Праведник
– Почему люди такие злые, неблагодарные и ничтожные! – с особенным акцентом на последнем слове, резко, сбивчиво, начал говорит Евгений. – Ты делаешь им добро – а они плюют на тебя, гадят в душу! Пока ты нужен кому-то, он вьётся вокруг тебя, как лиса вокруг сыра; угождает, лебезит, здоровается, когда надо и не надо; дифирамбы поёт, готов любое желание исполнить. Разве что на руках не носит! Лучший друг! А стоит споткнуться, стать ненужным, когда нечего с тебя взять – и в твою сторону не глянет или смотрит, как на пустое место! – гневно сверкал глазами парень. – Мой друг, Миша Иванов – вместе работали много лет, вместе диссертацию писали – после развала института удачно устроился в коммерческой фирме. Пошёл к нему за помощью, а он и разговаривать не соизволил: занят, видите ли, очень! А, ведь, большая половина его диссертации мной разработана и написана. Сколько раз его выручал, помогал – Миша всегда был слаб в науке…
Облизав высохшие губы, продолжил с грустью:
– А Света, жена моя… Как я её любил!… – глаза Евгения вновь повлажнели.
Он обхватил голову руками и с тоской продолжал.
– Была она для меня всем – даже выше науки! Сколько прикладывал усилий, времени, чтобы она училась музыке, пению. Не жалел денег: нанимал преподавателей, репетиторов. С какой радостью спешил домой после работы, чтобы увидеть её, услышать её голос…
На минуту Евгений замолчал и посмотрел в окно. Видно было, как остро он переживает свою прошлую любовь. Воспользовавшись паузой, Иов сказал:
– У каждого человека своя судьба, определённая Господом. Принимать её нужно со смирением, как должное. А, чтобы переносить её тяготы, нужно иметь стержень в душе, опору. И лучшей такой опорой является любовь к Богу, следование его заповедям!
При этих словах, Евгений посмотрел на Иова с некоторым сомнением.
– Смири свою гордыню, помолись. Молитва принесёт утешение, очистит душу, даст духовное равновесие. А люди, в которых ты разочаровался – они несчастны. Прости их. Ведь нет большего зла для себя, чем делать зло другим! Таким в жизни будет очень тяжело, и неизвестно – какие ждут их испытания.
Говорили долго. В дальнейшем, беседа напоминала ненавязчивый, спокойный обмен мнениями. К концу разговора, Евгений выглядел уже иным: оживился, даже повеселел.
Затем они гуляли по лесу. Евгений чувствовал, как в нём начинает что-то меняться. А вечером незаметно для себя, повторяя слова за Иовом, впервые – помолился.
Через неделю, когда Александра Павловна приехала за сыном, поразилась переменам! Расстался Евгений с Иовом, как с хорошим другом. Евгений теперь твёрдо знал: что не всё так безнадёжно и можно найти своё место в этом изменившемся мире.
Увидев сына приободрившимся, с ожившими светлыми глазами, Александра Павловна слёзно благодарила Иова и его родителей, предлагала деньги, но они решительно отказались.
Проводив своего пациента и нового друга, Иов ещё долго стоял за околицей села. Общение с Евгением и для него не прошло даром. Появилось более глубокое осознание того – как всё не просто! Как он ещё мало знает и понимает и Бога, и людей.
– Праведник! Мы ждём тебя, – заглянул в комнату Лещ. – Надо обсудить – как жить дальше? Без тебя теперь никуда, – расплылся увалень в улыбке, согнув широкие плечи.
– Иду, – встрепенулся Иов.
После того как он вытащил ребят из опаснейшей передряги, его стали уважать.
Банда собралась в зале дома. Сидели кто где: на стульях, креслах, диване. Иов, не найдя места, примостился у окна. Бур расположился за столом в центре зала. Лицо его было хмурым и сосредоточенным.
Когда все утихли, Бур многозначительно оглядел собравшихся:
– Прошли сутки, как мы вырвались и теперь надо решать – как быть дальше? Я вижу два варианта: либо начинать войну со Слоном, либо уходить из города.
– А, может, лечь на дно? – предложил кто-то.
– А жрать ты на что будешь? – перебил Лещ.
– Но воевать опасно и рискованно, – загорячился Бодун. – Их больше и связка у них с ментами. Неизвестно, чем это кончится!
Подключились и остальные, создав невообразимый шум. Бур пытался наводить порядок, однако ребята были слабо управляемы.
– У меня есть предложение! – громко и уверено прозвучал голос Иова, который сосредоточенно наблюдал за перепалкой.
Его голос подействовал магически и гам резко прекратился. Усевшись, парни обернулись к Иову.
– Попрошу выслушать меня и не перебивать, так как то, что скажу, может не всем понравиться.
– Давай, давай – не боись! – крикнули хором.
– Хочу предложить вам шанс – круто изменить свою жизнь. Большинство из вас (а, скорее, все) относятся к Богу и Вере, в лучшем случае, скептически. Поэтому не предлагаю всем стать верующими – так вот сразу. Но на моём примере вы могли убедиться, что Бог помогает тому, кто искренне в него верит! Он, прежде всего, помогает обрести себя. Я не во всём согласен с традиционной христианской верой: много здесь противоречий. Дорога к Богу у каждого своя – это банальная истина. И всяк, по-своему, должен Его понять. Путь греха, избранный вами, – это тупиковый и гибельный путь. Можно усладить своё тело, его физические желания деяниями греховными и преступными. Но душу! – можно потерять навсегда. Впрочем, как и жизнь…
Иов замолчал, обведя парней проникновенным взглядом.
– Можно не верить ни во что! Но есть истины непререкаемые, давно доказанные тысячелетним опытом: праведный труд, здоровый образ бытия, душевное спокойствие и смирение – вот, что может спасти нас сейчас.
– Говори конкретнее – что предлагаешь? – послышались недовольные голоса.
– Вы можете потерпеть? – оборвал Бур.
– Что ж, теперь конкретно. Я часто прогуливался в окрестностях города – люблю уединяться. Садился в автобус и вставал километров за двадцать в пустынном месте, подальше от города. И как-то попались мне на пути, в часе ходьбы от трассы, развалины в небольшой рощице: то ли бывшей базы отдыха, то ли пионерского лагеря. Предлагаю: отправиться туда и организовать нечто похожее на трудовой лагерь. Отстроим собственными руками помещения, заготовим на зиму продукты, дрова. Деньги, надеюсь, найдутся. А с весны организуем свой бизнес: будем что-то выращивать и продавать. Там нас никакой Слон не достанет, да, и не нужны мы ему будем. Зато в трудах и молитвах души исцелим, тела укрепим. Среди вас – я знаю – есть наркоманы. И для них появится шанс исцелиться. Тот, кто обретёт себя, дальнейший свой жизненный путь выберет сам…
Когда Иов закончил, поднялся шум.
– Что-то в этом есть! – восторгались одни.
– Это что же – горбатиться в дерьме и мозоли наживать? – возмущались другие.
– Неужели от “дури” можно вылечиться? – сомневались третьи.
Бур же сидел задумавшись: качал из стороны в сторону головой, чесал затылок, хмурился. Потом резко встал и поднял руку:
– Стихните! Не знаю, что из этого получиться, но, учитывая нашу безнадёгу, я поддерживаю Праведника. Дело здесь, как я мыслю, не в Боге, хотя… но – отсидеться там можно.
Опять поднялся шум. Когда возбуждение спало, Бур продолжил:
– Дело добровольное: кто со мной – отходите на правую сторону, кто нет – на левую.
Когда перемещение закончилось, оказалось, что большинство приняло предложение.
– Ну, вот, и отлично! – потёр ладони Бур. – Собираем шмотки, какие есть, и на тачках – а их у нас две – отправляемся завтра же, утром. Бодун, выставь охрану, а мы, Праведник, ещё поговорим.
Шумно переговариваясь, парни удалились.
– Садись поближе, – сказал Бур деловым тоном, – обсудим и прикинем конкретнее…
В комнате посветлело. Лучи солнца прыгнули в окно и заиграли на подоконнике, стульях, столе; упали широкими полосами на пол. А из коридора ещё долго доносились голоса – разбор продолжался и там.
Глава 5. Лагерь
Когда по утопающей в разнотравье, еле видимой грунтовке приехали на место и вышли из машин, парни ошарашено замерли – среди заросшего лесочка виднелись одни развалины! В основном это были засыпанные землёй, листьями и высохшими ветками разбитые фундаменты. Только у одного строения сохранились каменные стены.
– Как после атомной войны… – обречённо выдохнул кто-то.
– Работы-ы-ы – непочатый край!
– Фуфло это всё, пацаны. Поехали назад, – разочарованно махнул рукой Бодун, презрительно скривив почерневшие губы.
– Не канючь! – остановил его Бур.
Он и сам не мог понять, чем привлекла идея Иова: может, надоело жить в постоянным напряжении и подспудном страхе, может в душе стало меняться что-то.
– Кому не нравиться – можете сматываться, – буркнул он раздражённо. – А я предлагаю найти и привезти из города прораба. Пусть оценит объём и характер работ. Закупим стройматериалы и с Божьей помощью, – он хитро глянул на Иова, – отстроимся.
– То что трудом и потом добывается, – поддержал Иов, – то ценится! Приехать на всё готовое… сами понимаете. А вот построить своими руками… Здесь будет наше пристанище и никто не помешает нам жить по тем законам, которые мы установим. Я думаю, это будут законы справедливые.
Слушали Иова с напряжением на лицах. На следующий день, когда приехали с найденным на одной из строек прорабом, от желающих потрудиться не осталось и половины.
– Ничего, – ободрял Бур, видя, что нет и Бодуна, они ещё пожалеют.
И работа закипела…
Перед Новым годом, когда с серых, унылых туч уже срывался снег, а голые деревья грустно скрипели в жёстких объятиях ветра, отметили первое новоселье. Отстроенный дом, со струящимся из трубы белым дымом, казался сказочной избушкой в зимнем лесу.
В образовавшейся общине, где людей осталось всего-то ничего, Иов стал негласным лидером. Этому способствовали его возросший авторитет, повышенная активность и уверенность, что всё получится.
По своей традиции в одной из комнат обустроил молельную и весь быт ребят подчинил жёсткому распорядку с монастырской окраской: утренняя и вечерняя молитвы с короткими проповедями и… труд! Несмотря на зиму, продолжили обустраивать лагерь: соорудили забор, привели в порядок двор, сколотили нехитрую мебель. Расчищали и копали ямы под фундамент будущего строительства. За продуктами Бур и Лещ ездили в город – благо деньги ещё имелись.
– Не плохо бы и девочек на перевоспитание взять, – хитро прищуриваясь и шмыгая расплющенным носом, как-то закинул удочку Лещ. – А то и правда скоро в монахов превратимся.
– Что-то в этом есть! А, Праведник? – лукаво скосил глаза Бур.
– Не торопитесь, – нахмурился Иов. – Души ваши не окрепли, от скверны не очистились. Прелюбодеяние и разврат – грех большой. Только любовь может оправдать связь с женщиной, которая должна стать женой и матерью детей ваших.
– Оно-то так… – спрятав недовольство, согласились ребята.
Были в общине и наркоманами. С ними Иов работал отдельно. Сеансы гипноза и физический труд делали своё дело, и ребята удалялись от смертельной зависимости.
Поначалу замкнутая, однообразная жизнь тяготила. Но когда Иов предложил разнообразить время прогулками на лыжах, катанием на санках, – стало веселее. Да и многих уже согревала мечта о том времени, когда можно будет уйти из лагеря и начать новую жизнь.
В заботах, трудах и сомнениях незаметно прошла зима. Шумом ручьёв, ярким солнцем, набухшими почками и пением птиц, – возвестила о себе весна. Её приход вызвал в лагере радостное возбуждение и волнение – новые надежды в той или иной степени охватили каждого.
Иов, стоя на крыльце перед своими “иноками”, освещённый солнцем, с развевающимися на игривом ветру волосами, говорил:
– Воздадим славу Господу нашему, что помог не сломаться духом и телом в зиму ушедшую. Теперь легче будет, так как милость Господня бесконечна…
Парни слушали наставника и, следуя ему, уже привычно крестились.
Устоявшаяся жизнь общины, её существование неожиданно были поставлены под угрозу…
Раннее утро…
После ночного дождя пахло сыростью, прошлогодними листьями, землёй и сырой древесиной. Но солнце жёлтым шаром уже выкатывалось на чистый, сияющий лазурью большак-небосклон, а птичья серенада становилась всё громче.
Помолившись, ребята выходили из дома, чтобы совершить утреннюю пробежку по лесу. И каждый так и оставался на крыльце в тревожном недоумении: во дворе, полукругом стояло около десятка знакомых лиц во главе со… Слоном. Рядом, отводя глаза в сторону, переминался Бодун.
Напряжённую паузу прервал главарь:
– Ну, что, святые вы мои, – заиграла в руках знакомая плётка, – скрыться вздумали! Надеялись отсидеться, отмазаться. А зря… Долги-то пухнут, Бур! Проценты дуются, пеня растёт, – злобно сверкали глаза. – До сих пор не пойму – как вы тогда слиняли? Что скажешь, Косой?
Косой, стоявший сзади, ухмыльнулся толстыми губами, переместил во рту жвачку и, скорее, промычал, чем высказался внятно.
Бур тяжёлой поступью, спустился с крыльца.
– Долг мы отдадим, но позже, когда заработаем. Сейчас денег нет: ушли на обустройство лагеря. Бодун, подтверди, ты же знаешь.
Тот только передёрнул плечами.
Предательство бывшего друга Сергей воспринимал, как естественный шаг. В бандитской среде такое бывало часто, поэтому он не высказал ни слова упрёка.
– Я твои бабки не считал. Откуда я знаю… – с явной неохотой выдавил Бодун.
– Да плевал я на твой лагерь, – перебил их Слон. – Мне живые бабки нужны. Вы тут вместе со своим попиком богадельню устроили – прям мужской монастырь какой-то! Даже баб нету. Может подкинуть? – захохотал было бандит и тут же осёкся.– Разломаю-ка я ваше божье гнездо. А попик ваш, говорят, прямо полубог – чудеса творит. А ну-ка, иди сюда! – Слон ткнул пальцем в Иова. – Проверим твои способности.
Иов, не торопясь, спустился с крыльца, повернулся к восходящему солнцу; поклонился крестясь, что-то прошептал и направился к бандиту. Подойдя, сказал, глядя прямо в глаза:
– Ты несчастный человек! Злоба и алчность травят душу твою и ум…
– Да что ты глаголешь, святоша! Ты и мне собираешься проповеди читать и мозги причесывать?… Пожалуй, я не буду прямо тут проверять твоё бессмертие. – Бандит резво выхватил из-за спины пистолет. – Возьму-ка тебя в заложники. А то, смотрю, ты тут паханом заделался. Так ведь, Бур?
– Не трогай его, меня возьми! – кинулся, было, Бур, а за ним и Лещ, сжав кулаки
Бандиты как по команде выхватили пистолеты. Главарь же выстрелил в воздух:
– Стоять! Перестреляю всех как кошечек в тире!
Парни вынуждены были задержаться.
– Как я решил, так и будет! – грозно пророкотал Слон. – Ваш поп и должок тянет на… сто штук “зелени”. Ясно, Бур? Срок – месяц.
– Откуда такие бабки? – возмутился Сергей.
– Отдавать надо вовремя, а не в жмурки играть. А поп будет залогом твоей благоразумности. Заодно проверим его на вшивость: посмотрим, кто кого будет учить насчёт души и ума. Возьми его, – кивнул Слон Косому, – и отведи в машину. Всем всё ясно? – окинул взглядом понуро стоящих парней. – И не вздумайте опять голову морочить! Из-под земли достану… Поехали! – махнул своим главарь.
Бандиты развернулись и гуськом поспешили к воротам, уводя Иова.
– Не унывайте, братья! Я скоро вернусь! – крикнул Иов, обернувшись.
– Давай, давай – двигайся! – подгонял прорезавшимся голосом Косой. – Когда бабки выплатят, тогда и вернёшься.
Ошеломлённые общинники вышли за ворота и тревожно смотрели вслед отъезжающим автомобилям. А Лещ прошептал уверенно:
– Вернётся, однако, – век воли не видать…
Глава 6. Шабаш
Лунный свет бледными полосками пробивался сквозь решётчатое окно. Одна из полос мягко накрыла лицо спящего Иова. Его веки вздрогнули, но не разомкнулись.
Эту угловую комнату на первом этаже особняка, купленного Слоном год назад, выделили для Иова. Кровать, узкий полотняный шкаф, стол и стул – напоминали обстановку тюремной камеры. Закрытая на замок дверь, ключи от которой находились у охранника, некоего Убогого, дополняла это сравнение.
Сам Убогий – длинный, худой парень – устроился рядом в коморке. Кличку ему дали из-за фамилии – Бедный. Слон строго наказал регулярно посматривать за подопечным, “дабы тот не сотворил чего божеского”.
Несмотря на волнения последних дней, Иов спал спокойно. Только вздрагивал иногда, переживая сновидения. А виделся ему лес в родной деревне и та самая поляна, на которой любил лежать в детстве…
Как в те далёкие годы, появилась мама. Иов обрадовано вскочил на ноги. “Как хорошо, что ты жива, мама! – пытался он крикнуть. – Я знал, знал – что ты не умерла!” Лукерья погладила сына по голове и, грустно улыбнувшись, стала удаляться… “Куда же ты, мама!” – застряли слова в горле. “Храни тебя Господь, сынок, храни-и-и”, – шептали её губы. Она удалялась всё дальше и дальше, пока ни исчезла совсем. Внутри заныло и затрепетало, захотелось плакать – и он проснулся…
За окном светлело. Звуки и запахи весеннего дня врывались в открытую форточку. Иов лежал с влажными глазами, стараясь продлить ощущения сна. Привыкший рано просыпаться, он вскоре поднялся и оделся. Достал из потайного кармана маленькую иконку и начал молиться. Молился усердно, отвешивая глубокие поклоны, торжественно осеняя себя крестом.
Закончив, подошёл к двери и постучал. Только после продолжительного стука, послышался заспанный голос Убогого:
– Чего расстучался? Не спится тебе.
– Мне бы в туалет и умыться. Да, и поесть не мешало бы.
– Ранний ты. Спят ещё все. Ну, да ладно…
Убогий открыл дверь и повёл Иова в туалетную комнату. Потом был скудный завтрак и снова заточение.
Дни потекли однообразно, но он чувствовал – скоро всё изменится. Ждать пришлось недолго. К концу недели, когда время двинулось к полночи, Убогий привёл Иова на второй этаж.
Здесь, в обширном зале, Слон регулярно устраивал “дни открытых дверей” – оргии! Перед их началом, во второй половине дня, по звукам приезжающих машин, голосам мужчин и женщин, можно было предположить – приближается что-то грандиозное! Когда сбор гостей заканчивался, начиналась “тусовка”: непрерывно и громко играла музыка, слышалось нестройное пение, топот танцующих ног, пьяные возгласы, женский визг и смех…
Убогий привёл Иова в банкетный зал, когда “отпад” закончился и гости разъехались. Однако музыка, выкатывающаяся из колонок японского музыкального центра горным камнепадом, продолжала рокотать. За длинным столом, напичканным разносортными яствами и напоями, с явными следами их потребления, сидели Слон с двумя девицами по бокам; некий Гиря, помощник и телохранитель, раскрасневшийся Бодун и ещё несколько захмелевших бандитов.
Одну из девиц Иов узнал – это была та самая Таня, с которой всё и началось. Она с удивлением рассматривала парня, а вторая – блондинка со скомканными волосами – расплылась в пьяном подобии улыбки, нервно вертя сигарету. Слон сидел, опершись обеими руками на стол и по-бычьи вытянув шею. В этой позе он казался ещё более широким. Пьяная компания насмешливо, с ухмылками, разглядывала церковный “прикид” Иова.
– Садись, святой отец, к нашему грешному столу, – подражая известному киногерою и медленно растягивая слова, искусственно загнусавил Слон. – Налейте ему, братаны, святой водички, авось, не побрезгует, выпьет с нами, супостатами.
– Я не пью, – мягко отказался Иов, садясь на свободный стул.
– Видите, девочки, этот поповский лох даже выпить за мое здоровье не желает. Хочет показать, что мы все дерьмо, а он ангелочек божий, с крылышками. Счас мы вернём его на нашу земельку… А ну-ка, пацанята, помогите ему выпить, ежели он сам не в состоянии, – угрожающе кивнул главарь своим.
Тем повторять не было нужды, они с явным удовольствием набросились на парня. Двое заломили руки, Косой уцепился за голову, а Бодун, обхватив пальцами рот Иова, пытался залить водку. Парень вырывался, мотал головой. Но, в конце концов, грубая сила взяла верх и, разлив часть водки, Бодун добился своего.
– Пей, поповская скотина, пей, – с ненавистью приговаривал главарь.
Удовлетворённые, бандиты вернулись за стол, а Иов откашлялся и посмотрел покрасневшими глазами на Слона:
– Ты можешь издеваться над моим телом, хоть на куски резать, но духовно меня не одолеешь. Со мной Бог, а тобой сатана помыкает и ждёт тебя ад огненный!
– Ад говоришь… Это тебя сейчас ждёт ад! – ударив кулаком по столу так, что всё задрожало, а пара бутылок свалилась на пол, завопил главарь. – А ну-ка, хлопцы, вяжите попа к стулу!
Бандиты опять накинулись на Иова, который и не сопротивлялся. Кто-то вытащил ремень из брюк, и ему связали сзади руки, а откуда-то взявшейся скатертью привязали к стулу.
– Где тут у нас спирт? – поводил мутными глазами Слон.
– Вот, – услужливо подал начатую бутылку Бодун.
Гиря и Косой проворно встали возле Иова и ухватились за его плечи. Налив спирт в бокал, Слон скомандовал:
– Зажигалку мне! Посмотрим, как ты запоёшь, когда я бородку твою поповскую поджарю.
Опять отличился Бодун – опередив всех, подал зажигалку. Спирт вспыхнул зловещим синим пламенем. Слон взял бокал и, покачиваясь, направился к Иову…
– Не надо! – криком раненой птицы прозвучал девичий голос. – Я прошу вас – не надо его мучить. Посмотрите – он же беззащитен и никому ничего плохого не сделал, – всхлипывала Таня, дрожа, как в ознобе.
– Это чё за хреновина? – угрожающе развернулся Слон. – Ты, что ли, шлюха, бездомная и безродная! За попика заступаешься? Может, влюбилась? Речи его святые понравились? В рай захотелось? Да… я… сейчас вас обоих…
Глотая слова, главарь завертел головой:
– Где моя плётка?
Она оказалась висящей на спинке его же стула. Этот факт дополнительно разъярил Слона: он с силой бросил на пол бокал, который разлетелся на мелкие осколки, схватил плётку и просипел:
– Раздеть её наголо и связать, чтоб не брыкалась, паскуда. Сейчас проверю святошу на вшивость.
Бандиты проворно исполнили приказ – Таня вяло сопротивлялась, она явно находилась в трансе. Слон же взгромоздился над девушкой каменной глыбой и, умело работая плёткой, обрушил мощные удары на извивающееся тело. При этом сопел и краснел от натуги. Бил, выбирая места поуязвимее и нежнее, не отвлекаясь на крики боли.
– Буду канать до тех пор, пока ты, святоша, не отречёшься от своего Бога! Посмотрим, что сильнее – вера в Бога или в справедливость. Несправедливо ведь убить человека за доброе дело – за заступничество, а? – хрипел главарь, усердно нанося удары. – Вот я её сейчас убью, а куда же твой Бог смотрит? Отрекись! Иначе, ты будешь виноват в её смерти.
Иов словно занемел. Он вздрагивал, моргал глазами, и кусал в отчаянии губы. На лбу появились капли пота. А Таня всё тише вскрикивала под жестокими ударами. “Накажет тебя Бог, накажет!” – хотелось крикнуть. Но губы уже не повиновались, а голова шумела и кружилась. Он вдруг отчётливо увидел на полу, под ударами плети, – маму, Лукерью! Затылок пронзило жаркое остриё и, теряя сознание, он всё же разомкнул губы:
– Мама…
После чего безжизненно повис на скатерти, которой был привязан к стулу.
– Слабоват оказался, святоша, – искривился брезгливо Слон и отбросил плётку – девушка, сжавшись в комок, глухо стонала. Потом обмякла и вообще затихла…
– Развяжите и проверьте: не в рай ли отправился попик?
Уложив Иова на пол, бандиты по очереди пытались установить: жив он или мёртв.
– Похоже, отошёл, – презрительно констатировал Гиря. – Зрачки не реагируют, и пульса нет.
– А, эта стерва?
– Дышит.
– Оттащите её в подвал – там она быстро придёт в себя. А это божье мурло – в сад и… зароем. Бодун, возьми в кладовке лопаты.
Ночь выдалась светлой. На фоне звёздной россыпи выделялся бледный диск луны. Тоскливо скулила сторожевая собака, громыхая цепью. Слышался монотонный звон сверчков.
В глубине дачного сада, под ветвями развесистой старой яблони, мелькали тени: бандиты усердно рыли яму. Рядом лежало тело, завёрнутое в скатерть, возможно в ту, которой Иова связывали. Работой руководил лично Слон.
– Может, хватит? – устало вытирая пот со лба, спросил Косой, когда глубина ямы достигла пояса.
– Копай, копай, а то мелковато – вонять будет, – гудел, кривясь, Слон. – Убогий! Смени Косого.
Опять наступила тишина, прерываемая стуками лопат о землю. Умаявшиеся бандиты глубоко копать не стали. Кинули небрежно завёрнутый свёрток в яму и кое-как засыпали землёй.
– Бодун, придёшь утром и замаскируешь, чтобы ни одна собака не унюхала. Ясно? – протрезвевшим голосом прохрипел Слон.
– Бу сделано, шеф! – взбодрился Бодун.
– Пойдём отсыпаться. Устал я что-то… – махнул подельникам главарь, и они сплошной тёмной тенью поспешили в дом.
Гавкнула несколько раз собака. Что-то прошуршало, и вновь наступила тишина…
Стволы сосен наваливались на Иова, давили, не позволяя шевельнуться. “Почему они упали? – вертелась жгучая мысль. – Неужели прошёл ураган? А как же – деревня, мать, отец?… Как тяжело дышать”. Попытался подвигать ногами, руками. Но тело сковалось намертво. Приходя в сознание, пытался вспомнить – что же произошло? Ощущения наваливались ужасные. “Дай мне силы, Господи! Помоги вырваться из заточения” – скорее мысленно, взмолился парень.