Эй, это моя Рыбка!
– Хорошо, что у студентов бесплатный проезд, – не знаю, зачем я это сказала. Будто Леша сам этого не знал.
– Да, еще пара месяцев безлимита – и здравствуй, взрослая жизнь! – Леша улыбнулся, не смотря на меня: оглядывался по сторонам прежде, чем перейти дорогу.
– Как, ты уже выпускник? – Я сделала удивленное лицо, будто не вспоминала об этом совсем недавно. – Чем планируешь заняться?
– Пойду работать по специальности. В общем, место для меня уже есть.
– Ого, везет!
– Да моей заслуги здесь нет – буду работать у друга отца. Я и сейчас ему порой помогаю, а после выпуска выйду на постоянку. Отец считает, что я должен поработать с другими людьми, прежде чем стать его партнером.
– То есть он тоже юрист? – Мы дошли до остановки. Людей на ней было немного: наверно, предыдущий автобус ушел совсем недавно.
– Так точно. У нас на факультете это неудивительно. Мне кажется, юрист – не менее преемственная профессия, чем врачи или актеры. Почти у всех ребят с моего курса кто-то из родственников связан с юриспруденцией. А почему ты выбрала… А чем ты занимаешься? В смысле, я знаю, что ты на матмехе, но кто ты? Новая Софья Ковалевская? Какие планы после выпуска?
От ответа меня отвлек, даже – спас, подошедший автобус.
– Потом расскажу. Кстати, ты мне так и не объяснил, что это за бандон.
– Абандон, Рыбка, абандон! – мой «ликбез» в юриспруденции длился все пять остановок.
До поступления в университет Леша, оказывается, жил в одном из домов, построенных еще до революции. По его словам, их нынешняя квартира принадлежала еще его прадеду. Точнее две из четырех комнат квартиры, долгое время бывшей коммуналкой.
– Когда я родился, уже три комнаты были нашими – дед выкупил. Пока я был маленький, в единственной «не нашей» комнате жила семья с…
– С девочкой одного с тобой возраста, а потом вы потерялись и… – Ирка давно говорила, что мне пора самой писать романы. Какая еще маленькая соседка? Леша, видимо, думал так же. Он удивленно смотрел на меня, пока мы шли от остановки к подъезду.
– Ммм, нет. Семейная пара, которая там жила, мне годилась в дедушки и бабушки, – я промолчала, хоть мне было, что к этому добавить, – но у них был пудель. У нас с ним не сложились отношения: я относился к нему, как к большой ожившей игрушке. Он мужественно терпел, но, кажется, и он, и его хозяева вздохнули спокойно, когда отец смог выкупить их долю. Девчонки этого и не помнят: они уже росли в полностью нашей квартире.
– А мы долгое время жили на съемных квартирах. Но у меня всегда была отдельная комната! – похвасталась я. – Поэтому первое время в общежитии мне было тяжело: постоянно на виду. Хорошо хоть мне досталась двухместная комната, да и с Иркой мы подружились.
– Повезло, я, когда поступил, жил еще с тремя парнями: в тот год какое-то немыслимое количество проживающих было. Даже на время вернулся к родителям, в общежитии появлялся лишь иногда. А потом открыли еще одну общагу, ту, на Есенина, и многих переселили туда. – Леша ухмыльнулся. – И я с чистой совестью въехал в комнату «на постоянной основе». Нас к тому моменту там осталось трое, один вскоре окончил университет, год мы прожили с однокурсником Пашкой вдвоем, потом его отчислили. Ко мне подселили двух новичков: Славу и Сережу, с Сережей мы не ужились, он через пару месяцев переехал к однокурснику. Сейчас живем втроем с еще одним пареньком.
– Ничего себе! – да я, оказывается, счастливый человек: столько лет душа в душу с Иркой без всяких замен, а то не комната, а проходной двор какой-то. Я бы так не смогла, в чем честно и призналась Леше.
– Не знаю, может, мы, парни, к этому проще относимся, но меня мало напрягала вот эта бесконечная смена соседей. Да и разве у вас не обитает половина курса? – Я покачала головой. Леша нахмурился. – Что ж, наверно, до вас не так просто добраться: у нас первая дверь от лифта, в общем, центральная комната на оба крыла, вот многие и предпочитают у нас собираться. Мы так и со Светой познакомились.
Я кивнула. С Антоном и Лизой я тоже встретилась на одной из таких встреч. Правда, это был скорее кружок по интересам: подготовка к студенческому «капустнику». Я талантами не обладала, в отличие от поющей Ирки, которая и уговорила меня прийти. «Познакомлю тебя с классными ребятами! – убеждала она меня. – Тебе понравятся!». Понравились, даже слишком. С Антоном мы потом еще несколько раз пересеклись в коридорах и, к обоюдному удивлению, встретились в дискуссионном клубе. Оказалось, что у нас общий взгляд на романтические комедии 80-х. Потом завязалась переписка, затем… А дальше было то, что вспоминать не хочется.
– Мы слишком высоко забрались, к нам на де… – Я замолкла, вспомнив, что в девушке должна быть загадка, а моя загадка – мой этаж. Леша же уже заметил осечку.
– Ага, круг поисков сужается: девятый или десятый, значит. Мы, кстати, пришли. – За разговором я не заметила, как мы преодолели три или четыре лестничных пролета. Ладошки намокли.
Дверь Леша открыл своим ключом, по-джентльменски пропустив меня вперед. Правда, помочь снять куртку не предложил.
– Ма, Па, малые! Мы с Диной пришли!
Не знаю почему, но я ждала, что все радостно выскочат в коридор нас встречать. Но в ответ донеслось только приглушенное: «Угу!». Пока Леша вешал нашу одежду на крючок, я попыталась пригладить волосы. Саша придала им форму, и даже недолгое время я, действительно, ходила с каре. Минут сорок. Увы, к моему выходу на улицу – все было как обычно, то есть короткими, неприглядными вихрами.
– Привет, сынок. Здравствуйте, Дина, правильно? – Я отвела взгляд от зеркала и обратила внимание на мужчину, стоявшего в дверях – отца Леши. Он протянул мне руку. – Аркадий Александрович.
Я ответила на рукопожатие, попутно разглядывая старшего Ермолаева. Он, к моему стыду, ассоциировался у меня с моржом: грузный, с намечающейся лысиной, густыми усами, пожелтевшими, вероятно, от курения – у моего папы были такие же, и небольшими глазами. Я перевела взгляд на свою ладонь: точно я пожимала руку, а не ласту? Аркадий Александрович тем временем протянул руку Леше. Никаких тебе семейных похлопываний и объятий.
– Прости, готовлюсь к заседанию, так что уделить вам время не смогу. Мама с Женькой в гостиной, ждут вас.
Ага, значит, все же будет стол! Нет, есть не хотелось, но некоторая торжественность и подготовка к нашему приходу – мне льстила. Но как оказалось, моя интуиция опять промазала. Леша все же прав, называя меня плохим Шерлоком. Если нас и ждали, то по обстановке это было незаметно. Мама Леши и его младшая сестра Женя сидели с книгой на диване. Женя скорее даже стояла: она забралась с ногами на диван и приседала вверх-вниз. Женщина рядом с ней, казалось, на поведение дочери не обращала внимания. Она с выражением читала какую-то сказку для детей. Название мне было не прочесть, а по прозвучавшим строчкам произведение я не смогла узнать. Нас, казалось, она тоже не замечала. Я же смотрела на нее во все глаза.
Мама Алексея оказалась совсем не такой, как я ее представляла. Почему-то я ожидала увидеть чопорную даму с тугим узлом волос или же женщину, упорно не отпускающую молодость. Мама Леши была… обычной. От нее не веяло уютом и запахом пирожков, как от моей бабули, но она не пугала, как наша соседка тетя Люба, окидывающая строгим взглядом любого производителя шума, даже комара. Женщина передо мной выглядела лет на пятьдесят. Или она была не склонна к полноте, или упорно занималась спортом, или же ей хватало силы воли сидеть на диете. А может – все вместе. На ней была легкая блузка и брюки из похожего материала. Каштановые волосы кончиками доставали до плеч. Немногочисленные морщинки на лице она не скрывала. Всегда сложно определяла, на кого похожи дети, но с Лешей сходства, как мне кажется, было мало. А вот Женя, судя по лицу, была мамина дочка. Наконец, мама Леши дочитала страницу и повернула голову к нам.
– Добрый день, сын, ты хоть обними мать! – Леша послушно шагнул к дивану. Я осталась стоять у двери.
– Привет, мам. Привет, егоза! – Леша хотел потрепать сестру по голове, но та увернулась и показала язык.
– Не обращайте на них внимания! – Я не сразу поняла, что обращаются ко мне. – Думаю, вы хотели бы обсудить условия? – Я кивнула. Все-таки немного страха она мне внушала.
– Оля – способная девочка, хоть и с ленцой. Сейчас я не вижу смысла особо налегать на математические предметы, а с языками и историей – у нее все в порядке. Поступить она в любом случае куда-то поступит. Хоть Леша и убеждает нас не запускать ее алгебру. Вот, порекомендовал вас. Много платить, извините, мы вам не сможем. В общем-то, мы платим пятьсот репетитору по немецкому, но там квалифицированный педагог с большим стажем. Двести рублей за занятие вас устроит? Это первый месяц, если все у вас будет складываться хорошо, то мы с вами обговорим другую цену. Три раза в неделю. Конкретные дни вы обсудите с Олей, чтобы они не мешали ни вашей учебе, ни ее занятиям. – Я только молча кивала. – Что ж, дверь справа по коридору, вы не промахнетесь. Леша, останься, нам надо поговорить. Уверена Дина и без твоей помощи справится.
Стоило ли что-то сказать? Но Леша уже разговаривал с мамой, а его сестра уселась на диван… в перевернутом виде: спина на сиденье, ноги вытянуты в «березку» вдоль спинки. Я мысленно пожала плечами и пошла направо по коридору. Дверь сложно было не заметить: на ней висела большая табличка, явно самодельная: «Без стука не входить». Я улыбнулась, вспомнив, сколько боролась с родителями за личное пространство и обязательный стук в период моего полового созревания. Я выдохнула и, набравшись смелости, постучала в дверь.
– Зайдите! – раздался девичий голос. Я толкнула дверь, строя догадки: кого я там увижу. И… опять прогадала…
– Привет, я – Дина, – представилась я. Девушка напротив внимательно меня разглядывала. Я последовала ее примеру. Никаких розовых волос и пирсинга, черной подводки и футболок с рок-музыкантами, как мне представлялось. Она была одета в домашнее платье, слишком простое, чтобы быть выходным, но достаточно приличное для встречи гостей. Волосы были заплетены в мудреную косу, из которой выбилась пара прядей, а на макушке был небольшой «петух». Я уважительно подумала, что, скорее всего, она плела ее сама. Я во времена своих длинных волос освоила лишь пару простых вариантов. На ногах у Оли были длинные вязаные гольфы в сине-белую полоску. Обычная девчушка. В чем состояло Лешино волнение – непонятно. И что мне теперь делать с этим репетиторством? Хотя деньги лишними не бывают…
– Оля, но ты это должна знать. – Меня осмотрели и признали… не знаю, по лицу Оли было непонятно. – Ты – девушка Леши?
– М-м-м… Нет? – Это прозвучало скорее вопросом, чем утверждением, хоть я точно знала, что никакой девушкой я не являюсь. Оля в ответ пожала плечами и отвернулась к компьютеру, за которым работала перед моим приходом. Я попыталась вновь привлечь ее внимание. – Я – твой новый репетитор. – Может, ее забыли предупредить о моем приходе?
– Ага, я в курсе. – Вот вредина, даже глаз не оторвала от экрана! – Это странно, что репетитор не репетирует. Два таких похожих слова, а такие разные значения: одно интересно, другое – дико скучно.
Я молчала, не зная, что тут ответить. Меня только что назвали скучным занятием? Увы, я редко придумывала остроумные ответы на такие колкости. Поэтому просто спросила:
– По какому учебнику вы занимаетесь на алгебре?
Оля указала на книжку на столе. Ага, этот автор мне знаком.
– Хороший учебник, – похвалила я. – У нас был такой же, а я училась в физмате, – в моем голосе прозвучала гордость. Оля наконец подняла на меня глаза, правда, я рано радовалась.
– У нас хорошая школа. И учителя хорошие. – Я хотела спросить, зачем ей тогда репетитор, но она словно прочитала мои мысли. – Думаешь, почему я тогда согласилась на репетитора? Честно говоря, думала, что ты – девушка Леши, раз он так тебя нахваливал. Но если это не так, извини, не вижу смысла в наших занятиях.
Я хотела сказать, что надо тогда обговорить отмену уроков с ее родителями, но Оля вновь меня удивила.
– Ты приходи, только меня не грузи, ладно? Посидишь тихонько, получишь свои деньги и уйдешь. Я какие-нибудь черновики за наши решения выдам. Оценки у меня нормальные: четыре там, пять. Вряд ли мама ждет моих внезапных академических успехов, скорее, не хочет отказывать Леше. Так мы договорились?
Договорились ли мы? А что? Леша просил меня поговорить, а не учить. Так что, я никого не подведу, если не буду заниматься с этой своенравной девицей.
– Какие дни возьмем для занятий? Мне удобны понедельник и четверг, после шести, и, может быть, вторник… – Хоть в этом я решила взять бразды правления в свои руки, но Оля отрицательно покачала головой.
– Понедельник и вторник сойдет, хоть и не вижу смысла в занятиях два дня подряд. Но в четверг я точно не могу. Пятница? – Я взяла паузу на размышления. Согласиться на занятия в пятницу – значит оставить себя без множества общажных развлечений и встреч с друзьями. Но деньги-то тоже нелишние.
– Можно в пятницу, но не позднее четырех. – Я, наконец, приняла решение. – Насчет понедельника и вторника ты права, что ж, я скажу, что мы будем заниматься два раза в неделю… – Будет меньше по деньгам, но и встреч меньше – почему нет, если это все равно фикция, но Оля продолжала меня шокировать.
– Я поговорю сама, скажу, что в понедельник будем заниматься два часа. Так меня меньше трогать будут, останется больше времени на свои дела.
– Тогда, в понедельник, в шесть, – сказала я и повернулась к двери. Оля ничего не ответила.
Мой уход вообще все встретили молча. Лешина мама кивнула, Женя была где-то в другой комнате, папа даже не вышел. Только Леша ободряюще улыбнулся мне и вызвался проводить до остановки – ночевать, как я поняла, он оставался дома.
Всю дорогу до автобуса мы говорили о грядущем репетиторстве: на какие дни мы с Олей назначили занятия, придумала ли я, чем мы будем заниматься, устраивает ли меня стоимость… О своей просьбе Леша ни разу не заикнулся, как мне его семья – не спросил. Я тоже об этом молчала.
Только заходя в автобус, я поняла, что мама Леши так и не назвала своего имени. Забыла или специально не сказала, не планируя общаться со мной в дальнейшем? Или думала, что Леша мне все пароли-явки назвал сам? В общем, мне было о чем подумать все пять остановок по пути домой.
Глава 7. Молчание – не всегда золото
Что меня зовут, я услышала не сразу: была полностью поглощена учебником алгебры за девятый класс. Вчера я совершила набег на книжный: купила еще и несколько пособий по подростковой психологии. Их я планировала изучить попозже. Пока в приоритете было восстановление знаний по алгебре: все изученное давно смешалось в моей голове. Хоть Оля и не собиралась заниматься, я хотела быть хорошим репетитором. Тем более, вдруг маме или папе Леши вздумается проверить мои знания.
– Стрельцова! – Чья-то рука помахала перед моим носом, и я испуганно дернулась, выпуская из рук книгу. Я наклонилась ее поднять.
– Вот черт. – Пока я поднимала книгу, рюкзак, висевший до этого на одном моем плече, соскользнул вниз, доставляя дополнительные неудобства. Наконец я распрямилась и разглядела зовущего. – Виталька, ты чего так орешь?
– Ору, потому что ты меня минут пять не замечаешь… – Пять минут… Саша его вон уже три года в упор не замечает. Но это, конечно, тема только для внутренних шуток. Виталик – нормальный, несуразный немного. Я могла пошутить над его прической или манерой говорить, но уж точно не над его чувствами к моей подружке.
– Ого. – Я, заметив его взгляд, торопливо попыталась прикрыть название книги у меня в руках. – Решила повторить основы? На тебя не похоже.
– Да так, помогаю кое-кому, – неловко буркнула я. Несколько ребят с нашего курса подрабатывали репетиторами, но про свои занятия я говорить не планировала. – Ты что хотел?
– Ах да. – Виталик отвел наконец взгляд от учебника. – Ты Сашу не видела?
Я замялась. Правда была в том, что Саша уехала домой на несколько дней. Для старосты и преподавателей она якобы болела. Виталик, конечно, не доносчик, но Саша просила никому не проговориться, поэтому я решила «скормить» однокурснику ту же ложь, что и всем.
– Она заболела. Ей что-то передать? – Надеюсь, он не планировал пригласить ее на свидание и уж тем более сделать это через меня.
– Да скорее наоборот, взять. – Виталик явно погрустнел. – Никак не могу несколько упражнений по английскому сделать, а она же лучшая в этом, вот хотел переписать. Ладно, загляну к ней, как в общежитие вернусь.
Я кивнула, потом, опомнившись, крикнула: «Стой!». Виталик, почти дошедший до своего места, вернулся.
– Слушай, между нами. – Я вдохнула побольше воздуха и выпалила: – Не надо заходить к Саше, она о-о-очень заразна.
– Так все серьезно? – Парень явно начал переживать. – Может, стоит сообщить комендантше? В таких случаях вроде карантин должны вводить.
– Нет, ну не настолько. – Я выпутывалась как могла из своей собственной лжи. Надо было сразу сказать правду. – Просто, какой девушке захочется, чтобы ее видели с замотанным горлом, осипшим голосом и сопливым красным носом? – Виталик выглядел ошарашенным. Может, он считал, что девушки болеют как-то иначе? Или думал, что конкретно Саша, даже гриппующая, прекрасна. Эх, возможно, моя фантазия лишила только что подругу ее давнего поклонника. Хотя, Саша, наверно, не расстроится.
– Да, я не подумал. Ладно. У Попова спрошу, только он обычно в последнюю минуту все делает.
– Постой, – осенило меня. – Ты про упражнения с шестьдесят восьмого по семьдесят четвертое? Я же у нее уже списала их! До ее от… болезни. Можешь мою тетрадь взять.
Кажется, Виталик не заметил чуть не случившейся оговорки.
– Спасибо большое! Я сегодня к тебе зайду? – Я почти ответила «Да», но тут мой взгляд упал на алгебру.
– Сегодня у меня занятие… Если только после восьми, устроит? – Виталик согласно кивнул. – Вот и славно. Комната девятьсот семнадцать.
Виталик почему-то не уходил, поглядывая на мой учебник.
– Возьми Радзюкевича, – посоветовал он.
– А чем Нестеров плох? Я по нему училась, и ученица моя тоже…
– Да не вместо, а вместе. У Радзюкевича задания есть хорошие. Теорию объясняет ужасно, а практические задания – самое то. Глянь.
– Спасибо за совет, – искренне поблагодарила я его. Он улыбнулся и поспешил к своему месту, а я отложила учебник в сторону – пара вот-вот должна была начаться.
Дверь в этот раз мне открыла сама Оля. К стыду, я перепутала номер квартиры и случайно позвонила не тем людям. Оля, правда, не спросила, почему у меня такое красное лицо. Вероятно, ее это мало интересовало.
– Мама с Женей в бассейне, а папа заперся в своем кабинете, чтобы никто не мешал ему думать, – коротко прокомментировала тишину в доме Оля. Я кивнула. Пока мы шли к ее комнате, я считала: одна комната – папин кабинет, вторая – зал, я его видела, третья – комната Оли, а четвертая, получается, или детская, или спальня родителей… Или все вместе? О чем я, смущаясь, и спросила Олю. Оказывается, Шерлок вновь и вновь мазал мимо цели: кабинет был своего рода пятой комнатой – небольшим, но хорошо звукоизолированным закутком, относящимся раньше к кухне. После перепланировки в нем было обустроено рабочее место отца. Итого, спальня у каждого была своя.
– А где спит Леша, когда приезжает? – Слова вылетели вперед мыслей. В глазах Оли, кажется, мелькнула искра интереса.
– В зале, на диване. Он раскладывается. – Что ж, могла и сама догадаться.
– А раньше, какую комнату он занимал? – Наверно, меня должно было оправдать то, что Оля, по сути, была первым общим знакомым у нас с Лешей. Кого я еще спрошу о нем, если не ее?
– Мою. А Женькина – тогда была моей. – Я почти спросила, а где же тогда жила сама Женя, но ума хватило посчитать: если сестренке Леши пять лет, то, когда он съехал от родителей, она только-только родилась. Логично, что люлька стояла где-нибудь поближе к маме. Больше глупых вопросов я не задавала.
Как только мы оказались за дверьми Олиной комнаты, она кивнула мне на кресло-мешок – нечто, принимающее любую твою форму. Можно даже лечь на него. Но я все-таки аккуратно села. Сама Оля с ногами забралась на крутящийся одноногий стул и, как и в первую нашу встречу, уткнулась в экран ноутбука. Я заметила, что она листает чьи-то фотоальбомы в соцсетях: то и дело мелькало одно и то же девичье лицо. Хотя, может, это были и ее фотографии: с моего места было плохо видно.
Спустя пару минут, я откашлялась, привлекая к себе внимание. Оля даже не взглянула на меня, списав вероятно мое поведение на простуду, аллергию или хронический бронхит.
– Я подготовила тест для тебя, чтобы понять, где в твоих знаниях пробелы… – Я достала из рюкзака заранее распечатанные материалы. Оля отвлеклась от компьютера, но только чтобы покрутить пальцем у виска и вернуться к своему занятию.
– По-моему, мы договаривались, что у нас не будет никаких занятий, тем более тестов. – Попутно она еще умудрялась кому-то набираться сообщение. Какая многозадачная девочка. Я всегда могла поддерживать только один разговор.
– Хорошо. – Я открыла учебник на первой странице и начала читать: – Еще раз напомним, что натуральные числа – это числа, которые мы используем в обиходе для счета окружающих нас предметов. Множество натуральных чисел обозначается как N, от natura – природа…
– Что ты делаешь? – прервала меня недовольная Оля.
– Занимаюсь своими делами, – ответила я и приготовилась читать дальше.
– Своими, но не мешая друг другу, окей? – Ну хоть на меня посмотрела, а не в экран уперлась.
– Этого в соглашении не было. – Я сделала вид, что задумалась. – Можем попросить Лешу, как юриста, разрешить наш спор, но вряд ли ты хочешь рассказать ему о таком соглашении, не так ли? – Не дождавшись ответа, я продолжила цитировать учебник. – По сути, они созданы самой природой и человеку осталось только их открыть…
– Слушай, я прекрасно знаю, что такое натуральные числа!
– Ты отказываешься проходить мой тест, поэтому я не могу понять, что тебе известно, а что нет. Приходится начинать с основ. – Я сделала вид, что очень заинтересована натуральными числами. По правде говоря, в этот момент я едва сдерживала смех: и от ситуации, и от воспоминаний, как в таком же учебнике мы с Ленкой обменивались записками на полях, а потом стирали их изо всех сил перед сдачей в библиотеку.
– Да и ежу ясно, что я знаю, что это такое. Да и вообще: во введениях и первых главах вечно пишут скучную ересь. – Что ж, мне удалось завладеть Олиным вниманием. Теперь надо его не потерять.
– Тогда тебе не составит труда пройти маленький тест из десяти заданий. – Я встала, чтобы отдать Оле лист с заданиями. – К тому же у меня тоже есть предложение. Мы будем заниматься столько, сколько тебе захочется самой…
– То есть одну минуту максимум? – прыснула от смеха Оля.
– Я недоговорила. – Я положила перед ней лист. – Сколько тебе захочется, но не меньше получаса в двухчасовом занятии, и двадцати – в часовом.
– Неравнозначно как-то: полчаса из двух и двадцать в час… – начала Оля, но я покачала головой.
– Ничего не знаю. Хочешь доказать свое мнение, докажи мне это алгебраически. – Я кивком указала на бумагу. Мол, пиши.
– Да тут и записывать нечего, все и без этого понятно! – Оля начинала злиться. Не скажу, что это меня радовало, но в книжках по подростковой психологии говорилось, что важно вывести ребенка на эмоции, если хочешь его понять. Сомнительный совет, но вдруг сработает. – Тридцать из ста двадцати минут – это одна четвертая занятия, а двадцать из шестидесяти – одна третья. Ясное дело, что одна третья больше одной четвертой!
– Хорошо. – Я кивнула, соглашаясь с ее рассуждениями. – Если ты хочешь, чтобы все было по-честному, то сорок из ста двадцати, и двадцать из шестидесяти. Попробуешь переубедить?
Оля издала короткий горький вопль и на секунду возвела глаза к небу. Вероятно, проклинала меня и Лешу, подкинувшего ей такого жуткого репетитора, как я. Но после молча принялась решать примеры. Я с чувством полнейшего удовлетворения вернулась в кресло и продолжила листать учебник, отмечая особо интересные занятия. Попутно поглядывая на часы. Решение моих заданий заняло у Оли тридцать восемь минут. Еще четырнадцать я объясняла ей, где она допустила ошибки – кстати, всего в двух заданиях. Потом еще тринадцать мы решали подобные примеры. После чего Оля выразительно указала взглядом на часы: наши сорок минут были уже исчерпаны. Что ж, договоренность есть договоренность. Оставшиеся полчаса до конца занятия я провела за учебником, а Оля – за компом. Уже в коридоре она отдала мне мои двести рублей. А я о них даже не вспомнила.
Оказалось, я сегодня отличалась забывчивостью: сначала номер квартиры, потом деньги за урок… И, естественно, я даже не вспомнила про Виталика и английский. Потому, когда в дверь постучали, я, ленясь, попросила открыть ее гостившего у нас Юру, парня Ирки. Сама я возлежала, иначе и не скажешь, на диване с закрытыми глазами. Как смеясь, назвала мою позу соседка: «Царь-батюшка отдыхать изволили после трудов праведных».