С этими мыслями я и уснула.
Приснился мне Лестер. Он шутливо грозил мне пальцем и говорил: «Кому ты хочешь противостоять, Элиза? Мне? Ты забываешь, я вампир! Я выше человека… Я выше Бога! И ты вздумала оспаривать мое решение? Опомнись, пока не поздно. Чья еще смерть будет на твоей совести?.. Опомнись!».
Пока вампир говорил, он медленно превращался в веселого чертика. Он также грозил мне пальцем, хотя голос его был скорее наставительно-насмешливым, нежели угрожающим. Потом и чертик исчез. Появилось хмурое лицо Оноре, и голос его был печален: «Что ты делаешь, сестренка? Как ты могла его полюбить, ведь я тебя предупреждал?.. Но если это уже произошло, не надо мучить других людей в бесплодных попытках сопротивляться неизбежному!».
Рядом показался Лестер в своем настоящем облике. Он хохотал, указывая головой на Оноре: «Смотрите, он поучает сестру! Где же ты был раньше?».
Все смешалось. Я вдруг оказалась на кладбище около чьей-то могилы. Рядом стоял печальный Лестер и осуждающе мне выговаривал: «Зачем ты это сделала? Почему ты мне сопротивлялась? Ведь этим ты погубила нашу с тобой любовь…Что стояло за этим? Только ли гордость, самолюбие и нежелание подчиняться чужой воле? Или было что-то еще? Элиза… А я ведь тебя любил! Почему ты все погубила?».
Я не хотела встречаться взглядом с Лестером, испытывая беспричинный стыд. Я решила посмотреть, около чьей же могилы мы стоим. Перевела взгляд на могильный камень… и прочитала свое имя на нем…
* * *
Я с криком проснулась.
Мною владел первобытный ужас – ужас перед смертью. Я хотела звать Лестера – я желала, чтобы он немедленно сделал меня вампиром, и мне никогда не грозило бы умереть. Я была очень сильно напугана: мне впервые моя собственная смерть представилась не отдаленным будущим, а нечто в ближайшем настоящем. Я инстинктивно искала от нее защиты – даже той, что противоречила моим моральным убеждениям.
Но постепенно мое дыхание выровнялось. Впечатление ото сна было еще довольно-таки сильным, но все же я решила считать его просто кошмаром, навеянным нашей с Лестером беседой. Странным и неприятным во сне мне показалось лишь то, что Оноре был на стороне вампира. Но я не хотела обращать внимания на какие-то сны…
Посмотрев на каминные часы, я увидела, что всего десять часов утра. Обычно же я вставала не раньше трех часов пополудни, так как из-за нежелания видеть моих новоявленных родственников мне пришлось перейти на жизнь в ночное время суток. Тем более, появился месье вампир…
Внезапно я рассмеялась над своим страхом. Меня развеселила мысль, что я желала найти защиту от смерти у Лестера. Что в тот ужасный момент пробуждения я действительно хотела стать вампиром…
Нет, я не буду прятаться от неизбежного – то есть от смерти – в бессмертии за счет жизней других людей. Сколько мне Богом отпущено лет, столько я и проживу. Какой бы ужас я не питала перед собственным завершением земного существования, я не променяю свою смертную жизнь на бессмертное преступление по отношению к другим людям.
С этой уверенностью я и начала новый день…
* * *
В тот день я сделала для себя не очень приятное открытие: фактически замок более не принадлежал мне. То есть за прошедшее время я перестала быть его хозяйкой. За это стоило бы поблагодарить мою «заботливую» тетушку – она очень умело прибрала все к своим пухлым ручкам. Меня это неприятно удивило, ведь я все еще здесь – во Франции. Но я не стала ничего оспаривать. Это было бы бессмысленно, было пустой тратой времени. Оставшиеся дни я решила посвятить прощанию с родными мне местами. Я вряд ли когда-нибудь снова увижу замок Лешуаль…
* * *
В ту ночь Лестер не пришел. В следующую ночь он тоже не осчастливил меня своим визитом. На третью же ночь мне осточертело его ждать, и я легла спать.
Разбудил он меня поцелуем. В этот момент я видела в нем Эстоша, такой он был заботливый, внимательный, любящий… Но почти сразу я поняла – нет, передо мною все тот же вампир Лестер, неизвестно зачем решивший проявить нежность.
– Ты такая теплая, – между поцелуями прошептал он. – И вкусная…
Я резко оттолкнула его. Еще не хватало, чтобы Лестер питал ко мне чувство с гастрономическим уклоном.
– Элиза, в чем дело? – с обидой в голосе спросил вампир.
Кажется, он на самом деле не понимает, что некоторые слова, произнесенные им, заставляют насторожится. А некоторые – и бояться.
Чтобы его отвлечь, я с иронией спросила:
– Я думала, ты пришел поговорить. Но видимо я ошибаюсь… Разговоры тебя не интересуют?
– Дорогая моя, одно другому не помешает. Мы можем и разговаривать и…
– Нет! Твои поцелуи мне мешают сосредоточится на теме нашей беседы. Давай просто поговорим. – Я сказала почти правду. На самом деле же его нежность сбивала меня с толку, заставляя видеть в нем Эстоша. А это было недопустимо. Я должна полностью понимать и осознавать, что передо мною вампир Лестер.
– Ах, вот в чем дело! – картинно всплеснул он руками. – Мерси за комплимент, Элиза. Мои поцелуи мешают тебе думать о чем-либо другом? Твоя искренность обворожительна, моя милая. Жаль лишь, что не часто получается услышать от тебя такие признания, граничащие с лестью. Жаль…
– Лестер, ты как всегда самоуверен, – его слова меня разозлили. – Я не это имела в виду, и ты это прекрасно знаешь…
– Удар точно в сердце, – вздохнул вампир, и прижал ладонь к левой стороне своей груди.
– Можешь не волноваться, его же у тебя все равно нет, – спокойно парировала я.
Лестер поднял брови:
– Элиза, девушке не идет жестокость. – И с наигранным испугом продолжил: – Ведь из тебя может получиться очень безжалостный вампир. Вампир, у которого наиболее надежное и грозное оружие это не его клыки, а убийственные слова!
Мне вдруг вспомнился мой сон. Конечно же, я не собиралась обсуждать его с Лестером, но кое-что я бы хотела у него спросить.
– Лестер, меня мучает любопытство, – как можно безразличнее начала я. – Ты вампир. Не человек. С человеком тебя лишь связывает внешность и те вспоминания, что остались у тебя от твоей смертной жизни… А считаешь ли ты себя – вампира – выше человека? Выше любого другого существа? Выше Бога?
Вампир тяжело вздохнул. Ему явно не понравилась затронутая тема. Было заметно, как он не желает отвечать на эти поставленные вопросы. Он довольно долго молчал, и я уже решила, что ответа от него не дождусь. Но Лестер заговорил:
– Ты свой вопрос задала не просто так, и он скорее всего таит в себе какой-нибудь подвох, – усмехнулся он. – Но я отвечу. Выше человека? Безусловно. Вампиры бесспорно сильнее смертных: больше прав, больше возможностей… Главное преимущество – это, конечно же, бессмертие… Любое другое существо? Назови кого-нибудь из них, и я отвечу тебе. Выше Бога? Не знаю… Но определенно, никого ближе к Господу, кроме вампиров, нет. В этом я уверен.
Я вздохнула с облегчением. В моем сне Лестер ставил себя выше Бога. В действительности у него же были хоть какие-то рамки, и это радовало. То, что вампир имеет большое преимущество перед людьми, это возмутительно и неприятно, но с этим ничего нельзя поделать. Лестер прав, бессмертный намного выше смертного. Но выше Бога? Это было бы слишком кощунственно, слишком неправильно…
– Я прошел твое испытание? – с горькой усмешкой спросил Лестер.
– Да, только это было не…
– Хорошо, а теперь мой вопрос, – перебил он меня, и глаза его странно сверкнули. – Я бы хотел узнать твое отношение к вампирам. Не ко мне лично, а вообще к таким представителям бессмертных. Кем является «вампир» в твоем понимании?
Меня не удивил его вопрос, скорее насторожил. Но я решила ответить честно:
– Здесь скрыт какой-нибудь подвох, не так ли? – повторила я слова Лестера. – Но я отвечу. Вампир для меня – это в первую очередь убийца: утоляя свой голод, он приносит в жертву человека. Я понимаю, что это всего лишь физиологическая потребность и осуждать ее я не имею никакого права. Люди же убивают ни в чем не повинных животных ради гастрономического интереса… Не осуждаю. Даже в каком-то смысле понимаю. Но единственное чувство, которое это вызывает – это всего лишь отвращение. Вампир – убийца, причем очень жестокий и беспощадный. Возможно, причина этого заключается именно в том, что для него это такой очень жизненно необходимый повод лишить человека жизни. С этой стороны бессмертный убийца достоин и осуждения, и порицания. Но мне вампиров также искренне жаль. Они лишены возможности наблюдать такие красивые явления, как рассвет и закат, для них солнце вообще заклятый враг. Не испытывают радости взросления и благородного старения… Лестер, мне нет необходимости перечислять тебе те человеческие радости, которых ты навсегда лишился, получив взамен свое бессмертие. Но поверь, это меркнет по сравнению с тем, что же ты потерял. Я уверенна, что лучше прожить обычную жизнь человека, чем навсегда лишаться ее радостей и становиться вампиром.
Я видела, что мой ответ очень сильно разозлил Лестера. Его взгляд похолодел, стал отстраненным и каким-то безжизненным. А голос насмешливо-издевательским:
– Я смотрю, в тебе слишком много глупого романтизма, столь свойственного юности. Сделала из меня последнего негодяя, под всеми вампирами, конечно, подразумевая именно меня. Из себя же, видимо, возомнила некую героиню, готовую спасать весь мир от таких, как я. Ну-ну, Элиза… Только не слишком ли много ты берешь на себя? Естественно, как героиня ты можешь позволить себе и жалость по отношению к злодеям… Ты лишь упустила два незначительных факта, которые являются основой почти всех романтических книг, коих ты – наверное – очень много прочитала. Во-первых, отрицательному персонажу романа не нужна вообще ничья жалость. Во-вторых, истинные героини обычно и влюбляются в тех, которых они так старательно пытаются исправить. Что ты на это скажешь? Ах, извини, я забыл! Тебе же больше по вкусу нежные мальчики наподобие Эстоша де Фуа…
Я с изумлением смотрела на Лестера, понимая, что он на самом деле верит во всю эту чушь, которую сейчас произносит.
– Меня всегда поражало твое понимание чужих слов, – сухо проговорила я. – Ты переделываешь их так убедительно, что поневоле начинаешь верить тому смыслу, который вкладываешь в них ты, а не который был в них первоначально. Это талант!
Вампир на меня недобро взглянул, но возражать не стал. Он торопливо попрощался и исчез. Мне нравилась его эта манера, не заканчивая разговор, уходить!
Но сегодня я этому была даже рада. За последние несколько ночей в моей голове созрел план, осталось лишь его чуть-чуть доработать, и присутствие Лестера этому мешало. Хоть план этот его в первую очередь и касался.
Я просто решила обмануть вампира. Лестер же не знал, что хоть я и находилась в трауре, но свадьбу из-за смерти Оноре не перенесли. Наоборот, она состоится на два дня раньше назначенной прежде даты. Я же до церемонии, буду притворятся. Я скажу Лестеру, что передумала и согласна стать вампиром, но мне необходимо время, дабы привыкнуть к этому. Он мне не откажет в такой маленькой просьбе, в этом я была уверена. Я выйду замуж, в ту же ночь все объясню вампиру, а утром следующего дня мы с моим мужем уедем отсюда навсегда…».
