Забытые всеми
– Где угораздило? – спросил он, показывая на голову.
– Под обстрел попали, – ответил Иволгин.
– В какую квартиру идешь?
– В третью, к Ингер Лундквист.
– Кто ей будешь?
– Посыльный, имею письмо от близкого ей человека.
– Тогда проходи, – отпрянул дед.
– Вот тебе и ключ на притолоке, – подумал с раздражением Иволгин.
Женщина сразу открыла после первого звонка. Впустила в переднюю и только тогда узнала, что пришел человек от мадам Морель. Иволгин сбросил с себя надоевшие бинты и без приглашения сел на ближайший стул. Женщина, уперев руки в боки, завопила в голос:
– Прислала помощничка, я же просила человека, а она мне особую примету подогнала. Что мне с тобой делать прикажешь? Я должна входить в положение всех, а в мое положение войти никто не хочет. Ты подумай, прислала экземпляр хоть сейчас в розыск отдавай. Один раз на улице его покажешь и считай дело провалено.
– Вы случаем не из Бердичева? – спросил Иволгин.
– А где это? A-а! Может ты еще и русский?
– В Бердичеве так бабы голосят потому, как другой заботы у них нет.
– Куда я тебя дену? Скажи мне!
– Ни самому посмотреть, ни другим показать! – сказал Иволгин и начал наматывать на голову бинты.
– И куда ты двинешь? – не унималась Ингер.
– Пойду к Преображенскому храму, слышал там таких как я привечают.
– Ладно, стой, – сказала шведка и втолкнула Иволгина в комнату.
В глаза сразу бросился радиоприемник, забытое чудо с довоенных времен. Рука потянулась к выключателю, но Иволгин сдержал себя и сел на ближайший стул.
Ингер вбежала в комнату с фотоаппаратом в руках, велела сесть поближе к окну и стала фотографировать увечную сторону лица.
– Кофе я сама еще не пила, сиди и жди. Потом и поедим заодно.
Через час женщина вернулась из глубины квартиры с фотографиями в руках, еще влажными.
– Короче покажу твои увечья одному знакомому хирургу. Если возьмется, поработаем вместе, если нет, сам понимаешь.
– Какой еще хирург? – возмутился Иволгин.
– Какой надо, – огрызнулась женщина.
После завтрака Ингер почти улетела вместе с фотографиями. Иволгин подошел к приемнику, звук приглушил и услышал немецкую бравурную музыку. Иволгин сошел с этой волны и начал искать другие станции. Когда зазвучала родная русская речь, то слезы навернулись на глаза. Неизвестное Совинформбюро говорило ровным уверенным голосом о кровопролитных боях, о победах локального значения. В этом голосе Иволгин услышал столько уверенности, что сомнений у него не осталось: и враг будет разбит, и победа будет за нами».
– Какие у тебя имеются документы? – по возвращении спросила с порога Ингер.
Рассмотрев со всех сторон удостоверение моряка, она бросила:
– Годится.
Иволгин непонимающе смотрел на нее и ждал, что скажет дальше это, судя по всему, неуемное существо.
– Одевайтесь, я отвезу вас в Упсала, здесь недалеко, семьдесят километров от Стокгольма. Там сдам вас в клинику. Мой друг хирург золотые руки, доктор Магуссон берется убрать все ваши особые приметы.
– Я на таких скоростях работать не привык, – Иволгин пытался осмыслить ситуацию.
– Я других скоростей не признаю.
– Я не знаю шведского языка.
– Вам будут оперировать не язык, а надбровье и щеку.
Иволгина уложили в отдельную палату, приставили сестру, говорящую по-немецки. И на следующий день утром сделали первую операцию, через день провели вторую. Веко хирург трогать не решился, боялся повредить зрение. Две недели Иволгин подвергался разным процедурам и перевязкам. Из палаты убрали зеркала, но ровно через две недели принесли зеркало и поставили перед пациентом. Сначала Иволгину показалось, что ничего не изменилось, наоборот, стало хуже. Левая сторона лица выглядела опухшей. Но потом, разглядев более внимательно места увечья, не увидел в надбровье глубокой борозды. То же самое не увидел на щеке. Но огорчился, что прооперированные места имели красный цвет.
– Повязку снимите через день уже дома. Краснота постепенно уйдет, но настоятельно рекомендую три раза в день в одно и то же время применять мою мазь. Скажу сестре, чтобы она вам выдала.
Иволгин сел на кровать и дождался, когда к корпусу больницы подкатил серый Бьюик, американская модель шведской сборки.
– Все? – влетела в палату скоростная шведка, – мы уезжаем?
– Мне еще мазь не принесли, – сказал Иволгин капитулирующим голосом.
– Жди! – выкрикнула Ингер и скрылась за дверью. Через две минуты голова Ингер показалась в дверях и произнесла:
– Жду внизу.
Не успели выехать на трассу, ведущую в Стокгольм, как женщина без всяких предисловий схватила быка за рога:
– Премьер Хансон и король Густав гнутся перед немцами ниже плинтуса. Кабы вермахт взял Москву, как хотели в самом начале, то шведский нейтралитет приказал бы долго жить. Пока, конечно, тоже не сахар, начальник управления Имперской безопасности Мюллер состоит в переписке с начальником Стокгольмского отделения тайной полиции моим однофамильцем Лундквистом. В итоге в Стокгольм регулярно наведываются сотрудники гестапо для выявления немцев мигрантов. Выявить немцев еще половина дела. В один список они вносят благонадежных, в другой – противников войны. Работу им облегчает шведская молодежь, члены фашисткой организации «Коричнева гвардия». Наша задача – добыть эти списки. У меня имеются несколько вариантов. Ни один из них мне одной не под силу. Еще одна неделя впустую, будем соблюдать рекомендации доктора Магуссона.
– Я помню, мазать три раза в день бровь и щеку.
– Намажем, но сейчас заедем в оптику, купим очки без диоптрий с затемненными стеклами. Магнуссон не трогал веко, спрячем ее под очками.
Так совпало, что в подъезде снова дежурил желчный дед. Он подозрительно глянул на вошедшую пару, криво ухмыльнулся, но ничего не сказал, даже не поздоровался.
– Вынужденный недельный простой, – начал Иволгин, понимая, что Ингер без дела заскучает, – может повернемся лицом к моей проблеме?
– У вас еще какие-то проблемы? – взвилась шведка, – была одна, а стало две?
– Мне нужен словарь старославянского и церковнославянского языков.
– И где же такие словари, с позволения сказать, лежат?
Было понятно, что Ингер обрадовалась незнакомому делу по принципу: движение все, конечная цель ничто. Вида она не подавала, продолжала ворчать.
– Может в книжном магазине? – пролепетал Иволгин.
– Что требуется узнать?
Иволгин начал перечислять слова, которые ему вспоминались: отвержаюши, уне, есть, со, умным, камень, двигнути, неже, сбезумаешь.
– Напиши на бумаге, попробую переговорить кое с кем.
Иволгин разборчиво написал перечисленные слова, но между ними вставил «Волога» и «Кереметь».
Глава восемь
На причале в раннее утро жизнь кипела во всю. Двигались погрузчики, скрипели лебедки на кранах, на рельсах пыхтел паровозик. За воротами порта было безлюдно, город еще не проснулся. Мимо проезжал автомобиль, водитель остановился, спросил, куда нужно ехать. Марфа назвала Буросгатан, водитель назвал сумму.
– У меня есть кольцо золотое с камушком, – пролепетала Марфа.
– Откуда я знаю, золото у тебя или железка, – зло отреагировал водитель и машина запыхтела дальше.
Вышли на перекресток, увидели двух пожилых женщин, спешащих по своим делам. Марфа подбежала к ним, но по-немецки они не понимали. Слово Гатан внесло ясность. Оказалось, что Буросгатан находится за церковью, шпиль которой угадывался в тумане. Сначала двигались бодро, потом Марфа начала уставать и возле костела оба присели на лавочку. Народу на улице прибавилось, и мужчина в военной форме, хорошо говоривший по-немецки подсказал, как быстрее добраться до Буросгатан. К этому времени название уже застревало в глотке. Еще дважды отдыхали пока добрались до нужного дома.
Фрау Рихтер, которую рекомендовала мадам Морель, жила на первом этаже. На звонок вышла молодая женщина и спросила, кто хочет видеть ее хозяйку. Марфа назвалась немецким именем и добавила, что привезла привет от мадам Морель. Служанка ушла в квартиру, заперев дверь на ключ, и оставив просителей на лестничной площадке. Минут через десять она пригласила в квартиру только Марфу, Андрей остался в подъезде. Ждать пришлось почти час.
Марфа вышла с довольным видом, с портфелем в руках. Андрей набросился с вопросами, но женщина потащила его за рукав к выходу. Только на автобусной остановке удалось присесть, и Марфа начала рассказывать:
– У фрау Рихтер в городе Норчёпинг, что в ста шестидесяти километрах от Стокгольма находится ее пекарня. Управляющий уличен в воровстве. Рихтер предлагает нам с тобой возобновить работу пекарни, в портфеле у меня доверенность на продолжение работ, письмо к смотрительнице и деньги в виде аванса.
– Как туда добраться? – устало молвил Андрей.
– Ты что уже не рад? – удивилась Марфа.
– Я очень рад, но сил на радость у меня не осталось. Как ехать в этот твой Норчёпинг?
– Может сил прибавится, если я тебе скажу, что этот город наполовину заселен немцами.
– И что?
– Мы с тобой не будем выделяться из общей массы. Конечно, если ты не станешь распускать свой французский язык. Ты же знаешь, как немцы к французам относятся!
– Скажи еще чего-нибудь, чтобы я порадовался.
– Скажу. При пекарне имеется квартира, она в нашем распоряжении. Если мы запустим производство, как того хочет фрау Рихтер, мы сможем там дождаться окончания войны.
В Норчёпинг добрались только к вечеру. Клара отворила дверь, запустила в помещение и долго читала письмо фрау Рихтер. Ужинали холодной телятиной и сыром двух сортов. Каждому досталось по бутылке пива. В разговоре не скрывали, что бежали из Франции, что отец Мари на фронте, что Андре француз и ни намека на их русское происхождение. Разговоры о делах перенесли на следующее утро.
Ночь провели так комфортно, будто в номере первоклассного отеля. Двухспальная кровать. Комплекты свежего и нового белья, пуховые подушки и одеяло. За окнами тишина, виден парк с декоративными насаждениями и дальше набережная.
В гостиной завтрак уже дымился на столе, излучая запахи кофе и свежей выпечки. После еды благоденствие завершилось. В рабочем кабинете, который имел отдельный вход с улицы, Клара перечислила первостепенные проблемы. Марфа добросовестно записала в тетрадь. Пункты заняли два листа. От заготовки угля для печей одного вида, подключения к электросети печей другого назначения, до инвентаризации оставшейся муки, соли, сахара, кунжута, семечек, зерен ржи и овса. Марфа и Андрей со всей, имеющейся у них молодецкой прытью, включились в работу. Им очень не хотелось потерять привалившее к ним счастье.
Через месяц пекарня выдала первую партию бамбергеров – плоских темных булочек с пряным привкусом; партию берцелей – подсоленных кренделей из дрожжевого теста. Продукция моментально разошлась по торговым точкам, а благодаря спросу на берцели увеличилась продажа пива. По немецкой традиции именно эти крендели считались классической закуской к пиву. Через месяц пекарня вышла на полную мощь, еще через месяц пожаловала с проверкой фрау Рихтер. Хозяйка проверила документацию и определила зарплату для нее и работников пекарни в виде десяти процентов от прибыли. Марфа попыталась объяснить, что нанятые ею пекари профессионалы и имеют право на более высокое вознаграждение. Но фрау глянула на нее поверх своих очков и предложила Мари оставлять себе поменьше денег.
После отъезда Рихтер пришлось собирать работников пекарни и ставить их в известность о ситуации.
– Таким образом, – заявила в конце своего выступления Марфа, – если останусь верна своему слову и выплачу всем обещанную зарплату, то мы с Андреем останемся без денег. Точнее наш доход составит две кроны в месяц.
– Что хочу добавить к сказанному, – встал герр Зидлер, – прежний управляющий не проворовался, как хозяйка пытается всем нам внушить. Герр Бергер просто сбежал. Рихтер потребовала от него ремонт печей за его же счет. Мое предложение такое, доработаем муку, получим зарплату и объявим об уходе. Может наша выходка изменит хозяйку. Если нет, тогда так, как я сказал – уйдем.
– Как ты умеешь выбивать бамбергеры, так никто из нас не умеет. Ты себе работу всегда найдешь, а нам, что прикажешь делать? – спросил Юнас, по кличке Мукомол.
– Как это выбивать бамбергеры? – не удержалась от вопроса Марфа.
– Вы же пробовали плоские булочки. Мятный вкус почувствовали? – спросил Юнас.
– Очень вкусные, – ответила Марфа, – но до сих пор не могу понять, какую пряность туда добавляют.
– Никакую, – слово взял Зидлер, – тесто для бамбергеров не месят, его бьют. Требуется из перемолотых злаков выбить все их вкусовые качества. По сути – вывернуть наизнанку.
– Как интересно, – молвили Марфа, но тут же вернулась на землю, – так как мы поступим?
– Дня за три до окончания работы пекарни вам Мари придется поехать в Стокгольм и сообщить фрау о нашем решении. Если не прогнем ее, тогда бисбальд, лауфижерзейн!
Собравшиеся согласились и стали расходиться кто куда. Герр Зидлер замешкался, стало понятно, что у него имеется приватный разговор к Марфе и ее помощнику.
– Вы мне оба симпатичны, – начал Дитмар свой секретный разговор, – конечно, я хороший ремесленник, но образования у меня нет. Если мы втроем объединимся, то может получиться толк.
– Я за совместную работу, – Выдал Андрей, – но у меня плохой немецкий и никакого шведского.
– Мари компенсирует. Нам с вами нужна идея, остальное уже в наличии, – распылялся пекарь.
– Говори же наконец, – не выдержал Андрей.
– На юге Швеции расположен древний город Мальме. В нашем случае его привлекательность в том, что от него до Дании подать рукой, а там до Копенгагена чуть больше двадцати километров.
– Мне пока ничего не понятно, – заметила Марфа.
– И что тут непонятного? Дания под Гитлером, а граница условная…, – подсказал Дитмар.
– То есть, – перехватил инициативу Андрей, – мы налаживаем производство берцелей к пиву и у нас нескончаемый поток покупателей из числа оккупантов, с того Датского берега.
– Скажу больше, – кинул в знак одобрения Дитмар, – в Дании только малая часть населения живет в городе. Остальные заняты сельским хозяйством. Ну там куры, овцы, свиньи и, конечно, зерно. И в итоге дешевая мука. Немцы нам будут поставлять муку, а мы им готовые берцели.
– Великолепно! – воскликнула Марфа.
– Это еще не все, – продолжил Дитмар, – берцель берцелю рознь, а секрет классических знаю я и еще человек десять. Так, что если в Дании имеются конкуренты, то они нам помехой не станут.
– Нужны хоть какие-то средства, чтобы начинать выпечку, – заявил Андрей.
– Нужно меня на три дня отпустить с работы. До Мальмы по железной дороге около четырехсот километров.
– Ты уже, наверное, все просчитал? – заметил Андрей.
Он лукавил. Ничего он не просчитал, он надеялся только на удачу. Пекарь кивнул. За отпущенные три дня Дитмар обошел все четыре работающие пекарни города, провел с их владельцами переговоры и, в конце концов, добрался до хозяина пятой заброшенной пекарни. Хозяин из-за собственной лени не выставлял ее на продажу и еще был в должниках за арендную плату. Поговорили, посчитали и выкатилась сумма восемьсот крон. Всю дорогу до Норчёпинга Дитмар думал о способах добывания нужной суммы. Уже утром за час до прибытия в город на ум пришел полубандитский вариант.
При озвучивании своей идеи Дитмар не скупился на словечки из вольного жаргона:
– Ты, Мари, обозначает нашей шмаре Рихтер недогон в размере нужной суммы. Чтобы шмара не ушла в несознанку в погашении нашей задолженности, делаем почтовый перевод. Почта работает без проволочек. Если в полдень отправляем деньги, то в полдень следующего дня курьер относит их по адресу. Мы с Андреем обходимся без бимберов и вертелей. Перед входом в подъезд, где кустарник, поджидаем почтаря, запихиваем кляп, надеваем мешок, связываем руки и ноги, деньги забираем. По сути мы возвращаем свои заработанные деньги.
– Годится, – сразу отреагировал Андрей.
– Надо подумать, – протянула Марфа.
– Чего здесь думать? Знаешь сколько в Мальме желающих купить нашу пекарню. Я договорился об ожидании в течение десяти дней.
– Оно и видно, очередь из желающих. Печь хоть работающая? – усомнилась Марфа.
– Все там работает. Муки у нас осталось на четыре дня. Думаю, тебе послезавтра надо ехать к Рихтер и ставить условия, – продолжал наступать Дитмар.
– Поедем вдвоем, – вступился Андрей.
– Не тяните!
На этот раз фрау Рихтер разрешила войти в квартиру и Андрею тоже.
– При всем уважении к вам, – начала Марфа, – мы разрываем наши договоренности и уходим.
– Даже не думала, что ты такая жадная до денег, – встала в позу Рихтер.
– После всех расчетов у нас с Андреем на двоих остаются две кроны.
– Найми других рабочих.
– Профессионалы всегда стоят хороших денег, – встрял Андрей.
– А ты вообще помолчал бы, молодой человек. Ты вообще никто.
– Вот поэтому мы и уходим, – твердо объявила Марфа.
– По условиям наших договоренностей, вам нужно еще год трудиться и ни о чем не думать.
– Покажите контракт, – Марфа знала, что никаких бумаг ни она, ни Андрей не подписывали.
– По моим скромным подсчетам, если сойдется дебет с кредитом, вы мне должны заплатить тысячу крон.
– Мы насобираем эти деньги, но во избежание каверз, вышлем их по почте с уведомлением о вручении. Почтовый перевод самое надежное доказательство нашей честности.
– На коленях приползете, будете умолять, но я вас назад не приму! Днями пришлю свою помощницу, она проведет инвентаризацию. Проверит все, даже ложки и чашки в квартире.
– Квартиру и то, что в ней мы по описи не принимали.
– У меня своя опись имеется, – в сердцах выкрикнула фрау Рихтер.
Следующие два дня дорабатывали остатки муки. Несданную готовую продукцию, около десяти килограммов собрали в бумажные мешки. Приехавшую помощницу звали Регина с длинной и труднопроизносимой фамилией. Дама оказалась малоразговорчивая, и только после того, когда завершила проверку, произнесла сакраментальную фразу:
– Правильно делаете, что уходите, здесь толку не добьетесь.
Позже обсуждали услышанное и сошлись во мнении, что Регина знала, о чем она говорила. Марфа ей поведала про последний разговор с хозяйкой и объявила об их договоренностях сделать почтовый перевод задолженности в тысячу крон. Регина предложила вместе идти на почту и при ней сделать перевод денег. Документ о почтовом переводе она забрала с собой. Часы показывали пять часов вечера.
– Не очень удобно, – заявил Дитмар после отъезда Регины, – вечером всегда на улице много народу, но делать нечего.
На другой день группа злоумышленников из двух человек отправилась в Стокгольм. Засаду организовали в кустах недалеко от подъезда Рихтер. Когда появилась фигура старого человека в униформе почтового служащего, Дитмар и Андрей пришли в полную готовность. Предполагали, что курьер может быть и вооружен. Но мужчина даже не сопротивлялся. Шепотом попросил не засовывать ему в рот кляп, он плохо дышал через нос. Беспрепятственно позволил надеть ему на голову мешок, связать руки и ноги, он даже обещал не орать в течение получаса. Дитмар открыл его портфель, вынул перевязанную лентой пачку купюр и вместе с Андреем быстро удалились. Доехали на автобусе совсем в другую сторону до Эребру и только там пересели на поезд до Норчёпинга.
Утром все газеты Швеции известили о дерзком ограблении группой преступников почтового курьера, который должен был доставить деньги на домашний адрес начальнику полиции Стокгольма.
Произошла ошибка и к глубокому сожалению что-либо исправить был невозможно. Марфа и Андрей начали паниковать. Почтовый служащий лиц нападавших не видел, но знал возраст, рост и количество злодеев. Полиция пустилась в заверения, что налетчики обязательно будут пойманы, что полиция сумеет защитить честь мундира, что к розыску подключили лучших сыщиков Швеции. Дитмар оставался совершенно спокойным и, он оказался прав. За неделю все заверения полиции превратились в мыльный пузырь.
В Мальме наконец заработала пекарня с громким названием «Берцы от Зидлера». Ассортимент предлагался широкий, но основной коммерческий расчет делался на подсоленные крендели. Секрет приготовления оказался прост, соль, которую продавали в магазинах, еще пока без ограничений, для выпечки была непригодна. В Северном море, именно в Северном, а не в Балтике, набирали воду и влагу выпаривали. Такая соль придавала легкую горчинку. Мука просеивалась трижды для насыщения кислородом. Для людей не посвященных заморочки выглядели сущей ерундой, но настоящий ценитель сразу мог уловить разницу. Представлялось, что после второй, третьей партии покупатель повалит косяком. Но крендели оказались никому не нужные. Четыре пекарни в городе полностью обслуживали и население, и транзитников. Марфа прекрасно понимала, что две тысячи крон, которые курьер не донес по назначению, скоро закончатся. Других денег взять было неоткуда. Хорошо, что Андрей и Дитмар перепутали курьера, тысяча крон уже давно бы закончилась.
Марфа предлагала сбавить цены, сделать их ниже тех, по которым работала торговля. Дитмар возражал, он был уверен, что работа в убыток с их финансовым состоянием – громадный риск. Андрей предлагал выходить в морской порт с горячими кренделями к прибытию пассажирских судов. Но рейсов было так мало, что в случае удачи все равно нищенство приближалось. Дитмар мотался по городу в поисках немецких военных. Он неоднократно слышал немецкую речь и в магазинах, и в кафе. Но все эти люди были одеты в гражданские костюмы. Дитмар опасался наткнуться на гестаповцев или на коммунистов.
Однажды рано утром пекарь проснулся от гула самолетного двигателя где-то высоко в небе. В прошлой сытой жизни он и внимания бы не обратил. В голове засела мысль, если самолеты летают, значит где-то находится аэродром. Ничего не понимая в войне, политике, секретах, немец решил отыскать место, где базируются самолеты. Не стал ждать, когда Марфа и Андрей проснутся, откусил кусок хлеба, запил водой и поспешил на центральную площадь в Мальме. В такой ранний час на площади прохожих не наблюдалось. Внимание привлек дворник, который сидел на лавке, держа в руках метлу и таращась на небо. Дитмар присел рядом и поприветствовал мужчину. Тот вместо приветствия пожаловался на свое острое желание выкурить сигарету. Пекарь ответил как есть, он не курящий, и напрямую задал вопрос про аэродром вблизи города.
– Ты шпион что ли? – буркнул дворник.
– Я пекарь, – также лаконично ответил Дитмар.
– Не знаешь куда свой товар девать? Задумка неплохая, только сказывают, аэродром огорожен высоким забором и туда никого не пускают.
– Тебе откуда известно?
– Люди говорят, – безразличный тон начал раздражать Дитмара.
Можно сказать он на пороге коммерческого успеха, а этому мужику все равно.
– Эти люди, которые говорят, могут показать, где находится аэродром?
Дитмар начинал закипать.
– Покажут, если докажешь, что ты пекарь.
– Документы нужны?
– Хлеба неси поболее, потом и поговорим.
По всему дворник просто хотел есть и никакие доказательства ему не нужны. Но Дитмар уже разогнался и останавливаться не хотел. Он метнулся к пекарне, ребята уже встали и готовили еду, на их вопросы ничего не ответил, набросал в короб несколько булок, взвалил на плечи и исчез.
– Вижу не врешь, – заулыбался дворник.
Он уже стоял на ногах и готовился к исполнению своих обязанностей. Увидев булку, повозил свои руки по фартуку, схватил хлеб и сразу половину запихнул себе в рот.
– Вкусно! Хорошо пошло бы пиво. Ты, случаем, не пивовар? – хитро улыбнулся дворник.
– Я так и думал. Разжился хлебом и хорошо, будь здоров, – Дитмар выложил на лавку принесенный хлеб, взвалил короб и пошел прочь.
– У тебя велосипед имеется? – крикнул вдогонку дворник.
– Тебе еще и велосипед нужен? – раздраженно произнес Дитмар.
– Велосипед нужен тебе, туда пешком далековато. Иди сюда и смотри, – дворник вынул из кармана мятый лист, развернул его и взору предстала испещренная кривыми и прямыми линиями схема.
– Что это? – спросил Дитмар.
– Схема города и окрестностей. Заешь сколько вопросов мне за день задают пришлые люди. Я кроме шведского языка больше не знаю, вот и тыкаю в свою шпаргалку.
Заскорузлый палец дворника царапал лист и маршрут становился понятным:
– Тут северный выезд из города. По дороге семь километров с небольшим. Потом увидишь правый поворот на малую дорогу. Еще проедешь километров семь и упрешься в ворота. У них тебя остановят, могут допросить, а могут просто застрелить. Такие случаи уже были.
Почти все автомобили стояли на приколе, бензина в городе не было. Лошадей отправили в армию. Из двух оставшихся в прокате велосипедов Дитмар выбрал с явной восьмеркой на переднем колесе. У второго цепь болталась, как бусы на шее дряхлой старухи.