– Ой, пироги! – воскликнула Марго и ринулась к печи…
Вскоре пироги заняли почетное место на столе, а Малыш Кобб был приведен в какой-никакой порядок и усажен на стул в гостиной.
Калеб взял куклу за руку. Малыш Кобб чуть накренился, и внутри у него что-то громыхнуло.
– Должно быть, какая-то деталь отвалилась, – сказал Джонатан и добавил, тихонечко обращаясь к Марго: – Мистер Гудвин, хозяин лавки, кажется, был рад избавиться от этой куклы. Видимо, она сломана.
Последнее мальчик услышал.
– Нет! Она не сломана! Она хорошая!
– Утром я посмотрю. Может, получится приклеить то, что там отвалилось.
– Можно я с ней пока поиграю? Ну пожалуйста! Я недолго! Честно! Совсем немножко!
– Уже так поздно… – начала было Марго.
– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Джонатан и Марго переглянулись.
– Ну ладно, – сказала Марго. – Но как только я велю тебе идти спать, ты тут же гасишь свет. Договорились?
– Да-да!
– Хорошо. Джонатан, отнеси Малыша Кобба в комнату Калеба. Он слишком тяжелый.
Подмигнув ей, Джонатан поднял куклу на руки и направился к лестнице, декламируя хриплым голосом старого морского волка:
– Мы отбываем в дальнее плавание, до самой детской! Задраить люки! Поднять перископы! Покормить мышей!
– Каких еще мышей? – со смехом спросил не отстающий Калеб.
– Всяких мышей! Голодных! – веско заметил Джонатан, и они скрылись на втором этаже…
Когда он вернулся в гостиную, Марго обняла и поцеловала его.
– Ты молодец, – сказала она. – Он так счастлив. Кто бы мог подумать, что этот странный Малыш Кобб станет таким замечательным подарком.
Джонатан улыбнулся и поцеловал жену. Он и сам был рад, что мистер Гудвин оказался неправ, а вся его теория о подарках, купленных в последний момент, не стоила и выеденного яйца.
– А какой пирог вкусный? – спросил он и втянул носом душистый аромат, висевший в гостиной. – С рыбой? Или с грибами?
Марго поглядела на него с наигранной обидой.
– Они оба вкусные! – заявила она.
В детской горел камин. Тени от огня танцевали на стенах и потолке, вырисовывая на них таинственные узоры, похожие то ли на птичьи когти, то ли на вязь причудливого языка. Шторы были задернуты. За окном бушевал туманный шквал, и сирена потонула в нем, как в мешке.
Калеб давно переоделся в свою голубоватую полосатую пижаму, правда, находился он отнюдь не в кровати. Время было позднее, и мама уже трижды велела ему идти спать, но как он мог лечь и уснуть, когда здесь такое происходило!
Всякий раз, как Калеб забирался в постель и клал голову на подушку, его взгляд натыкался на Малыша Кобба, который сидел на ковре в центре детской.
Малыш Кобб был очень недоволен тем, что его оставляют, он обиженно складывал руки на груди и принимался канючить:
– Ну давай, поиграй со мной, не ложись спать. Все равно никто не узнает. Давай поиграем еще немножко.
Поддаваясь его увещеваниям, мальчик послушно выбирался из-под теплого одеяла, сползал с кровати на ковер и включался в игру.
Разумеется, Калеб понял, что Малыш Кобб живой, сразу же, как только папа вытащил его из коробки.
В тот миг он просто не мог поверить своему счастью. Девочке из его школы, курносой Глэдис Хейл, родители однажды подарили живую куклу по имени Сюзанна, и Калеб ей очень завидовал. Глэдис же ее кукла быстро наскучила, и она отослала ее своей кузине в другой город. Калеб эту курносую Хейл не понимал: он часто мечтал о том, что и ему дарят деревянного друга, воображал, как они играют вместе, гуляют, придумывают различные интересные штуки, – как такое может наскучить?!
Само собой, он был уверен, что ему никогда не подарят ничего подобного, потому что у его родителей нет столько денег. Мама однажды сказала, что такие куклы очень редкие, очень дорогие и это отнюдь не игрушки. Так что Калеб едва не умер от восторга, когда увидел Малыша Кобба. Он и представить себе не мог, чего папе стоило добыть такой подарок, и боялся даже предположить, сколько он потратил на него денег. Мама, в свою очередь, конечно же, злилась – наверное, этот Малыш Кобб стоил целое состояние.
Кажется, Малыш Кобб стеснялся маму и папу и поэтому в их присутствии не подавал вида, что он живой. Но лишь стоило двери детской за папой закрыться, как тут же поднял голову, уставился на мальчика и спросил хрипловатым, но при этом тоненьким голоском:
– Это моя новая комната?
Калеб сжал кулачки от восторга и кивнул.
– Ты будешь жить со мной! Будешь жить со мной! – От нахлынувших чувств мальчик попытался обнять своего нового друга, но Малыш Кобб отстранился.
– У меня правило – никаких объятий! И никаких… фу… тьфу… поцелуйчиков!
– Что? – оскорбился Калеб. – Я что, какая-то девчонка? Нет у меня никаких поцелуйчиков!
– Глупые девчонки, – кивнул Малыш Кобб. – Глупые поцелуйчики.
– Хочешь посмотреть, как летает мой новый дирижабль? – предложил Калеб.
– Угу.
Мальчик несколько раз крутанул ключик, поставил дирижабль на ковер – и спустя мгновение тот взлетел. Красно-золотой аэростатик принялся кружить по комнате, жужжа и стрекоча. Малыш Кобб попытался отогнать его рукой. Его раздражало это мельтешение.
– Ничего особенного! – презрительно заявил он. – Глупая финтифлюха!
– А вот и нет! – обиженно сказал Калеб. – Он замечательный!
– Нет, он глупый. Вот я летал на настоящем дирижабле!
– Врешь! – воскликнул мальчик. Глаза его едва на лоб не полезли.
Дирижабли были страстью Калеба: он мечтал однажды стать капитаном летающего судна и отправиться на нем в дальние страны, чтобы пережить там невероятные приключения. Сам-то он никогда не летал на дирижабле, хотя часто видел их огромные дымные туши, лениво ползущие по небу, видел пришвартованный на площади Неми-Дрё «Воблиш», а однажды на крышу школы ненадолго приземлился небольшой почтовый дирижабль – впечатлений хватило на неделю. Мама обещала, что, если он закончит этот год по всем предметам с отметками «Без нареканий», она купит для них троих билеты до парка Элмз. И Калеб, вылезая вон из кожи, добывал хорошие отметки, а еще очень переживал из-за плохих.
– Ничего я не вру! – Малыш Кобб тем временем подпер острый подбородок деревянной ладонью и лениво постучал длинными пальцами по скуле. – Я летал на настоящем дирижабле! Один раз. Хоть я и сидел в чемодане, но все видел через дырку в крышке. Там были красные ковры и бархатные шторы, а еще полированные золоченые перильца и обтянутые кожей сиденья. И там подавали яйца всмятку. И ходили всякие служители в форме. Меня выпустили только один раз. В каюте. Но я ничего там не успел рассмотреть. Мне велели залезть в крошечный проем воздуховода и перебраться в соседнюю каюту. Там был этот мерзкий Мистер Толстяк. Он спал и отвратительно храпел. Хотелось его задушить. Но мне запретили его душить, потому что могли остаться следы, и я просто обтер ему лицо мокрым платочком, который мне всучили. А потом я вернулся, и меня снова посадили в чемодан.
Калеба совершенно не впечатлила история о каком-то храпящем толстяке – его больше интересовали дирижабли. А еще он понял, что жизнь Малыша Кобба была очень насыщенной и состояла сплошь из приключений. Мальчик стал допытываться, и Малыш Кобб сперва нехотя, а потом, увлекшись и сам, начал рассказывать о том, где был, что видел, каких людей встречал. И хотя он очень редко покидал лавку игрушек, ему было о чем рассказать.
