– Добрый тебе совет, молокосос: побольше медитируй, если не хочешь превратиться в пускающего слюни идиота. И еще, – последние слова Пасита буквально прорычал, растеряв едва обретенные крохи самообладания, – держись от нее подальше!
Кира едва успела ступить на крыльцо и набрать полную грудь морозного воздуха, очищая легкие, как из-за угла вывернул Нааррон, усмехнулся:
– Уже покидаем нашего гостеприимного хозяина?
Охотница бросила на вышедшего следом Крэга предупреждающий, исполненный тревоги взгляд. Тот ответил ободряющей улыбкой и хотел было взять ее за руку, но в последний момент передумал. От Киры этот жест не укрылся, и настроение окончательно упало.
– Да. Идемте, – не оборачиваясь, она направилась прочь.
Брат нагнал и пошел рядом:
– Что-то случилось? Ты как?
– Уже лучше, – мрачно ответила ему охотница. И, чтобы предотвратить нежеланные вопросы, проговорила, ни к кому конкретно не обращаясь: – Интересно, мама уже вернулась?
– Мама? – Нааррон даже приостановился.
– Не волнуйся, она тебе обрадуется, – Кира ободряюще улыбнулась.
Вскоре вся троица ввалилась на двор Анасташиной избы. Кира – первой на правах хозяйки. За ней осторожно в калитку шагнул Крэг, а за его широкой спиной, будто скрываясь, нерешительно мялся Нааррон. Скрипнуло промерзшее дерево – дверь этой зимой слегка перекосило, и она терлась о дощатый пол. На крыльцо выскочила сама Анасташа. Раздетая, только в меховой телогрейке поверх домашней рубахи, да большом цветастом платке, покрывающем плечи. На Киру обрушился водопад слов и вопросов:
– И где ты пропадаешь, дочка? Неужто тренировалась так рано? Я-то с рассветом приехала, а тебя уж нету. Печь не топлена, дома холод собачий! Ты, вообще, ночевала? Ой! А мы-то страху натерпелись! Волки выть как взялись, да на дорогу вышли! Кобыла захрапела, понеслась, что есть мочи, а Устин еще и погоняет. Сани – стрелой, серые – следом. Я сижу ни жива ни мертва, а про Стаю и мысли допустить боюсь. Тут волки поравнялись, и мы с Устином уж было решили, что и конец пришел. А один вдруг морду-то ко мне сунул, ну я его по носу-то и огрела со страху. А тот рыкнул, но отстал, а с ним и остальные. Чудеса, да и только!
– Мама, теперь Стаю можно не бояться.
– Как это не бояться?! – Анасташа вдруг осеклась и сощурилась от режущего глаза блеска белого снега, пытаясь разглядеть мощную фигуру рядом с дочерью. – А кто это с тобой? Никак Защитник?
– Это Защитник Крэг, мама. И Нааррон.
Адепт вышел вперед при этих словах.
Анасташа застыла на полушаге, поднесла ко рту руки. Громкий всхлип будто ножом резанул воздух, и Кира услышала, как шумно сглотнул брат.
– Сыночек… Сынок! – мать бросилась навстречу, платок скользнул на снег цветной птицей.
Нааррон, сбросив оцепенение, кинулся к ней, подхватил на руки, крепко обнимая.
– Мама! – голос прозвучал хрипло.
Нааррон поднял голову к небу, но из глаз все равно покатились слезы, пришлось стыдливо утереться рукой, но на их месте тут же выступили новые. Кира замялась, почувствовав неловкость, и непроизвольно покосилась на Крэга, о чем тут же и пожалела, встретившись с задумчивым взглядом. Она чувствовала ответственность за произошедшее у Паситы, и боялась, что отношение курсанта к ней теперь переменится. Она боялась, что едва обрела что-то светлое, как уже потеряла, но тот, вдруг улыбнувшись, приобнял ее за плечи.
– Ну вот, вроде ничего не случилось, – шутливо выдохнул в ухо. – Больше никаких видений и слюны. Да и идиотом я себя не чувствую. – Заметив, как переменилось выражение лица Киры, Крэг поспешно добавил, прижимая ее крепче, не давая отстраниться: – Прости. Я просто пошутил.
– Идемте в дом! – Анасташа, не выпуская руки Нааррона, первой направилась в избу, по пути подхватив упавший платок. От ее зорких глаз не укрылась маленькая сценка между дочерью и Защитником, и женщина улыбнулась, вздохнув с облегчением. В ее сердце воцарилась надежда, что этот симпатичный и сильный мужчина поможет избавить Киру от излишнего внимания Паситы.
Мать переживала за дочь, боясь, что та несмотря ни на что, привяжется к тин Хорвейгу. Тот мог вскружить голову кому угодно, стоило ему только захотеть, а Кира ведь такая наивная. Разглядит чего нет и не было, да станет маяться. Крэг же сразу пришелся Анасташе по сердцу.
***
В горнице вкусно пахло блинами, в печи томился чугунок с остатками похлебки. Без счета было выпито кружек молока и травяного отвара. Анасташа все сетовала, бросая выразительные взгляды на Киру, что пироги будут только к вечеру – кое-кто не удосужился поставить заранее опару. Сыто откинувшись на лавке, парни наперебой благодарили хозяек за жарко натопленную баню и вкусный обед.
– Мама, сможешь ли ты меня простить? Я давно должен был тебя навестить. Мне так стыдно! – Нааррон скривился, будто от зубной боли.
– Ничего, сынок, ничего, – Анасташа присела рядом, гладя его по плечу.
– Оставим их, – тихо шепнула Крэгу Кира и взяла за руку, увлекая на улицу. Защитник попутно прихватил с вешалки куртки и шапку.
– Стой! Куда разогналась? – придержал он охотницу в сенях. – Надевай!
Помогая надеть куртку, курсант развернул Киру к себе лицом и принялся бороться с застежками.
– Эй! Я и сама справлюсь, не маленькая.
– Позволь мне эту малость, пожалуйста, – его голос внезапно стал хриплым. – Я думал умру, когда тин Хорвейг ее с тебя снимал. Можно, я хотя бы надену? – Кира судорожно сглотнула, а Крэг продолжил: – Этот сон… В нем есть хоть частичка правды?
Очень хотелось ответить «нет» и рассмеяться, но в золотистых глазах не было и тени улыбки, только затаенная надежда. Кира молча опустила руки, чувствуя, как непривычно сладко сжимается сердце. Крэг тем временем покончил с курткой и, шутя, нахлобучил ей на голову меховую шапку. Голубые и золотистые глаза встретились. Защитник глубоко вздохнул и осторожно выпростал косы на грудь. Кира, не думая, что творит, шагнула ближе и приподнялась на цыпочки, обвивая руками его шею. Курсант заключил ее в объятья, с жадностью умирающего от жажды, завладевая губами.
Страшась быть застигнутой, Кире пришлось прервать самый безумный и сладкий поцелуй в своей жизни: «А ну как мама забеспокоится и выглянет в сени? Вот мне будет стыдоба!» Щеки пылали от смущения, голова слегка кружилась, когда она, пряча лицо, первой выскочила на улицу. Мороз немного привел в чувство, и охотница отважилась повернуться к Защитнику.
– Пойдем погуляем? – предложила как ни в чем не бывало. – Я покажу тебе деревню.
Крэг снова надел ей на голову, оброненную во время поцелуя, шапку. Ответил слегка охрипшим голосом:
– Я бы и дальше предпочел осматривать сени, но как скажешь.
– Ах ты! – возмутилась Кира и, подхватив с земли пригоршню снега, бросила парню в лицо. – Остынь!
– Ну все! Попадись мне, зацелую!
Крэг наклонился, загребая руками зараз столько, что впору было охотницу целиком засыпать, и Кира с визгом перелетела через плетень удирая. Все ее существо наполнилось детским восторгом. Домой они вернулись только к ужину, когда солнце наполовину скрылось за горизонтом. Раскрасневшиеся и с потрескавшимися губами еще час болтали на дворе, не входя в дом, пока Анасташа не замахала им в окно. Тут же на крыльце появился Нааррон:
– Вы хоть изредка за руки не держитесь, а то уж больно подозрительно, – усмехнулся он. – Крэг, надеюсь, ты еще помнишь, что Киррана моя сестра?
– Заучка, и что ты мне сделаешь?
По тону Кира поняла, что это их обычная дружеская перепалка.
– Я? Ничего. А вот она тебя вздует, – хохотнув, брат скрылся за дверью.
Кира прыснула и грозно посмотрела на Защитника. Тот, сделав невинное лицо: «А я что? Я – ничего», – потянул ее в сени. Там в уютном полумраке, не удержался и прижал к деревянной, покрытой изморозью стене сорвав еще один долгий и нежный поцелуй, от которого у Киры подкосились ноги. Не держи ее Крэг, точно упала бы. Едва они успели сделать вид, что ничего не происходит, как дверь снова отворилась.
– Где же вас носит-то? Ужин стынет!
На пороге, грозно сощурившись, возникла Анасташа. Крэг широкой грудью закрыл смутившуюся Киррану, первым заходя внутрь.
– Идем, идем. Э-э… Снег обметали.
– Угу, – неубедительно согласилась с ним Анасташа. – Руки мойте и к столу.
