На следующий день я позвонила Василию и попросила его больше ко мне не приходить. «Как хочешь», – ответил он и повесил трубку. А я-то думала, что он начнет расспрашивать меня, что, да почему? И тогда, я ему все выложу и про чужие коленки, и про поцелуи. Хорошо, что не пришлось с ним об этом говорить.
Ну, ни Юлий я, Цезарь, и все! Если я читаю книгу, то не слышу орущего над ухом радио. Есть же люди, которые умеют одновременно делать множество разных дел: об одном говорить, о другом читать, и еще кого-то в это же время хватать за коленки. Увы, это не я.
Автобус занесло на повороте, и глазам открылся вид на обрывистый берег Верейки. В ее неторопливых мелких водах отражался тот самый заводик с фотографии. Когда-то он был единственным в городе. В советские времена тоже кое-что построили в Оршанске. Возвели сарай, он же текстильный цех, Дом Культуры, небольшой молочный завод, который и сейчас выпускает творожные сырки и кефир. Непонятно из чего все это делается, коровы повсеместно повывелись. На все Вереево три буренки осталось. А раньше в каждом дворе корову держали. Колхозное стадо тоже сильно поредело. И колхоз перестал быть колхозом, а превратился в акционерное общество, акциями которого владеют кто угодно, только не бывшие доярки. Последнее десятилетие подарило городу несколько торговых палаток и пару-тройку частных предприятий. Причем предприниматели изо всех сил старались подчеркнуть значимость своих объектов, выкрасив их так ярко, насколько это было возможно. При въезде в Оршанск глаза начинали метаться между новехонькой голубой башней завода по производству минеральной воды (которой в окрестностях отродясь не водилось) и вытянутым в сторону реки заправочно-развлекательным комплексом, с салатно-розовыми стенами, красной крышей и крашеными белой краской дверьми и окнами, словом, сооружение в целом было цвета вечного праздника.
В авангарде этого сооружения действительно находилась заправка, где можно было купить неплохой бензин. На ее территории имелось кафе, магазин, и кемпинг на пять номеров. Чистенькое кафе с нехитрым названием «Мираж», было всегда полно народу, в отличие от местной столовой-ресторана, вонючего и давно не ремонтировавшегося. Сидя в кафе можно было пить ароматный натуральный кофе и наблюдать за проносящимися по шоссе машинами. Также хорошо просматривалась железнодорожная платформа, что позволяло быть в курсе, кто, куда и по какой надобности направляется, и делать далеко идущие выводы. Я как-то раз заходила в кафе, дожидаясь опаздывающую электричку, и к своему удивлению обнаружила внутри мирно попивающих кофеек двух вереевских старушек, из тех, что исправно разносят по домам всяческие почти достоверные сплетни. Они, затаив дыхание, наблюдали за некой таинственной фигурой, выбравшейся на четвереньках из вагона. Очки у бабушек запотели от волнения, горячий кофе из крохотных чашечек проливался на подол. В такие моменты наплевать на то, что кофе в кафе стоит пятнадцать рублей за чашку. Сейчас кафе тоже не пустовало. И к заправке то и дело подъезжали все новые машины.
Я рассматривала ее с платформы, дожидаясь электрички. К заправке подъехала красная машина иностранного производства неведомой мне марки. «Победу» и «Волгу» я определяю легко, а вот «ИЖ» от «Жигулей» не отличаю. Что уж, про иномарки говорить. Из машины выскочил мужчина в черной майке и спортивных штанах. Он изо всех сил надрывался в сотовый телефон, и даже приседал от натуги. Лица его было не разглядеть, но спортивное телосложение и высокий рост, заставили меня вздохнуть. Вот где надо работать – на заправке. Кассирши там наверняка имеют множество поклонников с машиной и прочими радостями жизни.
А я с кем могу познакомиться, раскатывая в метро и общественном транспорте? У всех мужиков такие же, как у меня, озабоченные физиономии, тусклый взгляд дохлого судака, и это в лучшем случае. Отдельные представители дышат перегаром сквозь синие «зенитовские» шарфы или ржут так, что впору перегружать их в товарный вагон со стойлами.
С Антоном я познакомилась в кафе месяца два назад. Он вошел, заказал себе кофе, и попросился ко мне за столик. Свободных мест было много, но он сел именно за мой столик, так что, все было ясно. Симпатичный, светло-русый парень представился Антоном. Услышав мое полное имя, уважительно поднял брови. Мы обсудили качество подаваемого в этом заведении кофе, потом Антон предложил мне сходить с ним в кино. Я не очень устала на работе и согласилась. Кинотеатр был за углом. Я уже забыла, когда последний раз была в кино, и многое мне показалось в новинку. Герои экрана орали мне прямо в ухо, иначе их было не услышать. Весь зал сосредоточенно грыз попкорн и прихлебывал «Фанту» и пиво. Дважды включали свет и выводили парочки с заднего ряда.
– За что их выпроваживают? – Недоумевала я.
– Бедные студенты, – пояснил Антон.
– Ну, и что? – Не поняла я.
– Комнату не на что снять, вот они и…
Фильм закончился бурной эротической сценой. После сеанса Антон завел меня в блинную. Наевшись, я всегда заметно добрею. Поэтому, когда Антон проводил меня до дома и пожелал чашечку кофе, я не стала ему отказывать. Мы проболтали с ним до пяти утра, после чего он нежно попрощался и тихонько ушел, выяснив, где я работаю. После работы он меня встретил и повел гулять по вечернему городу. Когда я находилась так, что ноги приготовились отвалиться, как хвост у испуганной ящерицы, Антон остановил меня у особняка, постройки начала прошлого века и показал пальцем на окна второго этажа.
– Здесь я живу, зайдем на минутку?
Минуткой дело не обошлось, и я с трудом вырвалась утром из жарких неутомимых объятий и поспешила на работу. На следующий день я перебралась к нему жить, готовить, прибирать квартиру. Антоша трудился старшим менеджером в издательской фирме, неплохо зарабатывал, и мог позволить себе снимать однокомнатную квартирку с кухней. «Вскоре куплю свою», – хвастался он. Я мысленно сложила наши капиталы в один, добавила родительские сбережения, и посчитала, что вместе мы вполне можем купить двухкомнатную квартиру. Антон вел себя так, что вскоре в моей голове завелись первые мысли о возможном замужестве. Я познакомила его со своими родителями, которые понимали, что мои года уже перестали быть моим богатством, поэтому вели себя в высшей степени деликатно. Мы с ним съездили на дачу, где с первых чисел мая обитала Лилька. Подруга собирала в кулак размотанные очередным поклонником нервы. Лильке Антон не понравился. Она высказалась о нем в том смысле, что мой ухажер «с двойным дном». Теперь выяснилось, что и у Лильки оно тоже имеет место быть.
Дачу Антон одобрил. Он внимательно обследовал ее всю: от чердака до подвала. После чего, набросал план реконструкции. Лилька только хмыкала в кулак. В воскресение он затеял, было, разбирать подвал и даже вынес оттуда пару ящиков с журналами и книгами. Предполагалось продолжить уборку после обеда, но захотелось вздремнуть, потом мы все вместе пошли купаться на Верейку, от души повалялись на горячем песке, поиграли в волейбол, перекусили дома и с трудом успели на последний автобус до Оршанска. Лилька долго махала вслед автобусу. Потом мы приезжали на выходные, а Антон ездил и в будние дни, привозил цемент и инструменты. «Надо найти рабочего, одному там за лето не управиться», – озабоченно сдвинув брови, внушал мне любимый. Думаю, тогда он и один прекрасно управился, вместе с Лилькой. Целых два дня там трудился, бедняга. Бурил, не покладая, так сказать… А, ладно, бес с ним! Зарыто и забыто.
Начало июля выдалось дождливым. Я подолгу засиживалась на работе, потом сразу ехала домой, где, наскоро перекусив, читала, лежа в постели. Вспоминала, как приехала к бывшему жениху отдать ему оставленные на даче вещи и забрать свои. Он впустил меня в квартиру и повалил на диван, оправдываясь и валя на Лильку вину за произошедшее. Исцарапав его и покусав, я, в какой-то степени отмщенная, собрала свои пожитки и оставила Антона в прошлом. Лилька, в свою очередь, тоже делала попытки к сближению, получила в ответ отворот в столь грубых и не свойственных мне выражениях, что решила на время оставить меня в покое. С моей дачи она съехала, к великому огорчению своих родителей.
Через неделю до меня дозвонился дядя Сеня, что для него было весьма непросто. Телефон в Вереево был только на почте, заведовала им Люська, так что пришлось дядюшке ехать в Оршанск. Семен поставил меня в известность, что на дачу пытался пробраться вор, но был застукан на месте преступления бдительной родней, и с позором изгнан. После чего дядя Сеня арендовал у соседей старую злющую суку, сторожевую овчарку по кличке Найда, которую привязал у крыльца. Получив от меня согласие оплатить ее прокорм, Семен со вздохом попрощался, намекнув, что они с Зинаидой скучают. Я, в ответ, обещала вскоре приехать и привезти что-нибудь из веселительного. Дядя Сеня довольно похрюкал в трубку.
С четверга я начала готовиться к поездке. Купила пару бутылок водки и затарила морозильник свининой. Собаки должны есть мясо. Вряд ли дядя Сеня дает псине что-нибудь, кроме похлебки на костях и вареной перловки, но, если я не привезу для собаки мяса, он этого не поймет. Отдам ему мясо, пусть порадуется. Не так часто они его с Зинкой едят. Еще прикупила коробку конфет для хозяев овчарки. Сама я на даче обычно ем геркулес, сваренный на местном, жирном молоке и салаты из зелени с маслом или сметаной, как душа пожелает. Одной-то много ли надо. Лилька тоже обожала всякие салатики…
С магазина я пришла довольно поздно и обнаружила, что доступ в квартиру несколько затруднен. На коврике у дверей темнело тело. Выходить оно никому не мешало, так как соседи всей семьей укатили отдыхать к родственникам в Харьков, и я благодушествовала в квартире одна. На площадку выходили двери еще одной квартиры, в которой жила старая глухая бабка Настя. В такое позднее время, нечего было и думать, звать ее на помощь. Бабка обычно укладывалась спать, как в последний раз. Обматывала свою поседевшую голову двумя платками, косила глазом на аккуратную стопочку «похоронной» одежды, оставленной на видном месте в кресле, и погружалась в крепкий здоровый сон.
Я поставила сумки и нагнулась к лежащему. От него шел целый букет ароматов. Доминировали запахи хорошего парфюма и дорогого коньяка. Мужчина всхрапнул, стало быть, живой, что уже хорошо. Я зажгла на площадке свет, чтобы получше разглядеть препятствие. Приблудившийся к моему порогу мужчина, скорее всего, был старше меня лет на десять. Первым делом, я отметила, что его темные волосы с красиво серебрящимися висками аккуратно подстрижены, черные джинсы и темно-синяя ветровка, модные и дорогие. Лицом он кого-то мне напомнил. Господи, да вылитый же Ричард Гир! Классного мужика прибило к моему порогу.
– Эй, мужчина! – Я осторожно потрясла его за плечо, на всякий случай, держась подальше, помня о том, как мама будила пьяного дядю Сеню. Он, спросонья не разобравшись, подумал, что это тетя Зина и по привычке махнул кулаком. Мама до сих пор не простила ему тот синяк под глазом.
Лежащий пошевельнулся. Я отскочила в сторону. Мужчина, постанывая, сел, прислонившись спиной к двери, и помотал головой. Глаза его были закрыты, на висках выступили капельки пота. Приходить в себя он, по всей видимости, не собирался. Я критически осмотрела его довольно крупное тело. Оттащить его в сторону у меня вряд ли получится. Я вновь решительно затрясла его за плечо.
– Вы бы шли отдыхать в другое место, – чуть не плача, предложила я. – Вон, подоконник свободен.
– Не обращайте на меня внимания, – внезапно хрипло проговорил незнакомец, и сделал попытку вновь завалиться на коврик.
– Ну, что же вы так напились-то? – взвыла я.
– Меня девушка бросила, – пробормотал мужик. – Пожениться хотели, а она говорит, что мой друг лучше, чем я. Моложе, и прочее, и прочее, и прочее… Вот так. Вам этого не понять.
Я мигом прониклась к нему состраданием. Как это мне не понять? Как раз я-то в состоянии оценить всю глубину его переживаний.
– Вы, только, милицию не вызывайте. Я полежу немного и пойду, – жалобно вздохнул товарищ по несчастью. – Сердце, что-то прихватило. Я вообще-то не пью, а сегодня с горя выпил.
– Я сейчас «скорую» вызову, – забеспокоилась я.
– Они меня сразу в вытрезвитель определят. Потом на работу сообщат, опозорят. Не надо, я вас прошу. Оклемаюсь и так, – едва слышно бормотал бедолага.
– Ладно, – решилась я, помогая ему подняться на ноги. – Заходите в квартиру.
Усадив его на шаткий кухонный табурет, я заварила крепкий чай. Пока кипел чайник, налила страдальцу рюмку корвалола и заставила выпить.
После бокала чая клиент пошел на поправку. Через час можно было уже не сомневаться в его дееспособности. Незнакомец назвался Борисом и рассыпался в благодарности своей спасительнице. Я зачарованно глядела на его блестящие волосы и быстрые глаза. Борис снял ветровку, под которой оказалась тонкая обтягивающая футболка, так что можно было вдоволь любоваться его сильным красивым телом. Сеточка морщинок в углах глаз подсказывала, что лет ему за сорок пять, точно. Но выглядел он значительно моложе, а все благодаря прекрасной физической форме. Наверное, он частенько посещает бассейн, тренажерный зал, теннисный корт. Что-нибудь, да посещает. У богатых свои причуды. Результат – на лицо, и не только. Глядя на такие мышцы, и у Венеры Милосской под мраморной кожей забьется ожившее сердце.
Мое-то, уже билось вовсю.
– Вы необыкновенная девушка, мне вас Бог послал, – проникновенно вещал Борис. – Могли ведь в ментовку сдать, соседей позвать, прогнать пинками, да что угодно еще, а вы так по-человечески ко мне отнеслись.
– Просто я вас очень хорошо понимаю, – грустно призналась я. – Со мной тоже недавно поступили как с вами. Так что, искренне желаю вам счастья.
Борис осторожно взял мою руку и, медленно поднеся к губам, поцеловал. Мое сердце едва не выпрыгнуло. Его теплые губы едва коснулись моих пальцев. Ничего не произошло, только я не представляла, что этот простой жест может вызвать такой отклик во всем теле. Борис внимательно и спокойно смотрел мне в глаза. Мне казалось, он читает там, как в открытой книге. В глубине его темно-зеленых глаз мерцал загадочный огонек. Он завораживал, и я осознала, что смотрю на свою находку, буквально открыв рот. Я сглотнула и закашлялась. Борис едва заметно улыбнулся и посмотрел на старенькие настенные часы.
Я зачарованно наблюдала, как он поднялся и потянулся, играя мышцами: – Мне пора.
Борис вызвал по телефону такси и вскоре уехал. Я посмотрела на часы. Четыре утра! А спать почему-то, совсем не хочется.
Я оглядела кухню и вдруг обнаружила, что давно пора побелить в ней потолок и покрасить стены. А еще повесить новые занавески. Обязательно этим займусь в ближайшее время. А сейчас надо умыться и идти спать. В ванной не мешает повесить новое зеркало. Я машинально в него взглянула. Ну, ни фига себе, это я? Перечеркнутое трещиной отражение явило мне мою раскрасневшуюся физиономию с шальными голубовато-зеленого цвета глазами, блестевшими весело и странно. Из волос, заколотых на макушке, выбрался непокорный локон и задорно пружинил над головой. «Все с вами ясно, девушка, – подумала я, тряхнув волосами, и тихо смеясь, – все с вами ясно». Я провела ладонью по лицу, стирая улыбку. Надо же, разлакомилась, не про тебя кавалер.
Утром я с трудом встала и быстренько собралась на работу. Конечно, опаздывать нехорошо, но пусть попробуют что-нибудь сказать. Молчат, ведь, когда идет сдача баланса, и приходится сидеть на работе допоздна.
Я выскочила из дома и едва не угодила под колеса резко тормознувшей перед самым носом красной «Хонды». Рот открылся, чтобы высказать водителю пару теплых слов. Потом он открылся еще шире, потому что из машины вышел Борис с букетом цветов.
– Напугал, – с тревогой глядя в мое открытое ротовое отверстие, Борис протянул мне цветы.
– Немного, – призналась я, и засияла как медный грош.
Борис успел побриться, переодеться в легкие светло-серые льняные брюки и бледно-зеленую рубашку с коротким рукавом.
– Садитесь, Марианна, я отвезу вас на работу.
Таким образом, опоздать у меня никак не получилось. Я подьехала одновременно со всеми прочими сотрудниками. Хуже всего, что моя непосредственная начальница, Галина Станиславовна, тучная старая дева, не поленилась подойти к машине и поздороваться со мной. Осмотрев цепким глазом и машину и водителя, Галина одобрительно покивала головой и пропела:
– Вы, Марианночка, недолго тут.
– Марианна, – Борис крепко держал меня за руку. – Я буду вас ждать после работы. Во сколько вы заканчиваете?
– В шесть, – растерялась я.
