Безжалостная сделка
«Я всё видел, – уверенно произнёс отец Марыси (его имени Инга ещё не знала), – Петрусь спокойно шёл по нашей деревенской улице. Когда он проходил как раз мимо моего дома, неожиданно появились эти двое. Скорее всего, они пришли с противоположной стороны, то есть со стороны степи. Вот этот парень (настоящий убийца указал на возлюбленного Инги) подскочил к Петрусю и стал чего-то от него требовать. При этом он угрожающе размахивал руками».
Услышав такое откровенное враньё, Инга подбежала к отцу Марыси и злобно закричала, да так громко, что, казалось, её крик эхом прокатился по всей деревушке:
«Ты всё врёшь, проклятый старик! Это я всё видела, – здесь Инга постаралась придать своему миловидному лицу также угрожающий вид и повторила ещё раз более уверенно и настойчиво, – да, я прекрасно видела, что произошло на самом деле, и могу рассказать всю правду жителям вашей деревни».
В этот момент она услышала коварный смех. Это захохотал отец Марыси, который выкрикнул ей прямо в ухо:
«Да, ты хитришь, подлая ведьма, и тебе всё равно никто не поверит, потому что главный свидетель вашего преступления, это именно я и никто другой».
«Тише, – строго произнёс председатель общины, – давайте говорите по – одному. Мы должны внимательно выслушать различные доводы. Так с кого мы начнём, уважаемые общинники?»
«С нашего земляка, – раздались голоса со всех сторон, – мы его хорошо знаем и верим, что он никогда не обманет нас и расскажет всю правду о том, что ему удалось увидеть и услышать».
«Хорошо, – спокойно произнёс председатель, – будь по-вашему, уважаемые общинники. Говори Еремей, ты наш односельчанин, к тому же преступление совершилось около твоего дома. Я согласен с мнением, что ты будешь говорить чистую правду».
Услышав эти слова председателя, Еремей сразу взбодрился. По его лицу пробежала язвительная улыбка. Он выпрямился во весь свой немалый рост и, подбоченясь, начал быстро и довольно чётко рассказывать о том, каким образом эти пришлые люди совершили столь страшное преступление:
«Итак, как я уже сказал, Петрусь спокойно шёл по нашей улице, направляясь, видимо, в сторону леса, скорее всего, для заготовки дров, а, могёт быть, ещё по какой-нибудь необходимости. Когда он проходил, как раз, мимо моего дома, неожиданно, невесть откуда появились эти двое. Скорее всего, они пришли, как я уже говорил, со стороны степи. Вот этот парень (настоящий убийца указал на возлюбленного Инги) подскочил к Петрусю и стал чего-то от него требовать. Петрусь, судя по его движениям, хотел отвязаться от него, но этот парень его не отпускал. Он грубо схватил Петруся за руку, крепко стиснул её и начал выворачивать назад. Петрусь было начал сопротивляться, и уже почти вырвался из рук этого изверга. Но в это самое время, эта самая девица (он указал в сторону Инги) схватила бедного Петруся сзади, и как я понял, сильно сжала его и не отпускала.
«Ого! – Подумала Инга, – он считает меня силачкой».
Здесь, по непонятной причине для всех присутствующих, отец Марыси, которого звали Еремей, увидев направленный на него злобный и презрительный взгляд Инги, замолчал. Затем, он как-то виновато взглянул на руководителя общины. Тот, в свою очередь, удивившись внезапному молчанию главного свидетеля преступления, уверенно проговорил:
«Что же ты замолчал, уважаемый Еремей, наш односельчанин? Мы все слушаем тебя внимательно, чтобы разобраться, наконец, в том, как случилось это великое несчастье».
Но Еремей «словно язык проглотил» и продолжал упорно молчать. Это его затянувшееся молчание вызвало полнейшее недоумение среди общинников. Они стали наперебой уговаривать его продолжать рассказывать дальше, но их уговоры не возымели никакого действия со стороны Еремея, который продолжал упорно молчать. Создавалось впечатление, что он, поддавшись какому-то непонятному внушению, принял обет молчания.
Тогда староста рассудил по-своему. Он поднял руку, тем самым призывая общинников к максимальному вниманию, и очень серьёзно произнёс:
«Я вполне понимаю нашего товарища. Ему, действительно, очень трудно рассказывать о таких трагических вещах, которые он наблюдал совсем недавно. Убийство односельчанина, это всегда шок для ранимой души, тем более, что это произошло впервые. А раз так получилось, я предлагаю предоставить слово вот этим самым пришлым людям, которые по какой-то непонятной причине бесцеремонно заявились к нам в общину, и пытаются здесь наводить свои собственные порядки. Это неслыханная дерзость с их стороны. Но, несмотря на такую наглость, я предоставляю им слово. Пусть честно скажут о том, как они…».
Председатель хотел ещё что-то сказать, но ему даже не дали закончить фразу. Огромный ропот возмущения пробежал среди собравшихся общинников. Некоторые, посмотрев с явным неудовольствием на председателя, начали кричать, размахивая руками и топая ногами от охватившего их негодования:
«Ты, что же, дорогой староста, подставляешь нашего товарища. Эти убивцы сейчас наплетут гору всякого разного вранья, а ты им поверишь. Это же ясно, что они будут себя всеми средствами выгораживать, а мы и рты поразеваем, слушая их враньё. Нельзя им разрешать говорить и точка».
Здесь из толпы возмущённых общинников вышел очень высокий человек, одетый в полотняную рубаху, которая доходила ему почти до колен, и жёстко и решительно проговорил:
«Да, что тут думать и толковать? Будем токмо воду в ступе толочь. Ясно же, что они убивцы, и свидетель надёжный у нас имеется. Так зачем же нам время терять? Сейчас мы должны подумать только об одном. Каким способом совершить над ними справедливую казнь?»
Тогда председатель моментально ответил:
«Насчёт способа казни преступников, так это не проблема. Согласно многолетней традиции нашей общины, мы казним убивцев тем же самым способом, каким они убили свою жертву».
Высокий человек сразу подошёл к Еремею и, легонько подтолкнув его, громко спросил:
«Ерёмушка, мы прекрасно понимаем твоё состояние. Но скажи нам, твоим закадычным друзьям, только одно. Каким таким способом эти пришлые изверги умудрились убить нашего прекрасного и верного товарища?»
Здесь глаза Еремея забегали в разные стороны. Он, словно, проснулся. А, затем, с огромнейшей злобой, взглянув в сторону Инги и её друга, очень жёстко произнёс:
«Когда энта самая, – он указал пальцем на Ингу, – крепко держала нашенского товарища, – здесь он сделал небольшую паузу, а, затем, чуть повернувшись, указав пальцем на возлюбленного Инги, ещё более злобно пробормотал, – в руках вон энтого, откуда ни возьмись, появилась громадная дубина».
Здесь рассказчик состроил печальную гримасу и на глазах его выступили слёзы. Он небрежно вытер их рукавом своей длинной полотняной рубахи, и с ещё большей печалью в голосе почти прорыдал:
«Если бы я знал, что произойдёт в следующие несколько мгновений, я бы обязательно кинулся на помощь, но, понимаете, дорогие односельчане, я никак не мог подумать, что намеревается сделать этот пришлый бандит с нашим товарищем и другом. Я ведь, сами понимаете, наблюдал за происходящим через щель в ограде. Я очень чётко увидел, что энтот мерзавец, буквально, подскочил к бедному Петрусю и со всего размаха ударил его дубиной по голове. Бедные косточки нашего друга затрещали, не выдюжив такого мощного удара. В этот момент проклятая ведьма отпустила Петруся и он, как подкошенный, рухнул на землю».
«Ты рассказал очень убедительно и понятно, – строго произнёс председатель общины, – мы верим каждому твоему слову. Я полностью уверен, что ты не будешь обманывать своих же общинников, да тебе это и ни к чему».
Затем председатель обратился к собравшимся односельчанам и многозначительно провозгласил:
«Я думаю, что к нашему уважаемому Еремею ни о кого вопросов не возникло. Мы все должны сказать ему огромное спасибо за то, что он проявил бдительность и не прозевал совершившееся преступление. Но теперь я желаю ещё раз спросить вас, уважаемые общинники, стоит ли нам давать слово вот энтим самым пришлым людишкам? – Он указал в сторону Инги и её возлюбленного, – стоит ли нам выслушивать их так называемые оправдания, или же нам стоит им вынести суровый приговор сразу, здесь, сейчас, как говорится, не теряя попусту времени на ихнюю, как вы здесь уже совершенно правильно высказались, пустую брехню?»
Со стороны толпы раздались возгласы, призывающие к немедленному вынесению сурового приговора. Общинники почти единодушно решили, что выслушивание пришельцев – это, как сказал председатель, действительно, пустая трата драгоценного времени.
Инга поняла, что счёт идёт, буквально, на считанные секунды. Она должна немедленно переломить ситуацию, иначе они с Марком очень скоро погибнут. Её мысли лихорадочно задёргались, волосы на голове встали дыбом. Она набрала полные лёгкие воздуха и выкрикнула, да так громко, что даже некоторые собравшиеся вздрогнули от её бешеного крика, а несколько человек с удивлением уставились на неё.
«Что это за судилище такое!? Что это за доказательство!? Вы поверили одному-единственному, якобы, свидетелю. А откуда вы вообще взяли, что он является свидетелем? Откуда вы взяли, что он что-то мог видеть? Сначала он заявил, что, наблюдал за нами из окошка своего дома, а затем, что из щели в ограде. Уже здесь явное противоречие. Вы почему-то считаете его честным человеком, вы считаете, что у вас в общине, вообще, все честные. Но ведь это совсем не так».
Здесь крики возмущения прервали горячее выступление Инги. А председатель, стараясь держаться как можно спокойнее, произнёс, обращаясь к девушке:
«Как ты, пришлая ведьма, можешь обвинять старейшего общинника в клевете? Как у тебя язык вообще мог повернуться сказать такое? За этакую наглую ложь, я имею полное право приказать общинникам закидать камнями тебя и твоего так называемого друга или забить вас палками. Но я, конечно, не буду отдавать подобного распоряжения. Вы будете казнены тем же самым способом, каким убили нашего соплеменника».
Внезапно со стороны толпы общинников вперёд вышел совсем молодой юноша. Он снял с головы изрядно помятую шерстяную шапку, напоминающую шляпу, поклонился до земли сначала общинникам, а затем председателю и немного волнующим голосом произнёс:
«Уважаемые общинники! Уважаемый председатель! Я хочу обратить ваше внимание, что поступаете вы всё-таки не совсем правильно (при этих его словах удивление отразилось на лицах общинником и их председателя). Мы выслушали только одну сторону при расследовании случившейся трагедии».
«Что же ты нам предлагаешь, сопляк? Ты не являешься даже членом общинного Совета. Ты ещё слишком молод, чтобы давать какие-то советы умудрённым жизнью, пожилым людям – твоим односельчанам. Ты ещё даже не родился, когда многие из присутствующих здесь общинников отражали нападения коварных врагов, стремившихся поработить нашу общину. Они рисковали своей жизнью, не жалели своего здоровья, чтобы отстоять нашу независимость, а ты смеешь учить этих людей!»
Председатель был настолько сильно возмущён поступком молодого общинника, что от сильного гнева пена выступила на его пересохших губах.
«Чего ты добиваешься, недостойный отрок? Я не могу взять в толк твои запутанные мысли. Выражайся яснее, иначе я не смогу остановить справедливого гнева толпы твоих же собственных соплеменников, который будет направлен против твоей личности и который беспощадно уничтожит тебя вместе с этими жестокими пришельцами».
Услышав такие угрозы, молодой общинник весь напрягся, затем постарался «взять себя в руки» и, как можно спокойнее, проговорил:
«Я хочу повторить ещё раз, что мы выслушали только одну сторону при расследовании случившейся трагедии. Но справедливость требует так же внимательно выслушать и противоположную сторону, а затем уже выносить достойный приговор».
Здесь уже общинники настолько разъярились, что начали потихоньку приближаться к юноше, выкрикивая самые разные угрозы в его адрес. Общинный председатель, видя, что очень скоро может последовать кровавая расправа, быстро поднял руку вверх, пытаясь этим жестом остановиться разъярённую толпу, и громко выкрикнул:
«Неужели ты не понимаешь, молокосос, что эти пришлые, появившиеся неизвестно откуда и учинившие кровавую расправу над нашим соплеменником, будут со всем упорством защищать только себя, свалив всю вину на Еремея и представив именно его истинным убивцем!»
«Я так не думаю», – глядя прямо в глаза председателю, смело ответил юноша.
«А как же ты думаешь?» – С нескрываемой злобой спросил его председатель общины.
«Я думаю, что они скажут правду», – опять не моргнув глазом, проговорил молодой человек.
«Ах, вот даже как ты заговорила, мелкая сошка, – председатель был в настоящей ярости, – ну так учти, мерзкая тварь, я не позволю пришельцам даже пикнуть, а с тобой мы разберёмся по-своему».
Здесь Инга не выдержала и решила заступиться за юношу всеми своими силами, на какие только в тот решающий момент она была способна.
«Он правильно говорит! – Закричала девушка, – если вы не желаете предоставить нам право высказаться, то я скажу сама и скажу очень кратко. Так вот знайте же, уважаемые общинники. Влюблённый в Марысю Петрусь тайно пробирался к её дому. Он перелез через ограду палисадника и осторожно приблизился к крайнему окошку, которое, видимо, выходило в комнату Марыси. Петрусь хотел тихонько постучать в это окошко, чтобы тайно вызвать Марысю».
В это самое время раздался грозный крик Еремея, который понял, что по каким-то непонятным для него причинам девушка ЗНАЕТ ВСЁ.
«Не смейте разрешать болтать этой пришлой ведьме! Она, пожалуй, наговорит здесь всякую пакость! Немедленно заставьте её замолчать, мне противен даже её голос!»
Тогда Инга, прекрасно осознав, что у неё есть последняя возможность сказать всю правду, выпалила, буквально, на одном дыхании:
«Петрусь, видимо, нечаянно ударил слишком сильно по оконному стеклу, и оно разбилось вдребезги. Затем он хотел быстро убежать, но вот этот самый тип (она указала рукой на Еремея) выскочил из калитки дома с огромной дубиной, подлетел к бедному Петрусю и со всего размаха, наотмашь, ударил его по голове. Петрусь сразу упал на землю и умер, потому что именно удар отца Марыси, то есть вот этого самого человека (она снова указала на Еремея) убил его».
На несколько мгновений воцарилась полнейшая тишина. А затем, среди этой затянувшейся тишины снова раздался зловещий крик Еремея:
«Не верьте этой шлюхе! Она специально выдумала эту историю, чтобы обелить и себя и своего разлюбезного друга! Хватайте и вяжите крепкими верёвками их обоих, а не то они могут убежать! Председатель, прикажи сейчас же общинникам схватить энтих мерзавцев!»
Председатель, явно потрясённый таким ужасным рассказом Инги, моментально распорядился:
«Схватить обоих пришлых и крепко связать!»
Сразу же к бедной парочке подскочили не менее пятнадцати человек общинников. Несколько человек схватили Ингу и её кавалера и быстро опутали верёвками, повязав по рукам и ногам. Затем, видимо, самый старший из них спросил председателя:
«Ну, что? Сразу порешим энтих негодяев или как?»
На этот вопрос общинный председатель ответил:
«Ты хочешь для них быстрой смерти, Агафон. Я тоже сначала этого хотел. Но затем подумал и принял другое решение».
Общинники с удивлением уставились на председателя, не понимая, что он хочет сказать. Председатель же уверенно продолжил:
«Я повторяю, что категорически против немедленной смертельной казни для пришлых. Я хочу попытать их малость. Под пытками они, небось, сразу расколются. Ответят откуда и зачем сюда явились, для чего убили нашенского соплеменника? А то вот сейчас мы их порешим, а, могёт, вслед за ними целая банда к нам направляется, а энти только разведчики. Скорее всего, вся энта шваль готовится захватить нашу деревню, а всех нашенских поубивать. Вот это именно я и хочу выяснить. Порешим их завтра, а сейчас заприте эту парочку в крепком сарае и охрану вооружённую приставьте».
Таким образом, Инга с Марком оказались связанные в крепком сарае, с надёжным замком, который снаружи охраняли верные люди общинного старосты. У них не было абсолютно никакой возможности выбраться. По всему выходило, что они были обречены на мучительную смерть.
Глава 4
«Что будем делать, – спросила Инга своего возлюбленного, – ведь мы даже руки и ноги себе развязать не в состоянии». Её возлюбленный, которого, напомним, звали Марк, ничего не ответил Инге, он скромно промолчал. Его лицо было бледным. Поэтому Инга сразу догадалась, что её возлюбленный очень сильно напуган.
Но Инга сделала вид, что не замечает его страха и не торопясь продолжала рассуждать:
«Первым делом мы должны освободиться от сковывающих нас пут, а затем попробовать отыскать какую-нибудь щель или в стене, или на потолке. Если мы не найдём щели, то попробуем сделать подкоп».
Её возлюбленный в полнейшем недоумении взглянул на Ингу, а затем дрожащим голосом проговорил:
«Во-первых, от верёвок освободиться невозможно, нас связали очень даже крепко. А во-вторых, они не запирали бы нас в этом сарае, если бы знали, что в нём есть хотя бы маленькая щель. А насчёт подкопа ты сказала полнейшую ерунду, потому что у нас даже нет никаких инструментов, чтобы попытаться вырыть подкоп».
Пессимизм любимого немного расстроил Ингу, но она попыталась взять себя в руки и уверенно проговорила:
«Дьявол ведь предупреждал нас, отправляя в это «путешествие», что, буквально на каждом шагу, нас будут преследовать различные «безвыходные» ситуации, и мы можем погибнуть в любой момент. Но я убеждена, что безвыходных ситуаций не бывает, и мы обязательно выберемся из этого проклятого сарая».
И здесь произошло совершенно невероятное для Инги. Её возлюбленный с яростью выкрикнул, обращаясь к ней:
«Это ТЫ, именно ТЫ, заманила меня сюда! Я жил спокойно. Ты мне всегда была абсолютно безразлична, и сейчас ты мне безразлична! Зачем ты пристала ко мне и вынудила отправиться в это опаснейшее путешествие, связавшись с самим Дьяволом? Если же тебе так сильно захотелось испытать смертельной романтики, то пёрлась бы одна, без меня, потому что я не желаю никаких авантюр!»
Здесь Инга сразу вспомнила, каким покорным был её возлюбленный, когда Дьявол впустил его в Зазеркалье. Тогда он был в её полнейшем подчинении, и она даже поиздевалась над ним, приказав встать перед ней на колени и слизать пыль с её туфель. А что же произошло теперь? Почему он вышел из её подчинения и, вместо того, чтобы всеми силами помогать им выбраться из этого страшного сарая, он, наоборот, стал даже ей мешать. И здесь Инга, немного подумав, всё поняла.
«Ну, конечно, Дьявол отменил мою власть над возлюбленным. Здесь, безусловно, есть своя чёткая логика. Если бы Маркуша продолжал беспрекословно подчиняться мне, то это было бы нечестно, потому что, попадая в самые ужасные ситуации, он не имел бы своего собственного мнения и полагался целиком только на меня. А в сложившейся ситуации, это, конечно, не логично и даже опасно. Кроме того, мой возлюбленный полностью прав. Да, именно я заманила его в Зазеркалье, а затем отправила вместе со мной на тяжелейшие испытания. А он, действительно, хотел жить спокойно и не подвергать свою жизнь бесконечной опасности».
В этот момент Инга впервые задумалась о том, что ещё совсем недавно, она была совершенно другой. Она считала, что всё в этом мире ей под силу, что она может «горы своротить», она возомнила о себе слишком много. Теперь она до конца осознала, что коварный Дьявол всё-таки обманул её, она попала в заранее заготовленные им сети. И теперь ей придётся как-то выкручиваться самой, потому что на возлюбленного она не может положиться.
Инга лежала молча и раздумывала, каким таким непостижимым образом они могут спастись. Никакой план спасения не приходил ей в голову. Но она считала, что необходимо поймать какой-то, пока неизвестный ей момент, и именно тогда возникнет реальная возможность спасения. «Главное, вовремя разгадать этот момент и не упустить его», – рассудила она.
В это время дверь в сарай быстро распахнулась, и в него кого-то небрежно втолкнули. Наступили сумерки, в сарае стоял полумрак. Поэтому, Инга не поняла, кого именно втолкнули. Но, внимательно приглядевшись в полумраке сарая, она всё-таки разобрала, что этот человек, как и они, связанный по рукам и ногам, знаком ей. Кроме того было видно, что это мужчина и что его, без сомнения, сильно избили.
Инга старалась внимательно всмотреться и постараться вспомнить, кто же всё-таки это может быть, но избитый лежал к ней спиной и, видимо, был без сознания. Человек находился довольно далеко от неё, и она решила попытаться подползти к нему. С огромным трудом, переваливаясь с боку на бок, ей удалось подобраться к лежащему на боку человеку довольно близко. Но она не могла узнать его, потому что не видела лица, а только спину. Тогда, хотя сил у неё почти не оставалось, девушка всё-таки умудрилась подползти вплотную к лежащему без сознания мужчине и с великим трудом перевернула его на спину.
И здесь она сразу поняла, кто он такой. Это был тот самый юноша, который настаивал, чтобы обе стороны рассказали всё то, что они видели, когда так неожиданно был убит их соплеменник. Этим своим предложением юноша вызвал страшный гнев общинников во главе с председателем, и они поклялись отомстить ему за такое предательство.
«Ну, вот и отомстили, – подумала с горечью Инга, – сначала избили, затем связали и бросили в тот же самый сарай, в который бросили и нас. Видимо, крепких сараев у них больше нет. Это единственный надёжный сарай. Скорее всего, он одновременно является и своеобразной тюрьмой для провинившихся».
Инга попробовала растолкать юношу, но тот довольно долго не приходил в сознание. Наконец, он с трудом открыл глаза и посмотрел на склонившуюся перед ним девушку. Вряд ли он узнал её, потому что в сарае было довольно темно (на улице наступил поздний вечер). Судя по его отрешённому взгляду, он даже не понимал, где он, собственно, находится. Скорее всего, его так сильно избили, что он на какое-то время потерял память.
Инга решила оставаться рядом с юношей до тех пор, пока он полностью не осмыслит, где находится, и как он сюда попал. Но в это самое время, внезапно, из противоположного угла сарая раздался недовольный голос возлюбленного Инги:
«Что, подползла к новому хахалю, потаскуха? Конечно, я тебя теперь абсолютно не устраиваю, потому что толку теперь от меня никакого нет. А новый хахаль, как я понимаю, местный житель, и если ты его обласкаешь, он даже может попытаться тебя спасти».
Если бы у Инги в тот момент были развязаны хотя бы руки, она, обязательно, влепила бы хлёсткую пощёчину своему, как она теперь окончательно поняла, уже бывшему возлюбленному. Инга была в полнейшем замешательстве. Дьявол ведь поставил ей чёткое условие – они с Марком должны спастись именно вдвоём, никто из них не должен погибнуть.
«По всему выходит, – с огромным сожалением подумала девушка, – теперь я обязана повсюду таскать своего «бывшего», каких бы трудов мне это не стоило».
В это самое время избитый юноша неуверенно заговорил:
«Где я? – Спросил он, – и что со мной произошло?»
Тогда Инга нежным тихим голосом попыталась напомнить юноше, что именно происходило на собрании общинников в то время, когда был убит их односельчанин. А затем с горечью произнесла:
«Скорее всего, твои земляки-общинники тебя здорово поколотили и бросили в тот же самый сарай, в который бросили и нас».
После слов Инги в глазах юноши сразу вспыхнул зверский огонь.
«Ну, вот, видишь. – Попыталась подбодрить его девушка, – начинаешь помаленьку вспоминать?»
Прошло ещё достаточно времени, прежде чем юноша заговорил снова. То что он начал говорить, потрясло смелую девушку.
«Я ненавижу их. Они не общинники, а жестокие убийцы. Разве Бог велел убивать друг дружку, такого ведь не должно быть никогда, и они это должны прекрасно знать».
Здесь Инга очень осторожно спросила его:
«Ответь мне, пожалуйста, они что, собираются казнить тебя вместе с нами? Или же они тебя всё-таки отпустят?»
Юноша задумчиво взглянул на неё, немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем совсем тихо проговорил:
«Меня они вряд ли оставят в живых. Ведь я дал тебе возможность сказать всю правду, потому что я сразу понял по твоим глазам (Инга немного засмущалась), что к убийству общинника ни ты, ни твой дружок абсолютно непричастны. А ты думаешь председатель общины такой глупый? Он, скорее всего, об этом сразу догадался и не сомневается, что истинным убийцей является отец Марыси – Еремей».
Юноша облизал пересохшие губы, ему было очень трудно говорить, к тому же, всё избитое его тело, как поняла Инга, сильно ныло и болело. Тем не менее, он продолжил:
«А когда ты подтвердила его догадки, то здесь он уже не уступит, будет стоять до конца, но своего авторитетного общинника – Еремея, в обиду не даст. Но он также прекрасно понимает, что я тоже буду стоять до конца и потребую наказания истинного виновника, а это общинники и их староста никогда не сделают. Поэтому им легче всего убрать меня, чтобы избавиться от неугодного им человека».