Манифест неприкаянного

Я проходил меж кресел и рассматривал восседающих в них лысеющих мужчин. Мне хотелось отыскать того, кто пришел за плотью Августины. К одному из клиентов подошла администраторша, одетая в строгий наряд из брюк и блузки. Склонившись к его уху и что-то прошептав в него, она удалилась к стойке; он же поглядел на часы и продолжил чтение газеты. Такое происходило редко – чаще всего гостя в назначенное время тут же отводили к необходимой ему девушке. Его выбор опаздывал к назначенному времени встречи – мне было известно, кто в последнее время зачастил с подобным нарушением дисциплинарных норм. Я нашел того, кого искал. Изучив мужчину и не найдя в нем ничего примечательного, я отправился на третий этаж.

Августина сидела на постели с тюбиком тонального крема в руке. Выдавливая средство на свое бедро, она усердно втирала его поверх рубцов. В прошлое мое появление я насчитал пять шрамов. Сегодня их было уже шесть, не считая двух свежих порезов, еще не успевших обратиться в выпуклые линии, отличающиеся своим тоном от нетронутой лезвием кожи.

Подобным Августина начала заниматься уже после того, как я остался лишь воспоминанием в ее жизни. Самоистязания не происходили ежедневно – ей требовалось накопить негативных переживаний, довести их до точки кипения, и лишь после пересечения красной линии она бралась за лезвие в ванной комнате своей квартиры. Для нее это было отдушиной, способом эмоциональной перезарядки – тем, в чем я перестал нуждаться в момент обретения самовольного проклятия.

Дверь комнаты открылась, в комнату прошла видимая мной ранее в фойе девушка-администратор. Августина, не отрываясь от попыток сокрыть свои шрамы, показала ей вытянутый палец свободной руки. Похоже, она просила еще немного времени до встречи с посетителем. Девушка с ресепшена открыла рот и произнесла недоступные моим ушам слова, на что Августина показала ей уже два пальца. Две минуты. Кивнув, работница приемной покинула помещение.

Августина закрыла тюбик и скинула его под кровать. Она уже успела переодеться в свою рабочую униформу, представлявшую из себя просвечивающее шифоновое неглиже на голое тело, к которому со стороны спины были прикреплены два широких крыла. Сделанные из обшитой узорчатой пвх пленкой проволоки, благодаря им в карточке работницы под именем Психея отдельным пунктом был прописан отказ от любых поз, предполагавших расположения ее тела навзничь. Причин было несколько: прутья, что впивались в лопатки под весом посетителей, к концу смены раздирали ее кожу до крови, а также то, что внешний облик главного аксессуара терял свой первичный лоск из-за постоянного трения с постельным бельем, из-за чего мадам Келли на первых порах приходилось заказывать около десяти пар крыльев в неделю. Когда же Августина попросила об одолжении, начальство всецело поддержало ее – по мнению хозяйки заведения, мужчины, сами того не подозревая, любят ощущать на себе гнет запретов и выставленных рамок. Похоже, так оно и было – после обновления личного дела Августины, ценник на нее взлетел до небес, сделав одним из самых дорогих экспонатов в местном паноптикуме.