Но нет, это было кое-что совершенно иное. Изображенная на афише марионетка в шутовском колпаке выглядела настолько неровной и угловатой, будто ее нарисовал ребенок – и не просто ребенок, а ребенок-пьяница. Кривая надпись над рисунком гласила: «Лавка игрушек мистера Гудвина». Внизу стояла приписка: «Работаем без выходных, в любое время дня и ночи и в любую погоду».
С трудом придушив в себе любые происки надежды, Джонатан повернулся к переулку Фейр. И тут же поймал себя на мысли, что совершенно не хочет туда идти.
Переулок был темным и узким – дома по обе его стороны подступали почти вплотную друг к другу, а в глубине, как-то уж слишком нарочито приманивая к себе, светился одинокий фонарь. Веяло оттуда чем-то недобрым…
«Ну давай же, – подбодрил себя Джонатан. – Смелее! Это ведь всего лишь лавка игрушек…»
Крепко прижав к груди портфельчик, он вошел в переулок Фейр и осторожно двинулся к фонарю.
Под ногами шуршали наметенные с Бремроук опавшие листья. Пару раз Джонатан обо что-то споткнулся, а в какой-то момент прямо из-под его туфли в сторону прыснула тощая крыса.
Да уж, местечко было пренеприятным и навевало сплошь гнетущие мысли, но пугали Джонатана вовсе не черные окна, заколоченные досками двери и провалы подъездов, в которых поселился туман. Оторопь брала в первую очередь от нависающего слева мрачного здания – какие только слухи о нем ни ходили.
Старое кабаре «Тутти-Бланш» стояло заброшенным много лет. Одни говорили, что в нем когда-то случился пожар, в котором сгорела вся труппа. Другие утверждали, что в один из театральных вечеров в этих стенах произошла ужасная резня. Что там стряслось в действительности, не знал никто, но в любом случае это место пользовалось дурной славой. Слегка утешало, что из кабаре не раздавалось ни звука…
В темном закутке у стены «Тутти-Бланш» стоял старый футляр от контрабаса – судя по промелькнувшим на мгновение испуганным женским глазам и спешно захлопнувшейся крышке, внутри кто-то жил. Ну да, уж лучше такое укрытие от непогоды, чем никакого…
Вскоре Джонатан наконец добрался до тупика переулка. В тусклом свете газового фонаря он с трудом различил вывеску над дверью:
Лавка игрушек мистера Гудвина.
Большие окна-витрины темнели – не было похоже, что лавка работает. Как Джонатан ни вглядывался, он не смог разобрать ничего внутри, а учитывая наваленные у входа листья и мусор в виде мятых газет, парочки трухлявых чемоданов, дырявого граммофонного рога и окоченевшей кошки, напрашивался неутешительный вывод: сюда вряд ли кто-то недавно заходил и что-то здесь покупал.
«Что же делать, если и здесь закрыто? – подумал он. – Я ведь не могу…»
Снова взвыла сирена. Джонатан нахмурился: до начала шквала осталось не так много времени – нужно поторапливаться!
Пробравшись к двери через кучи мусора, он повернул ручку и потянул дверь на себя. Скрипнули старые петли, зазвенел колокольчик над притолокой.
Джонатан переступил порог. Как только дверь закрылась, фонарь у вывески мигнул и погас.
Лавка игрушек… Внутри это место выглядело как старый комод: повсюду полки и ящички. Почти все место в лавке занимали деревянные стеллажи. В глубине помещения располагалась стойка с ржавым кассовым аппаратом. Стоявшая на ней керосиновая лампа с засмоленным плафоном почти не давала света – неудивительно, что его не было видно с улицы. А вот для того, чтобы окончательно разувериться в жизни, Джонатану его хватило.
Подвох. Обман. Уловка. Всё в духе этого мерзкого города!
Быть может, лавка игрушек мистера Гудвина и работала в любое время и в любую погоду, вот только в ней не было никаких игрушек. Покрытые пылью и затянутые паутиной стеллажи, полки и ящики пустовали, лишь за стойкой стоял манекен в потертом фраке, старомодной двууголке на голове и в потрескавшейся белой маске с длинным носом. Штуковина эта была весьма непритязательной, если не сказать уродливой. Зачем она здесь? Для отпугивания грабителей? Или покупателей?
Решив, что увидел достаточно, Джонатан с досадой покачал головой и уже повернулся к двери, чтобы уйти, как тут из глубины лавки раздался скрип.
Джонатан вздрогнул, обернулся и с удивлением понял, что звук издал оживший манекен.
– Заблудились, мистер? – спросил тот неприятным и тягучим, но совершенно человеческим голосом.
«Да ведь это никакой не манекен!» – осенило Джонатана.
Человек за стойкой едва заметно повернул голову и… Джонатану показалось, будто из-под маски, прямо сквозь прорези для глаз, просочилось немного дымчатой тьмы, после чего она тут же забралась обратно.
В первый миг Джонатан почувствовал, как по спине побежали мурашки, но тут же через силу заставил себя успокоиться: видимо, это просто игра обманчивых теней от неровного света чадящей лампы. Тревожное ожидание шквала, переживания из-за подарка, мрачный переулок, само это отвратное место, да и пугающая фигура за стойкой… Все перечисленное никак не способствовало душевному покою – вот и мерещится разная жуть.
Молчание затягивалось, и с каждым мгновением тишина становилась все более вязкой, гнетущей. Взяв себя в руки, Джонатан кашлянул и ответил:
– Прошу прощения. Я, видимо, ошибся.
Человек за стойкой наклонил голову в двууголке набок, будто бы пристально разглядывая посетителя через прорези маски.
– Вы ошиблись?
– Ну да, я ведь так и сказал.
– Нет. Вы сказали, что вы, видимо, ошиблись. Смею вас заверить, это крошечное, недоуменно себя ведущее словечко подразумевает сплошную неуверенность и неопределенность. В вашем случае оно значит, что вы в равной степени могли как ошибиться, так и не ошибиться. И раз уж вы вышли из дома, несмотря на штормовое предупреждение, и добрались сюда, то, быть может, все же удостоверитесь, чтобы узнать наверняка?
– Это ведь лавка игрушек мистера Гудвина? – зачем-то уточнил Джонатан, сбитый с толку странными в своей последовательности и абсурдными в своей логичности словами человека за стойкой.
– В этой дыре, я имею в виду Тремпл-Толл, – сказал обладатель маски, – у всего есть свои бирки, этикетки и таблички. Здесь подписано буквально все – над каждой мышиной норой или собачьей конурой приколочена вывеска. И чаще всего их вывешивают скучные серые личности, которым незачем что-либо скрывать и обманывать.
– А вы? – спросил Джонатан. – Вам есть, зачем обманывать ваших посетителей?
Ответом ему стал многозначительный и весьма пугающий смех из-под маски.
– Я бы не назвал себя скучной и уж тем более серой личностью.
– Так вы и есть мистер Гудвин, владелец лавки? – спросил Джонатан. – Я надеялся купить у вас игрушку.
– Вы играете в игрушки?
– Игрушку своему сыну. У него сегодня день рождения.
Человек за стойкой склонил голову на другой бок. После недолгой, но томительной паузы он произнес:
– А… так вы из этих…
– Простите?
– Вы из этих… – мистер Гудвин на миг замолчал, словно подбирая нужное слово, – родителей, которые забывают о своих детях и покупают им подарки лишь в самый последний момент. Полагаю, вам стоит знать, что такие подарки – худшие на свете: выбранные в спешке, они вместо бумаги завернуты в равнодушие и перетянуты, словно ленточками, безразличием. Ребенка, открывшего коробку с таким подарком, ждет лишь разочарование. О, он поблагодарит. Возможно, даже улыбнется, но это будет точно не то, чего он хотел, совсем не то, чего ждал и о чем мечтал. И кажется, у нас здесь именно такой случай.
– Нет, я не из этих, – оскорбленно ответил Джонатан и тут же стыдливо потупился. – Так у вас… у вас ничего не осталось? Нет ни одной игрушки?
– Мои милые-милые игрушки… – протянул мистер Гудвин. – Вы их видите на полках? Где же они? Видимо, всё раскупили к праздникам!
– Простите, к каким праздникам?
– К разным.
Джонатан закусил губу:
– Что же делать?.. Что же делать?..
– Хм… я понял. – Мистер Гудвин внезапно наклонился над стойкой и чуть подался вперед. – Вы явились сюда только потому, что в «Тио-Тио» закрыто, а «Детские манатки Монти» разорились?
