Однако узнал, что ехать придется не куда-нибудь, а в родной Новосибирск, где на заводе 153 и клепали «крылья Родины», как назвал товарищ Главковерх истребители. «Отпуск – не отпуск, но совсем другое дело».
– Слушай, Павел Тимофеевич, – внезапно обратился комполка к подчиненному не по уставу. – Не пойму, ты, никак, подрос? Или повзрослел? Давно пора, а то все пацан пацаном.
Назад бежал, как на крыльях. Объяснять не надо, какая радость – родных повидать. И только на подходе, сообразил: «Я в тыл, а ребята „на боевые“? – но долго не переживал. – Наверстаю».
В расположении эскадрильи его встретил комэск.
– Дошел? Молодец. А я ведь понял, это ты меня прикрыл, когда «мессер» выскочил. Мое железо было, – сказал приятель, когда, сидя в курилке, вели разговор о произошедшем.
– Да ладно тебе, – смутился Павел. – Я по плоскости, да по хвосту получил, а тебе он в кабину целил. Там бы ты и остался, а так обошлось. Все живы, здоровы. А я, зато, домой, учиться на новые машины еду, – перевел он разговор с неудобной темы.
– Так что, может, я специально это так подстроил? – улыбнулся Говоров.
Андрюха недоверчиво покачал головой, но от комментариев воздержался.
Случай, несомненно, из ряда вон. Был один момент, который командир не счел нужным довести подчиненному. Самолеты были не привычные «ишачки», а новые ЛаГГи, которые только начали поступать в войска.
Машины новые и, что греха таить, еще сырые. Вот так и выпало лейтенанту Говорову в самый разгар военных действий попасть на родину.
Возвращался через две недели. Учеба оказалась хотя и трудной, но интересной.
Глава 2
Павел лежал на верхней полке набитого до предела вагона и со скуки вспомнил о встрече со стариком, что приснилась ему тогда в поле. И вдруг навалилось сомнение. Уж больно все живо в памяти сохранилось. Со сном что-то не так. А с другой стороны – чудес не бывает. Это Паша знал точно.
Наконец, задремал и проснулся только от сдавленного крика в тамбуре. Благо, что место ему досталось в самом конце поезда. Он прислушался и решил пойти покурить. Вагон к полуночи утихомирился, и только из разных углов доносился заливистый храп неловко устроившихся пассажиров. Павел спрыгнул в проход, натянул щегольские сапоги и, расправив под ремнем гимнастерку, двинулся к выходу. Картина в грязном тамбуре не то что удивила, расстроила. Трое блатных, приставив к горлу своей жертвы нож, сноровисто обшаривали ее карманы. Женщина, боясь шелохнуться, замерла, прижавшись к стенке вагона, и только жалобно попискивала, когда мучитель прижимал лезвие чуть сильнее. – Эй, вы чего это? – рявкнул лейтенант.
– Брысь, вояка, перо схлопочешь, – ощерился детина, повернув в его сторону тронутое оспой лицо.
Павел понял: ждать не резон. Вложив в удар всю силу, въехал бандиту в челюсть. То, что случилось, поразило не только подельников, но и самого защитника.
Крепкий, откормленный мужик вдруг словно подпрыгнул и рухнул замертво. Приятели покойного вышли из ступора и кинулись на неожиданного защитника. Кулак Рябого, что мог свалить и быка, соприкоснулся с челюстью летчика, но словно наткнулся на бетонную стену. Из разбитых костяшек брызнула кровь. Бандит согнулся вдвое, затряс покалеченной кистью. А тут и третий нападающий наткнулся на локоть Павла.
Треск грудной клетки, жалобное сипение. Урка свалился на уже остывающего товарища. Легкий удар начищенным сапогом под зад все еще согнутого пополам Рябого вогнал его головой в железную дверь тамбура, а когда тот повалился назад, в толстом металле оказалась вмятина размером в мяч. С момента начала схватки прошло каких-то пять секунд, а тамбур уже напоминал Куликово поле. Летчик перешагнул через тело бандита и потянул онемевшую жертву в вагон.
– Успокойтесь, гражданочка. Идите на свое место, а я вызову милицию, – он проводил всхлипывающую от пережитого ужаса пассажирку в ее купе, а сам отправился к проводникам. Сообщив о неудачной попытке грабежа, дождался наряда поездной милиции. Старшина открыл дверь в тамбур и присвистнул.
– Ого, – сбил он фуражку на затылок. – Вот это здорово!
Записал показания, осмотрел тела, выслушал потерпевшую и тихонько произнес: – Товарищ лейтенант, это же Семка Рытый, на нем восемь трупов. Как ты их один-то? – от изумления перешел на «ты» старый милиционер. – У двоих, вон, стволы, а ты голыми руками? Ну, силен. Или, может, железом? Хотя, какое тут железо, – он провел пальцем по вмятине. – Не волнуйся, лейтенант, правильно, что этих нелюдей положил. Они на три вышки уже себе заработали.
Павел вернулся на свое место и задумался. Тот всплеск силы, что произошел в момент опасности, привел в искреннее изумление. Чего себе льстить, не Геркулес, да и не с руки было в свое время студенту консерватории учиться морды бить. Руки берег.
Екнуло в груди у Павла: «Неужели ковш тот? Так ведь не было этого? Или все же было?» – похолодел он.
Так и не решив для себя ничего, заснул. Однако разговоров в вагоне хватило на всю дорогу. Пассажиры с уважением поглядывали на смелого летчика. И на удивление спокойно прошел остаток пути. Только хотел было перебравший самогонки мужичок затянуть разудалую песню, как доброхоты мигом приструнили буяна, обещав пожаловаться летчику.
В часть вернулся на седьмой день. Под ударами немцев линия фронта откатилась на триста километров, полк перебазировали, и пришлось долго плутать, разыскивая полевой аэродром.
Состав с новыми машинами ждал с особым нетерпением. Дежурить Паше обрыдло. Боевые вылеты следовали один за другим. И потери в полку росли. Он извелся, наблюдая, как товарищи уходят на задание.
Необременительная вахта оставляла вагон свободного времени. Сидя в дежурке, от скуки взялся листать устав тактики. И с изумлением заметил, что принимаемые еще недавно за постулат статьи теперь выглядят совершенно иначе. Да и как можно принимать всерьез указание атаковать тройкой? Выходит, в бою участвует только ведущий, а ведомые лишь прикрывают его, временами больше мешая друг другу.
«Нужно сократить время боестолкновения, тогда и необходимость в плотном прикрытии пропадет. Первым засечь врага, выйти с запасом скорости и высоты, ударить и исчезнуть, – отыскал естественное, на его взгляд, решение летчик.
– Если атака с задней сферы, то уход должен быть настолько внезапен, чтобы противник не успел выстрелить по проскочившему вперед истребителю. Значит, скорость должна быть достаточной, чтобы уйти на петлю и вновь пристроиться в хвост. А петля чем круче, тем лучше, тогда и при выходе успеть можно». Мысли переполняли. Он начал набрасывать возможные маневры, способы атаки, уходы. Ему до жути захотелось взлететь и опробовать новые способы. Но, не имея возможности воплотить в жизнь, только заполнял мелким, бисерным почерком новые и новые листы рабочей тетради. Наконец, долгожданный день прибытия самолетов наступил.
Первый боевой вылет на новой машине. Волновался Павел отчаянно, и не понять из-за чего: «Или после прыжка страх не прошел?»
Однако пустое. Вырулил на полосу и, набрав обороты, снял тормоз. Разгон вышел совсем коротким. ЛаГГ свечой ушел в небо. Пока взлетели все, успел сделать коробочку над аэродромом и опробовать управление.
Машина реагировала на каждое движение ручки управления. Такое чувство, что это не она летит, а сам стал ее продолжением, или она твоим. Поднялись на потолочную высоту и, встретив группу бомбардировщиков, пошли через линию фронта.
Чтобы не терять подопечных, периодически скользили вниз, делали горку и вновь набирали высоту. Звено вел командир эскадрильи. Орденоносец, воевал еще в Испании.
Комэск поменял высоту и, чуть довернув машину, нырнул в облако. А выходя из него, попал в переплет. Прямо на Данилу несся вражеский истребитель. Превосходство в высоте позволяло ему прошить самолет ведущего враз, однако немец промедлил, видимо, не поверив удаче, и тут из белесого марева вынырнул нос Пашиного истребителя. И хотя Говоров еще сам не успел разобрать, что случилось, а рука уже сбила колпачок и выжала гашетку всех пулеметов. «Мессер» вспыхнул и, кувыркаясь, рухнул вниз.
Проскочив место скоротечной схватки, звено уже неслось дальше, набирая высоту.
Встав в боевой порядок, Павел заметил, как из соседней машины кто-то машет ему, стремясь привлечь внимание. Он качнул крыльями. В ответ командир эскадрильи показал большой палец и от избытка чувств хлопнул по стеклу кабины. Понять его восторг было легко. Смерть глянула в глаза и – промахнулась. Не успей ведомый расстрелять немца, гореть бы орденоносцу, как простому новобранцу. Однако уже через секунду все забылось. Внимание сосредоточилось на заходящих в боевой разворот «пешках».
Какие цели у бомбовозов Пашу не интересовало вовсе. Дай бог разгрести свои заботы. Их задача проста и незатейлива. Чтобы грузовики отбомбились и ушли без потерь. А «мессеры», поднятые по тревоге, уже появились. Если сбитый был просто свободным охотником, то сейчас на них шел плотный кулак. Они грамотно выскочили на высоте атаки и, разбираясь на пары, кинулись к беззащитным бомбардировщикам. Сложность бомбометания в том и состоит. Зайдя на боевой курс, рыскать нельзя. Пусть тебя расстреливают в упор, идти нужно по прямой.
Круговерть воздушного боя похожа на рукопашную. Кто, где? Свои, чужие? Все после. На рефлексах, на удаче, и только потом, если повезет, можно попытаться анализировать его ход.
Главное, отбились. Бомбовозы, скинув смертоносные подарки, медленно уползали на восток. Немцы, связанные круговоротом схватки, даже и пожелай они того, вдогон не кинулись.
«Пора», – решил летчик, заметив, как поползла стрелка бензиномера. И качнул крыльями, выполнив несложный маневр.
«Считаться будем дома. Это золотое правило. Пока не сел, значит, еще не вернулся. Сколько осталось?» – не забивая голову пустяками, пошел в набор высоты. Уже на входе в облака заметил ведомого, он чудом зацепился за хвост и не отстал. «Молодца», – похвалил Паша друга.
Он заложил глубокий вираж и двинулся следом за группой.
Истребители проскочили небольшой слой облачности и летели навстречу сияющему солнцу.
Бомберы, хоть и ушли спокойно, однако все равно оставались легкой добычей шакалов люфтваффе.
Попадется такой на обратном курсе, а они любят пастись в свободной охоте, и вся работа насмарку. Троих запросто сбить может, пока выстроятся для защиты. Спасла удача. Заметив вдалеке горбатые силуэты, довернул и двинул следом, внимательно следя за обстановкой. Ведомый, повторив его действия, один в один шел в третьей четверти.
Пятерка «мессеров» зашла по науке, от солнца.
Они, словно пираньи, набросились на беззащитный строй «пешек».
Павел до упора вытянул РУД, потянул ручку управления на себя. Первого он разнес на максимальной дистанции сближения. Фюзеляж вражеского истребителя стал весьма вкусной добычей. Очередь разнесла фонарь и достала двигатель. «Сто девятый» закоптил и рухнул в отвесное пике. Вошел, словно гвоздь, вбитый умелым плотником. По самую шляпку. А Паша уже выцеливал второго. Однако эффект внезапности уже себя исчерпал.
«Ганс» вывернулся, встал на крыло и ускользнул. Но остальные нападающие уже открыли огонь. Однако бомберы, предупрежденные Пашиной атакой, успели встать в круг и добросовестно отбивали нападение.
«Чтоб тебе», – Паша вновь отработал педалями, уходя от неведомо как возникшего у него на хвосте «мессера». Ас не полез в круговерть схватки, а подстраховывал в отдалении.
