Апробация

                                     * * *

Проснулся от резкого толчка – поезд неосторожно затормозил на остановке. А быть может, толчок происходил изнутри, потому что Автандил вспомнил. Конечно же! Обручев и его «Плутония»! Мир под землёй! Не вереница затхлых пещер, а простор, охраняемый лёгкой дымкой, свежий воздух и немеркнущий мягкий свет. Самая фантастичная фантастика, он и представить не мог, что когда-нибудь увидит это. Чего стоит вся наука с её эхолотами и сейсмографами, если проморгала под собственным носом такой мир?! Наверное, рациональный Автандил мог бы обнаружить множество несуразностей, но голос диктора оборвал цепочку размышлений: «Пражская». Следующая станция – «Улица Академика Янгеля».

                                     * * *

Всю дорогу он ощущал какое-то неудобство, беспокойство какое-то. И только выйдя из метро, сообразил – кажется, за ним кто-то следит. Вспомнив, как положено действовать героям шпионских фильмов, Автандил остановился у стенда с «Московским комсомольцем» и постарался незаметно посмотреть назад. Ничего определённого. Возможно, какая-то фигура мелькнула в толпе, возможно, кто-то резко отвернулся… Слишком мало материала, чтобы сшить костюм. Дойдя до газетного киоска, Автандил вновь задержался, вглядываясь в стеклянную витрину. Но преследователь (или преследователи?) был начеку и не выдал себя ни единым штришком.

                                     * * *

К счастью, его подстраховал Арам.

– Я сказал, что ты уехал за товаром, – сообщил тот, выйдя из своего закутка. Арам был сыном армянских беженцев из Баку. Тогда ему было пять лет, и он, слава Богу, не помнил всего творившегося там ужаса. Только кошмарные сны, изредка посещавшие его, да картинки узкой улочки, обжигающей бесконечной полуденной белизной. Он торговал брюками в соседней секции, и Автандил много помог ему советами. Искусством продавать брюки Автандил овладел в совершенстве, поскольку пять лет обучения в Университете зарабатывал на жизнь, торгуя этим товаром на маленьком рынке, что ютился на площади Гагарина. Он полагал: раз уж взялся за какое дело – должен стать в нём мастером. Потом начали строительство третьего кольца, те торговые ряды сломали, и Автандил, помыкавшись некоторое время, нашёл себя в бескрайнем море видеопродукции. Но как он торговал брюками! Это была песня! Впрочем, фильмами он торговал не хуже.

Поблагодарил Арама, открыл магазинчик и уселся, поставив на колени ноутбук. Надо было посмотреть два новых фильма. Он продавал только товар, который изучил досконально.

Джордж Клуни почти разбил сердце простоватой блондинки из Техаса, когда нити фильма были прерваны мелодичным напевом колокольчика. Автандил сразу отметил, что колокольчик звенит как-то особенно мягко. Дверь отворилась, Автандилу казалось, что открывается она медленно-медленно, как в кино, и на пороге появилось чудо – вчерашняя Белоснежка с приклеенными ресницами, потому что настоящих таких не бывает.

– Здравствуйте! – голос посетительницы был чуть хрипловатым, но это придавало речи незнакомки какое-то особое очарование, – А я боялась, что Ваш магазинчик сегодня уже не откроется.

– Как?.. – Автандил захлебнулся чувствами и глотал ртом воздух, словно рыба, угодившая в сети.

– Вчера… Вы были такой странный. Все вокруг обыкновенные, а Вы – странный. Мне стало интересно, и я пошла за Вами. Боялась, что Вы заметите… Боялась к Вам подойти. Ну что я скажу? Вы такой серьёзный, такой сосредоточенный. А сегодня – решилась. Вы не сердитесь на меня?

– Нет, что Вы! Это здорово! А сегодня? Сегодня Вы тоже шли за мной?

– Зачем? – она вскинула неправдоподобные ресницы. – Я же не забыла, где Ваш магазинчик, – посетительница восхищённо оглядела стеллажи. – И Вы видели все эти фильмы?

– Конечно. Я же должен знать, что продаю.

– Как интересно! А я никогда не была в кино. В нашем клубе кино давно перестали крутить. Говорят, нерентабельно. А здесь и телевизора нет…

– Хотите посмотреть? – Автандил показал на компьютер. – Это, конечно, не кинотеатр…

– Нет, нет! – почему-то испугалась незнакомка. – Мне на лекции надо.

– Тогда… Может быть, мы вечером встретимся?

– Вы становитесь скучным, как другие, – погрустнела студентка.

– Нет… Я только… Хотите, покажу Вам страну, которую никто не видел? – неожиданно для себя брякнул Автандил.

– Вы обманываете меня? – огромные глаза доверчиво распахнулись.

– Разве Вас можно обмануть? Когда у Вас заканчиваются занятия?

– В шесть.

– Я буду Вас ждать. Скажите, где?

– На «Спортивной». У первого вагона, что к центру. В половине седьмого.

Девушка взмахнула ресницами и растаяла, будто дуновение ветра. И даже колокольчик не заметил её ухода.

                                     * * *

В пять Автандил опустил железный занавес перед секцией. Это было чересчур рано и могло обернуться неприятностями.

– К этой идёшь, к Беляночке? Что сегодня заходила? – беспардонно поинтересовался Арам.

– К ней… – Автандил немного помялся, он не любил просить, – Если будут спрашивать, почему закрыто, соври что-нибудь. Ты это умеешь. Ну, бывай.

– Конечно! Я так совру – пальчики оближешь! Все рыдать будут. Завидую! – бросил вослед убегавшему Автандилу.

                                     * * *

Он хотел купить цветы, но раздумал. Вспомнил, как Белоснежка – так про себя называл он новую знакомую – погрустнела, когда он предложил встретиться. «Вы становитесь скучным, как все»… Потому просто засунул руки в карманы и спустился в метро. Он пришёл на двадцать минут раньше, но Белоснежка уже ждала его.

– Заболела англичанка, и не было последней пары, – у бедняжки был такой вид, будто она оправдывается. – Просто я не люблю, чтобы меня ждали, – пояснила она.

В поезде было полно народу. Она стояла рядом, уткнувшись носом в лацкан его куртки. Пару раз подняла глаза, а потом фыркнула:

– У Вас такое лицо…

Автандил положительно не знал, что делать со своим лицом.

Поезд глотал километр за километром, а он чувствовал себя дурак-дураком.

Раньше у Автандила никогда не возникало проблем с девушками. Ни дома, в Закарпатье, ни здесь, когда учился на заочном в Университете. Чернявый, быстрый, за словом в карман не лез, легко знакомился, и с ним было просто. Девушкам это нравилось, а он следил, чтобы отношения не заходили чересчур далеко. Он строил жизнь по плану. Специальность, потом собственный дом, а потом уж семья. Расставаться с девушками тоже удавалось без рыданий и упрёков.

Но в этот раз случилось что-то непонятное. Раньше он болтал бы всю дорогу без умолку, и к «Охотному ряду» девушка уже смотрела бы на него влюблёнными глазами. А теперь… Он не знал, что сказать, и у него было такое лицо.

Во взаимном молчании выбрались на Тверскую.

Автандил пытался вспомнить арку, через которую утром просочился к метро. Проблема была в том, что рядом с метро арок вообще не было, ни одной. Тогда он решил зайти с другой стороны. Так, как шёл утром. Здесь тоже были некие заковыки. Оба раза он выходил дворами прямо к метро, не переходя ни одной улицы. А ведь по пути, если следовать законам Евклидовой геометрии, неминуемо должен был пересечься с Третьей Тверской-Ямской.

Но не пересекался.

Утром он просто не обратил внимания на эту несуразицу – и так было от чего свихнуться. Вот и сейчас, особо не раздумывая, спешил к тому месту, где должен был начинаться «Странный путь». Спутница едва поспевала за ним.

– Почему мы бежим? – поинтересовалась она.

– Не знаю, – честно ответил Автандил.

Он замедлил шаг. Собственно, зачем так спешить? Не сбежит ведь арка за эти несколько минут. Хотя, в глубине души, в последнем он не был уверен.

Арка была на месте, но дорогу к ней перекрывали три автомобиля, один из них – пожарный. Вокруг суетилось множество народу. Перед самой аркой была вырыта огромная ямища.

– Нам бы пройти, – сказал Автандил человеку в брезентовой робе, преградившему путь.

– Вы же видите, – и он кивнул в сторону ямищи.

– А мы вдоль стенки, по краешку.

– Куда по краешку? Горячую воду прорвало. Видите, под аркой асфальт дымит. Провалитесь в кипяток – и привет родителям.

Трое рабочих просовывали в ямину толстую гибкую трубу.

– И долго вы тут ещё?..

– Сейчас воду откачивать будем. К утру, наверно, закончим.

– Как же нам во двор-то попасть?

– С другой стороны попробуйте, – пожал плечами эмчеэсовец.

Они обошли квартал, но ни арок, ни проходных парадных не обнаружили.

– Не расстраивайтесь, – успокаивала Автандила спутница, – Завтра снова попробуем.

– Не верите, – с горечью ответил Автандил.

– Ну что Вы, верю! Вы так натурально расстроились.

– Тогда пошли! – Автандил бегом потащил Белоснежку к Музыкальному Музею.

На ступенях по-прежнему сидел Петя, только бомж, кажется, был другим.

– Видите столб? На нём вчера стоял сушёный пингвин и вращался. Петя, я правду говорю?

Петя поглядел на них прозрачными глазами и грустно молвил:

– Пиво кончилось.

Автандил достал из кармана пару кюпюр:

– Купи, угощаю.

– Я отдам, – замотал головой честный сосед.

– Конечно, отдашь. Только скажи сначала, что здесь вчера было.

– О-о-о! Здесь тако-о-о-е было! – затянул Пётр, вероятно, собираясь отработать тридцатку на полную катушку.

– Короче говори.

– Хорошо. Короче, – Петя приосанился. – Тут птица торчала. Только неживая. Но поворачивалась… Как флюгер, – и Пётр попытался изобразить сушёного пингвина. – Только его ночью пацаны из пятого дома спёрли.

– Занятные у тебя друзья, – шепнула спутница.

– Это не друзья, это сосед, – уточнил Автандил и, подхватив девушку под руку, увлёк прочь от музея.

– Куда мы теперь побежим? – рассмеялась она.

– Не побежим, а поедем. Ты ведь сто лет в кино не была.

– Не сто, а только девятнадцать, – уточнила спутница.

                                     * * *

– Хорошее кино, – вздохнула Белоснежка, когда они вышли из киноцентра.

– Хорошее, но старое, – согласился Автандил.

– Хорошее старым не бывает, – возразила девушка.

Некоторое время шли молча. Погода стояла не февральская. При полном безветрии планировали большие пушистые снежинки, а тротуар, который не успевали убирать, поскрипывал лёгким морозцем.

Наконец Автандил решился:

– Позвольте узнать, как Вас зовут?

– Жаль, – вздохнула спутница, – Я надеялась, Вы не спросите. Пока не знаешь имени, всё так необычно, странно… А потом становится очень просто и скучно.

– У нас просто не будет, – пообещал Автандил.

– Вы вправду так думаете? – девушка неожиданно остро взглянула на него. – Тогда, может быть, признаетесь, как Вас зовут?

– Почему не признаться. Автандил.

– Шутите.

– Да нет, правда. Меня так родители назвали.

– А что это означает, не сказали?

– Сказали. Когда вырастешь взрослым – сам поймёшь.

– Так Вы ещё очень молодой?

– Наоборот, Очень старый.

– Ну, уж, и старый!

– Нет, правда, я два института закончил.

– А работаете продавцом.

– Это временно. На жильё зарабатываю.

Прошли Садовым до Смоленской и свернули не Плющиху.

– Вот и наше общежитие, – вздохнула Белоснежка.

Помолчали. Девушка коснулась ладонью его груди.

– Идите уж. А то жена сердиться будет.

– У меня нет жены.

– Всё равно, идите. Вам завтра рано на работу.

– Погодите! Когда мы встретимся? Я же обещал показать удивительное место. Я не обманываю.

– Завтра вечерние занятия. Только в восемь заканчиваются.

– Отлично! Буду ждать в восемь пятнадцать. Надеюсь, к тому времени арку уже заасфальтируют.

– Посмотрим, – Белоснежка махнула рукой и побежала к подъезду.

14.03.04

Комарин Лóпух подкинул костру немного корма: полбифштекса и вяленую форель из неприкосновенного запаса. В благодарность, небо озарил фонтан фиолетовых искр, которые отразились на глади озера и застыли в небе новым звёздным узором. Краткая вспышка полыхнула длинной лентой на вершине соседнего бархана. Это марсианская змея послала ловцу недвусмысленный привет. Комарин уже неделю блуждал по пескам, то теряя, то вновь находя запутанный след, отмеченный игриво потерянными змеёй серебряными перьями. Лóпух проверил самонаводящийся ядерный прицел – изобретение Борматреша Отшиба, единственный способ уберечься от страстных объятий стягивающихся змеиных колец. Комарин подсел поближе к огню и развернул письмо на жёлтом пергаменте с рисунками чёрной тушью. После долгих скитаний по красным пескам в древних иероглифах начинал флуоресцировать неясный смысл, который никак не удавалось уловить. В этой экспедиции Лóпух надеялся использовать ископаемый капкан, который ему помог отремонтировать закадычный друг.

Завентил Облом раскуривал трубку, придерживая локтем рулевое колесо, не позволяющее плоту сбиться с курса. Воздухоплаватель внимательно оглядывал коварные пески в поисках следов Комарина. Беспечный змеелов не раз впадал в смертельный транс, и только своевременное появление Завентила-скитальца позволяло ему продлить свою жизнь ещё на некоторое время.

Двадцать четвёртое февраля…

Ощутив на щеке жгучее прикосновение красного пятнышка ядерного прицела, Автандил, будто ненароком, скатился на пол и юркнул под кровать. А потом уже проснулся.

Под кроватью было тесно и очень пыльно. К тому же, он и тут не чувствовал себя в безопасности. Ведь для ядерного прицела стены не являются препятствием. Сейчас как шарахнут – дом в клочья. Петькиных бомжей жалко – они-то ни в чём не виноваты…

Засвербило в носу. Автандил чихнул. Потом чихнул ещё раз. Поток быстрого воздуха несколько проветрил мозги и вернул пробудившегося на порог реальности. Выдвинул из-под кровати голову и огляделся. Быть может, почудилось? Или сон глупый приснился?

Сон был точно. Но вот глупый ли? Перед глазами вновь возникла чарующая картина – шелестящие, лениво перетекающие друг в друга змеиные кольца, напоминающие неохватные трубы газопровода, покрытые серебристыми перьями…

Автандил тряхнул головой, и видение исчезло. Он снова находился в привычном мире. За привычным окном потягивался привычный просыпающийся город. Где-то в этих каменных джунглях тлеет костёр Комарина Лóпуха. Где-то на берегу пруда… Его надо обязательно найти.

Стоп! Автандил затаил дыхание и сосчитал до десяти. Осознать болезнь – значит наполовину победить её. Правда, остаётся ещё вторая половина, но о ней лучше не думать. Цепляться за реальность, пока ещё можно отличить то, что есть, от того, чего никогда не будет. Прошёл в ванную, плеснул в лицо холодной водой, посмотрел в зеркало.

А ведь, правда, есть в этом лице нечто марсианское…

Лифт был занят, и Автандил спустился по лестнице. По пути заглянул в почтовый ящик – вдруг есть что-нибудь для хозяев квартиры. Было письмо, но не для хозяев. На конверте стояло его имя. Пожав плечами, Автандил вскрыл конверт и достал листок странной – желтоватой и очень плотной бумаги. Весь он был испещрён рисунками, нанесёнными чёрной тушью. Удивлённо повертев в руках послание, Автандил вернул его в конверт и положил в карман. То ли ещё будет – пронеслось в мозгах.

Хотя, некоторые рисунки показались ему знакомыми…

Решил проверить, удалось ли откачать воду из промоины? Никаких машин рядом с аркой не наблюдалось, на земле чернел прямоугольник свежего асфальта, а длинная трещина, что явилась на стене, была заклеена полосками бумаги с печатями.

Сердце забилось так сильно, что перехватило дыхание. Сглотнул комок, невесть откуда взявшийся в горле, и шагнул в полутьму. Арки с противоположной стороны двора опять не было, как и вчера утром. Он побежал, задыхаясь, завернул за угол, остановился. Тот самый коридор меж домами. Крадучись, прошёл по нему. Вот они – тупик и лестница. Никуда не делись. Спускаться одному почему-то было жутко. Да и незачем. Он повернулся и снова побежал. «…Вечером… Вечером…» – стучало кровью в мозгу. Очнулся лишь, вдохнув дымок спешащих автомобилей. Оглянулся… И с чего это он так перепугался? Ничего странного вокруг не наблюдалось. Ну и ладно. По крайней мере, сегодня не опоздаю на работу.

                                     * * *

Арам уже поджидал его.

– Я тут такого нарассказал, услышишь – не поверишь.

– А хорошо бы поверить, – возразил Автандил, – Меня ведь спрашивать будут.

– Ты женишься! – азартно сообщил Арам, – Невеста – красавица. Отец – миллионер из Саудовской Аравии. Обещал купить тебе весь этот рынок – ну, свадебный подарок молодым, понимаешь?

– Ты свихнулся? – обалдело прошептал Автандил. – Какая Саудовская Аравия! Она же беленькая как невыпавший снег.

– А разве я сказал, что чёрненькая? Тебя что, будущий тесть не устраивает? Нефтяные скважины не устраивают? Я тут мучился, такого тестя подыскал, а он не доволен!

– Доволен я! – вскричал неожиданный жених, – Вот только у твоего магната все дочери черноволосые, а… – он запнулся и только сейчас сообразил, что Белоснежка так и не назвала своего имени.

– Ты меня за кого держишь! – возмутился Арам. – Думаешь, Арам – трепач? Думаешь, я тебе мозги пудрю? Смотри! Да? – и сунул Автандилу свёрнутый в трубочку глянцевый журнал.

Автандил развернул и замер, не успев произнести и полслова. С большой фотографии улыбалась его Белоснежка, только странно одетая – в чёрной мантии и плоской квадратной шапочке с кисточкой.

– Похожа? Да? – Арам был удовлетворён произведённым эффектом.

– Откуда у тебя это? – растерянно спросил Автандил.

– Парень один оставил, забыл, наверное. Я смотрю – мордашка знакомая…

– Что за парень? – сорвался на крик Автандил.

– Странный какой-то. Длинноволосый такой, джинсы рваные. Я бы такого в гости не позвал. Зашёл, носом повертел и это оставил.

Автандил снова посмотрел на журнал. Только сейчас он сообразил, что строчки вьются непонятной арабской вязью.

– Что здесь написано? – спросил он, – Ты понимаешь?

– На соседней линии Колька работает, чемоданами торгует. Он в Инязе учится, арабский знает. Я к нему зашёл. Только глянул – сразу всё рассказал. Тут написано, что третья дочка нефтяного магната Абу-Аттаха получает диплом об окончании Ливерпульского университета. Так что напрасно на Арама ругался. Арам всегда правду говорит.

– Спасибо! – вздохнул Автандил, аккуратно свернул журнал и положил в карман куртки.

– Ну, и как там у тебя? О`кей?

Автандил пожал плечами.

– Ты того… Лавочку старому другу выкупишь? Ну, когда… – улыбнулся и многозначительно показал пальцем на потолок.

                                     * * *

Белоснежка опаздывала. Часы уже показывали без пятнадцати девять… девять… девять пятнадцать… Появилась она лишь в половине десятого. Бежала по залу от противоположного входа. Коснулась рукой его куртки. Прошептала, задыхаясь:

– Я опоздала… Ты сердишься? Прости…

Разве можно было на неё сердиться?

Вдруг девушка как-то сразу посерьёзнела, смотрела на Автандила, не мигая, широко раскрытыми глазами.

– Я плохая. Я нарочно опоздала. Хотела узнать, долго ли ты будешь ждать меня. Но вот, не выдержала, испугалась, что уйдёшь…

– Меня пришлось бы выводить из метро с милицией, – пошутил Автандил.

– Вы, правда, не сердитесь?

– Не буду сердиться, если и дальше будешь говорить мне «ты»… И если скажешь, как тебя зовут.

– Разве это что-то изменит?

Автандил не нашёлся, что ответить.

Подошедший поезд зашипел, распахивая двери.

– Так мы едем? – поинтересовалась Белоснежка.

                                     * * *

Отражаясь от мёртвых тоннельных сводов, грохот переполнял вагон, наверное, чтобы помешать пассажирам разговаривать. Нет места хуже для беседы, чем поезд метро. Потому приходилось стоять очень близко, и Автандил понял, что готов проводить с ней дни напролёт в переполненном вагоне.

– Раньше я думала, что мужчина должен быть гордый, – прокричала она ему на ухо, всё равно, что произнесла шёпотом, неслышно для окружающих.

– Я тоже так думал, – прокричал он в ответ.

– Если бы ты был гордый, ты давно должен был уйти.

– Должен был.

– Почему же не ушёл?

– Я передумал. Если любишь, гордым быть вредно.

– Я тоже передумала. Оказывается, приятно, когда знаешь, что тебя будут ждать, – потёрлась носом о его шарф и улыбнулась.

Автандил готов был улететь на другую планету от блаженства.

– «Охотный Ряд», следующая остановка «Лубянка», – просипел безжалостный громкоговоритель.

Выйдя из вагона, они столкнулись со спешащим на поезд очень высоким и очень худым человеком. Одним глазом он вперился в Белоснежку, в то время как второй безмятежно взирал куда-то в бесконечность.

– Не ходите туда, – молвил он голосом, полным межпланетного холода и рванулся, успев-таки протиснуться в захлопывающиеся двери.

                                     * * *

Увидев незагороженную арку, Белоснежка остановилась:

– Мы, правда, хотим идти туда? – и посмотрела на спутника.

– Конечно, я же обещал.

– Давай, не пойдём. Ну что там может быть? Обшарпанный подъезд, мемориальная доска, махонький музей… Ты мне просто расскажешь – и я поверю. Я тебе всегда-всегда верить буду. Или пойдём туда, к ступенькам, где твои друзья. Пусть они расскажут – они же всё знают.

– Ты чего, испугалась? Мало ли что какой-то псих ляпнул. Он же не мог знать, куда мы идём. Там совсем не страшно и очень интересно.

Белоснежка колебалась.

– Нет, правда, такого ты в жизни не видела. Если вру – придумай мне наказание. Например, можешь меня поцеловать.

– Так мы идём в подворотню целоваться? – улыбнулась девушка.

Автандил смутился, и от этого смущения смутился ещё больше. Никогда раньше не испытывал такого при встречах с девушками, ну а поцелуй вообще считал атрибутом первого дня знакомства.

– Пошли! – дёрнула его за рукав. – И правда, что может случиться, если ты со мной.

Вот и уводящая во тьму лестница. Белоснежка остановилась.

– Странное место, – прошептала она, оглядываясь.

– Не бойся. Я пойду первым, а ты держись за мою руку.

Спускались медленно, в полном молчании, и только прерывистое дыхание нарушало тишину. Когда впереди забрезжил свет, Автандил сообразил, как произвести на подружку наибольшее впечатление.

– Закрой глаза. И не открывай, пока не скажу.

Белоснежка ещё сильнее сжала его руку.

– А теперь – смотри! – выкрикнул Автандил, когда они, наконец, ступили в подземный мир.

Белоснежка раскрыла глаза и пошатнулась. Автандил придержал её за плечи и привлёк к себе. Девушка ошалело уставилась на открывшуюся перед ними будто на холсте долину: сочно-зелёные луга, клубящиеся рощи, карминовые крыши домиков.

– Это настоящее? – прошептала она.

– Не знаю, – так же тихо ответил он.

– А может, мы под кайфом?

– Я, точно, под кайфом. От тебя.

– Тогда бежим! – ухватила за руку, и они понеслись, нет, полетели вниз, как летают во сне, чуть касаясь подошвами земли.

Вот и первые деревья, будто гиганты-часовые, охраняющие долину. Земля приблизилась, слегка ударила по ногам, и они упали в благодатную тень. Белоснежка лежала на спине, раскинув руки, и упрямый солнечный зайчик щекотал ей нос.

– Жарко! – вздохнула она, быстро стянула с себя зимнюю одежду и уселась, прислонившись спиной к тёплой, будто пройденной резцом, коре гигантского дерева.

– Нет, точно, мы под кайфом.

– С чего бы? – возразил Автандил. – Мы ведь ничего не нюхали, не курили, не кололись.

– Почём ты знаешь? Вдруг там, в подвале, ну, куда мы забрались, воздух такой. И сидим мы в темноте на промёрзлых кирпичах, и замёрзнем, чего доброго.

– Ерунда! – возмутился Автандил. – Я ведь уже спускался сюда, то есть, к выходу из пещеры, а потом поднялся – и никаких глюков. И потом, не может же нам чудиться одно и то же. Вон, сук над нами. Где он делится?

– Там, – Белоснежка указала рукой, – И необычно, сразу на три ветки.

– Точно! А домик ты видишь?

Она огляделась.

– Вон там. И калитка отворена.

– И я тоже вижу. Значит, это не глюки.

– Откуда я знаю. А вдруг, и ты – плод моего воображения.

– Ах, так! – Автандил разозлился, вскочил на колени. – Помнится, кто-то проиграл мне поцелуй.

Оторвался от её губ, только когда в ушах застучало от недостатка воздуха.

– Это тебе тоже кажется?

– Похоже, что нет, – хрипло ответила она. – Но надо бы ещё раз проверить.

Проверяли долго, даже очень долго. Если бы на небе было солнце, тень уползла бы от них в сторону. Но солнца не было, а тень была, неизвестно откуда. И были неизвестно откуда взявшиеся солнечные зайчики, которые лениво скользили по их рукам, плечам, лицам. Целоваться Белоснежка не умела, но быстро училась. Губы, вначале напряжённые и пугливые, сделались свободными и жадными. Сколько прошло времени? Полчаса или вечность?.. Наконец, она уперлась руками в грудь Автандила и отстранилась.