– Что?
Кажется, я переборщила. Сломала прекрасный экземпляр.
С другой стороны, какая мне, в сущности, разница? Нам с ним все равно не по пути. Сейчас избавлюсь от хозяина дурацкого свитера, схожу в душ и займусь рабочими делами. Я ведь здесь для этого.
Самоубеждение на высшем уровне, ага.
– Ладно, проехали, – я вздохнула и поправила на груди сползающее одеяло, заметив интерес на лице незнакомца. И не только.
– У тебя там, – я кивнула, – рог. Под оленями.
Мужчина опустил взгляд, но не смутился. Наоборот, бросил многострадальных оленей на стул к синим джинсам и покрутил головой в поисках остальных вещей.
На подоконнике нашлись боксеры, а ниже – одинокий серый носок. Он забился под батарею в тоске по своему близнецу.
– Ничего, дружочек, – ласково погладил предмет одежды любитель свитеров. – Не плачь, найдется твоя истинная пара.
А, ну отлично. Он еще и странный.
– Знаете, вы меня немного пугаете. Сначала интересуетесь именем, потом ведете беседы с носком, – осторожно проговорила я. – Цепочку ваших логических измышлений понять трудно.
Вероятный чокнутый полез под кровать с тихим кряхтением и принялся шарить там рукой. Со спины мужчина тоже выглядел достойно.
Жаль, что ненормальный.
– Я бы раскрыл весь арсенал аргументов и начал с приставаний на улице, – он цокнул языком и выпрямился. Второй носок бесследно пропал. – Однако мама учила меня вежливости.
– Мог бы вспомнить, – я надула губы. – Точно знаю, что назвала его в лифте!
– До расстегивания ремня или после?
Я прикусила губу, замерла на минуту, затем вздохнула.
– Не помню, – честно призналась в совершенном преступлении, и наши взгляды встретились.
Разочарованно екнуло что-то в груди, безымянный палец правой руки заныл там, где остался крохотный след от обручального кольца. Прикусив щеку, я стряхнула наваждение.
Красивые мужчины – зло. Я в этом убедилась на личном опыте.
– Вот, – незнакомец обошел кровать, после чего бесцеремонно залез под мою подушку.
– Эй! Нет там твоего носка!
– Я должен убедиться, что ты не держишь его в заложниках, – на полном серьезе заявил он.
– Да зачем мне твои вещи, господи, – я закатила глаза.
– И телефончиками не предложишь обменяться? – прищурился мужчина. – Сильная, независимая, замуж по любви до гранитного камня на кладбище?
Я вздрогнула, но, к счастью, мой собеседник отвернулся, потому мгновение слабости прошло незамеченным. Отодвинув тумбочку, он с ликующим криком добрался до заброшенного туда носка. Отряхнул его от невидимой пыли и сел на постель.
– А вдруг маньяк? Будешь страстно дышать мне в динамик, рычать через слово: «Ты моя-а-а».
Матрас прогнулся под весом незнакомца, и я невольно придвинулась ближе. Еле уловимый аромат пряной вишни, терпкий и согревающий, долетел до меня сквозь шлейф стандартного запаха гостиничного геля для душа.
Я протянула руку в непреодолимом желании прикоснуться к спине незнакомца. Ни его имя, ни «странности» меня сейчас не волновали. Все мы с приветом.
– Есть опасение, что у маньяка здесь женское лицо.
Мужчина обернулся, практически не оставив мне шанса на спасение. Да я и не хотела. Подцепив пальцем шнурок с причудливым кулоном в виде древа жизни, я потянула его на себя. Горячее дыхание щекотало кожу, вишня полностью перебила остальные ароматы.
Большим пальцем я очертила линию челюсти. Все в этом мужчине идеально: и мягкость прядей, и светлая щетина, и ровный нос.
– Замуж не пойду, – сообщил он. Прямо на границе между поцелуем и дыханием рот в рот. – Жениться тоже не буду. Но разрешаю меня подобиваться. Если что, я люблю чебуреки, борщ с галушками и болею за «Чемпион»!
И все напряжение убило моим громким хохотом.
Глава 2
Гудели ноги, мышцы изнывали от чрезмерной физической активности. Поясничный отдел и несколько ссадин напомнили, что в тридцать один трудно стать гимнасткой в узком пространстве душевой кабины. Потому сейчас я немножко страдала от утренних приключений с очаровательным незнакомцем в свитере с оленями.
Страсти – это хорошо, но здоровье не резиновое!
Поколупав лед у двери подъезда, я сделала круг и поежилась от холода. Столица радовала декабрьскими морозами в преддверии праздника, потому руку без перчатки нещадно щипал ветер. Пальцы покраснели, держать смартфон с каждой минутой становилось все труднее. Во мне загорелось стойкое желание уйти на месяц в глубокую спячку для восстановления ресурсов организма.
– Твой соловей имя-то назвал? Или улетел раньше, чем принесли завтрак?
Круглое лицо подруги заняло весь экран. Видеосвязь передавала не только вздохи интереса Ирины Сорокиной, но и крики ребенка.
– У тебя там будущий стакан воды в старости надрывается, – прокомментировала я вопли маленького Сережи.
Ирочка пожала плечами и немного отвела руку. Привычный хлам в спальне сменился игровой зоной, где сидел ее четырехлетний сын. Он избивал плюшевым динозавриком остатки железной дороги и радостно вскидывал ручонки. Потом замирал, чтобы через несколько секунд заголосить на всю квартиру.
Я посочувствовала соседям. В панельном доме с картонными стенами юный террорист представлял собой настоящую звуковую бомбу.
– Сержик играет, – сказала Ира.
– Возникает ощущение, что он расширяет тебе жилплощадь. Хочет выселить соседей из дома и превратить вашу двушку в дуплекс, – скептически заметила я.
– Должен же быть в моей семье настоящий мужчина? Матери-одноночке и так живется несладко.
– Одиночка, – поправила я Сорокину на автомате и вновь покосилась на металлическую дверь.
Память воскресила карту из приложения, затем адрес на клочке бумаги. Нет, все правильно. Иван Петрович Штерн проживал в исторической части Москвы неподалеку от Китай-города и в пяти минутах от метро Лубянка. Восьмиэтажная сталинка на четыре подъезда, вокруг нее шум улиц и где-то дальше находится сквер.
Вроде не ошиблась.
– Одноночка, – отрезала Ира. – Всего одна ночь, и вот ты уже собираешь справки на всякие выплаты, пока биологический отец твоего сына покоряет просторы тайги!
