Тайна чёрной «Волги»

Пролог

Калинин, 1988 год. 9 сентября, пятница

Прессовщик Мишка Петров задержался после рабочей смены. Задержался сильно – на несколько часов, потому что мужики из цеха пригласили его «раздавить» первача. Гнала его теща Вовки Грушина, а значит, в качестве можно было не сомневаться. Все лучше, чем пшикать «Дихлофосом» в «Жигулевское», просыпаясь наутро с жуткой головной болью. Вот Мишка и не смог устоять, хотя дома его ждала законная супруга с самолично отваренными пельменями. Так у них в семье было заведено по пятницам.

В итоге домой Мишка отправился лишь в одиннадцатом часу вечера. Нетрезвой походкой он вышел из цеха, даже не сменив спецовку на повседневную одежду, прошел мимо вахтеров на проходной и двинулся в сторону трамвайной остановки. Осенние сумерки вступали в свои права, в промзоне было темно и безлюдно. Третья смена уже давно трудилась на благо перестройки, так что составить компанию подвыпившему прессовщику было некому. На остановке он зябко ежился в гордом одиночестве.

Внезапно повеяло пронзительным холодом, Мишку пробрало буквально до костей, и он наконец-то осознал, что покинул завод в спецовке. Матюгнулся в свой собственный адрес, махнул рукой и принялся мужественно ждать трамвай. Главное, думал он, чтобы не попался вагон, который идет в парк. Это было бы со стороны судьбы слишком подло.

Раздался знакомый перестук тяжелых колес по разбитым рельсовым стыкам. Мишка с надеждой посмотрел в темноту, едва различив силуэт старой «Татры». Табличку с номером маршрута не было видно, но отсутствовала и пресловутая картонка со словами «Следует в парк». Работяга вздохнул с облегчением. Если что, доберется с пересадкой, не впервой.

Трамвай подкатил к остановке, встал и распахнул двери. Оттуда никто не вышел, но Мишку это не смутило. Кому здесь могло что-то понадобиться в такой час? Он уверенно шагнул в сторону темного салона, занес ногу над ступенькой и остановился в нерешительности. Почему внутри так темно? Где свет? Ничего же не видно, хоть глаз выколи.

Внезапно Мишку словно какой-то силой потянуло в салон, он почувствовал, что просто обязан уехать именно на этом трамвае. Замерзший работяга вдруг осознал, что хочет домой, к жене и ее пельменям, ему было страшно на этой пустой остановке темным сентябрьским вечером.

«Татра» стояла на месте, терпеливо ожидая одинокого пассажира. Мрачная багровая краска терялась в отсутствии освещения, и Мишка удивился, поняв, что впервые видит такой трамвай. Странный багровый трамвай с темным пустым салоном. И чернота внутри словно бы шевелилась и манила его.

Мишка встал на ступеньку, схватился за поручень, сделал еще шаг. Тьма салона словно окутывала его, тянула внутрь. Он поднялся, ступил на ровный прорезиненный пол, не видя перед собой ничего и ощущая давящее чувство тревоги. Двери позади него закрылись с тихим шипением. Трамвай тихо и плавно тронулся, колеса вновь застучали по изношенным стыкам, и эхо от них разносилось далеко по пустой промзоне.

Больше Мишку Петрова пятьдесят восьмого года рождения, прессовщика комбината «Искож», беспартийного, отслужившего в рядах Советской армии положенный срок, никто никогда не видел.

Калинин, 1988 год. 13 сентября, вторник

Старший лейтенант милиции Валерий Камышев запер дверь в квартиру, придержал тамбурную на тугой пружине, чтобы не хлопнула, и направился к лестнице. Вспомнил, что не взял зонтик, однако решил не возвращаться – перед выходом он, как обычно, позвонив по телефону, проверил не только точное время, но и погоду. Скучающий женский голос сообщил, что дождь ожидается лишь к середине дня, а в это время он уже будет в своем кабинете вовсю разгребать папки с делами.

Потоптавшись на месте, молодой следователь вспомнил, что ему сказала бы сейчас прабабка Маша, и усмехнулся. «Возвращаться – плохая примета», говорила она. В приметы он как заядлый материалист не верил, однако еще в детстве взял себе на вооружение правило: уходя, бери с собой все, что нужно, сразу. А если уж забыл…

– Здрасьте, дядя Валера, – раздался тихий испуганный голосок.

Первоклассница Лена Фатеева, дочка соседей по этажу, жалась к стене и вот-вот была готова заплакать, отражая на своем детском лице мировую скорбь.

– Доброе утро, – кивнул Камышев девочке. – А ты почему в школу не идешь? Опоздаешь ведь.

– Я бабу Клаву боюсь, – шепотом ответила Лена, опуская глаза.

Валерий проследил за взглядом школьницы и увидел сидящую на ступеньке черную кошку с лоснящейся шерстью. Обычное усатое и хвостатое животное, которое детская фантазия и суеверия отдельных взрослых связывали с Клавдией Макаровной, сварливой старухой из соседней многоэтажки. Раньше она жила в одном из деревянных домов, которые снесли перед строительством современного квартала, и очень горевала по утерянному укладу. В доме Валерия жила ее подруга Алевтина Ильинична, и старушки частенько ходили друг к другу в гости. Причем Макаровна, как шептались, иногда в образе черной кошки.

– Это не баба Клава, – как можно более мягко сказал Камышев. – Это просто кошка, причем явно домашняя. Смотри, какая она чистенькая и ухоженная…

– Я ее боюсь, – губы девочки предательски задрожали, и старший лейтенант понял, что ребенка нужно отвлечь.

– Пойдем-ка мы с тобой вместе, – предложил он, подходя к девочке и беря ее за руку. – Со мной тебе никто не страшен, потому что советского следователя даже нечистая сила боится.

Лена послушно сжала ладошкой пальцы Валерия и уверенно пошла с ним по лестнице вниз. Кошка нехотя отодвинулась, пропуская их, и вскоре Камышев почувствовал, что испуганная девочка наконец-то успокоилась, ослабив хватку.

– Доброе утро, Валерий Сергеевич! – следователь обернулся и увидел улыбающуюся пенсионерку, которая перемещалась настолько тихо, будто во время войны служила в разведке.

– И вам здравствуйте, Клавдия Макаровна, – приветливо кивнул Камышев.

Черная кошка куда-то пропала, и вместо нее на лестнице стояла та самая сварливая старушенция, которая почему-то именно с Валерием вела себя довольно-таки дружелюбно. Возможно, из-за его профессии, но сам Камышев предпочитал думать, что просто относится к пожилой женщине без предвзятости, в отличие от большинства, и она это ценит.

– На службу? – поинтересовалась Клавдия Макаровна, медленно и все так же бесшумно спускаясь по лестнице. – Девочку, смотрю, провожаете, это правильно. Людей всяких полно… Когда уже своих-то заведете, а, Валерий Сергеевич?

– Как только, так сразу, – улыбнулся Камышев, отделавшись стандартной фразой как раз для подобных случаев. – Сами ведь знаете – у нас в милиции рабочий день ненормированный. Какая жена такое выдержит?

Пенсионерка стала говорить еще что-то, и Валерий, вежливо извинившись, что сильно опаздывает, поспешил с девочкой к выходу. Уже на улице первоклашка поблагодарила его и побежала в сторону школы, стремясь успеть к началу урока. Следователь обернулся, на ходу бросив взгляд на подъезд. Клавдии Макаровны не было, видимо, еще не дошла до двери. А вот кошка трусцой бежала по двору, сверкая лоснящейся черной шерсткой.

«Забавное совпадение», – улыбнулся Камышев.

Он дошел до остановки, прыгнул в трамвай и уже через пять минут был на площади Революции. Оттуда Валерий всегда ходил до работы пешком через Старый мост, мимо Путевого дворца и Горсада. Такие прогулки помогали ему взбодриться перед длинным трудовым днем, а еще морально подготовиться к очередной неожиданной задаче.

– Валер, тебя Степаныч к себе вызывал, – оправдывая подозрения Камышева, сказал после приветствия Костя Клинков, дежурный милиционер на входе в УВД Калининского облисполкома. – Просил сразу, как придешь, направить. Что-то срочное, видимо.

– Спасибо, – кивнул молодой следователь и направился к лестничному пролету.

Когда тебя вызывает начальство, добра не жди. Эту простую истину старший лейтенант милиции Валерий Камышев усвоил еще в первый год службы. Варианта, как правило, два: либо тебя за что-то будут разносить, либо подкинут какое-нибудь гиблое дело, в котором увязнешь, как в болоте, не справишься, а потом… Смотри, как говорится, пункт первый.

Вот почему он шел по коридору третьего этажа и старательно замедлял шаг. Его непосредственный начальник, майор Антонов, слыл человеком справедливым, но строгим. Именно в такой последовательности. А еще Виктор Степанович был настоящим маньяком службы и от своих подчиненных требовал похожего рвения. Камышев был у него на хорошем счету, но как раз это и могло осложнить парню жизнь – как холостого, его нередко отправляли в командировки по области, если местная милиция не справлялась. И сейчас Валерия мучило предчувствие, что уже сегодня вечером ему опять придется куда-то собираться.

– Разрешите войти? – майор привычно сидел за массивным рабочим столом, заваленным бумагами, и смолил свой любимый «Космос».

– Заходи, Камышев, – не глядя на него, начальник махнул рукой. – Садись. Чаю будешь?

– Не откажусь, – осторожно ответил Валерий, несколько сбитый с толку.

– Тогда, вон, бери стакан и организуй сам себе по-быстренькому, – Антонов все еще не отрывался от содержимого пухлой папки, разложенной на столе. Камышев попытался заглянуть в нее, чтобы хоть примерно представлять, во что ему предстоит вляпаться, но ни за что не зацепился. Также Валерий ждал, пока майор оторвется от изучения бумаг, но тот упорно не поднимал головы, и молодой следователь не мог оценить степень его озабоченности. А ведь от этого напрямую зависело его, Камышева, задание.

Он подошел к засаленной тумбочке, на которой приютилась переносная конфорка с закоптившимся чайником, банка с сахаром и вскрытая пачка с нарисованным слоном. Сыпанув в граненый стакан пару ложек остро пахнущей стружки и столько же сахара, следователь залил тару кипятком. Затем осторожно вернулся на стул и присел, держа в правой руке обжигающий стакан, источающий терпкие ароматы.

– Скажи мне, Камышев, ты в партии? – неожиданно спросил Антонов.

– Никак нет, товарищ майор, – ответил Валерий. Заявку он подал еще в мае, но в горкоме по-прежнему тянули, и оставался молодой следователь беспартийным.

– Понятно, – неопределенно отреагировал майор. – Впрочем, не в этом суть. Тут просто чертовщина какая-то творится. Коллеги из Андроповска прислали запрос, говорят, обстановка нервная, без нас никак не обойтись.

Камышев осторожно кивнул. Андроповск был небольшим райцентром на юге области, население тысяч пятьдесят, как в Торжке. Его переименовали в честь умершего генсека, а прежнее историческое название – Любгород – возвращать не торопились. Городок был тихим, и уровень преступности соответствующим. Но если от местных органов пришла просьба о содействии, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Неужели маньяк?

– Люди там пропадают, Валера, – майор словно бы дал Камышеву время подумать и лишь спустя томительную минуту наконец-то посмотрел на подчиненного, начав объяснять суть «нервной обстановки».

– Жду подробностей, – снова кивнул следователь, отметив по выражению лица Виктора Степановича, что тот явно сбит с толку, и ситуация определенно серьезнее, чем ему показалось вначале.

– А подробности, Валера, такие, – Антонов затянулся почти догоревшим до фильтра «Космосом». – Без вести пропавшими считаются уже девять человек…

– Сколько? – Камышев даже поперхнулся чаем.

– Вот-вот, – зло оскалился майор. – Затянули они, черти андроповские.

Еще несколько лет назад фразу Антонова можно было бы посчитать крамольной, но на дворе царили перестройка и гласность, а потому его слова прозвучали всего лишь двусмысленно.

– В общем, даже несколько детей числятся без вести пропавшими, – продолжил начальник, закурив еще одну сигарету. – Зацепок почти никаких, но в каждом случае говорится о черной «Волге», которую видели рядом со школами. А еще в тех местах, где и взрослых перед исчезновением в последний раз видели… Где-то мельком, где-то прям явно, но везде в рассказах очевидцев фигурирует черная «Волга».

– И… что с этой «Волгой»? – теперь Камышев был почти уверен в том, что в Андроповске-Любгороде действует серийный убийца.

– А то, что ничего не понятно, – покачал головой Антонов. – Ездят на ней какие-то странные личности, которые очень быстро исчезают, когда к ним проявляют интерес. Просто уезжают, и все. Словно чувствуют. Однажды, правда, за ними местные гаишники гнались. Проезжали мимо школы, увидели эту «двадцать первую» – машина-то приметная – и обратили внимание, что она без номеров. Решили докопаться, остановились…

– И? – не выдержал Камышев, начиная раздражаться на особенность командира рассказывать важные вещи с избытком риторических пауз.

– И те как рванут! – Антонов даже кулаком по столу грохнул. – Гаишники за ними. Тоже на «Волге», кстати, только на двадцать четвертой «догонялке». А они как втопили – и через пару минут уже след простыл. Мужики план-перехват объявили, ориентировку дали на черную «двадцать первую». И ничего. Понимаешь, Камышев? Ни-че-го.

Молодой следователь молчал. Пахло какой-то невероятной чертовщиной, но в нее он верить отказывался, пытаясь подобрать рациональное объяснение. Ничего пока не выходило.

– В общем, Валера, едешь ты в Андроповск – распутывать это дело, – Антонов наконец-то произнес то, что Камышев уже и сам понимал. – Иди, оформляйся.

Старший лейтенант кивнул, встал и молча пошел к выходу из начальственного кабинета. Предстоящая командировка его однозначно заинтриговала, вот только вместе с бешеным интересом Камышев ощущал еще и смутное беспокойство.

С этой чертовой «Волгой» явно было что-то нечисто.

Глава 1. На новом месте

Андроповск (бывший Любгород), 1988 год. 14 сентября, среда

Местные Камышева приняли как родного, хотя обычно коллеги из областного управления вызывают у районных милиционеров неприязненный зуд. Видимо, настолько у андроповских дела шли туго, что им было не до пикировок. На автовокзале следователя из Калинина встретил водитель на желтом помятом «козлике» с облупившимися трафаретными буквами «Милиция», отвез в гостиницу, терпеливо дождался, пока гость оформит свой приезд и заселится в номер. И только потом они направились в местный отдел.

– Здравия желаю, товарищ майор! – зайдя в нужный кабинет, Камышев по-уставному поприветствовал местного начальника, мужика с пышными пшеничными усами, но тот замахал руками.

– Валерий Сергеевич, я вас умоляю! – голос у вскочившего из-за стола офицера был высоковат для человека его комплекции. – Давайте по имени-отчеству. Платон Григорьич я, кстати. Величук. Да вы присаживайтесь!

Майор Величук усадил Камышева на свое место и постучал костяшками толстых пальцев по пухлой стопке картонных папок с делами – к его приезду явно готовились.

– Вот это, значит, для ознакомления, – Платон Григорьевич обильно потел и пыхтел в свои рабоче-крестьянские усы. – Все эпизоды объединены в одно делопроизводство, документация максимально полная. Я вас тогда оставлю, чтобы не мешать, а потом…

Величук запнулся, а Камышеву даже стало неловко из-за того, что взрослый мужик, причем старше его по званию, прыгает вокруг него, молодого калининского следака, будто провинившийся ученик перед завучем.

– Платон Григорьевич, если вас не затруднит, лучше останьтесь, – мягко, но уверенно произнес Валерий. – У меня обязательно возникнут вопросы, так что ваша помощь точно понадобится.

– Так я вам сейчас Апшилаву пришлю! – с готовностью воскликнул майор. – Эдик… то есть Эдуард Апшилава, это наш следователь, который работает над делом черной «Волги».

– Дело черной «Волги»? – Камышев удивленно вскинул брови. – То есть вы и вправду считаете, что она существует и как-то связана со всеми этими исчезновениями?

Откровенно говоря, Валерий всю дорогу до Андроповска сомневался, что к исчезновениям людей действительно имеет отношение какая-то загадочная машина. Наверняка ведь, думал он, одни очевидцы наплели, потом другие повторять стали – так и родилась очередная легенда. А местные милиционеры, чтобы прикрыть задницы перед коллегами из области, просто взяли и решили эту чушь выдать за правду. Удобно ведь свалить собственную недоработку на происки западных шпионов или вовсе на нечистую силу. И все же странный червячок сомнения по-прежнему ковырялся в мозгах Камышева еще со вчерашнего дня.

– Лейтенант Апшилава вам все объяснит подробнее, – тем временем уклончиво ответил Величук, и это весьма не понравилось Валерию, от глаз которого не укрылась напряженность лица майора.

Камышев отметил для себя, что Величук чего-то опасается. Получается, либо за эту «Волгу» здесь и впрямь ухватились как за спасительную соломинку, либо майор из рук вон плохо знает работу своего отделения. Либо… В голову молодого следователя закралась тревожная мысль: а вдруг в Андроповске все и вправду настолько плохо, что ему попросту не хотят говорить об этом напрямую? Впрочем, решил Камышев, лучше сперва действительно пообщаться с этим Эдиком… Эдуардом.

Величук набрал дежурку и затребовал к себе в кабинет Апшилаву, который явился буквально через пару минут, будто только и ждал возможности. На вид чернявому коллеге было не больше двадцати пяти, да и в целом он мало походил на милиционера. Белые «адидасы», джинсы-варенки и кожаная куртка – скорее его можно было принять за кооператора или даже за рэкетира. На голове у Эдика курчавился короткий ежик, а над верхней губой чернели щегольские кавказские усики.

– Вызывал, Григорьич? – по-свойски спросил следак у майора и первым протянул Валерию ладонь для рукопожатия. – Эдуард.

– Очень приятно, – ответил Камышев. – Валерий.

– Ничего, что мы тут без званий? – Эдик вопросительно посмотрел на Величука, но тот лишь развел руками.

– Полностью это поддерживаю, – Валерий тут же перехватил инициативу. – Проще общаться, проще работать.

– В общем, парни, я вас тут оставляю, а сам в райком, – засуетился майор. – Опять ответ держать… Сам первый, – он выразительно поднял указательный палец, – лично приказал. Боюсь, на этот раз из меня душу вынут…

Он застегнул китель, надел фуражку и, что-то бормоча себе под нос, удалился. Валерий проводил его взглядом, затем посмотрел на Апшилаву, который как раз подтащил к рабочему месту Величука ободранный венский стул и уселся на него верхом.

– По-домашнему тут у вас, я смотрю, – улыбнулся Валерий, все еще подозревая местную милицию в разгильдяйстве. Однако лицо местного следака выражало искренность и открытость.

– А чего усложнять? – Эдик пожал плечами, потом резко посерьезнел. – Слушай, а тебя к нам надолго прислали?

– А что? – прищурился Камышев.

– А то, что я вокруг да около ходить не буду, – Апшилава достал из кармана куртки помятую сигарету, прикурил от рижской «Скилтавы» в виде миниатюрного пистолетика, затянулся. – Дело у нас разваливается, Валера… И твоя помощь тут очень кстати. Вот только…

– Ну? – Камышев нахмурился.

– Мне кажется, черной «Волгой» уже бы пора КГБ заняться. Ты там у себя, в Калинине, не слышал ничего про это?

– Так, давай по порядку, – Валерий даже отложил в сторону открытую было папку, одну из многих.

– Думаю, тут не обошлось без иностранцев, – ответ Эдика его сперва огорошил, потом заинтересовал. Похоже, речь все-таки пойдет об американских или английских шпионах. И если вчера Камышеву казалось, что местные будут гнуть линию с чертовщиной, то усатый следователь явно избрал иную тактику. И Величук, получается, говоря про «Волгу», уходил от прямого ответа, чтобы в случае неудачного раскрытия дела можно было свалить вину за это на подчиненного. А возможно, что они оба просто-напросто не хотят показать свой непрофессионализм, поэтому один избегает обсуждений, а другой, снимая с себя ответственность, говорит, что местных сил явно недостаточно. Интересно, рассматривал ли Антонов именно эту гипотезу?

Однозначно рассматривал, мысленно кивнул сам себе Валерий. Просто юмор у майора своеобразный, и весь этот вчерашний туман он нагнал, чтобы его подчиненный не расслаблялся. Умеет Виктор Степанович коллег по струнке держать. Зато и раскрываемость у него на порядок выше, чем у многих…

– Ну-ка, ну-ка, – Камышев все-таки открыл папку, но смотрел по-прежнему на своего курчавого коллегу. Движения глаз, интонации, поза, жесты – все могло выдать лгуна, уверенного, что водит за нос гостя из области.

– Ты понимаешь, Валера, – доверительно начал Эдик, – слишком уж они умело действуют. Сколько раз их видели, но поймать ни разу не смогли. Машина будто заговоренная. Но такого же не бывает?

– Нет, не бывает, – уверенно покачал головой Камышев. – Все это бабушкины сказки.

– Вот и я так думаю, – кивнул Эдик. – Но факт остается фактом. Эти в шляпах от любой погони уходят…

– Кто в шляпах? – не понял Валерий.

– Дай-ка, – Апшилава уверенно выхватил у него из рук папку, быстро пролистал до нужного места, удовлетворенно кивнул и протянул Камышеву в раскрытом виде. – Вот, читай.

В поведении коллеги Валерия ничего не смутило, и он послушно погрузился в чтение.

Глава 2. Мрачные легенды

Судя по разнящимся показаниям свидетелей, причем в основном, как правило, детей, в черной «Волге» находилось от двух до четырех человек, но все они были одеты в черные плащи и черные же широкополые шляпы. В Союзе таких не носили, поэтому мысль об иностранных шпионах логично приходила в голову не только местному следаку, но и многим другим, кто видел таинственных пассажиров «Волги» – опять же детям и тем, кому они об этом рассказывали.

С другой стороны, зачем западной разведке нужны обычные советские граждане? И почему шпионы неважно какой страны выбрали такую приметную машину, как черная двадцать первая «Волга»? Наверное, именно поэтому большинство свидетелей склонялись к мысли о потустороннем происхождении как автомобиля, так и его пассажиров, тем более что взрослые их почему-то как будто не замечали. Скорее всего, решил Камышев, ребятне их образы рисовала богатая фантазия, на самом же деле таинственных преступников никто не видел. Кроме, конечно же, приписываемых им жертв.

И это действительно могло напугать. Вот почему о бандитах рассказывали от страха самые невероятные вещи – некоторые свидетели, как следовало из пояснительных записок, считали их каннибалами или даже вампирами. В итоге ничего толкового в исписанных показаниями очевидцев листах Валерий так и не нашел, еще сильнее уверившись, что легенду о смертоносной черной «Волге» испуганные горожане передают уже, что называется, на автомате.

Камышев слышал много подобных историй, особенно их расплодилось в последние годы – как началась перестройка и рванул Чернобыль. Чем больше было новостей об ужасах аварии на атомной станции и связанных с этим теорий заговора, тем больше появлялось слухов, будто бы в домах добропорядочных калининцев внезапно завелись полтергейсты, которые упорно скрывались от ученых и органов правопорядка.

Бдительные жрицы подъездов, как майор Антонов называл любопытных бабулек, теперь не только давали наводки на иностранных шпионов и путан, но и таинственным шепотом сообщали о призраках, оборотнях и вурдалаках. Одинокие и слегка тронутые интеллигенты строчили жалобы, что их обрабатывают психотронным излучением из соседских квартир… А дворовые мальчишки передавали из уст в уста страшные истории о конфетах с лезвиями внутри и джинсах, которые вражеские агенты специально заражали опасными болезнями.

Слышал Валерий и о чудовищных мутантах в чернобыльской зоне. Будто бы бродят по тамошним лесам гигантские волки, а в Припяти однажды, якобы, выловили пятнадцатиметрового ужа. Вот только его дядя Дима, родной брат отца, был в числе ликвидаторов и ни о чем таком не рассказывал. Наоборот, говорил, что опаснее всего в зоне люди – вооруженные мародеры, таскающие зараженные вещи из брошенных домов, а потом продающие их по всему Союзу.

– Когда их видели в последний раз? – Камышев, поняв, что свидетельские показания по делу черной «Волги» стали напоминать ему именно такие истории, оторвался от чтения и поднял глаза на Эдика.

– Сегодня, – ответил тот. – У второй школы. С пятиклассником разговаривали о чем-то из машины, но училка подошла, спугнула их.

– И ты молчал? – Валерий вытаращил глаза, все еще сомневаясь в этой мутной истории, но уже начиная что-то подозревать.

– Так я туда как раз и собирался ехать, но меня Григорьич вызвал! – Эдик вспылил, эмоционально взмахнув руками.

– Значит, поедем вместе, – Камышев решил не препираться, а сразу перейти к делу, хотя Апшилава, конечно же, был сейчас ой как неправ. Ладно, Величук его действительно вызвал к себе, но потом-то сидеть этого усача рядом никто не заставлял.