Праведник
С этим грузом размышлений и сомнений, Иов приехал в тихий приморский город учиться в семинарии после окончания школы. Сопровождал его отец, Иван, который после смерти жены стал замкнутым и болезненным.
Семинария находилась возле центра города и представляла собой несколько учебных зданий старинной постройки, расположенных вместе с семинарскими общежитиями. Комплекс зданий был обнесён причудливой кованой изгородью и утопал в зелени старых деревьев.
– Ты… это… не забывай нас, пиши, – мялся Иван, когда всё дела, связанные с поступлением были закончены.
– Да, да… На каникулы обязательно приеду, – прижался к груди отца Иов, скрывая грусть и смущение.
Потом он ещё долго смотрел в след уходящему родителю и чувствовал: прежняя детская жизнь закончилась… безвозвратно.
Потекли монотонные семинарские будни…
Иов учился легко, быстро обзавёлся друзьями, проживающими с ним в одной комнате общежития: балагуром Степаном и рассудительным слегка полноватым Митей. Оба были родом из Белгородской области, из семей священников.
Втягиваясь в учёбу и беспокойную жизнь семинариста, Иов чувствовал, как притуплялась боль и тоска по матери, родной деревне. Несмотря на занятость, он живо интересовался изменениями, происходящими в стране. Оценивал и воспринимал их неоднозначно. С одной стороны радовало ощущение большей свободы, возрождение веры, строительство новых церквей. А с другой – настораживала и пугала нахлынувшая чужая культура, падение нравов, усиливающее неравенство людей и растущая как на дрожжах преступность.
Эти негативы вызывали в душе Иова нарастающий протест: не могло его сердце, ум, воспитанные на идеалах христианства, спокойно наблюдать за таким “сатанинским нашествием”.
Это-то и стало причиной нежданного поворота в его судьбе.
Осенний приморский вечер опустился на город резко, будто упал сверху. Солнце уже спряталось за домами, и их длинные тени контрастировали с ещё ярким в своей глубине небом. С деревьев под ударами порывистого ветра слетали пожелтевшие листья и падали на головы и плечи прохожих, на лужи, на булыжную мостовую.
Переходя дорогу, нырнувшую в тихий переулок, Иов остановился и непроизвольно оглянулся на крики. То, что увидел в глубине, поразило – высокий парень, одетый в модный джинсовый костюм, с перекошенным от злобы ртом, наотмашь бил по лицу девушку лет восемнадцати. Она стояла, прижавшись к забору. Обеими руками пыталась защищаться, что ей плохо удавалось. Ярко-красные волосы, густо накрашенные губы, в сочетании с откровенной мини-юбкой, – подсказывали род её занятий, популярность которого нарастала.
– Я же предупреждал тебя, шалава, что убью, если будешь заначивать бабки! – брызгал слюной парень, хватая девушку за руки и нанося удары.
– Я просто… не успела… отдать, – заикаясь, рыдала девушка чёрными, от ресничной туши, слезами.
За этой сценой наблюдали ещё два парня, грузные, одетые броско-модно, но с явными признаками плохого вкуса. Они стояли, опираясь на чёрного цвета иномарку, ухмылялись и поддакивали:
– Наддай ей Бур, наддай – больно умная стала!
Возмущённый увиденным, естественно не поняв смысла происходящего, а усмотрев только издевательство над женщиной, Иов порывисто кинулся на помощь. Подбежал к обидчику и резко схватил его за плечо:
– Что Вы делаете? Это же женщина! Вину её надо доказывать словами, а не кулаками.
– Чево… – Парень ошалело уставился на Иова. – Это ещё что за чмо?
Освободив левую руку, размахнулся, чтобы ударить наглеца, и… так и застыл в этой позе – перед самым его лицом горели синие бездонные глаза. Увидев, что произошла заминка, отбросив секундное замешательство, его дружки бросились к Иову. Не мешкая, повалили на землю и стали бить ногами.
– Защитник хреновый! – сипел один.
– На, на! Дерьмо в штанах! – пыхтел другой, нанося очередной удар.
– Как это он на меня, а? – присоединился и высокий парень.
Девушка, глядя испуганными глазами на эту бойню, перестала плакать. Она всхлипывала и невольно сжималась в такт ударам. Иов прикрыл голову руками, поджался и только вздрагивал. При этом он пытался правой рукой не только защищаться, но и осенять себя крестом и заодно произносить слова молитвы.
Картина, когда три здоровых парня, запыхавшись и вспотев, безуспешно топчут ногами нечто молящееся, со стороны выглядела трагико-комично. Первой среагировала девушка: она вдруг перестала всхлипывать, и лицо её расплылось в робкой усмешке.
– Ах ты, гад! Ты ещё и молишься? – занёс ногу для очередного удара высокий, но, глянув мельком на развеселившуюся “шалаву”, остановился и вдруг захохотал. И, как всегда действует в таких случаях смех, парни тоже прекратили избиение и залились гомерическим хохотом.
– Достал меня этот попик…
– Живучий сволота!
– Но, как молиться! – захлёбывались парни.
Иов же уселся на тротуаре, низко наклонился к земле и продолжал молиться и креститься:
– …спаси их души грешные, дай им разум и волю добрую, выведи их из дебрей сатанинских зла и насилия…
И вдруг высокий парень перестал смеяться.
Сергей Буров был выходцем из “неблагополучной семьи”. Жили в Донбассе, в маленьком шахтёрском посёлке. Своим рождением посёлок был обязан угольной шахте, на которой трудилось всё трудоспособное население. Сколько помнит себя Сергей, выпивка в их семье была постоянной, неотъемлемой частью существования.
Когда был совсем маленьким, родители пытались где-то работать: отец на шахте (откуда его регулярно выгоняли), мать – дворником ЖЭКа. В такие периоды жить ещё можно было. Но, когда родились две сестрички, а в постперестроечной стране наступила (к тому же “ускоряясь”) безработица, – пьянство стало повседневным явлением. Семья неумолимо превращалась в типичное пристанище бомжей и алкоголиков, пропивающих всё, что попадалось под руку.
Чтобы как-то выжить и не дать умереть с голоду себе и маленьким сёстрам, Сергей ещё до школы стал подворовывать: совершал набеги с ватагой таких же ребят на огороды и сады; воровал, что “плохо лежало”, на местном рынке, в магазинах. Его ловили, били, отводили в милицию.
В нём рано сформировалось внутреннее ощущение тигрёнка в джунглях – которого бросили родители, а опасности подстерегают со всех сторон.
Единственный свет в этом “тёмном царстве” являлся в образе соседки тёти Гали. Она рано овдовела, потеряв мужа в шахтной аварии и так и не успев обзавестись детьми. Может поэтому, а может по природной доброте своей, но нередко, особенно зимой, подкармливала Сергея и сестрёнок; отмывала от грязи, обогревала и, напоив горячим чаем, грустно говорила:
– Бедненькие вы мои, никому не нужные, растёте как полынь-трава! И куда только Бог смотрит? – крестилась она, печально глядя на икону, аккуратно украшенную в тёмном углу комнаты.
Сергей слушал задушевный голос и не мог понять, отчего на душе вдруг становилось теплее, а на глаза наворачивались слёзы. Благодаря этой доброй женщине, Сергей пошёл в школу и кое-как доучился до шестого класса. Однако, пойманный за участие в ограблении магазина, был посажен в колонию для несовершеннолетних.
Отсидев полный срок, домой не вернулся, а отправился со своим новым дружком, Аликом Бодуняном, невысоким смуглым крепышом, по кличке Бодун, в его родной город, на юг, к морю.
Помыкавшись с год без особых “дел” и работы, осмотревшись в новой обстановке, в конце концов, сколотили банду сутенёров. Возглавил её Сергей, а его ближайшими помощниками и телохранителями стали Алик Бодун и Виталик Ильяшенко, среднего роста парень, бывший боксёр-любитель, по кличке Лещ.
За разборкой с проституткой Таней, укрывшей, по мнению Леща, часть своего “заработка”, с ними и столкнулся Иов.
Что-то забытое, далёкое всколыхнуло Сергея, когда он посмотрел на молящегося Иова.
– Вставай, – сказал он примирительно, взял Иова за руку и помог подняться. – Зовут-то тебя как?
– Иов… – кривился от боли семинарист, отряхиваясь и поправляя одежду и скомканные волосы.
– Оригинальная кликуха! – причмокнул Бодун.
– Наверное, учится на попа! – предположил весело Лещ.
– Что, правда, учишься в семинарии?
– Да, я готовлюсь посвятить свою жизнь Господу. И обращаюсь к вам: прекратите издевательство над женщиной, – нараспев, немного патетически, проговорил Иов.
– Кто женщина – Танька! – хохотнул Бодун. – Последняя шлюха, а не женщина.
– Нашёл за кого молиться, – скривился в ухмылке Лещ, – и подставлять свою задницу.
– Кто бы она ни была, она, прежде всего, человек, творение Господа. И если споткнулась, то помочь ей надо словом добрым и утешительным, а не насилием злодейским! – повышая голос, обводя парней горящими глазами, проникновенно, строго и очень наивно говорил Иов. – Смирите дух свой и станьте на путь человечности и добра, а не зла! Ибо сказано: не делай зла, и тебя не постигнет зло; удаляйся от неправды, и она уклонится от тебя…
Компания слушала проповедь с нескрываемой иронией, но не перебивала. Притихла и Таня.
– А ты мне нравишься, – наконец вклинился Сергей. – Возьму-ка я тебя к себе: будешь личным священником. А, что ребята! Пусть наставляет нас на путь истинный, грехи отпускает. Глядишь – может, перевоспитаемся, а?
– Ты что, Бур, поехал? Зачем он нам нужен? Создадим себе лишние проблемы: его же начнут искать – хай поднимется! – возмутился Бодун.
– А, почему бы и нет? – поддержал Лещ. – Это выглядит довольно прикольно.
– Вот-вот, – задумчиво произнёс Бур, – глядишь – на душе легче станет…
– А кликуху ему дадим – Праведник! – возбуждённо предложил Лещ, который выделялся среди дружков более коммуникабельным и весёлым нравом.
Иов уже давно умолк и слушал парней, как будто речь шла не о нём. При этом, он усиленно что-то обдумывал.
Учёба в семинарии с некоторых пор стала тяготить. Почему так произошло, не мог понять. Вера Иову представлялась в образе живого существа: возвышенного, справедливого, святого. Обилие богословских предметов, их сухость, догматичность, частая противоречивость – подавляли этот образ. Сомнения, зародившиеся после смерти матери, не находили разрешения, а новая городская жизнь только добавляла вопросы.
“Веру нужно укреплять словом и делом, – думал он, глядя на оживлёно беседующих парней. – Вернуть заблудших в стадо Господне – долг истинно верующего. И чем больше я сделаю таких богоугодных дел, тем ближе стану к Вере и к Самому…”.
– Ну, а ты – как смотришь? Даже если не захочешь пойти со мной, заберу силой! Своих решений я, как правило, не меняю, – голос Бура вернул Иова к действительности.
– Не надо силой. Долг мой, указанный Господом, – спасать потерянных, пресекать зло, вселять добро. Вы меня отпустите: улажу дела в семинарии и приду туда, куда скажите.
– Ты меня всё больше поражаешь, Праведник. Таких идеалистов я ещё не встречал в своей беспутной жизни. Тем более будет прикольно с тобой покорешить. Ладно, отпускаю тебя. Приходи послезавтра на это же место и в это время. Устроит?
– Да, – задумчиво ответил Иов и заторопился: – Храни вас Бог. Аминь! – перекрестил каждого и, развернувшись, поправив сбившиеся волосы, поспешил к перекрёстку.
Парни внимательно, будто что-то выискивая, смотрели ему в след, а посерьёзневшая Таня уже не тёрла платком лицо. Все странным образом были уверены, что Праведник-Иов выполнит своё обещание и придёт в назначенное место и время.
Глава 3. Первое испытание
Друзья были крайне удивлены заявлением Иова об уходе из семинарии.
– Твой отец так хотел, чтобы ты стал священником. Да, и сам ты… – говорил в недоумении Степан.
– Странно, что могло случиться? Ведь ещё вчера, мы собирались в библиотеку, – разводил руками Митя.
Да, Иов привлёк обоих парней своей искренней верой и убеждённостью. А его честность и бескорыстие покорили окончательно. Потерять такого товарища – никак не хотелось.
– Бог каждому выбирает его путь, – глядя открыто, твёрдо сказал Иов. – То, что мне начертано, я определил ещё в детстве, когда помогал людям уходить от несчастий, болезней, душевных ран. И я пойду этой дорогой дальше.
– Но, ведь, учёба в семинарии, а потом работа священником, не должны этому помешать! – удивлялся Степан.
– Может ты прав, – заканчивая собирать нехитрые вещи, грустно ответил Иов. – Но обстоятельства складываются так, что Господь приготовил мне новое испытание сейчас, а не потом. Я это чувствую, ощущаю всеми частичкам души и ума. И я готов принять эту ношу, этот крест.
– Очень жаль…
Парни проявили такт и не стали подробно расспрашивать о непростом решении друга.
– Ну, что ж – тогда прощай! Желаем тебе Божью помощь и везение.
– Будет трудно – заглядывай. Чем сможем – поможем, – жал руку Митя.
– Конечно, конечно, мы ещё встретимся. Я остаюсь в городе и никуда не уезжаю. Да, вот заявление – передайте, пожалуйста, начальству.
Закинув рюкзак с вещами за плечи, окинув прощальным взглядом комнату, Иов решительно направился к двери. Выйдя из общежития, остановился и взглянул на небо: оно было на удивление чистым, с лёгкой голубизной. Парень перекрестился, что-то прошептал про себя и твёрдой походкой направился к воротам.
Где-то монотонно капала вода, изредка слышалось тонкое попискивание то ли крыс, то ли мышей. Пахло сыростью, застарелой пылью и падалью. Грязная лампа, свисающая с низкого потрескавшегося потолка, лишь слегка рассеивала густой мрак в подвале.
Вдоль стены подвального закоулка, на сыром полу, в позах узников сидели со связанными руками члены банды Бура и Иов в том числе. В этой компании он выделялся и внешним видом, и сосредоточенным взглядом. Парень явно что-то обдумывал…
На противоположной стороне, на скамейках, характерных для третьесортных кинотеатров советской эпохи, расположилось около десятка молодых парней примечательного вида: лысые головы, татуировки и одинаковые гримасы с ухмылками и нехорошим блеском в глазах. В руках держали, покуривая, кто увесистые дубинки, кто прутья. Посредине, между этими импровизированными рядами, прохаживался мужчина “квадратного” телосложения, с крупным, рыхлым лицом. Он держал в правой руке плётку и, хлопая ей по открытой левой ладони, угрожающе твердил:
– Пока, Бур, не скажешь, где прячешь бабки – а по моим подсчётам их немало – живыми ты и твоя банда отсюда не выйдите. И может так статься, что твой попик – для этого случая его не трону – отслужит по тебе и твоей братве погребальный молебен! Так что решай, коллега, и побыстрей!
Мужчина подошёл и, подняв концом плётки подбородок Бура, с кривой гримасой заглянул в глаза. В ответ Бур сверкнул взглядом полным ярости.
– Не по правилам играешь, Слон. За такую подставу когда-то придётся ответить!
– Напрасно мечешься… Ты пасёшься на моей территории, а где моя законная доля? Что, много загнул? Так, ведь, в стране инфляция… Понял, кретин, и забираю я своё! И это по нашим правилам. А ну, братва, всыпьте ему маленько, чтобы лучше и быстрее думал!
Двое парней проворно-угодливо вскочили, накинулись на Бура и стали методично избивать дубинками и ногами. Кое-как уклоняясь от ударов, Бур с тоской укорял себя, что дёшево попался.
…Банда Слона была конкурентом в их сутенёрском бизнесе. Она действовала в городе давно, была многочисленной и пользовалась определённым авторитетом в здешнем криминальном мире. Когда Бур начинал своё “дело”, он договорился со Слоном “поработать” на его территории за определенную плату. До сих пор конфликтов не возникало: Бур исправно платил. Но в последнее время Слон стал требовать больше, явно ставя Бура в невыгодное положение.
К тому времени Бур посчитал, что набрал достаточную силу, и решил отказаться платить. Тогда и провернул Слон хитрую комбинацию: не показывая недовольства, радушно пригласил “коллег” к себе на дачу: развлечься и заодно обсудить совместные “дела”. Наутро, после шумного застолья, буровцы, чем-то опоенные, оказались в этом подвале.
Когда Иов сдержал слово и добровольно пришёл на встречу с Буром, его поселили в доме на окраине города. Своё пребывание начал с оформления молельной комнаты (благо комнат хватало): развесил прихваченные с собой маленькие иконки, смастерил подобие алтаря и другие обрядовые предметы. Особенно Иова не тревожили. И он уже наивно планировал, как из этих, “погрязших в грехе” людей сделать людей верующих и смиренных.
Бур и себе не мог толком объяснить: зачем взял Иова на это “мероприятие” – визит к Слону. “Пусть будет как талисман, и к тому же приучается и познаёт наши законы-понятия”, – мелькало в голове. Для чего ему вообще нужен Иов, Бур тоже не определился. С одной стороны всё выглядело как бандитский кураж, а с другой – были воспоминания о тёте Гале.
Шумное застолье Иов воспринял, как “сатанинскую вакханалию”: спиртное пилось непомерно, мелькали потные, лоснящиеся лица, нёсся визг и смех фривольно разодетых девиц…
”Я должен лицезреть этот Содом и Гоморру, дабы наполнится решимостью”, – поддерживал он себя, сидя скромно в углу и смачивая сухость во рту минеральной водой. Наступивший вскоре мрак в сознании Иов даже не заметил.
Бур уже терял сознание, когда у Слона зазвонил мобильный телефон. Бандиты прекратили избиение и стали терпеливо ждать. Слон только слушал, покусывая губы, и хмурился. Закончив, скомандовал:
– Косой, остаёшься за охранника, – повернулся он к грузному бандиту с толстыми оттопыренными губами и косящим левым глазом, – а остальные – со мной, дело есть! Мы ненадолго, – снова обратился к Косому. – Возьми в тумбочке коньячок – побалуйся, чтобы не скучно было. Но не напивайся! А вы – сидите смирно! – уходя, пригрозил Слон.
Когда топот ног утих, наступила вязкая, давящая тишина. Только Бур постанывал, вытирая о плечо окровавленный нос, да Косой с захмелевшими глазами, время от времени, шумно глотал коньяк из горлышка.
Нарушил тишину Иов.
Он выпрямился и, обведя взглядом своих новых приятелей, торжественно заговорил:
– Господь послал нам испытание, братья мои, и мы должны его стойко вынести. Вознесём к Всевышнему слова и молитвы свои. Пусть наполнит он души и тела наши терпением и любовью к ближнему и всяк живущему; освободит от злобы и ненависти, даст силы и волю добрую. Храни себя каждый из нас от зла – и не постыдишься за душу твою: есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд – слава и благодать. Не будьте лицеприятны против душ своих и не стыдитесь ко вреду своему…
Бур перестал постанывать и с удивлением всмотрелся в Иова. Остальные тоже зашевелились и повернули головы. Косой, отпив очередной глоток, издал булькающий звук и с отвисшей губой прохрипел:
– Ловко базаришь – ну, как в церкви! Давай, давай – прочисть им мозги.
Бур отвлёкся и почувствовал, как боль тупеет и медленно уходит, а в душу закрадывается слабая надежда. На лице Бодуна даже мелькнула улыбка:
– Эх, твои бы слова – про волю – да дошли бы до Бога!
– Не отвлекай, – перебил Бур. – Что ты думаешь – всё может быть.
Запьяневшего Косого проповеди Иова стали веселить.
– Может, грехи отпустишь, а? – хохотнул он. – Чтоб в церковь не ходить.
Иов, опираясь связанными руками о стенку, встал на ноги:
– Подойди ко мне ближе и выслушай, что скажу.
Глаза парня вспыхнули огоньком и из тёмных стали синими. Под этим взглядом лицо Косого распрямилось, он поднялся и в развалку подошёл.
– Сейчас ты почувствуешь, как сердце твоё успокоится, душа очиститься и наполнится теплом и смирением, – голос звучал негромко, напевно и проникновенно. – Все части твоего тела расслабляются, теплеют, освобождаются от тяжести…
Немигающие глаза пристально смотрели на бандита. По мере того, как лились завораживающие слова, облик Косого менялся: лицо расслаблялось, глаза округлялись, руки опускались. Послышался глухой стук упавшей на пол бутылки.
Напряжение нарастало! Голос Иова окреп, его гулкие отзвуки навевали нечто мистическое. Наконец Косой принял вид каменной статуи, и Иов резко приказал, повернувшись связанными руками:
– А сейчас развяжи меня!
Косой, с немигающим, отрешённым взглядом, принялся торопливо разматывать верёвку. Довольно быстро она поддалась.
– Теперь иди и посиди на скамейке, – потерев занемевшие руки, Иов легонько подтолкнул бандита.
Когда тот уселся, Иов подошёл и положил руку на его голову:
– Закрой глаза и – усни!
Голова склонилась на бок, и “охранник” застыл в неподвижной позе, слегка посапывая.
– Чудеса… – первым опомнился Бодун.
– Если вырвемся, точно уверую в Бога, – возбуждённо подхватил Лещ.
– Ты просто кудесник, Праведник, – заблестел глазами Бур. – Помоги-ка…
Но Иов и так спешил развязать Бура. Когда все освободились, Лещ сказал, указывая на спящего:
– А с этим, что будем делать?
– Прикончить! – предложил кто-то. – А то ещё проснётся раньше времени.
– Избави вас Господь от таких мыслей! – загорячился Иов. – Зло порождает зло! Смерть – смерть! Поблагодарим Господа за избавление и уйдём отсюда.
– Правильно, – поддержал Бур. – Крестимся и делаем быстро ноги, а потом разберёмся.
И парни, следуя за Буром, открыли крышку подвала и торопливо устремились наружу.
Глава 4. Неожиданный поворот
Лёгкий ветерок врывался в открытое окно, игриво шевелил нехитрые цветастые занавески, пушил волосы Иова, рассыпанные по подушке. Парень после сна лежал на диване, установленном впритык к окну. Руки заложил за голову и, закрыв глаза, вспоминал последние годы жизни в деревне, когда ещё была жива мама…
После того как он чудесным образом исцелил упавшую с крыши Лукерью, к нему стали обращаться за помощью не только односельчане, но и люди из других деревень и, даже, городов. Убеждённая набожность, в сочетании с экстрасенсорным и гипнотическим даром, практически всегда приносили успех при лечении различных болезней, особенно связанных с психикой.
Вспомнился такой случай…
Однажды, к нему пришла интеллигентная женщина с сыном, Евгением. У парня было сложное психическое расстройство. Перед этим женщина побывала у многих врачей-психиатров в своём городе и, даже, в столице. Но, вылечить сына не удавалось.
На вид ему было за тридцать, среднего роста, открытый большой лоб, наметившиеся залысины и глубоко запавшие серые глаза. Производил впечатление нормального человека. В основе расстройства Евгения лежала патологическая боязнь людей! Он вёл настолько замкнутый образ жизни, что старался полностью исключить общение с кем бы то ни было. Даже со своей матерью, работающей преподавателем ВУЗа, старался видеться как можно реже, хотя жили вместе.
Изменило Евгения роковое стечение обстоятельств, связанных с личной жизнью. Последние годы он успешно работал в научно-исследовательском институте: защитил кандидатскую диссертацию, собирал материал на докторскую. Женился на красивой девушке, начинающей эстрадной певице. Имея тонкую художественную натуру – любил музыку, поэзию – свои удачи воспринимал в романтическом свете. И вдруг – всё рухнуло в одночасье: институт, в связи с реформами в государстве, закрыли, а молодая жена, как выяснилось, обманывала его уже давно и ушла к другому, своему продюсеру.
Удар для Евгения был настолько сильным, что он заболел и слёг: высокая температура, повышенное давление, сердечные боли и депрессивное состояние.
Лечили от самых разных болезней: начиная от обыкновенной простуды и до гипертонии и ишемической болезни сердца. Но потом определили, что причина – в глубоком нервном расстройстве. К тому времени Евгений замкнулся в себе и практически не выходил из дома.
Александре Павловне, матери Евгения, стоило больших усилий привезти сына к Иову – о необычном мальчике узнала от родственницы, проживающей в этих краях.
– Если Вы не поможете, тогда не знаю, что и делать, – вытирая слёзы, говорила женщина. Она почтительно называла Иова на “Вы”, хотя тому исполнилось только шестнадцать лет.
– Пусть Евгений поживёт у нас, а Вы уезжайте домой. Наведаетесь через недельку, – серьёзно, по-взрослому, говорил мальчик.
Евгений выглядел безучастным и безразличным: согласившись после долгих уговоров приехать сюда, он ещё больше замкнулся.
Когда остались вдвоём – Лукерья с Иваном старались не мешать – мальчик мягко взял Евгения за руку и повёл в свою молельную комнату. Усадил парня на стул, уселся напротив и взял ладони его рук. Глядя пристально, начал говорить с особенной теплотой и участием:
– Расскажи, что тебя беспокоит и угнетает. Твои боли, сомнения, разочарования – услышу не только я, но и Господь! Он поймёт тебя и поможет избавиться от тяжести духовной.
Слова Иова лились, как воды родникового ручья. По мере того как он говорил, лицо Евгения разглаживалось, а в глубине глаз проявлялся слабый огонёк. Так продолжалось долго. После чего Евгений вдруг резко опустил голову, затем поднялся и глянул на Иова заблестевшими от влаги глазами: