Обогнув петлёй ближайшие форты, спокойно миновав все ямы, обрушившиеся тоннели-ловушки и углубления, змей свернулся многосоставной восьмёркой, преградив окончательно путь воинству зомби, и наконец завалился переваривать свой обед, который собрал по пути.
– Чёртовы чешуйчатые ублюдки… Потомки драконов, как же, – процедил Бальтазар, глядя на всё это.
Мелькнула мысль призвать Йоля, попробовать проскочить, оседлав его, но не понятно было, как кот-гигант отреагирует на творящееся вокруг. Станет ли действовать, как нужно чернокнижнику, а может, испугается и ускачет прочь. Или же повадится сражаться с чёрным змеем, заинтересовавшись таким причудливым существом.
Драконий огонь был способен легко подпалить его шерсть, а яд Фафнира – быстро убить с первым же укусом. Риск был слишком велик. И хотя ради Люции лорд Кроненгард был готов рискнуть всем, именно сейчас требовалось сосредоточиться и хорошо всё продумать. Слишком много неудач преследовало его в последнее время.
Чуть расстегнув свой чёрный кожаный мундир с косым запахом, слегка напоминавший военный китель, некромант полез во внутренний карман, достав и крепко сжав хрустальную сферу. Камень Фаль, что отдал ему прохвост-хамелеон за своё спасение. Ещё один древний артефакт, казавшийся бесполезным, так как не смог отыскать в Империи Люцию. Теперь-то Бальтазар понимал, почему.
Но попросил он чародейский камень показать сейчас не её. Некогда было вздыхать и опускаться на промёрзлую землю под мягким снегопадом крохотных снежинок. Не время жалеть себя и тонуть в печали, вспоминать прошлое и чувствовать с тяжестью и саднящей болью в сердце, как сейчас он далеко от возлюбленной. План у некроманта созрел совершенно иной.
– Покажи мне Рыжую Бестию, – повелел он артефакту, внутри которого завертелась разноцветная и сверкающая дымка, постепенно таявшая и открывающая взору искомую особу. – Хочу знать, где она.
Анфиса II
Ослабшего Квинта Виндекса, архиепископа Клира Пресвятой Церкви Творца, расположили на ближайшей к трибуне проповедника часовни лавочке для прихожан. Анфиса прохладной губкой, смачивая её в талой воде, протирала ему пот со лба, поила настойками и бульоном. Здесь не было алтаря, да и узоры крестов были лишь в мозаике на окнах. Военным работникам некогда было расписывать всё внутри и выводить священную гравировку.
Альберт обдумывал различные варианты дальнейших действий как в случае, если архиепископу станет лучше, так и на случай, если тот вдруг не выдержит и умрёт. Необходимо было взвесить все риски, обдумать план. Он послал за Броком и Синдри, которые должны были воевать среди чародеев в имперских войсках, докладывая все последние вести с полей.
Сейчас было самое время собрать всех соратников. Тем более когда Нэм была рядом. О чём думала сейчас она сама, уединившись у окна поодаль, он не знал и даже не спрашивал. Как мужчина, он не желал просить совета, Альберт полагал, что сам должен обо всём позаботиться. Поделиться своими готовыми планами и соображениями, предложить пути к действию, а не полагаться на предположения Немезиды. И всё же он умел слушать, потому был готов внести коррективы, если той в ответ на его варианты тоже окажется что предложить.
– Как он? – поинтересовался Альберт у дочери насчёт Квинта.
– Не знаю, бредит, – с жалостью поглядела та на первосвященника. – Просит сокровища… Не знаю, зачем. От жадности? Или умом тронулся с этими артефактами… – вздохнула она.
– Сокровища? – удивился её отец.
– Ага… Только и шепчет про рубины, – покачала девочка головой, готовя новый компресс.
– Рубины? – поднял брови Альберт в удивлении. – И только?
– Ага… Руби-Руби-Руби… – проговорила Анфиса.
– Ах, вот что… Смотри, – сложил мужчина пальцы домиком. – Руби – это имя его дочери.
– Дочери?! – удивилась девочка – А меня даже не знакомили… Мы не были с тобой на обрядах, на её Днях Рождения, – скривила губки она и нахмурилась с подозрительным прищуром.
– Лет семь или уже восемь тому назад. Он предпочитал о ней не распространяться. Во-первых, он не был женат на женщине, которая родила ребёнка, во-вторых, дитя довольно сильно болеет и постоянно находится под присмотром. Я и сам не видел Руби Виндекс, знаю о ней лишь со слов самого Квинта, – рассказал Альберт.
Священников и монахов внутри часовни сейчас не было. Все, даже служки, снаружи за стенами воевали против стремглав несущихся демонов. И в целом, имперские воины давали отпор расползавшимся асурам вполне неплохой, несмотря на то, что у людей было лишь две руки, а у инфернальных созданий обычно множество.
Имперские латы неплохо выдерживали удары клинков. По крайней мере, давали трещины далеко не сразу, позволяя воинам долгое время сражаться. А те и сами стремились не подставлять дважды одно и то же место под удары врага. С наступлением ночи же, когда солнце скрылось, ситуация начала ухудшаться.
Над ордой демонов где-то вдали высился чёрный смерч. И по мере его приближения вихрь разрастался в многолапое свирепое чудовище, в глазах которого сверкали сиреневые молнии. Священники яркими лучами, парящими в воздухе символами и устремившимися ввысь сияющими сферами атаковали подобную звериному черепу, вытянутую по краям голову рогатого монстра, его конечности, разрушая сгустки тьмы, из которых Бальтазар слепил это создание.
Лорду-чернокнижнику именно это и было нужно. Чтобы имперцы палили по краям, а не вниз, где сам он пешком в сгустке мрака пробирался к их укреплению. И пока зверь тьмы постепенно разрушался под их яркими залпами, терял конечности, наросты, практически треть головы и испещрённые дырами лапы, Бальтазар уже смог метнуться в змеящейся дымке вперёд.
Ему не нужно было прорываться через плотный строй пехоты, биться, словно таран, в плотные ворота с опущенной герсой за ними. Дугой извивающегося змея из клубов чёрного дыма чернокнижник резко перескочил через ворота, приземлившись в сверкающей защитной капсуле. И пока к нему сбегались на территории гарнизона местные бойцы, он всё сильнее концентрировал энергию в потоках, трепавших его плащ и волосы, а затем высвободил её волнами во все стороны.
Защитная капсула разлетелась заострёнными осколками, пронизывая чародейской силой любые кирасы. Бальтазар пребывал в ярости, был преисполнен собранной тёмной силы, которую и высвобождал из себя, окутывая тела раненных и разлетавшихся прочь воинов. А затем, наоборот, белёсые нити по жесту прижатых к себе рук потянулись к нему по воздуху сияющими дорожками от каждого тела.
Некромант вытягивал их души, поглощая и набираясь мощи, восстанавливая силы и высасывая энергию из поражённых тел, подпитывался ими, вбирая в себя. По итогу на землю падали уже вместо мужчин и молодых парней иссохшиеся дряхлые старики, которых даже узнать толком было бы невозможно. Силы же их запечатывались древней магией в теле некроманта, наполняя его, становясь его частью, целиком переходя в подчинение.
Оставляя шлейф из подрагивающей тёмной ауры, Бальтазар Кроненгард неспешно ступал в сторону часовни гарнизона. Пехота, глядя на своих поверженных товарищей, решила, что свои жизни дороже. Раз некромант идёт не к ним с таким суровым видом, значит, есть момент попросту убраться в башни и внутренние галереи. Засесть, затаиться по комнатам гарнизона, может, и вовсе сбежать по каким-то подземным ходам, если таковые имелись и были, разумеется, им известны. Вероятно, где-то там скрывался и Гаспар со своими исследованиями, так как старика нигде не было видно и он уж точно не участвовал в битве снаружи.
Лорд Кроненгард же безо всякого труда вошёл в часовню, вдали завидев искомую персону с рыжими волосами, в зеленоватом кафтане, дайконской маской на поясе и катарами на запястьях. Уверенной походкой и с суровым взором чернокнижник направился прямо к ней.
Анфиса ответила схожим взором. Поднялась от архиепископа, за которым ухаживала, делая компрессы, и обнажила лезвия своих орудий, готовая к схватке. Однако между ними возникла ещё одна фигура. Альберт Крэшнер перегородил путь чернокнижнику, из-под чёрной абайи достав таскарскую шпагу.
– Думаете, если я бывший святоша и просто посол, то не владею оружием? – заявил он Бальтазару. – Вы не сдвинетесь с этого места.
– Я даже понятия не имею, кто вы такой, – рявкнул ему Бальтазар, с любопытством разглядывая оппонента. – С хрупкой тоненькой шпагой против такого клинка? Вы, наверное, шутите? – усмехнулся он, показывая полыхающий чёрным огнём Лакримарум.
– Моей шуткой будет лезвие, пронзившее ваш язык. Вы остры на него, но острее ли клинка? – полюбопытствовал Альберт.
Бальтазар начал концентрировать в свободной ладони сгусток чёрных тоненьких молний, вокруг которых вились ещё более мелкие сиреневые искры, но сзади раздался резкий хлопок от удара кнута. Не по нему, не по спине, но по каменному полу часовни. Столь резкий и мощный, что сбил чернокнижнику концентрацию, практически заставил вздрогнуть и обернуться на звук.
– Не смей её трогать, жалкое смертное отродье! – хлестанула ещё раз своим кнутом Нэм, как бы вместе с Альбертом окружив с двух сторон чернокнижника, в то время как по краям прохода располагались деревянные скамейки с косыми спинками. Кто-то из плотников даже позаботился здесь об удобстве слушателей долгих проповедей.
– Да она такая же жалкая смертная, чтоб тебя, – оскалился оглянувшийся некромант.
– Она полубог! – сверкнула глазами Немезида.
– Да? А я полу-дрянь! – заявил Бальтазар. – Хотя нет, погоди-ка. Дрянь я вполне целостная, так что пошла вон отсюда! – С лица его сорвался тёмный волчий силуэт, тянущий за собой сгустки мрака и переливы ночных тусклых сияний, мелкие отростки с крючковатыми когтями и перепончатыми крыльями.
– Лорд некромант, может, всё же договоримся? – раздался голос Альберта Крэшнера. – У меня хорошие связи. Я могу провести вас в Империю под видом пленника, если желаете. Сохраните жизнь моей дочери.
– Да не жизнь я у неё собираюсь забрать, а часы! – повернул Бальтазар вновь к нему голову, но глазами, выглядывая из-за фигуры посла, нашёл девочку. – Ты, Рыжая Бестия! Помнишь видение Хроноса о зарождении мира? Хочу показать его всем драконидам, чтобы перестали считать себя избранным народом и потомками первозмиев! Пусть знают, что они такой же неудачный эксперимент предков эльфов, как минотавры или тэнгу.
– Без Часов Хроноса она потеряет многие свои силы! – подошла сзади ближе к нему Немезида.
– И что теперь?! – развернулся Бальтазар, не желавший из-за слабости Анфисы терять возможность добраться до Люции.
Ловким ударом Нэм резко обвила лезвие обоюдоострого клинка и рванула к себе, выбив его, заставив со звоном отлететь вниз под лавочки с правой стороны. У Бальтазара даже возможности побежать за ним не было: пришлось бы устраивать настоящий бег с препятствиями, перелезать через те самые спинки, при том что эта дама с хлыстом явно продолжит ему мешать.
Он выставил вперёд обе руки и породил поток чёрных переплетающихся лучей, мощно ударивших в Немезиду, образуя маленькие частицы в виде воронов и летучих мышей. Всё, что могла отразить её божественная сущность, разлеталось в стороны и через какое-то время пикировало обратно в неё. Птицы неслись вперёд с вытянутыми клювами, летучие мыши «падали» с заострённым хвостом, сложив крылья, напоминая какие-то метательные клинки.
Немезида ударила кнутом в грудь некроманта, и золотисто-рыжий разряд с самого кончика резко пронзил сильной болью всё его тело, заставив чернокнижника вскрикнуть и упасть на одно колено. Альберт благополучно отошёл, словно знал наперёд, что богиня возмездия собирается делать дальше. А та в гневе ударила ещё раз, уже основательно, да так, что Бальтазар отлетел вдаль, практически к трибуне проповедника.
– Сюда-то мне и надо, – процедил некромант, хватая Анфису за ногу.
Та направила лезвия своих катаров ему в шею, но столкнулась с жёстким тёмным барьером. Полупрозрачным, пульсирующим энергией, как фонтан. Чем сильнее она давила, тем сильнее оказывалось и сопротивление, отталкивающее её оружия словно магнит.
– Не тронь её! – восьмёркой двигая руку, хлестала по лавочкам Нэм, приближаясь и угрожая чернокнижнику.
Анфиса перестала давить катарами и просто врезала Бальтазару по лицу каблуком другого сапога. От подобных действий барьер, похоже, не защищал. Лишь отражал металлическое оружие. Ведь не спас он и от удара кнутом по мундиру. Обжигающие спазмы снова разразились по всему телу, заставив чернокнижника вскрикнуть.
Девочка вырвала ногу из вздрогнувших пальцев некроманта и отправилась за трибуну на постамент. По сути, бежать было особо некуда. Справа и слева – каменные стены, а двигаться к выходу можно было лишь через центральный ход, что означало бы ещё раз пробежать в сторону матери мимо чернокнижника.
