хочу поблагодарить вас за заботу, – сказал Мика. – Я в долгу перед вами за вашу доброту.
– Пустяки, – бросил Илай, вставая. – Не стоит благодарности.
Мика наблюдал за Илаем: тот направился к центру хижины, подбросил поленьев в огонь, что-то помешал в котле, что-то перевернул в сковороде, и в ней зашипело. Он принёс мятую металлическую тарелку, полную копчёной рыбы с зеленью, и протянул её Мике. Еда была хороша на вкус, но аппетита у Мики совсем не было.
– Вы первый, кого я встретил за несколько недель, – сказал он Илаю. – По крайней мере, первый живой, – добавил он.
Илай кивнул.
– Змеиная пустошь – суровое место, спору нет.
Мика набрал полный рот рыбы, прожевал и проглотил.
– Первый, кого я видел, умер от жажды, – сказал он. – А двое других… Не могу точно сказать, что с ними приключилось, но судя по их ранам, они умерли не своей смертью…
Он прочистил горло, подавив поднимающийся кашель, и отставил тарелку в сторону. Илай сдвинул брови и внимательно, с прищуром посмотрел на Мику.
– Глубокие раны? – спросил он. – Как от пики или от копья?
Мика кивнул.
– Откуда вы знаете?
– У тебя такие же.
Кашель снова подступил, и на сей раз подавить его не удалось; с ним пришла острая колющая боль. Мика застонал и прижал руку к повязке. От кашля в груди будто прокручивали острое лезвие, на глазах выступили слёзы, и на раскрасневшемся лице застыла гримаса боли. Илай передал ему флягу с ликёром, Мика опрокинул её себе в рот и с благодарностью глотнул.
– Беспокоит, так ведь? – спросил Илай, кивая на грудь Мики.
– Всё… всё в порядке, – ответил Мика, задыхаясь; но, отняв руку от повязки, обнаружил, что пальцы у него липкие от крови.
Мика снова закашлялся и сплюнул: в слюне тоже была кровь. Пятно тёмно-красного цвета расползалось по повязке.
Илай покачал головой.
– Я надеялся, что смог остановить кровотечение, но раны вроде твоей требуют более серьёзных навыков, чем мои. Я змеелов. Зарабатываю на жизнь, торгуя змеиными шкурами и обмениваясь тем-сем. Я вовсе не лекарь.
Тут он заметил ужас, отразившийся на лице Мики.
– Но ты не вешай нос, парень. Я знаю кое-кого, кто может помочь.
Мика сжал губы, пытаясь не закашляться.
– Хотя тебе придётся собраться с духом, чтобы отважиться на такое жестокое лечение, – глаза Илая расширились. – Вылечить рану, которая мучает тебя, может только тот, кто нанёс её.
Мика сглотнул.
– Кто… кто это?
Илай забрал не вытертую флягу.
– Змеерод, – ответил он.
Глава четырнадцатая
Змеерод.
Мика и раньше слышал это слово. Там, на равнине, три месяца назад, на многолюдной площади в день ярмарки…
– Я змеерод, – объявила женщина.
Она сняла капюшон и показала толпе лицо, покрытое толстым слоем грима и обрамлённое бесцветными белёсыми волосами. Под ярко намалёванными чёрными бровями её глубоко и слишком близко посаженные глаза хитро поблёскивали.
– Я прошла неблизкий путь из далёкой высокой страны…
Толпа охнула.
– Из суровой и пустынной дикой местности, что зовётся Змеиной пустошью…
Толпа ахнула.
– И к вашему восторгу и удовольствию я привела настоящее, живое существо, какое мало кто из вас видел здесь, в плодородных землях равнин.
Толпа взорвалась воплями и вздохами, люди возбуждённо переговаривались и расталкивали друг друга локтями, пытаясь подобраться поближе.
– Покажите нам! – выкрикнул кто-то.
– Да, мы хотим видеть!
Какой-то пьяный фермер с горящими глазами неожиданно бросился вперёд, наклонился к лоскутному покрывалу, под которым было спрятано существо, и потянулся, чтобы отвязать его. Он обернулся и подмигнул толпе, подбадривавшей его криками. Но в следующую секунду из-под покрывала раздался сдавленный рёв; резкое движение – и мужчину отбросило в сторону.
Женщина хитро улыбнулась.
– Чудовище дикое, с норовом, – сообщила она. – Но я – змеерод и умею справляться с этим диковинным существом.
Толпа замерла в ожидании. Женщина подняла цепь высоко над головой и жестом указала на скрытое под покрывалом чудовище.
– За разумную плату я применю всё своё мастерство и покажу вам это существо.
Люди полезли в карманы, зазвенели монетами, кто-то бросил горсть медяков к её ногам. Женщина с презрением взглянула на них.
– Похоже, меня ввели в заблуждение относительно вашей щедрости, – сказала она. – Пожалуй, мне пора…
– Двадцать пять дукатов! – раздался голос с балкона хозяйского дома. – Именно столько я готов предложить вам, чтобы вы показали нам змея.
Женщина усмехнулась.
– Вам очень повезло, сэр, – сказала она, когда все взоры устремились сначала в сторону балкона, а затем обратно на неё. – Потому что двадцать пять дукатов – это именно та плата, которая меня устроит.
Толпа одобрительно загудела, выражая благодарность красивому молодому человеку, который бросил с балкона мешочек с деньгами. Женщина положила его в карман и присела на корточки возле зверя. Она развязала верёвку, которой покрывало было привязано к передним лапам животного, затем переместилась и освободила задние лапы. Напряжение в толпе росло; женщина сделала шаг вперёд, пальцами прихватила покрывало в середине и чуть приподняла.
– Смотрите! – закричала она и резким движением сдёрнула покрывало.
На мгновение воцарилась тишина. Затем площадь разразилась воплями и криками; люди визжали от восторга и выли от страха.
Мика ахнул. Он никогда раньше не видел ничего подобного. У змея были широкие крылья, которыми он теперь, освободившись от покрывала, хлопал; его пятнистая кожа переливалась в свете фонарей. Его когти казались острыми, как бритва, и когда он открыл покрытую волдырями пасть, все увидели ряды пожелтевших зубов, которыми, наверно, можно было перемолоть целое стадо волов за считаные секунды. В шею ему впился ошейник-удавка, к которому крепилась цепь. Натянув капюшон, женщина к восторгу толпы продемонстрировала, как зверь кашляет и задыхается до изнеможения, когда она с силой дёргает за цепь.
Восхищённая её властью над змеем, толпа кричала, требуя продолжения. В ответ женщина взяла копьё, шагнула вперёд и кольнула им змея в бок. Его глаза, окаймлённые коркой засохшего гноя, закатились. Опираясь на хвост, он поднялся на задние лапы, вытянул шею, раскрыл пасть, и из глубины его горла вырвалась струя огня, ярко засиявшая на фоне тёмного неба.
Потрясённая толпа ревела от восторга. Женщина резко дёрнула цепь, и змей, хрипя, отступил.
– Давай ещё! – закричал кто-то и запустил камнем змею в бок.
Он повернул голову и снова заревел. Пламя было куда менее впечатляющим и быстро иссякло. Змей хрипел и кашлял, из пасти вяло высовывался и исчезал раздвоенный язык.
– Ещё! Ещё!
В змея полетели камни, какие-то палки и даже неизвестно откуда взявшаяся кружка. Змей рыкнул, но совсем слабо, рухнул на все четыре лапы и уронил крылья. Мика во все глаза глядел, как тот поднял заднюю лапу и вяло почёсывал кровоточащую рану на боку, содрав при этом пару потрескавшихся чешуек, которые упали на землю.
По толпе побежал недовольный ропот. Женщина шагнула вперёд и резко вонзила копьё в одну из дымящихся ноздрей змея, он взвился, взревел и захлопал крыльями, от чего толпа разбушевалась ещё больше. Женщина натянула цепь, и змей сразу присмирел; он стал таким жалким, весь пугливо сжался: сопротивление его было сломлено. Он выглядел больным и тощим; его рёбра торчали из-под провисшей кожи.
Восторг, который Мика испытал, когда только увидел змея, сменился ужасом. Огромный змей из свободных просторов высокой страны здесь, на жарких пыльных равнинах превратился в порабощённое замученное животное. Когда Мика посмотрел в налитые кровью глаза змея, его переполнило щемящее чувство жалости.
Отвернувшись, он стал рассматривать толпу восторженных лиц на балконе хозяйского дома, и его взгляд задержался на единственном знакомом. Он напрягся.
Это была Серафита.
Её волосы были собраны в высокую причёску, глаза сияли от восторга. На ней было переливающееся белое платье с глубоким вырезом, на тонкой шее красовалась белая меховая горжетка. Пожалуй, Мика ещё никогда не видел её такой красивой. Он заметил брошь из чёрного камня с каймой из драгоценных самоцветов, прикреплённую к лифу её платья.
Он видел, как полные губы Серафиты разомкнулись и как заблестели её белые зубы, когда она обрадовалась и закричала; она запрокинула голову и звонко расхохоталась. Как и все вокруг, она была в восторге от представления с измученным змеем.
На плечо Серафиты опустилась рука, и она обернулась. У Мики внутри всё сжалось: он понял, что она была с кавалером. Мика напряжённо сглотнул. Это был тот самый красивый молодой человек, который заплатил за отвратительное зрелище на площади.
Серафита притянула спутника к себе. Мика потерянно наблюдал снизу, из толпы, как эти двое слились в страстном поцелуе.
Глава пятнадцатая
– Змеерод, – прошептала женщина. – Это сделал змеерод.
Её голос был тихим и мягким, но пальцы с загнутыми ногтями заставили Мику вздрогнуть, когда она коснулась ими воспалённой раны на его груди. Она отодвинулась от него и вытянула руки перед собой, широко растопырив пальцы, будто пытаясь остановить вставшего на дыбы жеребца; её ногти блестели, словно когти хищной птицы. Прищурившись, она пристально вглядывалась в его лицо.
Она была красива, полупрозрачная кожа женщины будто бы светилась изнутри. Её возраст выдавали борозды морщин на лбу и в уголках рта, но большие тёмно-зелёные глаза светились юностью и силой. Она откинула назад длинные прямые серебристые волосы и приблизилась к нему, лицом к лицу. Её дыхание отдавало мокрым илом.
– Ты собиратель яиц? – спросила она с укором.
Мика и Илай покинули хижину сразу, как рассвело…
Мика обессилел, его мучила боль. Он с трудом преодолевал скалистый подъём; горные вершины, словно зубцы короны, окружали путников со всех сторон и сердито глядели на них. Солнце на угрюмом небе нещадно палило; каменная осыпь скользила у Мики под подошвами, и не раз, когда он хватался за плечо Илая, скалолазу приходилось подхватывать его и снова ставить на ноги.
– Далеко ещё? – спросил он, прижимая руку к пульсирующей ране.
– Меньше, чем мы уже прошли.
Илай каждый раз отвечал одинаково, но Мика упорно продолжал спрашивать.
Солнце одолело половину своего ежедневного пути по небу, когда Мика увидел тёмную линию, разрезавшую открытое всем ветрам плато. Линия расширялась и оказалась трещиной в плоской скале, которая с каждым их шагом становилась шире и глубже, пока наконец они не приблизились к самому краю пропасти.
Папоротники и травы, кусты и деревья цеплялись за практически отвесную поверхность скалы вплоть до водоворота тумана, клубившегося в тёмных глубинах пропасти. Ближе к её сужающемуся краю подземный источник превращался в водопад и срывался вниз сверкающим каскадом. Змеи-рыболовы, косозмеи, скрежезмеи и стрекозмеи кружили над водопадом, ныряя за рыбой. А иногда и друг за другом…
– Некоторые называют такие места зелёными гаванями, – сказал Илай.
Они обогнули ущелье по краю и вышли на узкую тропу, ведущую в глубокую пропасть. Гигантские деревья, покрытые мхом и увитые лианами, боролись за место под солнцем с бледными, будто восковыми папоротниками и высокими хвойными деревьями: все они прорастали из затенённых трещин и тянулись к яркому небу.
Путники спускались по крутой тропе через лес в ущелье, Илай поддерживал Мику, который всю дорогу спотыкался и оступался. Капли пота покрывали его лоб. Повязки пропитались кровью.
Как раз когда силы Мики совершенно иссякли, они добрались до огромного нависающего уступа отполированной ветром скалы, такой гладкой, что на ней не за что было ухватиться. Тропа сузилась, и продолжать путь им пришлось боком – Илай впереди, Мика чуть позади, вцепившись в руку Илая. Рёв падающей воды сотрясал воздух; Мика поднял голову и увидел прямо перед собой водопад.
Илай осторожно двигался вдоль уступа, мокрого и скользкого от разлетающихся брызг. Вдруг он скрылся за завесой воды, увлекая за собой Мику.
Мика огляделся затуманенным взором и понял, что за завесой воды скрывался вход в кишащую живностью пещеру. Здесь были змеи всех видов и мастей. В воздухе стоял специфический запах чешуи и гари от их огненного дыхания.
По стенам и потолку ползали крошечные полупрозрачные змеи с длинными хвостами и зубчатыми гребнями на шеях. Змеи покрупнее – белые, с обтрёпанными крыльями, коричневые и угловатые, с чешуёй красного, зелёного и горчично-золотого цвета – бродили по каменному полу и сновали туда-сюда, скребя и постукивая когтями по камням. Другие, сложив крылья, сидели везде где можно – на поросших мхом каменных выступах, на неровных впадинах и на глиняных горшках, теснившихся в тёмных нишах.
Если кто-то посягал на чужую территорию, тут же вспыхивала ссора; вопли и визг горохом отскакивали от стен пещеры. Однако за всем этим шумом Мика различил другой – хриплый, задыхающийся звук, рокочущий и сопящий: казалось, само пространство было живым и тяжело дышало. Мика решил, что звук исходит из темноты в дальнем конце пещеры.
Стройная женщина в серебристо-серых одеждах бесшумно появилась из темноты и подняла руки в торжественном приветствии. Она приближалась; её лицо со впалыми щеками и худое, как жердь, тело с каждым её шагом будто становились старше. Но возраст ничуть не убавлял её красоты. Глаза были неистово-свирепы, а в грациозно-пронзительной походке было что-то хищное. И всё же, когда она посмотрела на скалолаза, выражение её лица стало мягче.
– Прошло немало времени с нашей последней встречи, Илай Винтер, – произнесла она тихим голосом, надтреснутым и чуть подрагивающим от долгого молчания.
Она перевела свой немигающий взгляд с Илая на Мику, и тот почувствовал, как по его спине побежала ледяная дрожь…
– Ты собиратель яиц? – повторила женщина, её хрупкий голос звучал резко.
Мика отпрянул, когда её когти впились ему в щёки.
– Никакой он не собиратель, – прозвучал голос Илая.
Женщина слегка кивнула в знак согласия, однако Мика не мог определить, поверила она или нет.
– По мне, так он просто зелёный искатель, оказавшийся не в то время не в том месте, – продолжал Илай, меряя шагами пещеру; потревоженные змеи разбегались от него в разные стороны, скребя когтями и хлопая крыльями.
Он встал рядом с женщиной, скрестив руки, и оба они посмотрели на сидящего на камне Мику.
– Он ввалился в хижину, где я укрывался, в стране высоких скал… Джура, ему нужно помочь.
Женщина сделала резкий вдох, и воздух засвистел между её острыми зубами.
– Ты собиратель яиц? – снова спросила она.
У Мики в голове гудело.
– Собиратель яиц? – повторил он и, повернувшись, вопросительно посмотрел на Илая.
– Я ж говорил тебе, Джура, – мягко сказал скалолаз. – Он искатель из равнин и ни черта не знает о жизни здесь, в Змеиной пустоши.
– Не шевелись, – прошипела она.
Она сдавила голову Мики своими костлявыми пальцами, царапая его ногтями. Мика замер, его сердце стучало, словно град по плоской крыше. Он почувствовал, как её большие пальцы двинулись по кругу, исследуя его пылающие щеки, нащупали глаза, закрыли ему веки и с силой вдавили глазные яблоки.
На ощупь её кожа была мягкой и маслянистой. Её волосы касались его груди, мягкие, но колючие, с лёгким запахом серы.
Она сильнее нажала большими пальцами; в глазах Мики замелькали огни и стали растекаться красные пятна. Откуда-то из дальнего конца пещеры донёсся хриплый стон. Глаза сдавило ещё сильнее, и Мика испугался, что женщина хочет выдавить их совсем.
И тут она резко отняла руки.
– Я помогу, – объявила она и отстранилась.
Мика моргнул. Он всё ещё чувствовал, где именно её руки крепко держали и ощупывали его.
– Спасибо, – просто сказал он.
Джура фыркнула.
– Скоро тебе не захочется меня благодарить.
Она отвернулась, и Мика смотрел, как Джура уходит в дальний тёмный конец пещеры. Некоторые змеи ласково и преданно тёрлись о её ноги. Она исчезла в темноте, и до Мики донёсся резкий звук: будто что-то обтёсывали на точильном станке.
Когда через мгновение она снова появилась, испуганный взгляд Мики упал на сверкающее копьё, которое она держала в руке. Один конец был отколот, и оружие походило на обрубок какого-то длинного копья или пики, хотя и сейчас выглядело не менее устрашающе.
Джура проследовала в дальний угол пещеры и снова скрылась из виду. Мика обернулся к Илаю.
– Что она делает?
Илай пожал плечами и сунул руки в карманы. Однако Мика заметил, как обычно бесстрастное лицо мужчины слегка подёргивается.
Он услышал тихий шёпот, доносившийся откуда-то из глубины тёмной пещеры. Ответом ему стал глубокий рокочущий стон, который Мика слышал немногим раньше. Он снова посмотрел на Илая, но лицо того уже сковало мрачно-каменное выражение.
Внезапно из дальнего конца пещеры раздался рёв; Мика обернулся на него и увидел ярко-красное свечение, пылающее в темноте. Оно растекалось по камням, озаряло женщину багровым нимбом и падало на нечто огромное и неопределённой формы.
Красное свечение разгоралось.
Это был поток огня. На его фоне вырисовывались вытянутые руки женщины, которыми она удерживала копьё прямо в центре пламени.
Мика сглотнул.
Рёв ослабел до хриплого дыхания, и красный огонь внезапно погас. Джура вышла из тени и быстро зашагала по пещере, держа перед собой копьё, которое теперь отливало ослепительным жёлто-белым светом.
Когда она приблизилась, Мика почувствовал нестерпимый жар. Он обернулся к Илаю, но того не было рядом.
Он посмотрел на Джуру, она кивнула, и Мика понял, что Илай стоит позади него. Он и охнуть не успел, как Илай завёл ему руки за спину, одной рукой крепко сжал запястья, а второй обхватил за шею и сдавил челюсти.
Джура подошла совсем близко, её глубокие зелёные глаза старательно избегали его умоляющего взгляда. В одной руке у неё была палка, в другой – раскалённое копьё.
– Зажми, – сказала она, сунув палку ему в рот.
Боясь ослушаться, Мика сделал, как велели. Он вцепился зубами в дерево. Копьё Джура держала на весу, тем временем развязывая бинты, чтобы обнажить раны. Жар согрел его лицо – а затем и грудь.
Мика бился и вырывался, как испуганная лошадь, его глаза бешено вращались. Илай усилил хватку.
Мика почувствовал, как ногти-крючки разрывают кожу возле раны, и ощутил приближающийся жар копья…
– Что сделано, должно быть исправлено, – тихо сказала она своим надтреснутым дрожащим голосом; в её глазах сияла неистовая решимость.
Она прижала раскалённый наконечник копья к рваной ране у него на груди.
Зашипела кровь, запахло горелым мясом; копьё всё глубже вонзалось в тело Мики. Он так крепко впился зубами в кусок дерева, что, казалось, челюсть вот-вот сломается, – но ничто не могло унять эту боль. Боль, которая проникала прямо в сердце; жгучая, сверлящая, дикая. Боль, которую не вынести.
Челюсть разжалась; палка вывалилась и со стуком упала на пол. Но Мика этого уже не услышал.
Глава шестнадцатая
Мика снова оказался на равнине; перед ним стояла Серафита…
Её глаза – два бездонных чёрных омута – были широко распахнуты от удивления. Как Мика и надеялся, она забежала на конюшню проведать своего жеребца Пешнега. Первый раз Мике удалось подкараулить её одну с тех пор, как он увидел тот поцелуй на балконе хозяйского дома.
После работы он прокрался на конюшню и больше трёх часов прождал на сеновале в надежде поговорить с ней. И когда он услышал громкие шаги во дворе, он мигом скатился с лестницы и очутился возле стойла Пешнега.
От её красоты у него перехватило дыхание. От одного лишь взгляда на Серафиту от мог лишиться дара речи и предстать перед ней полным дураком и косноязычным мямлей.
Серафита покраснела; нежно-малиновый румянец расцвёл у неё на щеках и залил тонкую шею. Её блестящие чёрные волосы были распущены и струились по обнажённым плечам: вместо костюма для верховой езды Серафита была одета в облегающее платье, усыпанное сверкающим жемчугом. На груди её поблёскивала брошь с вздыбленным жеребцом, обрамлённым драгоценными камнями.
– Серафита! – сказал Мика; он знал, что говорить надо шёпотом, но с трудом сдерживался. – Мне нужно было увидеть тебя. Ты как будто избегаешь меня после праздника. Разве ты не слышала, как я кричал совой под твоим окном? Каждое утро, каждый вечер я прячусь на сеновале – но ты посылаешь конюхов ухаживать за Пешнегом. Это совсем не похоже на тебя, Серафита…
Но она молчала и будто бы приросла к полу: глаза широко распахнуты, рот открыт, на прекрасном лице – паника.
– Серафита, – продолжал Мика; и тут он на одном дыхании выпалил все слова, которые хотел сказать ей эти четыре долгих дня: – Кто был с тобой на балконе вашего дома? И почему ты целовала его? Серафита?..
Мика мучительно переживал, что не может унять дрожь в голосе; в горле стоял ком.
– Серафита, пожалуйста… Скажи что-нибудь…
Он сделал шаг в её сторону и был потрясён, заметив, что она вздрогнула. Только тогда он оторвал взгляд от её лица и посмотрел через её плечо на дверь конюшни.
Там на фоне вечернего неба вырисовывались два силуэта. Когда они вошли в конюшню, Мика сразу узнал их и чуть не лишился чувств.
Тот, что пониже ростом, был одет в богатый бархатный плащ с большим меховым воротником и шёлковый головной убор. Это был отец Серафиты. При виде Мики его маленькие крысиные глазки заблестели от гнева, а крылья острого носа задрожали от отвращения. С другой стороны к Серафите приблизился красивый молодой человек, которого она целовала; он взял её под руку и начал поглаживать, успокаивая. На нём был дорогой чёрный пиджак, добротные сапоги с серебряными бляхами на носах, а на лице – брезгливая гримаса, будто он учуял какой-то мерзкий запах.
– Серафита, любовь моя, – произнёс он мягким, бархатистым голосом. – Неужели ты всем своим слугам позволяешь обращаться к тебе в подобной манере?
Серафита посмотрела на него, потом снова на Мику, и пока она переводила взгляд с одного на другого, лицо её становилось суровее: глаза под дугами бровей сужались, ноздри раздувались, и в конце концов она стала похожа на обоих мужчин, стоявших подле неё.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги